разозлилась бы еще
больше, чем вы. Ведь вы очень разозлились?
     -- Но если бы вы были  на моем месте,  а  я на вашем,--  попробовал  он
сострить,-- то в этом не было бы необходимости.
     Она улыбнулась, радуясь, что он стал проще смотреть на вещи.
     -- Но,  к сожалению, наше общество не позволит  этого,-- прибавил он из
желания сказать что-нибудь.
     --  Да,-- рассмеялась она.-- И вот тут-то мне помогло бы мое лицемерие.
Я могу не посчитаться с мнением общества.
     -- Уж не  хотите ли вы  сказать,  что...?  -- Вы опять шокированы! Нет,
конечно, я бы  не высказала это  прямо, но зато  я могла  бы  действовать  в
обход.  Это привело бы к тому же результату,  лишь  с большей деликатностью.
Было бы только кажущееся различие.
     -- И  вы бы могли  так вести себя? -- спросил Вэнс. -- Конечно, если бы
того  потребовали  обстоятельства. Я  не  позволила  бы  тому, что  называют
счастьем жизни, пройти мимо меня без борьбы. Это встречается только в книгах
и у сентиментальных  людей. Мой отец всегда говорит, что я принадлежу к тем,
кто борется. За
     то, что для меня свято и дорого, я стала бы сражаться с самим небом.
     Вы меня очень обрадовали,  Вэнс,--  сказала она,  расставаясь с  ним  у
казарм.-- Теперь  все  пойдет по-старому.  И  не думайте  о  себе  хуже, чем
раньше, а, наоборот, даже лучше.
     И  все-таки Корлисс после  нескольких  посещений  забыл  дорогу  к дому
Джекоба Уэлза и  всецело посвятил себя  работе. Иногда его притворство перед
самим  собой  доходило  до  того, что  он  радовался  своему  избавлению  от
опасности и рисовал себе мрачные перспективы семейной жизни с Фроной. Но это
случалось  редко.  Обычно  же мысль  о  ней заставляла его испытывать  почти
физический голод, и он находил забвение только  в  работе.  Наяву он еще мог
справиться со своими переживаниями, но во сне они побеждали  его. Дэл Бишоп,
живший  с ним  под  одной  крышей, заметил  его беспокойство и подслушал его
сонное бормотание.
     Старатель сообразил  что к  чему  и сделал  правильный вывод  из  своих
наблюдений. Впрочем, особой проницательности для этого и не требовалось. Тот
простой  факт,  что Корлисс больше  не навещал  Фрону, объяснял все. Но  Дэл
пошел  еще дальше и решил, что всему  виной Сент-Винсент. Он  несколько  раз
встречал Фрону с журналистом и был возмущен до глубины души.
     --  Я еще покажу  ему! --- проворчал он однажды  вечером, сидя в лагере
неподалеку  от Золотого  Дна. -- Кому?  --  спросил Корлисс. --  Кому? Этому
газетному писаке, вот кому. -- За что?
     -- За многое. Почему вы не позволили мне избить его в баре?
     Корлисс рассмеялся при этом воспоминании. -- А почему вы  ударили  его,
Дэл? -- Стоило! -- огрызнулся  Дэл и замолчал. Но Дэл Бишоп был злопамятен и
не  хотел  упустить  случая.  Возвращаясь  домой,  он остановился  там,  где
скрещивались дороги в Эльдорадо и Бонанцу.
     -- Скажите, Корлисс,-- начал он,-- вам знакомы предчувствия? Его хозяин
кивнул головой.
     -- Так вот, я  кое-что предчувствую.  Я никогда ни о чем не просил вас,
теперь прошу остаться здесь со мною до завтра. Мне кажется,  что  я уже вижу
мою фруктовую ферму. Честное слово, я даже чую запах свежих апельсинов!
     -- Ладно,--  сказал Корлисс,-- но не лучше ли мне вернуться в Доусон, а
вы приедете, когда избавитесь от своих предчувствий?
     -- Слушайте,-- возразил Дэл,-- я вам сказал, что я кое-что предчувствую
и хочу, чтобы  вы остались, поняли? Вы парень хоть куда  и прочли  на  своем
веку  черто-ву  уйму  книг.  Вы  тратите бездну  денег, когда дело  касается
лабораторий. Но вам надо научиться  читать книгу природы без очков. Так вот,
есть у меня кое-какие предположения...
     Корлисс в деланном ужасе воздел руки к небу. Старатель начал сердиться:
--  Ладно,  ладно!  Смейтесь!  Но все мои  предположения основаны  на  вашей
собственной  теории об эрозии и меняющихся  речных руслах. И я  недаром  два
года искал золото вместе  с  мексиканцами. Как вы  думаете, откуда появилось
золото в  Эльдорадо? Сырое и без всяких следов промывки? Ага, вот тут-то вам
и нужны ваши очки! Книги испортили  вам зрение. Правда, ничего определенного
я еще  не могу сказать, но я многое предчувствую. Ведь не отдыхать же я сюда
притащился! Я в одну минуту могу рассказать  вам о руде  в Эльдорадо больше,
чем вы вычитаете из ваших книг за целый месяц. Ну ладно, не обижайтесь. Если
вы  останетесь со мной до завтра, то, наверное, сможете купить ферму рядом с
моей.
     -- Хорошо,  я останусь и буду просматривать  свои  заметки, а  вы  себе
ищите ваше старое речное русло.
     -- Не  говорил ли  я вам,  что я кое-что предчувствую? -- спросил Дэл с
упреком.
     -- И не согласился ли я остаться? Чего же вы еще хотите?
     -- Подарить  вам фруктовую  ферму! Чтобы  вы  там гуляли и наслаждались
ароматом цветущих деревьев. -- Не нужна мне ваша фруктовая ферма! Я устал, и
у меня плохое настроение. Вы можете оставить меня в покое? Я и так делаю вам
большое одолжение, что задерживаюсь здесь с  вами. Вы  можете терять  время,
чтобы разнюхивать все вокруг, но я останусь в палатке. Поняли?
     -- Ну и благодарный  же вы человек, будь я проклят! Клянусь Мафусаилом,
я  уйду  от  вас,  если  вы сами  меня  не уволите. Я  ночей  не  спал,  все
обмозговывал, а теперь, когда я решил взять вас в долю, вы сидите и хнычете:
Фрона то, да Фрона се! -- Довольно, замолчите!
     --  К  черту!  Если  бы  я  знал  столько  о  золоте,  сколько   вы  об
ухаживании...
     Корлисс бросился на него, но Дэл отскочил в  сторону и выставил кулаки.
Потом  он нырнул  вправо, затем влево и побежал  вниз по тропинке на дорогу,
где ему легче было защищаться.
     -- Подождите! -- закричал он, когда Корлисс хотел броситься  за  ним.--
Одну секунду. Если я вас побью, вы подниметесь со мной на холм?
     - Да.
     -- А если нет, то вы можете уволить меня. Это будет честно. Начнем.
     У Вэнса  не было никакого  желания драться, и Дэл  это  хорошо знал. Он
разыгрывал  Корлисса,  притворяясь, что атакует его, или отступал, дразня  и
стараясь вывести из себя. Как вскоре показалось Вэнсу, Дэл плохо рассчитывал
свои  движения.  Однако  неожиданно  он  обнаружил  себя  лежащим на  снегу.
Сознание понемногу возвращалось к нему.
     --  Как вы это сделали? -- запинаясь, произнес он, глядя  на старателя,
который держал его голову на своих коленях и натирал ему лоб снегом.
     -- Ничего, ничего,--  засмеялся Дэл, помогая  ему встать  на ноги.-- Из
вас  выйдет  толк. Когда-нибудь я вам скажу. Вам еще  надо поучиться многому
такому, чего вы не найдете в книгах. Только не теперь. Мы еще должны сначала
устроиться на ночь, а потом поднимемся на холм.
     -- Хи-хи! --  фыркнул он немного позже, когда они приспособили трубку к
юконской  печке.-- Вы  близоруки  и  медлительны. Не хотели  идти  со  мной?
Когда-нибудь я научу вас... Уж будьте спокойны. Когда-нибудь я научу вас!..
     -- Возьмите топор и идемте! -- приказал он, когда ночлег был устроен.
     Они пошли по дороге в Эльдорадо, заняли в какой-то хижине кирку, лопату
и  таз,  затем  направились  по  уступам к  устью Французского Ручья.  Вэнс,
несмотря  на   плохое  настроение,  посмеивался  над   собой   и   радовался
приключению.  Он  преувеличивал  покорность,  с  которой  следовал  за своим
победителем. И необыкновенное послушание, которое он проявлял по отношению к
своему служащему, заставляло последнего улыбаться.
     -- Из вас выйдет толк! В вас что-то есть! -- Дэл  бросил  инструменты и
внимательно  осмотрел занесенный снегом ручей.-- Возьмите топор,  взберитесь
на холм и добудьте мне хороших сухих дров.
     Когда Корлисс принес последнюю вязанку дров, Дэл уже очистил от снега и
мха две полоски земли, которые пересекались в виде креста.
     -- Надо копать в этих двух направлениях,-- пояснил Дэл.-- Может быть, я
найду жилу где-нибудь поблизости, но если у меня есть хоть какой-нибудь нюх,
то  она должна быть как раз здесь. Возможно, что в русле реки она богаче. Но
там она находится глубже под землей  и там гораздо больше работы. Во  всяком
случае, она начинается  на берегу, и  до нее тут  не больше двух-трех футов.
Только бы напасть на след, а там мы уж будем знать, что делать!
     Продолжая болтать, он раскладывал костры на всем  протяжении обнаженной
земли.
     -- Слушайте, Корлисс,  я хочу,  чтобы вы  знали, что это  еще не поиски
жилы.  Это просто предварительная работа, а  поиски жилы,-- он выпрямился, и
голос  его  исполнился  благоговения,--  это  великая  наука  и   сложнейшее
искусство.  Тут  все должно быть  точно, волосок к волоску. Глаз должен быть
зорким и рука твердой. Когда вы  два раза  в  день добела накалите таз и  из
целой лопаты песку намываете капельку  золота, то это промывка, вот  что это
такое. Я вам прямо  скажу: я лучше неделю не буду есть, чем перестану искать
золото.
     --  И  все-таки  вы  ни  на  что  не  променяете  хорошую  Драку. Бишоп
задумался. Он размышлял, может ли хорошая
     драка  сравниться  с тем  ощущением, которое испытываешь, держа  в руке
маленький кусочек золота.
     -- Нет, нет.  Я  предпочел бы  искать  золото. Это как дурман, Корлисс.
Если вы хоть раз узнали, что это такое, вы пропали. Вы уж никогда не сможете
от этого избавиться. Посмотрите на меня! Вот говорят  о несбыточных  мечтах.
Но они ничего не стоят по сравнению с этим наваждением.
     Он подошел к одному из костров и  отодвинул горящие головни. Потом взял
кирку  и  вогнал  ее  в  землю.  Раздался  металлический  звук, точно  кирка
ударилась о твердый цемент.
     -- Растаяло на два дюйма,-- сказал Дэл, запуская пальцы в мокрую грязь.
Стебли прошлогодней  травы сгорели, и ему удалось вытащить горсть корней. --
Ах, черт!
     --  Что  случилось? --  спросил  Корлисс. --  Ах, черт!  -- бесстрастно
повторил тот, бросая покрытые грязью корешки в таз.
     Корлисс подошел к нему и наклонился, чтобы внимательно рассмотреть их.
     --  Подождите!--крикнул  он,  захватив два  или  три  кусочка  грязи  и
растирая их между пальцами. Показалось что-то желтое.
     -- Ах,  черт! --  в третий  раз прошептал Дэл.-- Первая  ласточка. Жила
начинается у корней травы и идет вниз.
     Склонив голову набок, закрыв глаза и  раздув ноздри,  он внезапно встал
на  ноги  и  понюхал  воздух.  Корлисс  удивленно   посмотрел  на  него.  --
Ух!--глубоко вздохнул старатель.--Слышите. как пахнет апельсинами?

        ГЛАВА XVI

     Поход на Французский Холм состоялся в начале рождества. Корлисс и Бишоп
не  торопились   сделать  заявку  и  решили   прежде   как  следует  изучить
золотоносный  участок.  Пока они  посвятили  в свой секрет только нескольких
друзей: Харни, Уэлза,  Трезвея, одного  голландского чечако, у которого были
отморожены обе ноги двух человек из горной полиции, одного старого приятеля,
с  которым  Дэл искал золото в Черных Холмах,  прачку из Форкса и,  наконец,
Люсиль Корлисс взял на себя  ответственность за привлечение ее к  делу и сам
отметил  ее  участок;  полковнику осталось  только  передать ей  приглашение
прийти и разбогатеть.
     Согласно обычаям  страны, участники, привлеченные таким путем, отдавали
половину  прибыли изыскателям. Но Корлисс на это не согласился. Дэл был того
же мнения, хотя руководствовался отнюдь не  этическими соображениями. С него
и так было довольно.
     --  У меня есть  чем заплатить  за мою  фруктовую ферму,  и даже  вдвое
больше, чем я рассчитывал,-- объяснил он.-- Если у меня будет еще больше, то
я не буду знать, что делать с деньгами.
     После того как они напали на жилу, Корлисс решил подыскать себе другого
работника. Но, когда он привел в лагерь некоего разбитного калифорнийца, Дэл
возмутился.
     --  Ни за что на свете! --  заявил  он. -- Но ведь вы теперь  богаты,--
сказал Вэнс.-- Вам не к чему работать.
     -- Богат, черт возьми,-- ответил Бишоп,-- но по  контракту вы не можете
рассчитать меня, и я буду работать, пока хватит сил. Поняли?
     В пятницу  рано утром все заинтересованные лица явились  к  приисковому
комиссару, чтобы  утвердиться  в  правах.  После этого  новость  моментально
распространилась  по  городу.   Через  пять  минут  несколько  человек   уже
отправились в путь,  а еще через  полчаса весь  город  был  на ногах.  Чтобы
избежать путаницы в установке заявочных столбов, Вэнс и Дэл, зарегистрировав
участки,   немедленно  поехали   туда   же.   Имея  документы,   скрепленные
государственной  печатью,  они  не  торопились, пропуская  мимо  себя  поток
золотоискателей. На полпути Дэл случайно оглянулся  и увидел  Сент-Винсента.
Журналист  быстро шагал,  неся на спине необходимое снаряжение. В этом месте
тропинка делала крутой поворот, и, кроме них троих, никого не было видно.
     -- Не говорите со мной.  Делайте вид, что не знаете меня,-- пробормотал
Дэл,  закрывая лицо носовым платком-- Вон там яма с питьевой водой, лягте на
живот и
     притворитесь,  будто пьете. А потом идите на участок один.  У меня есть
кое-какое  дельце, с которым я должен  покончить. Заклинаю вас памятью вашей
матери, не говорите ни  со мной,  ни  с этим  негодяем и не показывайте  ему
вашего лица.
     Корлисс  удивленно пожал плечами,  но послушался, отошел в сторону, лег
на снег и стал черпать воду банкой из-под сгущенного молока. Бишоп опустился
на одно колено и сделал  вид, будто завязывает  мокасины. Когда Сент-Винсент
подошел к нему, он как раз кончил  завязывать узел и бросился вперед с видом
человека,  который спешит наверстать  потерянное  время.  --  Подождите!  --
закричал  ему  журналист.  Бишоп  бросил  на  него  быстрый  взгляд,  но  не
остановился.
     Сент-Винсент,  пустившись бежать,  наконец  поравнялся  с  ним. --  Эта
дорога...
     --  На Французский Холм,-- коротко ответил  Дэл.-- Я  иду  туда. Будьте
здоровы.
     Он  устремился  вперед,  и  журналист  последовал  за  ним почти бегом,
очевидно,  желая  идти  вместе  с ним. Корлисс, все еще  лежавший в стороне,
поднял голову  и увидел их удалявшиеся фигуры. Когда же он заметил,  что Дэл
свернул направо, к Адамову Ручью, он вдруг все понял и рассмеялся.
     Поздно ночью  Дэл  вернулся в лагерь  Эльдорадо совершенно разбитый, но
довольный.
     -- Я ничего  ему не  сделал!  --  крикнул  он,  не  успев  еще  войти в
палатку.-- Дайте мне чего-нибудь поесть! (Схватив чайник,  он стал лить себе
в  горло  горячую жидкость.) Жир, остатки масла,  старые  мокасины,  свечные
огарки, все что угодно!
     Затем он  повалился  на койку  и стал растирать себе ноги, пока Корлисс
поджаривал копченую грудинку и бобы.
     -- Вас интересует, что с ним?  -- бормотал Дэл с  полным ртом.-- Можете
держать  пари  на вашу  заявку,  что он  не  дошел  до  Французского  Холма.
"Скажите,    далеко    ли    туда?"--сказал    Дэл    (прекрасно    имитируя
покровительственный  тон Сент-Винсента).--"Далеко  ли еще?"  (Уже  совсем не
покровительственно.) "Далеко  ли  до  Французского Холма?" (Слабым голосом.)
"Далеко ли, как вы думаете?" (Дрожащим от слез голосом.) "Как далеко?.."
     Бишоп  громко  расхохотался  и  при  этом  захлебнулся  чаем.  Он  стал
откашливаться и на минуту замолчал.
     -- Где  я его  оставил?--проговорил он, придя  в  себя.--  На спуске  к
Индейской Реке,  задыхающегося, разбитого, изможденного. У  него,  вероятно,
только и хватило сил, что доползти до ближайшего лагеря, ни капельки больше.
Я сам  прошел  ровно пятьдесят  миль и адски хочу спать. Спокойной  ночи. Не
будите меня утром.
     Он  завернулся  в  одеяло  и, засыпая, все еще  бормотал:  "Как  далеко
туда?", "Как далеко, я вас спрашиваю?"
     Корлисс был очень раздосадован поведением Люсиль.
     -- Признаюсь, я не понимаю ее,-- говорил он Трезвею.-- Я думал, что эта
заявка даст ей возможность разделаться с баром.
     -- Нельзя же вылезти из этого болота за один день,-- отвечал полковник.
     --  Да, но  с такими  перспективами, как у нее,  она уже  может  начать
выкарабкиваться. Я принял это  во внимание и предложил ей беспроцентный заем
в несколько  тысяч, но она не захотела. Сказала,  что  не нуждается. Правда,
она была очень признательна,  поблагодарила меня и  просила заходить к  ней,
когда мне вздумается. Трезвей улыбался  и  играл часовой цепочкой. -- Что вы
хотите? Даже здесь мы с вами требуем от жизни не только еду, теплое одеяло и
юконскую печку.  А Люсиль--такое же общественное животное, как  и мы, и даже
больше. Ну,  представьте,  покинет она  бар.  Что  же дальше? Будет  ли  она
принята там, наверху,  в обществе офицерских  жен, сможет ли наносить визиты
миссис  Шовилл и дружить с  Фроной?.. А вы согласитесь пройти с  ней днем по
людной улице? -- А вы?-- спросил Вэнс.
     -- Разумеется, с удовольствием,-- ответил полковник, не колеблясь.
     -- И я тоже, но...-- Вэнс запнулся и грустно посмотрел в огонь.--Но  вы
забываете  о ее  отношениях с  Сент-Винсентом.  Они  закадычные,  друзья  и,
повсюду бывают вместе. .
     --   Да,   это   меня   поражает,--согласился   Трезвей.--   Я  понимаю
Сент-Винсента.  Он ничего  не  хочет  упустить-. Не  забывайте, что у Люсиль
заявка на  Французском Холме. А что до Фроны, то  я могу точно указать день,
когда   она  согласится  выйти  за  него   замуж,  если  только  она  вообще
когда-нибудь это сделает. -- Когда же это произойдет?
     -- В тот день, когда Сент-Винсент порвет с Люсиль. Корлисс задумался, а
полковник  продолжал:  --  Но  я  не  понимаю  Люсиль.  Что  она  находит  в
Сент-Винсенте?
     -- У  нее вкус  не хуже,  чем...  чем....  у других  женщин. Я  уверен,
что...-- поспешно сказал Вэнс.
     -- Вы, по-видимому, не допускаете, что у Фроны может быть дурной вкус?
     Корлисс  повернулся  на  каблуках  и  вышел. Полковник  Трезвей  мрачно
улыбнулся.
     Вэнс Корлисс и не  подозревал, сколько  людей  на рождественской неделе
были прямо или косвенно заинтересованы в его  судьбе. Особенно старались два
человека --  один за  него,  другой за Фрону. Пит Уипл,  старожил, владевший
заявкой  как  раз  у  подножия  Французского Холма,  был  женат  на туземной
женщине, и  притом не слишком красивой. Мать ее была индианкой и вышла замуж
за русского  торговца  мехами  тридцать лет тому  назад в Кутлике на Большой
Дельте. Как-то  в  воскресенье  утром  Бишоп зашел к  Уиплу поболтать с  ним
часок, но застал только  его жену. Она говорила на ломаном английском языке,
от которого положительно вяли уши. Бишоп решил выкурить трубку и  удалиться.
Но язык у нее развязался, и она  начала  рассказывать такое,  что он забыл о
своем намерении уйти.  Он курил трубку  за  трубкой и, когда  она замолкала,
просил  ее продолжать.  Он ворчал,  хохотал  и ругался, прерывая  ее рассказ
бесчисленными "ах, черт", что в зависимости от тона выражало испытываемые им
чувства.
     Посреди разговора женщина достала из ветхого сундука старую, засаленную
книгу в  кожаном  переплете  и  положила  на  стол  перед собой.  Хотя книга
оставалась  закрытой, она все время ссылалась  на нее взглядами и жестами, и
каждый раз, как она  это делала," главах Бишопа вспыхивал  жадный огонек.  В
конце концов рассказ был не только закончен, но и  повторен от двух до шести
раз, и лишь тогда Дэл открыл свой мешок. Миссис Уипл поставила  на стол весы
для золота, положила на них гири. а Дэл уравновесил их золотым песком на сто
долларов. Затем он поднялся к себе на холм, крепко прижимая к груди покупку,
вошел в  палатку  и  подошел к  Корлиссу, который  чинил  мокасины,  сидя на
одеяле.
     -- Теперь я  его поймал! -- небрежно проговорил Дэл  и, погладив книгу,
бросил ее на кровать.
     Корлисс вопросительно посмотрел на  него и  открыл книгу.  Она была  на
русском языке, страницы ее от времени пожелтели, а кое-где даже истлели.
     --А я  и  не  знал,  что  вы  изучаете  русский языке,  Дэл,--  пошутил
Корлисс.-- Я не могу прочесть тут ни строчки.
     -- Я, к сожалению, тоже, да и жена Уипла умеет лишь еле-еле говорить на
непонят