ру  -  огромные  прерии  на  западе.  Там  все  еще
встречаются следы бизонов, а ведь повсюду кругом растут города. Ты  слыхал
когда-нибудь про Норт-Бэтлфорд?
   - Это где-то возле Монреаля или Квебека? - спросил Анри.
   Уэймен улыбнулся и вытащил из кармана фотографию, портрет девушки.
   - Нет, Норт-Бэтлфорд далеко на западе, в Саскачеване. Семь лет назад я,
бывало, ездил туда каждый год поохотиться на тетеревов, койотов  и  лосей.
Там тогда и в помине не было никакого  Норт-Бэтлфорда,  и  на  сотни  миль
кругом тянулись  великолепные  прерии.  На  реке  Саскачеван,  где  теперь
находится Норт-Бэтлфорд, раньше стояла одна-единственная хижина, где  я  и
останавливался,  когда  приезжал  охотиться.  В  хижине  этой   вместе   с
родителями жила двенадцатилетняя девочка. Мы часто ходили вместе с ней  на
охоту, - я тогда еще убивал зверей. Девочка плакала, когда я убивал,  а  я
смеялся над ней.
   Потом там вблизи прошла железная дорога, затем построили  еще  одну,  и
они пересеклись недалеко от хижины. И сразу на том месте вырос город.  Два
года назад гам жило уже около двух тысяч человек, а в этом году,  когда  я
проезжал через этот город, в нем было уже пять тысяч жителей, а еще  через
два года будет десять тысяч. Там, где стояла одна хижина, теперь три банка
с капиталом в сорок миллионов долларов. Уже за двадцать миль  над  городом
видно зарево от электрических огней.  В  городе  есть  колледж,  постройка
которого обошлась в сто тысяч долларов, приют, пожарное депо,  два  клуба,
ассоциация  промышленников;  на  будущий  год  там  собираются   проложить
трамвайные линии - там, где всего несколько лет назад выли койоты!
   Люди прибывают в таком количестве, что их едва  успевают  переписывать.
Пройдет каких-нибудь пять лет, и на том месте, где стояла одинокая хижина,
будет город с двадцатитысячным населением. А та  маленькая  девочка  стала
теперь взрослой девушкой. Родители ее разбогатели.  Но  не  в  этом  дело.
Главное, что этой весной Эйлина выйдет за меня замуж. Ради нее я  перестал
убивать зверей. Ей было шестнадцать лет, когда я в последний раз выстрелил
в живое существо; это была волчица, и у  нее  был  детеныш.  Эйлина  взяла
этого волчонка себе. Он и сейчас у нее, совсем  ручной.  Вот  потому-то  я
люблю волков больше всех других диких зверей. Надеюсь, что эти  два  волка
уйдут от тебя невредимыми.
   Анри с удивлением уставился на Уэймена. Поль передал ему фотографию.  С
нее смотрела миловидная девушка с глубоким,  ясным  взглядом.  Когда  Анри
взглянул на фотографию, уголки его рта дрогнули.
   - Моя Иовака умерла три года назад, - произнес он. -  Она  тоже  любила
диких зверей... Но эти волки, черт побери! Если мне не удастся  их  убить,
они выживут меня отсюда.
   Анри подкинул дров в печку и стал стелить постель.
   Но вот однажды в голову Анри пришла блестящая мысль. Они  шли  по  лесу
вместе с Уэйменом и вдруг напали на свежий след рыси. Поблизости находился
большой лесной завал - бурелом, метра в три-четыре высотой.  Стволы  легли
так, что образовалось нечто вроде пещеры с прочными стенами с трех сторон.
Снег был притоптан лапами рыси, вокруг  валялись  клочки  заячьей  шкурки.
Анри ликовал.
   - Уж эта от меня не уйдет! - говорил он.
   Он разложил приманку,  установил  капкан  и  внимательно  осмотрел  все
крутом. Потом объяснил свой план Уэймену. Если рысь  попадется  и  те  два
волка придут к ней, драка будет происходить как раз  в  этом  укрытии  под
буреломом, и разбойники обязательно должны будут пройти  через  отверстие.
Поэтому Анри установил здесь еще пять небольших капканов, искусно забросав
их листьями, мхом и снегом. Все капканы были  расположены  на  достаточном
расстоянии  от  приманки,  чтобы  рысь,  пытаясь  освободиться,  не  могла
случайно спустить на них пружины.
   - Они начнут драться, волк будет прыгать туда-сюда - и хлоп! -  говорил
Анри. - Один, два, пусть даже три капкана он обойдет,  а  в  конце  концов
наверняка попадется.
   В это  утро  выпал  легкий  снежок.  Он  оказал  большую  услугу  Анри,
припорошив следы и уничтожив предательский человеческий запах. Но все  же,
когда ночью Казан и Серая Волчица  проходили  в  ста  футах  от  бурелома,
чуткий  нюх  Серой  Волчицы  уловил  в  воздухе  что-то  подозрительное  и
внушающее опасения. Она сообщила об этом  Казану  -  слепка  толкнула  его
плечом, - и они побежали прочь, стараясь, чтобы капканы Анри оставались  у
них с подветренной стороны.
   В течение двух дней и трех холодных звездных ночей возле лесного завала
все было тихо. Анри понимал, в чем дело, и давал разъяснения Уэймену: рысь
такой же охотник, как и сам он, Анри, и у нее есть свой маршрут охоты,  по
которому она проходит приблизительно раз в  неделю.  На  пятую  ночь  рысь
действительно  вернулась,  подошла  к  завалу,  сразу  же  польстилась  на
приманку, и острозубый  стальной  капкан  безжалостно  захлопнулся  на  ее
правой задней лапе.
   Казан и Серая Волчица в это время  находились  на  расстоянии  четверти
мили от бурелома; они услыхали, как  звенела  стальная  цепь,  когда  рысь
пыталась вырваться на свободу. Десять минут спустя они  уже  стояли  возле
завала, у самого входа.
   Ночь была светлая, ясная, с таким количеством звезд, что  даже  человек
смог бы охотиться при их свете. Рысь уже  выбилась  из  сил  и  лежала  на
брюхе,  когда  появились  Казан  и  Серая  Волчица.  Как  обычно,  Волчица
держалась в стороне, пока Казан затевал драку. Подобная кошка, будь она на
свободе, уже с первой или второй схватки  вспорола  бы  Казану  брюхо  или
перегрызла  горло.  В  открытой  борьбе  рысь  была  для   него   неравным
противником, хотя Казан и был фунтов на десять тяжелее самой крупной рыси.
На Скале Солнца Казана спас случай. На отмели во время пожара ему  помогли
Серая Волчица и дикобраз. А теперь в борьбе  с  рысями,  пойманными  Анри,
союзником Казана был капкан. Но, даже закованный в кандалы, этот противник
представлял собой серьезную  опасность.  И  больше  чем  когда-либо  жизнь
Казана подвергалась риску в этой схватке с рысью под буреломом.
   Эта кошка оказалась матерым бойцом, лет шести-семи от роду.  Ее  когти,
длиною  больше  дюйма,  были  загнуты  полумесяцами.  Когда  Казан   начал
подбираться к ней, рысь отступила назад, и цепь свободно лежала  под  ней.
Поэтому Казан не мог  применить  обычную  свою  тактику  -  кружить  около
пойманного в капкан противника, пока цепь  не  перекрутится  и  тем  самым
укоротится до такой степени, что рысь уже не  в  состоянии  будет  сделать
прыжок. Значит, придется совершить прямое нападение. Он  бросился  вперед,
целясь в горло врага. Но промахнулся. И, прежде чем успел  нанести  второй
удар, рысь выкинула вперед свою свободную заднюю лапу. Даже Серая Волчица,
поджидавшая снаружи у бурелома, услыхала треск разрываемого мяса. Казан  с
воем отскочил назад - плечо его было разорвано до кости.
   И тут один из спрятанных Анри капканов не дал ему напасть снова  и  тем
спас его от  неминуемой  смерти.  Стальные  челюсти  защелкнулись  на  его
передней лапе; он прыгнул, но цепь задержала его. В прежних схватках Серая
Волчица иной раз вмешивалась  в  драку,  если  чувствовала,  что  Казан  в
опасности. И теперь, услыхав, как взвыл от боли ее друг, она забыла всякую
осторожность и кинулась под завал. Анри спрятал недалеко от приманки  пять
капканов, и Серая Волчица ступила сразу в два из них. Она  упала  на  бок,
огрызаясь и рыча. В попытке освободиться  Казан  спустил  пружины  у  двух
оставшихся капканов: один щелкнул вхолостую, пятый, последний, поймал  его
за переднюю лапу.
   Все это произошло вскоре после полуночи. К утру снег под буреломом  был
весь изрыт: волк, собака и рысь  тщетно  пытались  вырваться  на  свободу.
Когда настало утро, все трое лежали в полном изнеможении и  тяжко  дышали.
Они ждали прихода человека и смерти.
   Анри и Уэймен чуть свет вышли из хижины. Когда они свернули к бурелому,
Анри показал своему спутнику следы Казана и Серой  Волчицы;  мрачное  лицо
его загорелось  волнением  и  радостью.  Дойдя  до  укрытия  под  упавшими
деревьями, оба  человека  замерли,  пораженные  увиденной  картиной.  Даже
такому опытному охотнику, как Анри, не доводилось видеть ничего  похожего:
два волка и рысь лежали в капканах, чуть не доставая друг друга зубами. Но
удивление лишь ненадолго отвлекло его от дела - его охотничий инстинкт тут
же проявил себя. Волки первыми лежали на его  пути,  и  он  поднял  ружье,
чтобы послать пулю в голову Казану. Вдруг Уэймен судорожно схватил Анри за
руку, изумленно глядя перед собой: он  заметил  на  шее  Казана  утыканный
стальными гвоздями ошейник.
   - Стой! - закричал он. - Это не волк, это собака!
   Анри опустил ружье, удивленно разглядывая ошейник. А Уэймен уже смотрел
на Серую Волчицу.  Повернувшись  к  людям,  она  рычала,  белые  клыки  ее
угрожали врагам, которых  она  не  могла  видеть.  Там,  где  должны  были
находиться глаза, росла серая шерсть. Уэймен не мог удержать восклицания:
   - Смотри! - крикнул он. - Смотри! Неужели...
   - Первый - это дикий пес, он перебежал к волкам, - проговорил Анри, - а
другой - настоящий волк.
   - И к тому же слепой, - еле смог проговорить Уэймен.
   - Oui, monsieur [да, месье  (фр.)],  -  поддакнул  Анри,  от  изумления
переходя на свой родной язык.
   Он было снова поднял ружье, но Уэймен решительно положил руку на ствол.
   - Не убивай их, Анри, - сказал  он.  -  Отдай  их  мне  живых.  Прикинь
стоимость рыси, которую они попортили, прибавь к этому  премию  за  убитых
волков, и я оплачу все. Живые они представляют для меня большую  ценность.
Подумать только - собака и слепая волчица!
   Он все еще придерживал ружье Анри, а тот уставился на  ученого-зоолога,
словно никак не мог взять в толк, о чем это он говорит.
   Глаза Уэймена горели, он был сильно взволнован.
   - Собака и слепая волчица! Вот так пара! - снова и снова повторял он. -
Это великолепно, Анри! Когда выйдет моя  книга,  станут  говорить,  что  я
преувеличил.  Но  у  меня  будут  доказательства!  Я  сделаю  десятка  два
фотографий сейчас же, прежде чем ты убьешь рысь.  А  собаку  и  волчицу  я
оставлю жить у себя. Анри, я заплачу тебе  сотню  долларов  за  эту  пару.
Согласен? По рукам?
   Анри кивнул. Он держал ружье наготове, пока Уэймен доставал фотокамеру.
Щелканье аппарата было встречено лязганьем клыков и рыси и волчицы.  Казан
же лежал смирно - не от страха, а потому, что  по-прежнему  признавал  над
собой власть человека. Закончив снимать, Уэймен подошел  к  Казану  совсем
близко и заговорил с ним -  заговорил  даже  ласковее,  чем  тот  мужчина,
который жил вместе с Джоанной и ее ребенком в покинутой теперь хижине.
   Анри выстрелил в рысь. Когда Казан понял, что произошло, он зарычал, он
стал рваться к корчащемуся телу своего заклятого врага. С помощью шеста  и
ременной петли Казана извлекли из-под бурелома и  отвели  в  хижину  Анри.
Потом люди вернулись с плотным мешком и  ремнями  и  взяли  в  плен  Серую
Волчицу, не вынимая ее из капкана. Весь этот день Уэймен и Анри  сооружали
прочную клетку из нетолстых  бревен;  когда  она  была  закончена,  в  нее
поместили пленников.
   Прежде чем  впустить  в  клетку  собаку,  Уэймен  тщательно  рассмотрел
рваный, со следами зубов ошейник. На медной пластинке  было  выгравировано
только одно слово: "Казан". С чувством необъяснимого волнения Уэймен занес
это имя в свой дневник.
   С того дня Уэймен  часто  оставался  возле  хижины,  пока  Анри  уходил
осматривать свои капканы. Уже на третий день  Уэймен  осмелился  просунуть
руку между деревянными прутьями клетки и  дотронуться  до  Казана,  а  еще
через день Казан принял из его рук кусок сырой оленины. Но  Серая  Волчица
при одном только приближении человека пряталась под кучей пихтовых  ветвей
в углу своей тюрьмы. Многовековой инстинкт говорил ей, что человек - самый
страшный ее враг. Но вот этот человек не причинил ей вреда, и Казан его не
боялся.  Сначала  Серая  Волчица  пугалась,  потом  стала  удивляться,  и,
наконец, над всем взяло верх чувство всевозрастающего  любопытства.  После
трех дней неволи она иной раз высовывала свою слепую морду из-под веток  и
нюхала воздух, когда Уэймен стоял подле клетки, разговаривая с Казаном. Но
она ни за что не  принимала  еды.  Уэймен  пытался  соблазнить  ее  самыми
лакомыми кусками оленьего или лосиного  жира,  но  безрезультатно.  Прошло
пять дней, шесть, целая неделя, а она не проглотила ни кусочка.  На  боках
ее уже можно было пересчитать все ребра.
   - Не выживет, - заверил его Анри на седьмую ночь. - Да, скорее подохнет
с голоду, чем съест что-нибудь в этой клетке. Ей нужен лес, дичь и  свежая
кровь. Ей года два-три, такую уже не приручить.
   В тот день, когда Анри отправился спать, обеспокоенный Уэймен еще долго
сидел  у  горящей  печки.   Он   написал   длинное   письмо   девушке   из
Норт-Бэтлфорда, потом задул лампу и в красных отсветах пламени в печи стал
ловить образ далекой своей подруги. Она рисовалась ему  прежней  девочкой,
которую он знал в те времена, когда останавливался в маленькой  хижине  на
Саскачеване, где стоит теперь большой город. Он видел ее блестящую косу  и
яркий  румянец  прерий  на  ее  щеках.  Она  тогда   ненавидела   Уэймена,
по-настоящему ненавидела; ведь он любил убивать.  Уэймен  тихо  засмеялся,
вспомнив об этом. Девушка сумела произвести в нем чудесное превращение.
   Он встал,  бесшумно  открыл  дверь  и  вышел.  Инстинктивно  глаза  его
обратились на запад. Небо все сверкало от бесчисленных звезд. При их свете
он мог различить клетку. До него донесся какой-то скрип  -  Серая  Волчица
грызла стены своей тюрьмы.  Еще  через  мгновение  он  услышал,  как  тихо
повизгивает собака: Казан оплакивал свою свободу.
   К стене хижины был прислонен  топор.  Уэймен  схватил  его  и  невольно
улыбнулся. Он испытал  неизъяснимое  счастье,  зная,  что  в  тысяче  миль
отсюда, в городе на Саскачеване, вместе с ним радуется  еще  одно  сердце.
Уэймен направился к клетке. Десяток ударов - и два бревна из нее оказались
выбиты. Тогда он отошел в сторону.
   Серая  Волчица  первая  обнаружила   отверстие   в   своей   тюрьме   и
проскользнула сквозь него,  как  тень.  Но  далеко  она  не  убежала.  Она
дождалась Казана, и оба они  стояли  несколько  мгновений,  обернувшись  к
хижине. Потом бок о бок понеслись навстречу свободе.
   Уэймен глубоко вздохнул.
   - Вдвоем, - прошептал он, - всегда вдвоем,  пока  смерть  не  настигнет
одного из них.



12. "КРАСНАЯ СМЕРТЬ"

   Казан и Серая Волчица брели на север, в сторону Фон-дю-Лака, и были уже
совсем недалеко оттуда, когда с юга в форт пришел гонец компании и  принес
первые достоверные сведения о  страшном  бедствии  -  эпидемии  оспы.  Уже
несколько недель отовсюду ползли слухи, что надвигается "красная  смерть".
Слухи росли, множились, и холод великого страха,  словно  северный  ветер,
леденил сердца людей на всем пространстве от границ  цивилизованного  мира
до самого залива. Девятнадцать лет назад с юга тоже пришла такая молва,  а
вслед за ней явилась и "красная смерть". Ужас перед ней не  изгладился  из
памяти людей, населявших леса, потому  что  повсюду  от  бухты  Джеймс  до
озерной страны Атабаски были раскиданы сотни безвестных могил  -  страшные
последствия этой болезни.
   Иногда в своих странствиях  Казан  и  Серая  Волчица  наталкивались  на
невысокие холмики, скрывающие  под  собой  мертвых.  Инстинкт  помогал  им
угадывать присутствие смерти и чувствовать ее в воздухе. Дикая кровь Серой
Волчицы и ее слепота давали ей огромные преимущества перед Казаном,  когда
требовалось обнаружить что-то, чего не в состоянии увидеть  глаза.  И  она
первая открыла присутствие оспы.
   Казан  снова  привел  свою  подругу  туда,  где,  как  он  знал,   были
расставлены капканы. След, на который они напали, был очень старый,  много
дней здесь уже никто не проходил. В одном из капканов они обнаружили давно
издохшего зайца, в другом лежал скелет лисы, обглоданный совами. Почти  на
всех капканах пружины были спущены, а некоторые ловушки  оказались  совсем
засыпанными снегом. Казан бегал  от  одного  капкана  к  другому,  надеясь
отыскать хоть что-нибудь живое, чтобы  утолить  голод.  Но  Серая  Волчица
чуяла кругом только смерть. Она заскулила и слегка куснула Казана  в  бок.
Казан послушался, и они пошли прочь от этого запустения.
   Вскоре они вышли на вырубку, где стояла хижина охотника Отто. Тут Серая
Волчица села, подняла слепую морду  к  серому  небу  и  издала  протяжный,
унылый вой. Шерсть у Казана встала дыбом, он тоже сел  и  завыл  вместе  с
Серой Волчицей. Смерть находилась в самой хижине. К крыше был прибит шест,
на верхушке которого трепыхался красный лоскут - знак, предупреждающий  об
ужасном бедствии. Отто, как и сотни  других  героев  севера,  успел  перед
смертью вывесить этот зловещий флаг.
   В ту же ночь, освещенные холодным лунным светом, Казан и Серая  Волчица
двинулись дальше к северу. Перед ними этим же путем  прошел  посыльный  из
форта у Рейндир-Лейка.  Он  нес  предостережения  из  района,  лежащего  к
юго-востоку.
   - В Нельсоне оспа, - сообщил посыльный Уильямсу  из  Фон-дю-Лака.  -  В
индейских поселениях она косит всех подряд.
   В тот же день он поехал дальше на своих измученных собаках.
   - Понесу вести на запад, в Ревейон, - объяснил он.
   Три дня спустя в Фон-дю-Лак пришел  приказ:  все  служащие  компании  и
подданные его величества, проживающие к западу от Гудзонова залива, должны
готовиться к приходу "красной смерти". Уильямс прочел приказ, и  лицо  его
стало белым, как та бумага, которую он держал в руке.
   - Это значит - надо рыть могилы, - сказал он. - Как  же  еще  мы  можем
готовиться?
   Он зачитал приказ вслух, и сейчас же  из  Фон-дю-Лака  были  направлены
гонцы  -  распространять  вести  по  территории  форта.  Посыльные  спешно
запрягали собак, и на всех отъезжающих санях лежали кипы красной материи -
страшный символ ужаса и смерти. Уже  одно  прикосновение  к  этим  тряпкам
вызывало ледяной озноб у тех, кто должен  был  раздать  их  всему  лесному
люду.
   Казан и Серая Волчица напали на след одних таких саней и шли по нему  с
полмили. На следующий день им  попался  еще  один  такой  же  след,  а  на
четвертый день - еще. Последний след был совсем свежий, и  Серая  Волчица,
словно ужаленная, отскочила в сторону, обнажив клыки. Ветер донес  до  них
резкий  запах  дыма.  Они  помчались  прочь,  и  Серая  Волчица  тщательно
перепрыгивала через следы человека.
   Они вскарабкались на холм. В долине горела хижина.  Человек  и  собачья
упряжка только что скрылись в еловом лесу. Из горла Казана вырвалось тихое
повизгиванье, Серая Волчица стояла неподвижно,  словно  камень.  В  хижине
была смерть - там сжигали труп человека, умершего от оспы. На этот раз  ни
Казан, ни Серая Волчица не завыли, а  быстро  спустились  с  холма  и,  не
останавливаясь, бежали весь день, пока на их пути не  встретилось  укрытое
зарослями пересохшее болото.
   И вот потянулись дни и недели, принесшие зиме тысяча девятьсот десятого
года недобрую славу самой жестокой зимы во всей истории Севера. В  течение
месяца и люди, и звери всего края были на волосок  от  полного  вымирания:
мороз, голод и оспа вписали в летопись жизни  лесного  населения  страшную
главу, которая останется в памяти многих поколений.
   На  болоте  Казан  и  Серая   Волчица   облюбовали   себе   место   под
нагромождениями бурелома. Это было небольшое,  но  уютное  жилище,  хорошо
защищенное от снега и ветра. Серая  Волчица  немедленно  завладела  домом.
Войдя, она тут же распласталась на земле и, высунув язык, часто  задышала,
демонстрируя Казану свое полное удовлетворение.
   Казан словно в тумане вспомнил  ту  далекую  звездную  ночь,  когда  он
дрался с вожаком волчьей  стаи,  а  после  победы  молодая  Серая  Волчица
подошла к нему и осталась с ним навс