Постепенно дикий красный огонек в глазах Казана смягчился. Он  поставил
на порог лапу и замер, а женщина снова стала уговаривать его войти.  Вдруг
ноги его, казалось, сами собой подогнулись, и, поджав хвост. Казан пополз,
как ползают собаки, чующие за собой вину. Его любимые существа  находились
в хижине, но самую хижину он ненавидел. Он ненавидел  все  хижины,  потому
что от них веяло дубинкой, бичом, рабством. Как все ездовые собаки.  Казан
предпочитал снег в качестве постели и ветви елей вместо крыши.
   Джоанна погладила Казана; это прикосновение пронизало его  необъяснимой
радостью, вознаграждая за разлуку с Серой  Волчицей,  за  утрату  свободы.
Казан стал медленно поднимать голову,  пока  нос  его  не  коснулся  колен
молодой женщины. Тогда он закрыл глаза, а удивительное маленькое существо,
такое таинственное для Казана, толкало его  своими  крохотными  ножками  и
дергало за густую шерсть. Эти  детские  приставания  нравились  Казану  не
меньше, чем прикосновение руки хозяйки.
   Казан стоял неподвижно, едва дыша, ни одним мускулом не  выдавая  своих
чувств. Именно это внешнее  спокойствие  не  раз  побуждало  мужа  Джоанны
предостерегать ее. Но волчья натура Казана, его  кажущаяся  отчужденность,
даже дружба с Серой Волчицей заставляли Джоанну еще больше его любить. Она
понимала его и верила ему.
   А в один из последних зимних дней Казан продемонстрировал всем, на  что
он способен. Сосед, траппер [охотник на пушного зверя в Северной  Америке,
применяющий чаще всего западни], подъехал к хижине со  своей  упряжкой,  и
маленькая Джоанна пошла, ковыляя, к огромной лайке.  Послышалось  свирепое
щелканье челюстей,  ужасный  вопль  матери,  крики  мужчин,  кинувшихся  к
собакам. Но Казан опередил всех. Серый зверь пролетел со скоростью пули  и
вцепился в горло лайки. Когда его оттащили, та была мертва.
   Джоанна вспомнила об этом теперь, глядя, как малютка играет с Казаном и
ерошит шерсть на его голове.
   - Милый наш Казан, - тихо произнесла она, низко наклонив к нему лицо. -
Мы так рады, что  ты  пришел!  Сегодня  ночью  мы  остаемся  одни  -  я  и
маленькая. Наш отец уехал в форт, и тебе придется караулить нас, пока  его
нет.
   Она пощекотала нос Казана кончиком своей длинной  блестящей  косы.  Это
всегда приводило в восторг девочку, потому что, несмотря на свою выдержку,
Казан начинал фыркать, а иногда даже чихать и потряхивать ушами. Но сам он
тоже был доволен. Ему нравился запах этих волос.
   - И ты будешь защищать нас, если понадобится, правда? - продолжала она.
Потом тихо поднялась. - Придется запереть дверь, - сказала  она.  -  Я  не
хочу, чтобы ты ушел сегодня, Казан. Тебе надо остаться с нами.
   Казан побрел в свой угол и  лег.  И  здесь,  в  доме  человека,  что-то
непонятное будоражило его сегодня. Он принюхивался, пытаясь понять, в  чем
дело. В самой хозяйке он чувствовал перемену. Женщина  ходила  по  хижине,
собирала какие-то вещи и упаковывала их в свертки. Совсем  поздно  вечером
Джоанна снова подошла к Казану и положила руку ему на голову.
   - Мы уезжаем, - прошептала она, и в голосе ее послышалась дрожь,  почти
слезы. - Мы уезжаем домой, Казан, туда, где живут его родные, где  города,
музыка и все прелести цивилизованного мира. И мы  возьмем  тебя  с  собой,
Казан.
   Казан не понимал слов, но он был счастлив, что  хозяйка  находится  так
близко и говорит с ним. В такие минуты он забывал Серую Волчицу.  То,  что
было в нем от собаки,  брало  верх  над  волком;  эта  женщина  и  ребенок
заполняли весь его мир. Но, после того как Джоанна легла  спать  и  все  в
хижине затихло, он почувствовал прежнее беспокойство. Он встал и  украдкой
прошелся по комнате, обнюхивая стены, дверь и упакованные  хозяйкой  вещи.
Он тихо заскулил. Джоанна сквозь сон услыхала его и пробормотала:
   - Тише, Казан. Иди спать... иди спать...
   Долго еще после этого Казан стоял, прислушиваясь и вздрагивая. И  вдруг
он услыхал еле различимый издалека вой Серой Волчицы. Это был призыв, но в
нем не чувствовалось тоски или одиночества, в нем  звучало  что-то  новое.
Казан задрожал, кинулся к двери и заскулил. Джоанна крепко спала и  ничего
не слыхала. Еще раз донесся до Казана этот призыв, всего один раз. Потом -
только ночная тишь. Казан лег, примостившись у самого порога.
   Здесь и  нашла  его  рано  утром  Джоанна.  Казан  лежал,  настороженно
прислушиваясь. Она подошла, открыла дверь, и в то же мгновение он выскочил
и исчез. Лапы его едва касались земли, когда он мчался к Скале  Солнца.  В
противоположном конце долины ему уже видна была вершина, озаренная золотым
сиянием.
   Он  добежал  наконец  до  узкой,  извилистой  тропы   и   стал   быстро
подниматься.
   Серая Волчица не приветствовала его на вершине. Но он чуял ее, и вместе
с ее запахом до него долетел запах  какого-то  другого  существа.  Мускулы
Казана напряглись, лапы выпрямились. В горле стал расти низкий, угрожающий
рокот. Теперь он знал: то неведомое, что  преследовало  и  беспокоило  его
накануне, было живым существом. Оно вторглось в его жилище, которое они  с
Серой Волчицей облюбовали  себе.  Казан  обнажил  свои  длинные  клыки,  с
рычанием вздернул губы. Готовый к прыжку, вытянув вперед шею и голову,  он
осторожно подкрался к двум скалам, между которыми вчера  спряталась  Серая
Волчица. Она все еще была там, но - не одна!
   В  следующее  мгновение  Казан  расслабил  мускулы.  Шерсть  на   спине
улеглась. Он навострил уши, просунул голову и плечи между двумя скалами  и
тихо  заскулил.  И  Серая  Волчица  заскулила  в  ответ.  Медленно   Казан
попятился, выбрался наружу и повернулся к восходящему солнцу.  Потом  лег,
телом своим загородив вход в логово между двумя скалами.
   У Серой Волчицы родились детеныши.



9. ТРАГЕДИЯ НА СКАЛЕ СОЛНЦА

   Весь тот день Казан караулил на вершине Скалы Солнца.  Теперь  инстинкт
говорил ему, что его долг - быть здесь. И тяга к хижине была  уже  не  так
сильна. В сумерки Серая Волчица вышла из своего  убежища.  Она  подошла  к
Казану, тихонько повизгивая, и слегка укусила его за шею. Древний инстинкт
предков подсказал ему, как нужно ответить: он ласково лизнул ее  в  морду.
Серая  Волчица  раскрыла  пасть  и  словно  засмеялась,  дыша  коротко   и
отрывисто, как дышат  после  быстрого  бега.  Она  была  счастлива.  Когда
послышалось тихое посапывание там, между скалами, Казан завилял хвостом, а
Серая Волчица бросилась назад, к своим детенышам.
   Писк детенышей и то, как реагировала на это  Серая  Волчица,  преподали
Казану первый урок отцовства. Он понял, что его подруга не  сможет  теперь
охотиться с ним вместе, что ей нужно оставаться на вершине  Скалы  Солнца.
Когда взошла луна, он спустился один в долину и к рассвету вернулся, держа
в зубах большого зайца. Серая Волчица ела жадно. И опять Казан понял,  что
отныне он  должен  каждую  ночь  приносить  добычу  своей  подруге  и  тем
маленьким  визгливым  существам,  которые  прятались  в  расселине   между
скалами.
   В последующие дни Казан не подходил к хижине, хотя не раз  слышал,  как
мужчина и женщина звали его. Но на пятый день он спустился к ним.  Джоанна
и ее дочка так обрадовались,  что  молодая  женщина  даже  обняла  его,  а
девочка прыгала, смеялась и  радостно  кричала.  Мужчина  же  стоял  рядом
настороже, глядя на их бурный восторг не очень одобрительно.
   - Я боюсь его, - повторил он Джоанне уже,  наверное,  в  сотый  раз.  -
Глаза у него горят совсем по-волчьи. Это коварная порода.  Я  иногда  даже
жалею, что мы впустили его тогда в дом.
   - А если бы мы этого не сделали, что  стало  бы  с  нашим  ребенком?  -
напомнила ему Джоанна.
   - Да, конечно, я не забыл,  -  проговорил  ее  муж.  -  Знаешь,  Казан,
старина, ведь и я тоже тебя люблю. -  И  он  ласково  погладил  Казана  по
голове. - Интересно, как ему понравится  там,  на  новом  месте.  Он  ведь
привык к лесам. Ему все покажется очень странным.
   - И я... тоже... привыкла к лесам, - прошептала Джоанна. - Может  быть,
поэтому я так люблю Казана - больше всех после тебя  и  маленькой.  Казан,
милый мой Казан...
   В этот раз  Казан  еще  острее  почувствовал  таинственную  перемену  в
хижине. Хозяева непрерывно обсуждали свои  планы,  а  когда  муж  выходил,
Джоанна разговаривала с ребенком или с Казаном.
   Навещая на следующей неделе хижину, Казан с каждым разом становился все
беспокойнее, и однажды муж Джоанны заметил происшедшую в нем перемену.
   - Мне кажется, он знает, что мы уезжаем, -  сказал  он  Джоанне  как-то
вечером. А потом добавил: - Сегодня река поднялась еще  выше.  С  отъездом
придется подождать неделю, а то и больше.
   В эту ночь, когда  луна  залила  вершину  Скалы  Солнца  своим  золотым
светом. Серая Волчица вышла из  убежища.  Рядом  с  ней  ковыляли  три  ее
волчонка. Многое в этих мягких комочках, которые копошились возле Казана и
вцеплялись в его шерсть, напоминало  ему  маленькую  Джоанну.  Иногда  они
издавали такие же непонятные тоненькие звуки и перебирали четырьмя  лапами
так же неуклюже и беспомощно, как маленькая Джоанна своими двумя  ножками.
Казан не ласкал волчат, как Серая Волчица, но их прикосновение, их щенячье
хныканье доставляли ему новую для него радость.
   Луна стояла прямо над  скалой,  было  светло,  как  днем.  Казан  снова
отправился за добычей для  Серой  Волчицы.  У  подножия  скалы  перед  ним
внезапно появился крупный заяц, и Казан бросился в погоню.  Он  гнался  за
ним с полмили, но тут инстинкт волка взял верх над собакой: Казан  оставил
бесполезное преследование. Оленя он смог бы догнать,  но  на  мелкую  дичь
волку следует охотиться по примеру  лисы.  Казан  стал  красться  по  чаще
медленно и бесшумно, как тень. Он  находился  примерно  в  миле  от  Скалы
Солнца, когда опять выследил зайца. Два прыжка, и он уже держал  беляка  в
зубах - ужин для Серой Волчицы! Возвращался Казан  не  спеша,  то  и  дело
бросая тяжелого зайца на землю, чтобы передохнуть.
   Дойдя до узкой тропы, ведущей на  вершину  скалы,  он  остановился.  На
тропе был совсем свежий запах чужих следов. Добыча выпала из пасти Казана,
каждый волосок на его теле поднялся. То, что Казан вдруг почуял,  не  было
запахом зайца, куницы или дикобраза: по тропинке прошел зверье  клыками  и
когтями!
   Внезапно с вершины скалы слабо донеслись звуки, заслышав которые  Казан
полетел вверх с громким, протяжным воем. Когда он достиг  вершины,  глазам
его при  свете  луны  предстало  зрелище,  от  которого  он  на  мгновение
окаменел. У самого  края  отвесного  склона  Серая  Волчица  схватилась  в
смертельной борьбе с огромной серой рысью.  Вот  волчица  упала,  подмятая
свирепой кошкой, и вдруг издала ужасный, пронзительный вопль.
   Одним прыжком  Казан  очутился  возле.  Напал  он  быстро,  молча,  как
нападает волк, но с мужеством и остервенением собаки. Будь его противником
собака, она погибла бы от этой первой атаки. Но рысь - это совсем  не  то,
что собака или даже волк. Рысь - это "Мау-ли", то есть  "Быстрейшая",  как
прозвали ее индейцы, - самый проворный  зверь  из  всех  диких  обитателей
леса. Длинные клыки Казана уже готовы были вонзиться ей глубоко  в  горло,
но в какую-то долю секунды рысь отпрыгнула,  как  большой  мягкий  мяч,  и
клыки погрузились лишь в мякоть ее плеча. Казану приходилось теперь  иметь
дело не с клыками волка или лайки, а с когтями, которые могли вспороть его
тело, как двадцать острых бритв; он не смог  бы  уберечься  от  них,  даже
ухватив врага за горло.
   Казану довелось однажды драться с попавшей в  капкан  рысью,  и  он  не
забыл урока, полученного в той схватке. Теперь он  старался  прижать  рысь
брюхом к земле. Будь перед ним волк или собака, он стремился бы опрокинуть
их на спину, но рысь, лежа на спине, становится  особенно  опасной.  Одним
движением своей сильной задней  лапы  она  может  распороть  брюхо  любому
зверю.
   Казан слышал, как скулит и плачет Серая Волчица,  и  понимал,  что  она
жестоко изранена. Ярость  и  силы  его  удвоились.  Его  зубы  сомкнулись,
вцепившись в кошачий загривок. Но  рыси  удалось  вывернуться  и  избежать
смерти. Нужен был новый рывок, чтобы добраться до ее шеи, и Казан прыгнул.
На одну секунду рысь оказалась свободной. Она отпрянула назад, но в то  же
мгновение Казан вцепился ей в горло - на этот раз сверху.
   Кошачьи когти разодрали его тело, вспоров  бок,  но  чуть  повыше  того
места, где это оказалось бы роковым. Еще удар, и она бы его прикончила, но
схватка происходила у  самого  края  скалы,  и  неожиданно,  не  издав  ни
рычания, ни визга, оба они покатились с обрыва. До  обломков  скалы  внизу
было футов пятьдесят - шестьдесят. Но, даже когда они кубарем летели вниз,
клыки Казана вонзались все глубже и глубже.
   Враги упали - Казан поверх рыси. Удар отбросил его шагов на  десять.  В
мгновение ока Казан опять вскочил. Он еще не совсем пришел в себя, но  уже
рычал, уже был готов к бою. Рысь лежала неподвижно там, где  упала.  Казан
подошел поближе, все еще начеку, и осторожно  принюхался.  Он  понял,  что
битва окончилась. Он повернулся и медленно побрел к тропе,  возвращаясь  к
Серой Волчице.
   На залитой луной площадке Серой Волчицы  не  было.  Около  расселины  в
скале лежали безжизненные тельца трех волчат. Рысь разорвала их на  куски.
Горестно заскулив, Казан просунул голову в расселину. Серая Волчица лежала
там и громко плакала. Казан пролез к ней и  стал  лизать  ее  кровоточащие
плечи и голову. Всю ночь Серая Волчица то и дело взвизгивала от  боли.  На
рассвете она выползла наружу, к маленьким мертвым телам на скале.
   И тут Казан увидел страшную работу рыси. Серая Волчица потеряла глаза -
ослепла навсегда. Ее окутал мрак,  который  не  пробить  никакому  солнцу.
Снова инстинкт дикого зверя дал Казану  понять,  что  его  подруга  теперь
беспомощна, еще беспомощнее, чем те крохотные существа, которые  резвились
здесь при свете луны всего несколько часов назад.
   Казан не отходил от Серой Волчицы в течение всего дня.
   Тщетно пыталась Джоанна докликаться Казана.  Когда  голос  ее  достигал
Скалы Солнца, голова Серой Волчицы плотнее придвигалась к Казану, а  Казан
прижимал уши и снова принимался зализывать ее раны. Лишь поздно вечером он
оставил свою подругу, но лишь для того, чтобы спуститься вниз  и  принести
убитого им раньше белого зайца. Серая Волчица  понюхала,  потыкала  добычу
носом, но есть не стала.
   Той же ночью Казан заставил ее последовать за  собой  к  тропе.  Он  не
желал больше жить на Скале Солнца, ему не хотелось,  чтобы  Серая  Волчица
оставалась здесь. Шаг за шагом он уводил ее вниз по  извилистой  тропинке,
подальше от ее мертвых детенышей. Она была в состоянии  двигаться,  только
когда Казан шел очень близко - так близко, что она  могла  касаться  носом
его израненного бока.
   Так они добрались до края скалы; но здесь надо было  спрыгнуть  вниз  с
высоты в три-четыре фута.  Тогда-то  Казан  увидел,  насколько  беспомощна
стала Серая Волчица. Она скулила и раз двадцать припадала к земле,  прежде
чем решилась сделать скачок. Прыгнула она  неловко,  на  прямых  лапах,  и
рухнула у ног Казана. Падение дало ей понять, что она вне  опасности  лишь
тогда, когда морда  ее  касается  идущего  впереди  Казана.  Она  послушно
следовала за ним, прижавшись плечом к его боку.
   Они вышли на равнину. Казан  держал  направление  к  зарослям  у  русла
ручья. На протяжении короткого пути Серая Волчица раз десять спотыкалась и
падала.
   С каждой минутой Казан все лучше понимал, что значит слепота. Один раз,
в погоне за зайцем, он  понесся  в  сторону,  но,  не  сделав  и  двадцати
прыжков,  остановился,  поглядел  назад:  Серая  Волчица  ни  на  шаг   не
сдвинулась с места. Она стояла неподвижно, нюхая воздух,  и  ждала  своего
друга. Целую минуту Казан тоже простоял в ожидании. Потом вернулся к ней.
   С этого момента  Казан  всегда  возвращался  туда,  где  оставил  Серую
Волчицу, зная, что обязательно найдет ее на прежнем месте.
   Весь этот день они провели в зарослях.  К  вечеру  Казан  отправился  в
хижину. Джоанна и ее муж были дома, и оба сразу заметили разодранный бок и
свежие рубцы на голове и плечах Казана.
   - Он дрался либо с рысью, либо с медведем.  Волк  не  мог  бы  так  его
отделать, - сказал мужчина, осмотрев Казана. - Эта драка чуть не стала его
последней.
   Целых полчаса Джоанна хлопотала над Казаном. При этом  она  что-то  ему
говорила, поглаживая его своими  нежными  руками.  Она  промыла  ему  раны
теплой водой, намазала их каким-то целебным составом,  и  Казана  охватило
прежнее желание остаться с Джоанной,  никогда  больше  не  возвращаться  в
леса. Она позволила ему целый час пролежать на  крае  ее  платья,  касаясь
носом ее ноги, а сама сидела тихо, занимаясь  каким-то  рукодельем.  Потом
Джоанна поднялась, чтобы приготовить ужин, и Казан тоже  встал  и,  слегка
пошатываясь, направился к двери. Серая Волчица и ночной мрак требовали его
к себе, и он отвечал на этот зов, понуро опустив плечи и  голову.  Прежней
радости не стало.
   Казан дождался, пока откроют дверь, и  ушел.  Уже  взошла  луна.  Серая
Волчица встретила его, тихо скуля от радости. Она ткнулась в его шею своей
слепой мордой, и, казалось, она, слепая, была более счастлива,  чем  Казан
во всей его силе.
   И  вот  началась  подлинная  борьба  между  верной  слепой  волчицей  и
женщиной. Если бы Джоанна имела хоть малейшее  представление  о  том,  кто
оставался там, в зарослях, если бы она  хоть  однажды  увидела  несчастное
существо, для которого Казан был теперь всем  на  свете  -  и  солнцем,  и
звездами, и луной, и спасением от голодной смерти, - она бы, наверное,  не
стала отнимать Казана у Серой Волчицы. Но Джоанна ничего этого  не  знала;
она все больше приручала Казана, заманивала  его  в  хижину  и  постепенно
побеждала.
   Наконец, неделю спустя после битвы на Скале Солнца,  наступил  решающий
момент. За два дня до этого Казан отвел Серую Волчицу на  лесистый  мыс  у
реки. Там он оставил ее, а сам ушел к хижине.  На  этот  раз  муж  Джоанны
вечером привязал к его ошейнику  толстый  ремень,  а  другой  конец  ремня
закрепил в скобке, ввернутой в бревенчатую стену.
   На следующее утро Джоанна  и  ее  муж  поднялись  еще  затемно.  Солнце
только-только показалось, когда все они вышли из хижины.  Мужчина  нес  на
руках ребенка, Джоанна вела Казана. Она заперла  дверь  и  последовала  за
мужем вниз к реке. Казан услыхал, как из горла ее вырвался  звук,  похожий
на сдерживаемое рыдание. У берега стояла большая  лодка  -  каноэ,  -  уже
нагруженная. Джоанна вошла в лодку первая, затем муж передал  ей  ребенка.
Она потянула ремень, и Казан улегся у ее ног.
   Они оттолкнулись от берега. Солнце пригревало Казану спину, и он  лежал
с закрытыми глазами, положив голову на колени Джоанне. Рука ее мягко легла
ему на шею. Когда лодка стала приближаться к  лесистому  мысу,  у  Джоанны
снова вырвался тот же звук,  которого  муж  не  мог  расслышать,  -  звук,
похожий на рыдание.
   Джоанна на прощанье помахала рукой хижине, уже исчезающей за деревьями.
   - Прощай! - крикнула она. - Прощай!
   И тут  она  опустила  голову,  прижимаясь  к  Казану  и  к  ребенку,  и
расплакалась.
   Муж ее перестал грести.
   - Ты жалеешь, Джоанна?
   Они проплывали в этот момент вдоль мыса, и ветер вдруг донес до ноздрей
Казана запах Серой Волчицы. Казан поднялся, негромко заскулил.
   - Ты жалеешь, что мы уезжаем?
   Джоанна покачала головой.
   - Нет, - ответила она. - Только я ведь всегда жила здесь, в лесах.  Они
для меня - родной дом.
   Мыс с белой песчаной косой, похожей на вытянутый палец, остался позади.
Казан стоял, не спуская с него  глаз.  Человек  окликнул  его,  а  Джоанна
подняла голову. Она тоже посмотрела на мыс, и вдруг  ремень  выпал  из  ее
пальцев: она увидела, кто стоит у края  белой  песчаной  косы.  Там  ждала
Серая Волчица. Невидящие глаза ее были повернуты в сторону Казана. Волчица