ым  хозяин  раздавал
ежедневный рацион рыбы. В воздухе Казан улавливал острый запах костров,  и
однажды ночью до него донеслись обрывки удалой песни, а потом - опять  лай
собачьей упряжки.
   Медленно, но верно притягательная сила человека влекла Казана  ближе  к
форту - на одну, на две мили в сутки, но все-таки  ближе.  Серая  Волчица,
зная, что борьба ее обречена на провал, все же решила довести ее до конца.
Она чувствовала приближение того часа, когда Казан  ответит  голосу  своей
крови и она, его верная подруга, останется в одиночестве.
   В форте пушной компании наступили  дни  приятного  волнения  и  кипучей
деятельности. Охотники сдавали шкурки, подсчитывали прибыли и  предвкушали
всяческие  развлечения.  В  эти  дни  сюда  притекали   несметные   пушные
богатства, которые должны были в скором времени перекочевать в  Лондон,  в
Париж, во все другие европейские столицы. В этом  году  компания  особенно
нетерпеливо ждала прибытия людей из леса. Оспа сделала свое ужасное  дело,
и до тех пор, пока не  была  проведена  весенняя  перепись  охотников,  не
удалось бы установить, кому из них посчастливилось выжить.
   Первыми стали прибывать с юга индейцы и метисы вместе со сворами  своих
злых дворняжек. Затем из тундры потянулись охотники, которые везли тюки со
шкурами песцов и оленей; их  длинноногие,  широколапые  собаки  с  Макензи
тащили сани, как кони, и визжали, как щенки, когда на них нападали  лайки.
С берегов Гудзонова залива тянули сани  лабрадорские  собаки,  свирепые  и
неукротимые, - таких могла сломить только  смерть.  Низкорослые  желтые  с
серыми пятнами эскимосские собаки, сталкиваясь с крупными темными псами из
Атабаски, действовали клыками так же проворно, как их черноволосые хозяева
руками и ногами.
   Давние недруги и соперники, они прибывали со  всех  сторон.  В  воздухе
стоял лай, собаки грызлись и рычали,  жестоким  схваткам  не  было  конца.
Дрались с восхода до заката, а потом и ночью, у  костров.  Многие  схватки
кончались  смертью.  Чаще  других  гибли  изнеженные  дворняги  с  юга   и
медлительные, неповоротливые собаки с берегов Макензи.
   Над всей округой стоял дым сотен костров, возле которых толпились  жены
и дети охотников. Когда снег стал  совсем  непригодным  для  санной  езды,
Уильяме, управляющий фактории, стал вычеркивать из своих списков многих  и
многих охотников, павших жертвой страшной болезни.
   Потом наступил день большого празднества. К нему  готовились  месяцами,
его с нетерпением ждали и мужчины, и женщины, и дети.  В  десятках  лесных
хижин, в дымных вигвамах, в снежных жилищах эскимосов  волнующее  ожидание
праздничного дня скрашивало людям однообразные  будни.  Такие  празднества
компания устраивала дважды в год.
   В  этом  году,  чтобы  сгладить  воспоминания  об  ужасной  эпидемии  и
многочисленных жертвах, управляющий пошел на  дополнительные  расходы.  Он
отрядил специальных охотников, и они  добыли  четырех  жирных  оленей.  На
широкой поляне в лесу сложили четыре больших костра, над каждым  врыли  по
два десятифутовых столба, а на столбы уложили длинные  гладкие  шесты.  На
эти шесты, как на вертелы, нанизали оленьи туши, чтобы зажарить их целиком
на костре.
   С наступлением сумерек вспыхнули огни, а когда пламя  разгорелось,  сам
управляющий Уильяме первым затянул одну из диких  песен  Севера  -  Оленью
Песню:

   Эй-о, олень... олень... олень.
   Быстроногий белый олень!
   Ты летишь, как ветер, о белый олень...

   - А ну давай все вместе! - крикнул управляющий.
   Увлеченный его примером, лесной народ пробудился от долгого молчания, и
к небесам понесся буйный, причудливый напев.


   Этот громовый многоголосый хор долетел до ушей Казана, Серой Волчицы  и
четырех бездомных лаек. Вместе с голосами людей  слышался  и  возбужденный
визг собак. Лайки неотрывно смотрели в ту сторону, откуда шли  эти  звуки,
беспокойно переступали с лапы на лапу и  скулили.  Некоторое  время  Казан
стоял, словно окаменев. Потом повернулся и взглянул на Серую Волчицу.  Она
лежала в десяти футах от него, распластавшись под густыми  ветвями  пихты.
Серая Волчица не издала ни единого звука, только  вздернулась  ее  верхняя
губа, сверкнули белые клыки.
   Казан подбежал к ней, лизнул  ее  в  слепую  морду  и  заскулил.  Серая
Волчица не шелохнулась. Тогда  Казан  отошел  и  вернулся  к  лайкам.  Шум
празднества донесся еще яснее, и тут все  четыре  лайки,  не  сдерживаемые
больше властью Казана, пригнув головы, словно тени скользнули во  тьму.  К
людям! Казан стоял  в  нерешительности,  все  еще  надеясь  убедить  Серую
Волчицу пойти вместе с ним. Но она не дрогнула ни  одним  мускулом.  Серая
Волчица последовала бы за Казаном в огонь, но не к людям. Вот она услыхала
поспешный, быстро затихающий бег Казана. И поняла,  что  он  ушел.  Только
теперь она подняла голову и завыла.
   Это была ее последняя попытка  вернуть  Казана.  Но  в  его  крови  все
сильнее и сильнее росла тяга к людям, к собакам. Лайки его своры уже  были
далеко, и первые мгновения  Казан  летел  с  бешеной  скоростью,  стараясь
догнать их. Потом замедлил шаг и побежал рысцой, а еще через  сотню  ярдов
совсем остановился. Меньше чем в миле перед собой он увидел пламя огромных
костров, которые бросали в ночное небо багровые отсветы. Казан  оглянулся:
не идет ли за ним Серая Волчица? Потом решительно двинулся вперед и  вышел
на проезжую дорогу. На ней было множество следов человека и  собак,  здесь
же накануне проволокли туши двух оленей.
   Казан вошел в негустые заросли, окружавшие  вырубку,  на  которой  были
разложены костры. Пламя отсвечивало в его  глазах,  шум  пиршества  вихрем
врывался в уши. Казан слышал пение и смех  мужчин,  веселые  пронзительные
крики женщин и детей, лай и рычание сотен собак. Ему хотелось броситься  к
ним, снова стать частью той, прежней жизни. Ярд за  ярдом  он  продвигался
сквозь заросли, пока не оказался на самой опушке. Тогда он остановился и с
тоской взглянул на влекущую его картину, дрожа в нерешительности.
   Казан стоял  всего  в  сотне  ярдов  от  костров.  Ноздри  его  вдыхали
волнующий аромат жареного мяса. На его глазах огромные  оленьи  туши  были
сняты с огня и брошены на тающий снег. Держа в руках ножи, люди  обступили
их, а за спинами людей сомкнулось рычащее кольцо собак. И тут Казан  забыл
про все - забыл Серую Волчицу, забыл всю науку, преподанную ему  человеком
и дикой природой, - и стремглав полетел через вырубку.
   Из толпы вышли несколько человек  с  длинными  бичами,  чтобы  отогнать
чересчур  назойливых  собак.  Удар  бича  обрушился  на   плечо   какой-то
эскимосской собаки, и, огрызаясь, та задела зубами приблизившегося к толпе
Казана. Казан не остался в долгу, и между ними тотчас завязалась драка.  С
молниеносной быстротой Казан повалил противника и вцепился ему в горло.
   Громко крича, к ним подскочили люди. В воздухе защелкали бичи, их удары
обрушивались на Казана, и жгучая боль  мгновенно  освежила  в  его  памяти
прежние дни, прошедшие под знаком бича и дубинки. Рыча, он  стал  медленно
выпускать горло собаки.  И  тут  из  беспорядочной  толпы  людей  и  собак
выступил еще один человек. В руках у него была дубинка! Удар обрушился  на
Казана с такой силой, что он растянулся на снегу. Потом та же  рука  снова
занесла над ним  дубинку,  и  Казан  увидел  лицо  человека  -  красное  и
жестокое. При виде этого лица Казан  пришел  в  бешенство.  Когда  дубинка
опустилась вторично, ему удалось увернуться, а клыки  его  сверкнули,  как
ножи. Дубинка поднялась в третий раз, но Казан перехватил удар на  лету  и
полоснул зубами по руке человека.
   - О черт! - завопил человек.
   Убегая к лесу, Казан успел заметить, как  у  кого-то  в  руках  блеснул
ствол ружья. Раздался выстрел. Казану  словно  раскаленным  углем  обожгло
бедро, но  только  добравшись  до  глубины  чащи,  он  остановился,  чтобы
зализать рану. Пуля лишь опалила ему шерсть и слегка задела кожу.
   Серая Волчица все еще лежала под пихтой, когда Казан возвратился к ней.
Она радостно выскочила ему навстречу. Человек еще  раз  вернул  ей  друга.
Казан лизнул ее в морду  и,  положив  голову  ей  на  спину,  постоял  так
некоторое время, прислушиваясь к отдаленным звукам.
   Потом, прижав уши, он понесся прямо на  северо-запад.  И  теперь  Серая
Волчица не отставала от него, а бежала рядом, как раньше, как  в  те  дни,
когда собачья свора еще не присоединилась к ним. Волчица чувствовала,  что
вернулась их прежняя дружба, и знала, что путь их теперь лежит  к  старому
логовищу под буреломом.



17. СЫН КАЗАНА

   Когда месяц назад Казан и  Серая  Волчица  покидали  болото,  оно  было
занесено глубоким снегом. Вернулись они в один из  первых  весенних  дней.
Солнце ласково пригревало, повсюду с шумом неслись большие и малые потоки,
рожденные таянием  снегов,  с  хрустом  ломался  тонкий  ледок.  Слышалось
потрескивание скал и деревьев - последние крики умирающей  зимы.  Холодный
неяркий блеск северного сияния уходил в своей прощальной красе все  дальше
и дальше на север, к полюсу. На  тополях  уже  начали  набухать  почки,  и
воздух был напоен ароматом пихты, ели и кедра. Всего  шесть  недель  назад
повсюду вокруг царили голод, безмолвие и смерть, а сейчас,  стоя  на  краю
болота,  Казан  и  Серая  Волчица   вдыхали   весенний   запах   земли   и
прислушивались к  движениям  живых  существ.  Наверху,  над  их  головами,
сердито   тараторила   парочка    каких-то    пичужек.    Большая    сойка
прихорашивалась, греясь на солнышке. Чуть подальше то  и  дело  раздавался
хруст ветки, сломанной твердым копытом. С холма позади  слышалась  тяжелая
поступь медведицы; она пригибала ветви тополя и  собирала  лапами  молодые
почки - лакомства для медвежат, которые родились у нее еще во время зимней
спячки.
   Серая Волчица тихонько заскулила и потерлась мордой о Казана.  Она  уже
давно пыталась сообщить Казану, что она  тоже  скоро  станет  матерью.  Ей
очень хотелось снова поселиться в сухом, теплом жилище  под  буреломом.  У
нее не было никакого желания охотиться. Ни  хруст  ветки  под  раздвоенным
копытом, ни свежий след не пробуждали в ней прежних инстинктов. Она только
мечтала поскорей добраться до родного бурелома. И изо всех сил  старалась,
чтобы Казан понял, чего она хочет.
   Теперь, когда растаял снег, обнаружилось, что между ними и бугром,  где
находилось их логовище, появился маленький ручеек. Услыхав  его  журчанье,
Серая Волчица навострила уши. С тех пор как они с  Казаном  укрывались  во
время великого пожара на песчаной  отмели,  Серая  Волчица  избавилась  от
присущего  волкам  панического  страха  перед  водой.  Она  без  колебаний
последовала за Казаном, когда тот пошел искать место, где  можно  было  бы
перейти быстрый ручей вброд. На противоположном  берегу  Казан  уже  видел
бурелом, а Серая Волчица чуяла его и радостно взвизгивала, повернув  в  ту
сторону свою слепую морду. В сотне ярдов выше по течению  Казан  обнаружил
ствол большого кедра,  упавший  поперек  ручейка.  По  этому  мосту  Казан
перешел на другой берег; Серая Волчица колебалась всего одно мгновение,  а
потом решительно  пошла  вслед  за  Казаном.  Они  подбежали  к  бурелому,
просунули внутрь головы и плечи и долго и  внимательно  прислушивались.  И
только потом вошли. Серая Волчица тут  же  разлеглась  на  сухой  земле  и
тяжело задышала, но  не  от  усталости,  а  от  полного  удовлетворения  и
радости. Казан тоже был рад вернуться в свое родное жилище. Он  подошел  к
Серой Волчице, и она лизнула его в морду.
   И тут Казан понял, что она хотела ему сообщить. Он  лег  рядом  с  ней,
чутко прислушиваясь и поглядывая на вход в логовище. Потом встал  и  начал
обнюхивать стены. Он находился уже у самого входа, как вдруг почуял совсем
свежий запах. Он насторожился, шерсть у него на  спине  вздыбилась.  Запах
сопровождался звуками, похожими  на  хныканье  обиженного  ребенка.  Затем
через отверстие вошел дикобраз и  направился  в  жилище  Казана,  все  еще
болтая что-то совсем по-детски, -  за  этот  лепет  человек  всегда  щадит
дикобраза и не покушается  на  его  жизнь.  Казану  и  раньше  приходилось
слышать лопотанье дикобраза, и, как и  другие  дикие  обитатели  леса,  он
научился не замечать присутствие этого безобидного  зверька.  Казан  знал,
что стоит ему,  Казану,  зарычать,  и  добродушный  дикобраз  не  замедлит
пуститься наутек. Может быть, через день или всего через час Казан  именно
так и поступил бы, но сейчас,  когда  они  с  Серой  Волчицей  только  что
вернулись в свое жилище, всякий, кто покушался на него,  был  враг.  Казан
кинулся на дикобраза.
   Послышалась какая-то трескотня вперемежку с  поросячьим  визгом,  потом
истошный вой. Серая Волчица выбежала на шум. В  сторонке  сидел  дикобраз,
свернувшись комочком, выставив наружу лишь свои иглы,  а  рядом,  вопя  от
боли, катался по земле Казан. Вся морда его была сплошь утыкана иглами. Он
зарывал нос в сырую землю  и  лапами  пытался  содрать  с  себя  эти  злые
колючки. Потом опрометью побежал прочь.  Так  поступила  бы  любая  собака
после  соприкосновения  с  дикобразом.  Дико  воя,  Казан  носился  вокруг
бурелома.
   Серая Волчица  весьма  спокойно  отнеслась  к  случившемуся.  Вероятно,
животным тоже доступно понимать смешные ситуации. В  данном  случае  Серая
Волчица явно отнеслась с юмором к столь трагическому для  казана  событию.
Она чуяла присутствие дикобраза и понимала, что  Казан  пострадал  от  его
игл. А поскольку предпринять было нечего и драться не с кем, Серая Волчица
села и стала ждать,  поднимая  уши  всякий  раз,  когда  Казан  с  бешеной
скоростью  проносился  мимо  нее.  После  пятого  круга  Казана   дикобраз
несколько успокоился и, снова затараторив что-то, проковылял к  ближайшему
тополю, взобрался на него и принялся обгладывать молодую кору.
   Наконец Казан остановился возле Серой Волчицы. После  первого  приступа
боль слегка притупилась, но все равно вся морда  у  него  горела  и  ныла.
Серая Волчица подошла к Казану и внимательно обследовала его.  Зубами  она
осторожно ухватила несколько торчащих иголок  и  вытащила  их.  Когда  она
повторила эту операцию, Казан  залаял  и  заскулил  от  боли.  Потом  лег,
вытянув передние лапы, закрыл глаза и безропотно подчинился своей подруге.
К счастью, иглы не попали ему в рот и  язык,  но  снаружи  вся  морда  его
кровоточила. Целый час Серая Волчица терпеливо вытаскивала  иголки,  и  ей
удалось извлечь почти все. Но  самые  короткие,  которые  невозможно  было
ухватить зубами, все же остались.
   Казан отправился к ручью и погрузил свою горящую морду в холодную воду.
Это дало ему некоторое облегчение, но ненадолго. Оставшиеся  иглы,  словно
живые, проникали все глубже и глубже. Нос и губы начали распухать, изо рта
капала слюна, смешанная с кровью, глаза покраснели. Спустя несколько часов
одна из иголок насквозь прошла через губу и начала колоть язык. В отчаянии
Казан принялся ожесточенно грызть  какую-то  деревяшку.  От  этого  иголка
затупилась  и  сломалась  и  не  могла  больше  причинять  вреда:  природа
подсказала пострадавшему путь к  спасению.  Весь  день  Казан  грыз  куски
дерева или жевал влажную землю. И зазубренные иглы теряли свою силу.
   Уже в сумерки Казан влез под  бурелом,  и  Серая  Волчица  стала  нежно
лизать его морду своим мягким, прохладным языком. В продолжение ночи Казан
то и дело поднимался и  шел  к  ручью;  окуная  нос  в  ледяную  воду,  он
чувствовал некоторое облегчение.
   На следующий день вид у Казана был, как говорят индейцы, "дикобразный".
Будь Серая Волчица зрячей и к тому же не волком, а человеком, она хохотала
бы над ним до упаду. Вся морда у Казана раздулась, щеки были похожи на две
подушки, на месте глаз остались узенькие щелки. Выйдя на свет, он замигал.
Он видел не многим лучше, чем его  слепая  подруга.  Но  зато  боль  почти
прошла. Уже на следующую ночь Казан начал подумывать  об  охоте,  а  перед
рассветом приволок в свое жилище зайца. Немного погодя  он  чуть  было  не
поймал для Серой Волчицы куропатку,  но  в  тот  самый  момент,  когда  он
готовился прыгнуть на свою  пернатую  жертву,  в  нескольких  шагах  вдруг
послышался негромкий голосок  дикобраза.  Казан  застыл.  Мало  что  могло
заставить его трусливо поджать хвост. Но именно это он и сделал,  заслышав
бессвязную болтовню колючего зверька, и тут же  стремглав  кинулся  прочь.
Подобно тому как человек ненавидит и боится змею,  так  и  Казану  суждено
было отныне в страхе убегать от маленького лесного жителя, который на всем
протяжении звериной истории никогда не изменил своему добродушию  и  ни  с
кем не затевал ссоры.
   Через две недели после приключения с дикобразом Казан,  как  и  всегда,
занимался охотой. Все удлиняющиеся  дни  были  полны  солнечного  света  и
тепла. Быстро таяли последние остатки снега. Из земли потянулись тоненькие
зеленые росточки. Стали лопаться почки на тополях, а на  самом  солнцепеке
между камнями забелели  подснежники  -  самое  неоспоримое  доказательство
наступившей весны.
   Сперва Серая Волчица часто охотилась вместе с Казаном.  Далеко  они  не
ходили - болото кишело мелкой дичью, и каждый день они  лакомились  свежим
мясом. Потом Серая Волчица стала реже выходить на охоту.
   Однажды теплой, ароматной ночью, сияющей светом полной  весенней  луны,
Серая Волчица отказалась покинуть бурелом. Казан  не  настаивал.  Инстинкт
подсказывал ему, что не следует  отходить  далеко  от  жилища.  Вскоре  он
вернулся с зайцем в зубах. А  потом  настала  ночь,  когда  Серая  Волчица
огрызнулась на Казана из своего  темного  угла,  будто  предупреждая:  "Не
входи!" Казан стоял у входа, держа в пасти зайца. Он не  обиделся  на  это
рычание и постоял с минуту, глядя в темноту, где укрылась  Серая  Волчица.
Потом, бросив зайца, лег  поперек  входа.  Немного  спустя  он  озабоченно
поднялся, но далеко от бурелома не ушел.  Вернулся  домой  он  лишь  днем.
Казан принюхался, как делал раньше, на вершине Скалы Солнца. Но теперь ему
уже не показалось таинственным то, что он  почуял.  Он  подошел  ближе,  и
Серая Волчица не зарычала, а  приветливо  заскулила.  Потом  морда  Казана
наткнулась на что-то мягкое, теплое. Существо это тихо  посапывало.  Казан
заскулил, и в темноте Серая Волчица ласково лизнула его.
   Казан вышел на солнечный свет и растянулся перед входом в свое  жилище.
Его переполняло чувство необычайного удовлетворения.



18. ВОСПИТАНИЕ БА-РИ

   Потеряв однажды детенышей, Казан и Серая Волчица теперь  вели  себя  не
так, как прежде. Возможно, их родительские чувства не были бы  так  остры,
если бы в свое время в их жизнь не вторглась дымчатая рысь.  В  их  памяти
была свежа та лунная ночь, когда большая кошка лишила зрения Серую Волчицу
и убила ее волчат. Теперь, чувствуя рядом с собой  мягкий  живой  комочек,
Серая Волчица особенно ясно представляла себе страшную картину той ночи  и
вздрагивала при каждом звуке, готовая броситься  навстречу  любому  врагу.
Казан тоже был начеку и вскакивал на  ноги  при  малейшем  шорохе,  Он  не
доверял движущимся теням, треск сухой ветки  заставлял  вздергиваться  его
верхнюю губу, и, если в воздухе появлялся чужой запах, клыки его угрожающе
сверкали. Воспоминания о Скале Солнца и  в  нем  породили  какие-то  новые
инстинкты. Ни на одно мгновение он не терял бдительности - все  ждал,  что
рано или поздно из лесу появится их смертельный враг. И горе было  всякому
живому существу, которое осмеливалось приблизиться к бурелому в первые дни
после рождения волчонка.
   Но вокруг царили весеннее  изобилие  и  полный  покой.  Солнце  ласково
светило над болотом. Никто  не  нарушал  тишины,  если  не  считать  таких
безобидных существ, как шумливые сойки, болтливые вьюрки,  лесные  мыши  и
горностаи.
   Прошло несколько дней, и Казан стал чаще входить внутрь  логовища.  Но,
сколько он ни шарил носом вокруг Серой  Волчицы,  ему  уда