скликнул вахмистр, - а ей  удалось-таки
выскользнуть! Назад, Куп-а-Кер! - крикнул он, подзывая к себе собаку.  -  Во
всяком случае, волчонок в наших руках, и охота наша была удачной!
     Действительно, Хаджар попал в руки отряда и, если бы только туарегам не
удалось освободить его до возвращения отряда в Габес, можно было  надеяться,
что Джерид будет наконец освобожден от одного из самых опасных  разбойников.
Несомненно, шайка и попыталась бы совершить это, и  Джемма  не  оставила  бы
сына в руках французов, если бы состав отряда  не  был  усилен  солдатами  с
военных постов в Тозере и Гафзе.
     Экспедиция вернулась без приключений, и захваченный разбойник  временно
был помещен в борджи в Габесе до отправки его в Тунис,  где  ему  предстояло
дать ответ перед военным судом за совершенные им злодеяния.
     Вот в кратких словах  пересказ  всего  совершившегося  несколько  ранее
начала настоящей повести.
     После кратковременной  отлучки  в  Тунис  капитан  Ардиган  только  что
возвратился в Габес, как это было сказано выше, в  тот  самый  вечер,  когда
"Шанзи" бросил якорь в заливе Малого Сырта.


        ^TГлава третья - ПОБЕГ^U

     Выждав, когда оба офицера, старший вахмистр и  спахи  удалились,  Хореб
прокрался вдоль колодца и осмотрел окрестности.
     Едва только перестал доноситься до его  слуха  шум  шагов,  он  знаками
пригласил своих спутников следовать за ним.
     Джемма, ее сын и Ахмет тотчас же присоединились к нему и  поднялись  по
извилистой тропинке,  окаймленной  с  обеих  сторон  необитаемыми  хижинами,
которые вели к борджи.
     Оазис в этой части своей  был  совершенно  пустынен,  и  туда  даже  не
доносились шум  и  гомон  более  населенных  кварталов.  Непроницаемый  свод
совершенно неподвижных облаков навис  над  оазисом.  Ночь  была  чрезвычайно
темная. Едва доносился плеск  прибоя  благодаря  последним,  слабым  порывам
ветра с моря.
     Потребовалось не более  четверти  часа,  чтобы  добраться  по  указанию
Хореба до нового места встречи. Им оказалась небольшая и  низкая  комната  в
кофейне, скорее кабачке,  содержимом  левантийцем.  Последний  участвовал  в
заговоре, и  на  преданность  его  можно  было  положиться,  тем  более  что
преданность эта заранее была обеспечена выплатой ему крупной суммы,  которая
должна была быть удвоена после удачного бегства. Участие  его  в  деле  было
очень полезным.
     Среди собравшихся в кабачке туарегов находился и некий Гарриг, один  из
наиболее преданных и смелых приверженцев Хаджара. Несколько дней тому  назад
он нарочно затеял драку на улице Габеса, с тем чтобы попасть в  тюрьму.  Для
него не представило затруднений войти в сношения со своим атаманом во  время
общих прогулок заключенных в тюремном  дворе.  О  принадлежности  Гаррига  к
шайке  Хаджара  никому  не  было  известно.  Ему  удалось   спастись   после
происшедшего между шайкой  и  отрядом  спахи  столкновения  и  сопутствовать
побегу Джеммы. По возвращении в Габес он воспользовался своим  попаданием  в
тюрьму, чтобы разработать план побега Хаджара.  Необходимо  было  освободить
его до прихода крейсера, на котором его должны были увезти, а судно это  уже
обогнуло мыс Бон и вскоре должно было  бросить  якорь  в  Габесском  заливе.
Возникла необходимость скорейшего выхода Гаррига из  борджи  для  встречи  с
товарищами.  Побег  должен  был  совершиться   обязательно   в   продолжение
наступающей ночи, ибо с  рассветом  следующего  дня  решено  было  доставить
Хаджара на "Шанзи",  и  тогда  не  представлялось  уже  никакой  возможности
вырвать его из рук военных властей.
     Вот тут-то и выступил с предложением  своих  услуг  левантиец;  он  был
знаком с главным смотрителем тюрьмы.  Назначенное  по  определению  суда  за
драку на улице задержание Гаррига в тюрьме  на  весьма  короткий  срок  было
закончено, и Гарриг с нетерпением ожидал освобождения. Однако его  почему-то
все еще не выпускали. Необходимо было выяснить все, а главное, во что бы  то
ни стало добиться освобождения Гаррига из тюрьмы до наступления ночи.
     Левантиец решил увидеться с тюремным смотрителем, охотно посещавшим его
кабачок в свободное от службы время. В тот же день с наступлением вечера  он
направился  в  форт.  Дело,   однако,   повернулось   таким   образом,   что
необходимость входить  в  сношения  с  тюремным  смотрителем  миновала,  что
представлялось весьма удачным для левантинца, ибо после побега его поведение
могло возбудить подозрение. Почти у самой тюремной калитки какой-то  человек
преградил дорогу левантийцу, и человек этот оказался Гарригом. Гарриг не был
беглецом, поэтому им нечего было опасаться, что их разговор подслушают.
     - Хаджар? - прежде всего спросил левантиец.
     - Он предупрежден, - отвечал Гарриг.
     - На эту ночь?
     - На эту ночь. А Сохар? А Ахмет и Хореб?
     - Все они не замедлят присоединиться к тебе. Десять минут спустя Гарриг
повстречался со своими товарищами в низком зале кофейни, причем для  большей
предосторожности один из них остался снаружи, чтобы  наблюдать  за  дорогой.
Лишь по  прошествии  часа  прибыли  в  кофейню  пожилая  арабка  с  сыном  в
сопровождении Хореба. Гарриг познакомил их с ситуацией.
     Первый вопрос Сохара, обращенный  к  Гарригу  тотчас  же  по  появлении
Джеммы и ее спутников в кофейне, был:
     - Как брат мой?
     - А как сын мой? - добавила пожилая женщина.
     - Хаджар предупрежден, - отвечал на это Гарриг. - Выходя из  борджи,  я
услышал пушечный выстрел с "Шанзи". Хаджару известно, что он будет перевезен
на это судно с рассветом, и нынешней же ночью он попытается бежать.
     - А если ему это не удастся? - глухо пробормотала Джемма.
     - С нашей помощью удастся, - уверенно сказал Гарриг.
     - Каким же образом?  -  спросил  Сохар.  Тогда  Гарриг  рассказал  план
побега.
     Хаджар помещался на ночь в камере в угловой части форта, именно  в  той
части, которая возвышалась со стороны моря  и  основания  которой  омывались
водами залива. К камере этой прилегал узкий дворик, в  котором  заключенному
разрешено было гулять. Дворик этот  был  окружен  весьма  высокими  стенами,
перелезть через которые  не  представлялось  возможным.  В  одном  из  углов
дворика был  устроен  водосток.  Металлическая  решетка  закрывала  выходное
отверстие  водостока,  выступающее  приблизительно  на  десять   футов   над
поверхностью моря.
     Хаджару удалось заметить, что эта решетка была  сильно  повреждена,  ее
прутья поржавели на воздухе, насыщенном морскими солями, а посему не  должно
было представить затруднения, пользуясь наступающей  ночью,  выломать  их  и
ползком пробраться до наружного отверстия.
     Но каким  путем  будет  совершен  Хаджаром  побег?  Окажется  ли  он  в
состоянии добраться вплавь до  ближайшего  берега,  обогнув  угол  бастиона?
Достаточно ли в нем сил и выносливости, чтобы успешно бороться с течением  в
заливе?
     Предводителю туарегов не исполнилось еще и сорока лет. Это был  мужчина
высокого роста, белокожий, с бронзовым загаром  от  жгучего  солнца  Африки,
худой, крепкого телосложения, привычный ко  всяким  телесным  упражнениям  -
словом,  обещающий  сохранить  еще  на  долгое  время  физическую  мощь,   в
особенности  при  отличающей  всех  туземцев  умеренности  в  пище,  обычные
составные части которой - злаки, винные ягоды, финики, молочные  продукты  -
обеспечивают им питание, развивающее силу и выносливость.
     Влияние Хаджара на кочевых туарегов в Туате и в  Сахаре  объяснялось  в
немалой степени его смелостью и большими умственными способностями. Все  эти
качества унаследованы были им от матери, как  у  всех  туарегов,  получающих
родовые свойства матери, а не  отца.  И  действительно,  женщина  пользуется
среди туарегов одинаковыми с мужчинами и, может быть, даже большими правами.
Преимущество это выражается настолько ярко, что сын отца-невольника и матери
свободного происхождения признается по происхождению также свободным.
     В сыновьях Джеммы  проявлялась  вся  ее  энергия.  При  ней  оставались
неотлучно оба сына в продолжение всех  двадцати  лет  ее  вдовства.  Под  ее
влиянием из Хаджара выработался тип человека, напоминающего апостола,  да  и
наружность его соответствовала такой роли. У него был благородный овал лица,
окаймленного черной как смоль бородой, горящие глаза,  решительная  поступь.
Все это делало из него вождя, по  зову  которого  кочующие  племена,  захоти
только он увлечь их и провозгласи священную войну,  последовали  бы  за  ним
через беспредельные пространства  Джерида  против  неверных.  Тем  не  менее
Хаджару не удалось бы довести до благополучного конца попытку  побега,  если
бы он не надеялся на помощь извне. И в самом деле,  недостаточно  было  лишь
добраться до  выходного  отверстия  водостока.  Залив  знаком  был  Хаджару.
Известно было ему, что в нем бывают  весьма  быстрые  течения,  невзирая  на
слабые приливы, как и во всем бассейне Средиземного моря;  но  для  него  не
было тайной и то, что ни одному еще пловцу не удавалось  пока  противостоять
этим течениям. Его неминуемо унесло  бы  в  открытое  море,  и  все  попытки
выбраться на берег выше или ниже форта заранее были обречены на неудачу.
     Таким образом, необходимо было для  него  найти  какую-нибудь  лодку  у
выхода из водостока на пересечении куртины и бастиона. Об этом  и  рассказал
Гарриг товарищам.
     Когда он замолчал, левантиец ограничился следующими словами:
     - У меня там есть шлюпка для вас.
     - И ты отведешь меня туда? - спросил Сохар.
     - Отведу, когда наступит время.
     - Ты выполнишь этим свои обещания, а мы после этого  выполним  наши,  -
добавил Гарриг, - а в случае удачи - удвоим  обещанную  тебе  первоначальную
награду.
     - Вам, несомненно, все удастся, - подтвердил левантиец, который смотрел
на все это дело как на предприятие, обещающее доставить ему немалые деньги.
     Сохар поднялся с места и спросил:
     - В котором часу ожидает нас Хаджар?
     - Между одиннадцатым часом вечера и полуночью, - отвечал Гарриг.
     - Шлюпка будет на месте гораздо раньше,  -  возразил  Сохар,  -  а  как
только брат мой окажется  в  ней,  мы  доставим  его  к  марабуту,  где  уже
поджидают кони.
     - Вы не рискуете быть замеченными  в  этом  месте,  -  заметил  на  это
левантиец. - Смело можете приставать к берегу, который  остается  совершенно
безлюдным вплоть до утра.
     - А шлюпка? - заметил Хореб.
     - Вытяните ее на песок, я найду ее там потом, - отвечал левантиец.
     Оставалось еще разрешить последний вопрос.
     - Кто из нас пойдет встречать Хаджара? - спросил Ахмет.
     - Я, - ответил Сохар.
     - Я отправлюсь с тобой, - сказала мать.
     - Нет, матушка, нет,  -  заявил  Сохар.  Достаточно  нас  двоих,  чтобы
довести лодку до борджи. При случайной встрече  ваше  присутствие  на  лодке
могло  бы  показаться  подозрительным.  Вам  следует  вернуться  обратно   к
марабуту. Хореб и Ахмет будут сопровождать вас туда.  Гарриг  и  я  доставим
туда брата на шлюпке.
     Сохар был прав. Джемма признала это и ограничилась тем, что сказала:
     - Когда же мы разойдемся?
     - Тотчас же, - ответил Сохар. - Через полчаса вы  вернетесь  обратно  в
часовенку, а мы будем оба со шлюпкой уже у форта, в углу бастиона,  где  нет
возможности заприметить ее. В  случае  же,  если  брат  мой  не  появится  в
условленное время... тогда я... да... я сам попытаюсь добраться до него...
     - Да, сын мой! Да! Если не удастся ему сегодня  ночью  бежать,  никогда
более не увидим мы его, никогда!
     Наступило время расходиться.  Хореб  и  Ахмет  пошли  вперед  по  узкой
дороге, ведущей к рынку. Джемма следовала за  ними,  укрываясь  в  тени  при
встречах с редкими прохожими. Они могли  случайно  наткнуться  на  вахмистра
Николя, и надо было постараться, чтобы  он  ее  не  узнал.  Достаточно  было
выбраться из оазиса, чтобы избежать всяких  опасностей;  следуя  у  подножия
дюн, можно было оставаться уверенным, что не повстречаешься ни с кем  вплоть
до самой часовенки.
     Несколько минут спустя Сохар и Гарриг также покинули кофейню.  Им  было
известно, в каком именно месте находилась шлюпка левантийца,  а  потому  они
предпочли,  чтобы  последний  не  сопровождал  их;  он  мог   быть   замечен
каким-нибудь запоздалым прохожим.
     Было около девяти часов вечера. Сохар и его товарищ поднялись до  форта
и направились вдоль ограды, идущей по  южной  стороне.  Как  внутри,  так  и
снаружи все казалось спокойным в борджи; малейший шум,  конечно,  легко  мог
быть уловлен при совершенно спокойном воздухе, в котором не  ощущалось  даже
намека на дуновение ветерка. Вдобавок стояла полная тьма из-за  нависших  на
небе неподвижных и тяжелых облаков.
     Только у самого берега Сохар и Гарриг заметили некоторое оживление. Они
повстречали здесь рыбаков; некоторые из них возвращались по домам с  уловом,
другие же направлялись к лодкам, намереваясь выбраться на  середину  залива.
Там и сям, прорезывая окружающую тьму, показывались огоньки, свет от которых
перекрещивался  в  различных  направлениях.  На   расстоянии   полукилометра
возможно было заметить присутствие  в  заливе  крейсера  "Шанзи",  благодаря
сильным  прожекторам  его,  выбрасывавшим  на  поверхность  моря  светящиеся
полосы.
     Оба туарега, избегая встреч с рыбаками, направились  к  сооружаемому  в
конце порта молу. Шлюпка левантинца была привязана у основания мола.
     Как и условлено было заранее, Гарриг прежде всего лично  удостоверился,
там ли она, где была оставлена. В шлюпке под скамьями лежала пара  весел,  и
оставалось, следовательно, только отчалить.
     В то время когда Гарриг собирался уже отвязать лодку, Сохар схватил его
за  руку.  Двое  таможенных  солдат,  наблюдавших  за  этой  частью  берега,
приближались в направлении к ним. Быть может, они знали владельца  шлюпки  и
им могло показаться странным, что ею хотят  воспользоваться  какие-то  люди.
Безопаснее было не вызывать подозрений  и  вообще  сохранить  во  всем  деле
возможно большую тайну. Несомненно, таможенная  стража  пожелала  бы  узнать
намерения Сохара насчет не принадлежащей ему лодки,  а  так  как  при  обоих
туарегах не было  никаких  рыболовных  снастей,  то  им  и  нельзя  было  бы
назваться рыбаками.
     Оба туарега вернулись назад и укрылись у основания мола,  оставшись  не
замеченными стражей. Им пришлось пробыть там  несколько  более  получаса,  и
легко представить себе, как велико  было  охватившее  их  нетерпение,  когда
выяснилось, что дозорные не спешат покинуть это  место.  Неужели  они  будут
сторожить здесь до самого утра? Однако вскоре солдаты удалились.
     Сохар продвинулся немного вперед и, как только таможенники  скрылись  в
темноте, подозвал товарища, который тотчас же и присоединился к нему. Шлюпка
была подтянута к самому берегу. Гарриг вошел в нее первый, за ним последовал
Сохар. Весла были вдеты в уключины, и,  тихо  работая  ими,  шлюпку  двинули
вперед; она обогнула оконечность мыса и потянулась вдоль куртины,  омываемой
водами залива.
     По прошествии четверти часа Гарриг и Сохар  обогнули  выступающий  угол
бастиона и остановились  у  выходного  отверстия  водостока,  через  который
Хаджар намеревался бежать.
     Предводитель туарегов был в то время один в камере, в которой он должен
был провести эту последнюю ночь. Час тому назад сторож удалился, заперев  за
собой дверь, ведущую в тот небольшой дворик, куда  выходила  камера.  Хаджар
выжидал наступления минуты действия со всем  чрезвычайным  терпением  араба,
всегда покорного судьбе и  столь  превосходно  владеющего  собой  во  всяких
обстоятельствах.  Он  услышал  пушечный  выстрел  с  "Шанзи".  Он   знал   о
предстоящем приходе крейсера, и ему было известно о  решении  отправить  его
отсюда на следующий же день, знал, что ему в таком  случае  уже  не  удастся
никогда в жизни вернуться в край себха и шоттов, край Джерида!  Но  рядом  с
его мусульманским безропотным подчинением судьбе в  нем  жила  надежда,  что
побег ему удастся. Он не сомневался в том, что будет на свободе.  Но  он  не
знал, удалось ли его друзьям достать лодку и  поджидают  ли  они  его  около
стены?
     Прошел час. Несколько раз Хаджар выходил из своей  камеры,  подходил  к
отверстию водостока и прислушивался... Шум от трения шлюпки о куртину должен
был явственно донестись до его слуха. Ничего, однако, не было слышно,  и  он
снова возвращался на прежнее место, оставаясь там в полной неподвижности.
     Иногда он подходил к дверям, ведущим в маленький дворик,  прислушиваясь
- не слышны ли шаги сторожа, и опасаясь, как бы не последовало  распоряжения
о немедленном переводе его на крейсер. Полная тишина царила во всем  борджи,
нарушаемая лишь в известное время шагами часового на площадке бастиона.
     Полночь приближалась, однако, а с Гарригом было  условлено,  что  он  -
Хаджар - должен уже полчаса тому назад  находиться  у  отверстия  водостока,
предварительно выломав решетку в нем. Если к этому времени оказалась  бы  на
месте шлюпка, он должен был тотчас же сесть в нее. В  случае  же  отсутствия
шлюпки он должен был выжидать ее прихода до рассвета. Тогда в случае неудачи
он рискнул бы даже пуститься вплавь, хотя бы ему и угрожало быть  отнесенным
течением на середину  Малого  Сырта.  Это  было  последнее  средство  в  его
распоряжении, чтобы избавиться от смертного приговора.
     Удостоверившись, что никто не подходил  к  дворику,  поправив  на  себе
платье, чтобы оно плотнее облегало его, Хаджар втянулся в проход. Этот канал
имел в длину приблизительно около тридцати футов; ширина же  его  была  едва
достаточна, чтобы мог пролезть среднего роста человек. Протискиваясь  сквозь
трубу, Хаджар оборвал одежду о ее  стенки.  С  большим  трудом  удалось  ему
наконец добраться до решетки.  Железные  полосы  слабо  держались  в  камне,
который крошился под  руками.  Достаточно  было  пяти-шести  толчков,  чтобы
вынуть эту решетку. Хаджар отвел ее к стене водостока,  и  проход  открылся.
Теперь ему оставалось лишь проползти метра два, чтобы добраться до выходного
отверстия; это и  оказалось  самым  трудным,  потому  что  труба  постепенно
сужалась по направлению к  наружному  отверстию.  Хаджару,  однако,  удалось
благополучно совершить это. Когда он очутился снаружи, до слуха его долетели
слова:
     - Мы тут, Хаджар.
     Сделав последнее усилие, Хаджар вылез  из  отверстия,  оказавшегося  на
высоте десяти футов над поверхностью моря.
     Гаррит и Сохар тотчас появились перед ним;  но  в  то  время,  как  они
намеревались помочь ему спуститься,  послышался  шум  шагов.  Этот  шум  мог
доноситься с маленького дворика. Быть может, к заключенному послали сторожа,
чтобы сообщить ему приказ о немедленном переводе его на судно? Если так,  то
как  только  обнаружено  будет  исчезновение  Хаджара,  немедленно  поднимут
тревогу.
     К счастью, эти опасения оказались напрасными. Это были  шаги  часового,
расхаживающего у парапета башни.  Но,  быть  может,  он  заметил  подошедшую
шлюпку? Нет, это невозможно, как потому, что со своего места он  не  мог  ее
разглядеть, так и потому, что маленькое  суденышко  нельзя  было  увидеть  в
темноте ночи.
     Тем не менее необходимо было  действовать  осторожно.  Сохар  и  Гарриг
подхватили Хаджара за плечи, постепенно  высвободили  его  из  водостока,  и
вскоре все трое уже были в лодке.
     Сильным  толчком  оттолкнули  они  шлюпку  от  берега.  Для  них   было
безопаснее не укрываться у стен борджи и у берега, а  подниматься  вверх  по
заливу вплоть до того  места,  напротив  которого  стояла  часовенка.  Таким
образом можно было избежать  встречи  с  лодками,  выходившими  из  порта  и
возвращавшимися туда,  так  как  совершенно  тихая  ночь  благоприятствовала
рыбной ловле. Проходя мимо  "Шанзи",  Хаджар  выпрямился  во  весь  рост  и,
скрестив руки на  груди,  бросил  по  направлени