ческого флага.
   Смуглое ее  лицо,  обветренное,  как  у  приморских  рыбачек,  поражало
внутренней силой, ее большие  черные  глаза  горели  живым,  чуть  мрачным
огнем. Глядя на эту высокую, стройную женщину никто бы не поверил, что  ей
больше шестидесяти лет.
   То была Андроника Старкос. Мать  и  сын  после  долгих  лет  разлуки  и
полного отчуждения оказались лицом к лицу.
   Николай Старкос не ожидал встретить мать... Ее появление потрясло его.
   Андроника повелительным жестом преградила путь сыну, и несколько скупых
слов, произнесенных ею, прозвучали с грозной силой, присущей ей одной:
   - Никогда Николай Старкос не переступит порог отчего дома!.. Никогда!
   И сын, согнувшись под тяжестью этого запрета, шаг  за  шагом  отступал.
Та, что некогда носила его в своем чреве,  теперь  гнала  его,  как  гонят
предателя. Нет, он все-таки подойдет к ней... Еще более решительный  жест,
немое проклятие остановило его.
   Николай Старкос отпрянул. Затем выбежал за ограду и,  не  оборачиваясь,
большими шагами спустился по тропинке с  утеса,  словно  чья-то  невидимая
рука толкала его в спину.
   Андроника неподвижно стояла на пороге и смотрела ему вслед, пока он  не
исчез во мраке ночи.
   Через несколько минут  Николай  Старкос  уже  оправился  от  пережитого
волнения и овладел собой; дойдя до гавани, он кликнул  гичку  и  поплыл  к
саколеве. Десять матросов, завербованных Годзо, уже ожидали его там.
   Молча поднялся Старкос на палубу "Каристы" и  подал  знак  сниматься  с
якоря.
   Приказ был выполнен молниеносно. Оставалось  только  побыстрее  поднять
паруса на готовом к отплытию  судне.  Береговой  ветер  облегчал  саколеве
выход из гавани.
   Не прошло и пяти минут, как "Кариста" уверенно и в  полной  тишине  уже
преодолевала извилистый  фарватер;  команда  судна  и  жители  Итилона  не
обменялись ни единым прощальным приветом.
   Саколева не прошла еще и  мили  в  открытом  море,  когда  яркое  пламя
озарило гребень скалы.
   Это горело объятое сверху донизу огнем жилище Андроники  Старкос.  Рука
матери подожгла его. Она хотела бесследно уничтожить дом, где  родился  ее
сын.
   Уже три мили легли между манийской землей и "Каристой",  а  капитан  ее
все еще не мог оторвать глаз от зарева: следил за ним до тех пор, пока  не
погасла во мгле последняя вспышка пожара.
   Андроника сказала:
   -  Никогда  Николаю  Старкосу  не  переступить  порога  отчего  дома!..
Никогда!..



3. ГРЕКИ ПРОТИВ ТУРОК

   В доисторическую эпоху, когда под воздействием внутренних нептунических
или плутонических сил земной шар покрылся плотной корой, могучий катаклизм
вытолкнул на водную поверхность кусок земли, именуемый ныне Грецией, и тот
же  катаклизм  поглотил  часть  суши  Архипелага,  возвышенности  которого
превратились в острова.  Греция  и  в  самом  деле  расположена  на  линии
вулканов, идущей от Кипра  до  Тосканы  [начиная  с  того  времени,  когда
развертывается действие  этой  повести,  остров  Санториин  несколько  раз
становился жертвой подземных сил; в 1661 г.  Востец  и  Фивы,  а  затем  и
Сен-Мор были разрушены землетрясением (прим.авт.)].
   Очевидно, от неустойчивой почвы своей  родины  унаследовали  эллины  ту
врожденную  физическую  и  моральную  возбудимость,  которая   делает   их
способными на беспредельный героизм. Это так же верно, как то, что  только
благодаря  своим  природным  качествам  -  неукротимой  отваге,  глубокому
патриотизму и свободолюбию - им удалось сплотить в независимое государство
отдельные провинции, находившиеся столько веков под властью турок.
   В незапамятные времена Греция  была  населена  азиатскими  племенами  -
пеласгами; в период почти мифологический, в эпоху Аргонавтов, Гераклидов и
Троянской войны, с XVI по XIV век до нашей эры, она, с появлением эллинов,
стала эллинской, причем одному из племен - грайи - предстояло впоследствии
дать ей свое имя; затем,  вслед  за  полулегендарным  Ликургом,  Мильтиад,
Фемистокл, Аристид, Леонид, Эсхил, Софокл,  Аристофан,  Геродот,  Фукидид,
Пифагор, Сократ, Платон, Аристотель, Гиппократ, Фидий,  Перикл,  Алкивиад,
Пелопид,  Эпаминонд,  Демосфен  мало-помалу  превращали  страну  в   чисто
греческое государство; позднее Филипп и Александр сделали это  государство
македонским,  и  в  конце  концов  за  сто  сорок  шесть  лет  до   начала
христианской эры  Греция  стала  римской  провинцией  под  именем  Ахеи  и
оставалась ею на протяжении четырех столетий.
   С той поры в нее  поочередно  вторгались  вестготы,  вандалы,  остготы,
болгары, славяне, арабы, норманны, сицилийцы, в начале  тринадцатого  века
ее завоевали  крестоносцы,  а  в  пятнадцатом  столетии  раздробленная  на
множество феодальных владений  страна,  выдержавшая  столько  испытаний  в
античное время и в средние века, в конце концов попала в руки турок, и  на
нее всей тяжестью легло мусульманское иго.
   Можно  сказать,  что  почти  на  два  века  политическая  жизнь  Греции
совершенно прекратилась. Деспотизм правивших ею оттоманских властителей не
имел границ. По своему положений греки  не  могли  быть  приравнены  ни  к
присоединенным, ни к завоеванным, ни даже к побежденным народам: они стали
рабами, которых держал под палкой паша с  имамом-священнослужителем  -  по
правую руку и джелахом-палачом - по левую.
   Но жизнь не совсем еще  покинула  эту  умиравшую  страну.  Острая  боль
пробудила ее к бытию. Сначала черногорцы в Эпире, в 1766 году, и маниоты в
1769 году,  а  затем  албанские  сулиоты  восстали  и  провозгласили  свою
независимость; но  в  1804  году  эта  попытка  мятежа  была  окончательно
подавлена Али Тепеленским, пашой Янины.
   Тогда пришел час европейским державам вмешаться  в  ход  событий,  если
только  они  не  хотели  стать  свидетелями  полного  уничтожения  Греции.
Предоставленная самой себе, она могла лишь умирать, безуспешно  борясь  за
свою независимость.
   В 1821 году Али Тепеленский  в  свою  очередь  восстал  против  султана
Махмуда и призвал на  помощь  греков,  пообещав  им  взамен  свободу.  Они
поднялись как один. Со всех концов Европы на помощь грекам стали стекаться
филэллины. Итальянцы, поляки, немцы и главным образом французы примкнули к
борцам против поработителей. Ги де  Сент-Элен,  Гайар,  Шовасэн,  капитаны
Балест  и  Журдэн,  полковник   Фавье,   командир   эскадрона   Реньо   де
Сен-Жан-д'Анжели, генерал Мэзон, а также три англичанина  -  лорд  Кокрэн,
лорд Байрон и полковник Гастингс - оставили по себе неизгладимую память  в
стране, в которую они прибыли сражаться и умирать.
   На подвиги этих людей, на их беззаветную преданность делу  освобождения
угнетенных  Греция  ответила  выдвижением   своих   национальных   героев,
представителей старинных родов:  трех  гидриотов  -  Томбазиса,  Цамадоса,
Миаулиса,   затем    Колокотрониса,    Марко    Боцариса,    Маврокордато,
Мавромихалиса,  Константина  Канариса,  Негриса,  Константина  и  Димитрия
Ипсиланти, Одиссея и многих других. С самого начала мятеж перерос в  войну
не на жизнь, а на смерть; ее девиз - око за око, зуб за  зуб  -  привел  к
страшным жестокостям с обеих сторон.
   В 1821 году восстали сулиоты и маниоты. В Патрасе  епископ  Германос  с
крестом в руках первым бросил клич. Морея, Молдавия, Архипелаг  стали  под
знамя  независимости.  Эллинам,  искушенным  в  морских  победах,  удалось
овладеть Триполицей. На первые успехи греков турки ответили  избиением  их
соотечественников, находившихся в то время в Константинополе.
   В 1822 году  Али  Тепеленский,  осажденный  в  янинской  крепости,  был
предательски  убит  во  время  переговоров,  предложенных   ему   турецким
генералом Хуршидом. Вслед  за  этим  Маврокордато  и  филэллины  потерпели
поражение в битве при Арте, но зато вынудили армию  Омер-Вриона  снять,  с
немалым для него уроном, первую осаду Миссолонги.
   В  1823  году  иностранные  державы  усиливают  свое  вмешательство   в
греческие дела. Они предлагают султану посредничество. Тот отклоняет его и
подкрепляет свой отказ высадкой десяти тысяч азиатских  солдат  на  Эвбее.
Затем он назначает главнокомандующим  турецкой  армией  своего  вассала  -
египетского пашу Мухаммеда-Али. В одном из сражений этого года пал патриот
Марко Боцарис, о ком можно сказать: он  жил,  как  Аристид,  и  умер,  как
Леонид.
   В  1824  году,  принесшем  много  неудач  борцам  за  независимость,  в
Миссолонги 24 января прибыл великий английский поэт Байрон, а в день пасхи
он умер возле Лепанто, так и не  дождавшись  осуществления  своих  надежд.
Ипсариоты были истреблены турками,  а  город  Кандия,  на  Крите,  отворил
ворота солдатам Мухаммеда-Али. Одни только морские победы могли  несколько
утешить греков в тяжелых бедствиях.
   В  1825  году   Ибрагим-паша,   сын   Мухаммеда-Али,   высаживается   с
одиннадцатитысячной армией у Модона, в Морее. Он  овладевает  Наварином  и
наносит  в  Триполице   поражение   Колокотронису.   И   тогда   греческое
правительство  поручило  командование  корпусом  регулярных   войск   двум
французам - Фавье и Реньо де Сен-Жан-д'Анжели; но пока они приводили  свои
войска в боевую готовность, Ибрагим опустошал Мессинию и Мани. И  если  он
прекратил свои набеги, то лишь потому,  что  захотел  принять  участие  во
второй осаде Миссолонги,  присоединившись  к  генералу  Киутаги,  которому
никак не удавалось овладеть  этим  городом,  хотя  султан  и  сказал  ему:
"Миссолонги или твоя голова!"
   Пятого  января  1826  года  Ибрагим,  предав  огню  Пиргос,  подошел  к
Миссолонги. За три дня - с 25 по 28 января - он обрушил  на  город  восемь
тысяч снарядов и-ядер, трижды пытался взять его приступом и не смог  войти
в него, хотя город защищали  всего  две  с  половиной  тысячи  истомленных
голодом борцов. Однако перевес был на стороне турок, особенно после  того,
как  им  удалось  отбросить  эскадру  Миаулиса,   которая   везла   помощь
осажденным. И только 23 апреля, после упорной осады, стоившей жизни тысяче
девятистам грекам, Ибрагим овладел Миссолонги и отдал город на растерзание
своим солдатам, убивавшим без разбора мужчин, женщин и детей -  всех,  кто
остался в живых из девятитысячного населения. В  том  же  году  турки  под
предводительством Киутаги, опустошив Фокиду и Беотию, подошли к Фивам,  10
июля вторглись в Аттику,  обложили  Афины  и,  водворившись  там,  осадили
Акрополь, гарнизон которого насчитывал полторы тысячи человек.  На  помощь
этой крепости - ключу к Греции - новое  правительство  послало  одного  из
героев Миссолонги  -  Карайскакиса  и  полковника  Фавье  с  его  корпусом
регулярных войск. Они дали туркам сражение при Хайдари  и  проиграли  его,
после чего Киутаги вернулся к осаде Акрополя.  Тем  временем  Карайскакис,
прорвавшись через Парнасские ущелья, 5 декабря разбил турок при Арахове  и
воздвиг на поле брани холм из трехсот отрубленных вражеских  голов.  Почти
вся Северная Греция вновь стала свободной.
   По несчастью, эта борьба открыла  доступ  в  Архипелаг  самым  страшным
корсарам, когда либо опустошавшим его моря. И среди них называли  наиболее
кровожадного и, быть может, наиболее дерзкого пирата Сакратифа,  одно  имя
которого наводило ужас на все побережье Леванта.
   Между  тем  месяцев  за  семь  до  начала  нашего  повествования  турки
вынуждены были укрываться в некоторых укрепленных местах Северной  Греции.
В феврале 1827 года греки отвоевали свою независимость на всей  территории
от залива Амбракии до  границ  Аттики.  Турецкий  флаг  развевался  теперь
только в Миссолонги, Вонице, Лепанто. 31 марта под влиянием лорда  Кокрэна
Северная Греция и  Пелопоннес  прекратили  междоусобицу,  и  представители
народа,  избранные  в  единое  национальное  собрание  в  Трезене,  решили
сосредоточить верховную власть  в  одних  руках:  президентом  страны  был
избран Каподистрия, русский дипломат, грек родом с острова Корфу.
   Однако Афины все еще  находились  во  власти  турок.  5  июня  Акрополь
сдался. Северная Греция была вынуждена вновь подчиниться Турции. Правда, 6
июля  Франция,  Англия,  Россия  и  Австрия  подписали  договор,  который,
признавая суверенитет Порты, провозглашал существование  греческой  нации.
Кроме того, в секретной статье  державы,  подписавшие  договор,  обязались
объединиться против султана,  если  он  откажется  от  мирного  разрешения
греческого вопроса.
   Таковы главные вехи  этой  кровопролитной  войны;  читатель  должен  их
запомнить, ибо они имеют самое прямое отношение к тому, что будет изложено
дальше.
   Теперь от исторических событий перейдем к связанным с ними  действующим
лицам, тем, которые уже появлялись, и тем, которые еще только появятся  на
страницах нашей драматической истории.
   Прежде всего остановимся на Андронике, вдове патриота Старкоса.
   Война за независимость Греции породила не только героев, но и  героинь,
чьи славные имена вплетены в яркие дела тех дней.
   Вот перед нами Боболина - уроженка маленького  острова,  расположенного
при входе в Навплийский залив. В 1812 году ее муж был  схвачен,  увезен  в
Константинополь и там по приказу султана посажен на кол.  Раздался  первый
призыв к борьбе против  турецкого  ига.  В  1821  году  Боболина  на  свои
средства снаряжает три  корабля,  и,  как  рассказывает,  со  слов  одного
старого клефта, г-н Анри Белль,  она,  подняв  на  них  знамя  с  лозунгом
спартанских женщин - "Со щитом или на  щите",  -  отправляется  к  берегам
Малой Азии и там  с  неустрашимостью,  достойной  Цамадоса  или  Канариса,
захватывает и предает огню турецкие суда; затем, великодушно подарив  свои
корабли новому правительству, она участвует в осаде Триполицы,  подвергает
Навплию блокаде, длящейся четырнадцать месяцев, и в конце концов вынуждает
крепость сдаться. И этой женщине, вся жизнь  которой  напоминает  легенду,
суждено было пасть от руки брата, пронзившего ее кинжалом в  пылу  обычной
семейной ссоры!
   Величественный образ  другой  дочери  Греции  достоин  стоять  рядом  с
доблестной гидриоткой. Одинаковые причины порождают одинаковые  следствия.
По приказу султана в Константинополе был удушен  отец  Модены  Мавроейнис,
женщины, у которой красота соединялась со знатным  происхождением.  Модена
сразу же бросается в огонь восстания, призывает жителей Миконоса к мятежу,
снаряжает  суда  и  сама  плавает  на  них,   подготовляет   и   руководит
партизанскими вылазками, останавливает армию Селим-паши  в  узких  ущельях
Пелиона и доблестно сражается до конца войны,  не  давая  туркам  покоя  в
теснинах Фтиотидских гор.
   Нужно еще назвать Кайдос,  взорвавшую  стены  Вилии  и  с  неустрашимой
отвагой сражавшуюся в монастыре св.Венеранды; Москос, ее мать,  боровшуюся
рядом с мужем, погребая турок под обломками скал; Деспо, которая, не желая
попасть в руки мусульман, взорвала себя вместе с  дочерьми,  невестками  и
внуками.  А  сулиотские  женщины,  а   защитницы   нового   правительства,
обосновавшегося в Саламине, взявшие  на  себя  командование  флотилией,  а
Констанция Захариас, которая, подав сигнал к восстанию в равнинах Лаконии,
бросилась во главе пятисот крестьян на Леондари! Все  они,  как  и  многие
другие гречанки - участницы этой войны,  кровью  своей  доказали,  на  что
способны благородные дочери Эллады!
   Подобно им поступила и  вдова  Старкос.  Отрекшись  от  своей  фамилии,
опозоренной сыном, Андроника, движимая неодолимой жаждой мести и любовью к
свободе, целиком посвятила себя борьбе за независимость. Она не  могла  на
собственный счет снаряжать корабли и  вооружать  отряды,  как  это  делали
Боболина, вдова мученика-патриота, Модена или Констанция Захариас,  -  она
могла лишь жертвовать собою, участвуя в великой драме этого восстания!
   В  1821  году  Андроника  присоединилась  к   тем   маниотам,   которых
Колокотронис, приговоренный турками к смерти и  укрывшийся  на  Ионических
островах, призвал под свое знамя, высадившись 18 января в Скардамуле.  Она
участвовала в первом крупном сражении в Фессалии, где  Колокотронис  напал
на жителей Фонари и Каритены, присоединившихся к туркам на берегах  Руфии.
17 мая, при  Вальтезио,  она  была  в  рядах  воинов,  разгромивших  армию
Мустафы-бея.  Особенно  отличилась  она  во  время  осады  Триполицы,  где
спартанцы называли турок "подлыми персами", а те их - "трусливыми  зайцами
Лаконии"! Но на сей раз зайцы одержали верх. 5 октября столица Пелопоннеса
капитулировала, ибо турецкий флот не мог  разжать  кольцо  осады.  Вопреки
соглашению, Триполица была на три дня предана  огню  и  мечу,  что  стоило
жизни в стенах и за стенами города десяти тысячам турок обоего пола и всех
возрастов.
   Четвертого марта следующего года Андроника, находившаяся  под  командой
адмирала Миаулиса на одном из его кораблей, видела, как после пятичасового
боя турецкие суда обратились в бегство, ища убежище в порту  Занте.  Но  в
одном  из  лоцманов  вражеских  судов  она  узнала  своего  сына;  он  вел
оттоманскую эскадру через Патрасский  залив!..  В  тот  день,  подавленная
позором, она искала смерти в самых опасных схватках... Смерть пощадила ее.
   А между тем Николаю Старкосу предстояло пойти еще дальше по  преступной
стезе. Несколько недель спустя он присоединился  к  Кара-Али,  подвергшему
артиллерийскому обстрелу город Хиос на острове того же  названия.  Он  был
причастен к той зверской резне, во  время  которой  погибло  двадцать  три
тысячи христиан, не считая сорока семи тысяч,  проданных  на  невольничьих
рынках Смирны. Именно он командовал одним из судов, отвозивших  несчастных
на берберийское побережье; он, грек, сын  Андроники,  продавал  в  рабство
своих собратьев!
   Впоследствии, когда эллинам пришлось сражаться против соединенных армий
турок и египтян, Андроника не переставала следовать примеру  героинь,  уже
известных читателю.
   Наступили тяжелые времена,  особенно  для  Морей.  Ибрагим  только  что
бросил на нее своих кровожадных арабов, еще  более  свирепых,  чем  турки.
Когда Колокотронис, получивший  звание  главнокомандующего  пелопоннесских
войск, собрал вокруг себя всего четыре тысячи воинов, Андроника была в  их
числе. Ибрагим, высадив на мессинийский берег одиннадцатитысячный  десант,
занялся прежде всего снятием осады с Корони и Патраса, а затем уже овладел
Наварином, чья крепость должна была служить туркам опорной базой, а гавань
- дать верное убежище их флоту. Затем Ибрагим сжег Аргос и отнял у  греков
Триполицу, что позволило  ему  до  самой  зимы  совершать  опустошительные
набеги  на  соседние  провинции.  Больше  всего  от  жестокого   нашествия
пострадала Мессиния. Вот почему Андронике, чтобы не попасть в руки арабов,
часто приходилось скрываться в глубине Мани. Однако  она  и  не  думала  о
покое. Можно ли жить  спокойно,  когда  родная  земля  в  ярме?  Андронику
встречают в походах 1825 и 1826 годов, она сражается в Верийских  ущельях,
участвует в битве, после которой Ибрагим отступил  на  Полиаравос,  откуда
жителям  Северной  Мани  удалось  отбросить   его   еще   дальше.   Затем,
присоединившись к регулярному войску полковника Фавье,  Андроника  в  июле
1826 года участвовала в бою при Хайдари. Там ее, тяжело  раненную,  вырвал
из  рук  беспощадных  солдат  Киутаги,  самоотверженный  молодой  француз,
воевавший под знаменем филэллинов.
   Несколько месяцев Андроника была на волоске от смерти.  Крепкая  натура
спасла ее; но 1826 год  уже  давно  кончился,  а  она  все  еще  не  могла
вернуться к борьбе.
   Вот при каких обстоятельствах она в августе 1827  года  возвратилась  в
Мани.  Ей  захотелось  снова  увидеть  свой  очаг  в   Итилоне.   Странная
случайность привела туда в тот самый день и ее сына... Мы уже  знаем,  чем
кончилась встреча Андроники с Николаем Старкосом, какое страшное проклятие
бросила она ему с порога своего дома.
   И теперь, когда ничто больше не  удерживало  ее  на  родине,  Андроника
решила продолжать  борьбу  до  тех  пор,  пока  Греция  снова  не  обрете