я стремянка валялась внизу под люком. Ловкий, как кошка, мальчик
в мгновение ока спустился в каюту  без  ее  помощи.  Осторожно  двигаясь
среди деревянных  обломков,  он  стал  внимательно  осматривать  мрачное
помещение. Свет в каюту кормщика проникал не только из щелей корпуса, по
и через  маленькие  окна,  разделенные  свинцовой  решетчатой  рамой  на
квадратики, с остатками слюдяных стекол и бархатных шторок.




   Меж скал он увидел остатки жестоко изуродованного корпуса  какого  то
судна

   Вдруг куча тряпья в углу зашевелилась. Послышалось  громкое  шипение,
что - то ударило мальчика по  лицу,  и  мимо  Вани  бесшумно  пронеслось
что-то большое. На мгновение  стало  совсем  темно.  Таинственный  жилец
каюты закрыл своим телом люк.
   Ваня обмер Чего только он  не  передумал  за  эти  несколько  секунд!
Вспомнился страшный Грумаланский Пес. Мальчик рванулся было к выходу, но
сдержал себя, пересилил страх.
   Он нерешительно сделал два шага. В углу копошилось что-то живое.  Еще
шаг, и Ваня ясно различил несколько больших белых яиц  и  двух  птенцов.
Один был слепой, - видно, только вылупился из яйца,  а  другой  побольше
уже с  открытыми  глазами.  Оба  птенца  беззвучно  раскрывали  клювы  и
вытягивали шеи.
   - Да ведь это сова. А я-то сдуру  перепугался!..  -  И  он  продолжал
осматривать каюту. Вот разрушенная койка, рядом с ней  валялась  гладкая
доска - столешница.  На  деревянных  гвоздях,  вбитых  в  стены,  висели
остатки  богатой  одежды,  она  совсем  истлела   и   разваливалась   от
прикосновения. В углу была икона. Сняв ее, Ваня рукавом стер слой  грязи
и кристалликов соли. С иконы глянули тусклые лики святых.
   На полу, между досками,  Ваня  увидел,  искусно  сделанную  из  глины
плошку.
   "Светильник, наверно, упал, как судно волной бить начало", -  подумал
мальчик.
   Действительно, около плошки на  досках  были  видны  темные  пятна  -
остатки впитавшегося в дерево жира. Тут же Ваня нашел  круглую  костяную
коробочку. Взяв коробочку в руки, мальчик заметил  внутри  нее  какие-то
цифры и деления, искусно вырезанные и  закрепленные  черной  краской.  В
донной части коробочки лежала остроконечная железная иголка.
   Ваня радостно вскрикнул: он нашел компас-маточку.
   В компасе были скомбинированы солнечные  часы  и  магнитная  стрелка.
Ваня осторожно вытер пальцами внутренность маточки.
   "Интересно, почему железная стрелка блестит, а гвозди и скобы, что  в
лодье торчат, совсем ржа съела?" - задал себе вопрос мальчик. И  тут  же
сообразил: свалившись на пол, глиняная  плошка  перевернулась  и  залила
жиром упавшую рядом с ней маточку.
   Это была драгоценная находка. Ваня слышал не раз, как отец, составляя
чертеж острова, то и дело вспоминал об утерянном компасе.
   - Хороший подарок принесу отцу, может и ругать  не  станет,  что  без
спросу на остров подался, - ликовал мальчик.
   Увлекшись интересными находками, Ваня совсем  забыл  про  медвежонка.
Оставшемуся наверху мишке, очевидно, надоело  одиночество,  и  он  решил
обратить на себя внимание мальчика.  Медвежонок,  скуля,  кружил  вокруг
люка, поминутно заглядывая в  него.  Не  решаясь  прыгнуть  вниз,  мишка
просовывал в люк лапу и пытался дотянуться до Вани.
   -  Сейчас,  мишенька,  -  услышал,  наконец,  старания  своего  друга
мальчик.
   Он собрался уже выбраться на палубу, как вдруг его  внимание  привлек
незамеченный сначала продолговатый  запыленный  ящичек.  Ваня  попытался
открыть его - ларчик не поддавался. Любопытство терзало мальчика. Но ему
было жаль поломать красивую вещицу, и он решил подождать до  возвращения
домой.  Тут  Ваня  снова  вспомнил  об  отце  и   стал   торопиться.   С
удовольствием покинул он мрачную каюту и,  очутившись  на  палубе,  всей
грудью вдохнул чистый морской воздух.
   Устроившись поудобнее на прогретых  солнцем  старых  досках,  мальчик
перекусил, не забыл угостить медвежонка а потом и задремал незаметно под
баюкающими всплескам воды.
   Отдохнув часок,  Ваня  решил  возвращаться  к  лодке  противоположным
путем, чтобы не перелезать еще раз через бесконечные каменные  преграды.
Другими словами, Ваня хотел обойти остров вокруг.

   Глава шестнадцатая

   НАПАДЕНИЕ МОРЖЕЙ

   Покинув старую лодью и спустившись по камням  к  самой  воде,  друзья
весело шагали вдоль узкой полоски пляжа.
   Вдруг мишка насторожился и стал жаться к  ногам  Вани.  Он  вытягивал
шею, усиленно нюхал воздух и шевелил ушами.
   - Что ты, глупый, чего испугался? Страшного-то ведь тут ничего  нету,
- успокаивал Ваня не мишку, а самого себя. Однако он взялся за нож.
   Как будто все спокойно. Прошли еще немного. Но вот и  Ваня  расслышал
какое-то тявканье, глухой  рев  и  ворчанье.  Легкое  дуновение  ветерка
донесло из-за утесов смрадный, одуряющий запах.
   - Тьфу! - плевался Ваня.- Откуда только душина такая взялась? Пойдем,
мишка, посмотрим, кто на нашем острове живой али мертвый есть, - и  Ваня
решительно направился вперед.
   Медведь неохотно  плелся  за  ним,  останавливаясь  на  каждом  шагу.
Осторожно выглянув из-за утеса, Ваня обомлел.  Пологий  галечный  берег,
открывшийся перед его глазами, был весь  покрыт  моржами.  Светло-рыжие,
темные, почти черные, они лежали вплотную друг к другу.  Животные  мирно
дремали на солнышке.
   Иногда из воды выползал новый морж и, издавая резкие  трубные  звуки,
пытался втиснуться между коричневых тел.
   На морщинистой коже, покрытой  жестким  рыжим  волосом,  у  некоторых
животных виднелись рубцы от рваных  ран.  Кожа,  как  бородавками,  была
покрыта желваками с кулак величиной. Страшные, клыкастые головы животных
лежали на тушах соседей или,  повернутые  набок,  покоились  на  гравии.
Держать голову иначе моржам неудобно: мешают клыки.
   Ваня начал было считать моржей, но скоро сбился.
   - Да тут их тысячи, - прошептал  мальчик,  -  остров  этот  настоящее
моржовое царство, ему только и называться Моржовым...
   Время от времени кто-нибудь из моржей лениво поднимался и,  посмотрев
кругом, снова ложился. Но вот один из них отполз  немного  в  сторону  и
начал тяжело ворочаться на одном месте. Он катался  по  гальке  и  терся
боками и спиной об острый обломок скалы. Временами зверь хрипло рычал  и
лаял. Потом, успокоившись, он снова вернулся к стаду,  на  свое  прежнее
место, а к камню, о который терся  морж,  слетелись  небольшие  птицы  и
стали усердно что-то клевать, ссорясь между собой.  Ваня  с  недоумением
наблюдал за этой сценой. "Вот вернусь домой, спрошу", - подумал мальчик.
   Ване очень хотелось  возвратиться  настоящим  охотником.  Он  наметил
лежавшего поблизости и сладко спавшего кырчига - годовалого  моржонка  -
и, стараясь не шуметь, тихонько стал приближаться к нему.
   Подойдя почти вплотную к зверю, Ваня изо всей силы ударил его  багром
в голову, раненый  моржонок  завертелся,  рванулся  вперед  и  отрывисто
залаял.
   Почти  одновременно  с  раненым  взревел  большой   клыкастый   морж,
стороживший стадо. Сотни массивных тел приподнялись и повернули  к  Ване
свои усатые морды с длинными бивнями. Теперь ревело все стадо.
   Самые крупные моржи издавали грозный львиный рык.  Животные  поменьше
ревели  и  мычали  на  разные  голоса.  Молодые  моржата  тявкали,   как
дворняжки. Несколько моржей поползли, на мальчика,  непрерывно  трубя  и
подняв головы, как бы замахиваясь на него клыками.  Их  маленькие  глаза
были налиты кровью, свирепо торчали толстые, как шпильки, усы.  Мальчику
стало страшно.
   Но  присутствие  духа  оставило  Ваню  только  на  мгновение.  Быстро
оглядевшись, он в несколько прыжков очутился у  высокого  утеса  и  стал
поспешно карабкаться  наверх.  Взобравшись  на  небольшую  площадку,  он
почувствовал, что находится в безопасности. Немного придя в  себя,  Ваня
стал наблюдать разъяренных животных.
   Моржи продолжали наступать. Они сплошь обложили скалу.
   Вдруг Ваня испуганно оглянулся.  Ему  показалось,  что  кто-то  хочет
схватить его за ноги. "Морж! - промелькнуло  в  голове.  -  Неужто  сюда
забрался?" Но вместо моржа у его ног был мишка.  Медвежонок  перепугался
еще больше Вани и, дрожа всем телом, жался к ногам своего друга.
   Так вдвоем, Ваня и белый  медвежонок,  тесно  прижавшись,  стояли  на
высоком уступе, ожидая, как развернутся события дальше.
   Моржи, пошумев еще немного и почувствовав, что все попытки уничтожить
врага напрасны, повернули к берегу и стали уходить в воду.
   Море закипело  от  бесчисленных  тяжелых  тел...  Последним  медленно
пополз раненый кырчиг, оставляя на гальке кровавый след. Войдя  в  воду,
он стал как-то странно барахтаться и жалобно  стонать.  Моржонок  тонул.
Это заметили другие-животные. Два взрослых моржа нырнули под моржонка и,
поддерживая на своих спинах, как  на  носилках,  понесли  его  прочь  от
берега.
   Берег опустел. Лишь изредка  из  воды  показывалась  усатая  моржовая
голова и, хрюкнув, быстро скрывалась.
   Мальчик долго не решался покинуть  свое  надежное  убежище.  Наконец,
собравшись с духом, он спрыгнул вниз и бросился со всех ног к лодке.
   Но судьба готовила друзьям еще один сюрприз.  Пробежав  по  берегу  с
версту, Ваня увидел картину, надолго оставшуюся у него в памяти.
   За обломками разрушенной временем скалы стоял мохнатый ошкуй.
   Ваня застыл на месте, а потом, стараясь быть незамеченным,  спрятался
за камни. Тут же примостился и мишка.
   "Ну, теперь пропал, -  думалось  Ване,  -  задерет  меня  ошкуй.  Жив
останусь, вдругорядь один никуда из избы не выйду..."
   Медведь, однако, был  занят  другим  делом.  Он  медленно,  осторожно
крался к одинокому моржу, дремавшему на гальке. Увлеченный охотой, ушкуй
не заметил ни мальчика, ни медвежонка,  находившихся  совсем  близко  от
него, в каких-нибудь пятидесяти шагах. Да  и  ветер  тянул  от  медведя,
помогая нечаянным зрителям.
   Странно было видеть большого, грозного зверя, по-кошачьи  крадущегося
к моржу. А морж был велик. Сто десять - сто-двадцать пудов,  не  меньше,
было весу в этом морском звере. Да и медведь выделялся из всех  виденных
мальчиком раньше.
   Кровь молоточками стучала в висках у Вани, но он, сдерживая волнение,
неотрывно следил за охотой ошкуя. Медведь, подобравшись шагов на пять  к
моржу,  прыгнул  и  вцепился  когтистыми  лапами   в   шею   ничего   не
подозревавшего исполина.
   Завязалась борьба. И медведь и морж  ревели  и  рычали.  Трудно  было
угадать исход поединка полярных богатырей.
   Белая шкура медведя  окрасилась  кровью,  стекавшей  ручьями  с  тела
моржа. Но морж не сдавался. Он в ярости мотал головой, стараясь зацепить
бивнями врага. Изловчившись, он ответил медведю таким  ударом,  что  тот
кувырком отлетел на десяток шагов. Воспользовавшись этим,  морж  ринулся
было в воду с быстротой, поразившей Ваню.
   "Вот кабы сбежал морж-то от лешака  ошкуя",  -  сочувственно  пожелал
мальчик.
   Но медведь не зевал. Через минуту он снова сидел на  морже,  разрывая
его когтями. Так с медведем  на  шее  и  добрался  морж  до  воды.  Силы
постепенно оставляли морского зверя, рев  его  становился  все  глуше  и
глуше, а движения медленнее. Не удалось моржу сбросить с себя врага,  не
удалось окунуть свое большое тело в морские волны, у самой воды пришлось
ему расстаться с жизнью. Взревев еще раз,  как  бы  прощаясь  со  своими
сородичами, зверь больше не сопротивлялся.
   Однако и медведю дорого досталась победа. Он сильно хромал,  припадая
на задние лапы. Переднюю левую лапу медведь то и дело поднимал и тряс от
боли.
   Мальчик остался недоволен исходом боя. Ему было жалко моржа.
   Чтобы представить себе силу полярного медведя, вступающего с  схватку
с моржом, нужно помнить, что кожа моржа достигает двух  дюймов  толщины,
вес - ста двадцати пудов, длина - двадцати футов,  а  клыки  -  до  трех
футов и весом до пуда.
   Как  только  ошкуй,  урча,  принялся  лакомиться  добычей,   Ваня   с
медвежонком, таясь между камнями,  стал  пробираться  к  своей  "Чайке".
Мишка сразу же без приглашения забрался в лодку, - видимо, ему не  очень
понравилось путешествие по острову.
   Прежде чем столкнуть лодку в воду, мальчик на прощанье еще раз  обвел
долгим взглядом скалистый берег острова  и  нависшую  над  лодкой  стену
серых, безжизненных скал.
   "Сколько высоты в этом острове будет?.. Замер бы сделать", -  подумал
Ваня.
   Взгляд мальчика упал на длинный ремень из  заячьей  кожи,  аккуратным
мотком лежавший на носу лодки.
   Взяв ремень, Ваня по руслу высохшего ручейка залез на утес.  К  концу
ремня он привязал небольшой камень и, лежа на самом краю, опустил его  с
обрыва.
   Ремня хватило примерно до  половины.  Камень,  привязанный  к  ремню,
лежал на выступе, идущем по всему утесу карнизом  шириной  около  метра.
Спустившись на уступ,  Ваня  проверил,  что  расстояние  от  карниза  до
подошвы скалы тоже равнялось  длине  ремня.  "Дома  ужо  ремень  саженью
замерю".
   Окончив измерения, Ваня вернулся к лодке. Был час отлива.  Опустилась
могучая грудь Студеного моря, отошла от берегов морская вода,  оголились
прибрежные камни; черные глыбы, ранее невидимые, выступили из воды: море
показывало свои острые когти - подводные рифы.
   Ваня стоял в раздумье,  держась  за  борт  лодки.  "Далеконько  лодку
тянуть придется... Что это там, али опять зверь какой?"
   Мальчик  пригляделся:  небольшое  рыжее  тело,  судорожно   дергаясь,
передвигалось по гальке к большим плоским камням.
   "Моржонок это, теленочек, - сообразил Ваня, - маленький совсем".
   Он не утерпел, чтобы не посмотреть, куда пополз рыжий зверек.
   В это время моржонок успел скрыться меж скал. Ваня побежал  к  черным
валунам,  укрывшим  зверька.  Притаясь  за  одним  из  камней,   мальчик
осторожно выглянул.
   В двух шагах от него, у отвесной стенки высотою в сажень, опираясь на
задние ласты и странно  изогнувшись,  неподвижно  стоял  взрослый  морж.
Моржонок  бестолково  суетился  около  него,  смешно  тыкался   курносой
мордочкой то с одной, то с другой стороны, как будто старался сдвинуть с
места взрослого моржа. Наконец ему удалось  найти  то,  чего  он  искал.
Захлебываясь, он стал сосать молоко.
   "Вот тебе раз, моржиха это! Точно  на  цыпочки  встала",  -  удивился
мальчик. Только что за странная поза у моржихи!
   "А клыки... Вот оно что, - вдруг догадался Ваня, - Клыки-то моржихи в
камень ушли. Как это угораздило тебя, сердечную!"
   Мальчик выбрался из своего укрытия и подошел к зверям. Клыки  моржихи
торчали в расщелине. В прилив она, видимо, хотела взобраться  на  камень
погреться. Зацепив за потрескавшийся базальт клыками, зверь пытался, как
обычно, мощным рывком бросить свое тяжелое тело кверху. Но не рассчитала
моржиха, не смогла вынуть застрявшие бивни и осталась пленницей:  камень
крепко держал свою жертву.
   Увидев  мальчика,  моржиха  жалобно  замычала.  Ее  ждала  неизбежная
гибель, но это была мать, и она, почуяв опасность, предупреждала  своего
детеныша. Снова и снова раскачивала она  свою  грузную  тушу,  старалась
вырваться, вытащить клыки.
   Ваня пожалел моржиху.
   Он сбегал за багром  и,  как  рычагом,  стал  освобождать  застрявшие
бивни. Пришлось немало потрудиться, но в конце  концов  усилия  мальчика
увенчались успехом: клыки как-то сразу выскочили из расщелины, и моржиха
тяжело рухнула на гальку.
   Долго лежал измученный зверь на берегу, поворачивая то в одну,  то  в
другую сторону голову.
   "Сомлела совсем, - подумал Ваня. - Давно, видно, в камне увязла".
   Тихо зашелестела, зажурчала приливная волна. Незаметно подкрадывалось
море, затопляя отлогий берег. Волны подходили все ближе и ближе: вот они
окружили моржиху. Она зашевелилась, оперлась  на  ласты,  и  ее  большое
рыжее тело с шумом скрылось под водой. Через минуту две  круглые  головы
показались в море: одна большая, другая совсем маленькая.  Ваня  помахал
им рукой и направился к лодке. Хорошо было на душе у  мальчика.  Он  был
рад, что не попала моржиха ошкую в лапы,  рад  был  за  моржонка.  Пусть
живет зверь! До Крестового берега  друзья  добрались  благополучно.  Еще
издали Ваня увидел могучую фигуру Федора, стоявшего на берегу.
   "Беспокоится, видно, крестный: не сказал я ему, куда собрался".
   - Лови! - закричал Ваня, бросив на берег  ременный  конец,  и  Федор,
легко перебирая ремень  сильными  руками,  вытащил  лодку  на  береговой
песок.
   Ваня бросился к хмурому Федору и,  глотая  слова,  стал  рассказывать
свои приключения.
   Федор молчал, слушая его рассказ. Он не  одобрял  поступка  мальчика,
нарушившего запрет отца. Непослушание старшему - большая вина. Это  знал
и Ваня и решил задобрить крестного.
   - Вот тебе, Федор, ларчик, - заглядывая в глаза, тихо произнес он.
   Федор  внимательно  осмотрел  маточку,  светильник  и,  сам  искусный
мастер,  особенно  долго  любовался  затейливой  резьбой  на   старинкой
шкатулке.
   - Хорошая работа и древняя. Ларчик, Ваня, не будем открывать, Алексея
подождем, - сказал он.
   Рассказал мальчик  и  о  странном  поведении  моржа,  катавшегося  по
берегу, и про птиц, что-то клевавших там, где возился морж.
   - Это, Ваня, морские клопы его кусали, большие, как жуки,  ростом-то.
Никто моржу в Студеном море не страшен, а клопа он боится. А  на  берегу
любит морж лежать потому, что там клоп его меньше ест. А  птицы  клопами
лакомятся. Другой раз прямо из шкуры их таскают. От  птиц  моржу  только
польза.
   Перед сном Федор сказал мальчику:
   - По-настоящему бы, Ванюха, за ослушание тебя вицей отодрать надо. От
души говорю... Разве что простит отец, помилует за находки.
   Федор попал не в бровь, а в глаз.  Ваня  и  сам  все  время  думал  о
встрече с отцом, но, не желая признаваться в этом даже Федору, ничего не
ответил и нарочно громко захрапел.

   Глава семнадцатая

   ЗАГАДКА ЛАРЧИКА

   Только через два дня возвратились Алексей со Степаном.  Они  принесли
на плечах свою добычу - по две оленьих туши.
   - Новое пастбище нашли. Оленей много и недалеко  совсем,  вот  только
через ту гору перевалить, - довольный сказывал Химков.
   Улучив момент, когда отец, сытно поев, был  в  отличном  расположении
духа, Ваня повинился в самовольной отлучке.
   - Ишь ты, неслух! - Жалко розог нету, не  растут  на  острове,  а  то
бы...
   Алексей побранил сына, но только для виду, в глазах у него загорелись
лукавые  огоньки;  он,  видимо,  был  доволен  мальчиком.   За   маточку
поблагодарил и бережно поставил драгоценный прибор на  полочку  у  своей
койки.
   - Ну, показывай ларчик свой, посмотрим, чем еще удивить нас собрался.
   Вскрыв ящик лезвием топора, Алексей вынул оттуда кусок синего  шелка,
сильно поблекшего  от  времени,  на  котором  были  изображены  какие-то
святые. В одном углу золотом был  вышит  диковинный  зверь,  а  под  ним
написано славянской вязью: "Господин Великий Новаград".
   - Да это, братцы, стяг новгородский, видишь, с правой стороны  древко
было. Вот и следы остались, раньше-то древко  всегда  с  правой  стороны
бывало.
   Все  залюбовались  тонкой  работой,  расписное  шелковое  знамя,  как
скатерть, закрыло стол. Это было  большое  полотнище,  срезанное  сбоку,
углом, аршин пяти в длину и шириной в два аршина.
   -  Думаю  я,  стяг  этот  из  самого  Новгорода  привезен.   Вышивать
новгородцы мастера были, -  сказал  Алексей,  разглаживая  толстый  шелк
знамени.
   - Значит, верно старики сказывают, что наши поморяне со спокон  веков
на Грумант плавали, - обратился к Химкову Федор. - Ведь вот еще  Великий
Новгород салом, да шкурами, да моржовой  костью  с  заморскими  странами
торговал. Охотники наши в Студеном море  для  него  промышляли.  Трудами
дедов и прадедов наших богатым и сильным Новгород стал.
   - А я, Алексей, слыхал, - перебил Шарапов, - дед Никифор сказывал,  -
знаешь Никифора-то, мезенский наш? - дацкий король на  Грумант  собрался
ехать - это при Грозном царе было, - да дорога ему  неведома  оказалась.
Так  он  письмо  написал,