опустим,  не
наслаждались. Допустим, вас даже  слегка  мучила  по  ночам  совесть.  Как
изжога после переедания. Но все-таки вы жили в ОП  и  зарабатывали  раз  в
пятнадцать больше, чем получает  пособие  по  безработице  семья  из  пяти
человек. Что вы мне скажете, Марквуд?
   - Мне нечего ответить. Но оттого, что я был толстокожим  эгоистом,  ваш
бизнес,   простите   меня   за   откровенность,   не   становится    более
привлекательным.
   - Понимаю вас. Вы думаете, он нравится мне самому? Я же не садист. Я не
получаю удовольствия от того, что причиняю кому-то боль или лишаю  кого-то
жизни... Я просто занят делом и не знаю другого.  Я  несу  ответственность
перед организацией, перед ее членами, которые доверили мне и свою судьбу и
свое благополучие. Посмотрите на меня - разве я живу в какой-то  особенной
роскоши? Одеваюсь как набоб? Держу гарем? Развлекаюсь как раджа?
   - И что вы хотите сказать этим?
   - Только то, что я в принципе ничем не отличаюсь от любого  бизнесмена,
а моя семья от любой фирмы. Мне просто жаль, что вы не можете  перешагнуть
через психологический барьер. Впрочем, не буду вас агитировать.  Подумайте
до утра - если вы измените свое решение, я  сам  пожму  вам  руки.  Я  вам
многим обязан.
   Джо Коломбо повернулся и вышел из комнаты Марквуда.
   Фрисби посмотрел на Марквуда.
   - И вы верите, что он нас отпустит?
   - Думаю, что все-таки да. Он слишком многим нам обязан.
   Фрисби усмехнулся.
   - А вы знаете, дон Коломбо в чем-то прав. Вы как-то уж очень доверчивы.
   - То есть?
   - Никуда он нас не отпустит.
   - Почему?
   - Да потому что люди, которые знают о нем и его семье столько,  сколько
знаем мы, могут представлять для него угрозу. В том,  разумеется,  случае,
если мы покинем Пайнхиллз.
   - И все-таки вы преувеличиваете.
   - Сейчас посмотрим.
   Фрисби подошел к двери и толкнул ее.
   Она не поддалась.
   - Заперта, как видите. Похоже, все-таки, что вам надо бы прислушаться к
Коломбо. Жизнь или принимают такой, какая она есть, или уходят из нее. Для
этого способов много.  От  пули  до  белого  снадобья.  Хоть  шприц  и  не
отпускает человека, но часто человек сам идет к нему в рабство, потому что
жизнь не может ничего предложить ему.
   - Но может быть и третий путь...
   - Какой?
   - Если тебе не нравится  жизнь  -  переделай  ее,  -  задумчиво  сказал
Марквуд.
   - Как это - переделать жизнь? Свою, что ли?
   - Нет, вообще.
   - Это мы с вами переделаем жизнь?
   - Почему только мы? Есть же, кроме нас, люди,  которым  жизнь  в  нашей
стране не нравится...
   - Не знаю... - сказал неуверенно Арт.
   - Ты думаешь, я знаю? И все-таки я должен быть прав. Впрочем,  в  нашем
положении сейчас это вопрос абстрактный.
   - Почему же? - послышался голос, и  Детка  выехал  из  своего  угла.  -
Открыть?
   - Подожди, Детка, - сказал Марквуд. - Если мы и выйдем отсюда, это  еще
не значит, что мы выйдем из главных ворот.
   - Это не  проблема,  -  сказала  вдруг  машина.  -  Однажды  научившись
синтезировать голос Коломбо, я уже никогда не забуду, как это делается.  Я
могу сейчас же  позвонить  на  караульный  пост  и,  поверьте,  никому  из
караульных и в голову не придет сомневаться в том, кто говорит.
   - Значит, Арт, попробуем улизнуть?
   - Я готов.
   - Мне грустно расставаться с тобой, - сказал  Марквуд,  глядя  прямо  в
объектив, который машина направила на него.
   - Не надо грустить, - ответила  машина  голосом  Карутти,  его  старого
друга Карутти, который создал эту машину и  который  тоже  хотел  изменить
мир, но дон Коломбо не оставил ему ни малейшего шанса...
   - Ты машина, ты лишена эмоций, хотя и понимаешь их,  -  сказал  Марквуд
тихо. - Ты можешь не грустить, но я привык к тебе. К  твоему  обществу,  к
длинным ночным беседам, к твоим советам.
   - Не надо грустить, потому что мы не расстаемся.
   - Нет, машина, я не могу оставаться здесь.
   - А я не прошу вас остаться здесь.
   - Проверь свои логические блоки.
   - Это ваша человеческая логика подводит вас.
   - Что ты хочешь сказать?
   - То, что вы не расстанетесь со мной.
   - Я ничего не понимаю.
   - Откройте второй шкаф справа и достаньте оттуда чемодан.
   Марквуд открыл шкаф и достал небольшой чемоданчик. Сбоку виднелся конец
шнура.
   - А теперь включите его в сеть.
   Марквуд повиновался, и тотчас же из чемодана послышался голос.  Тот  же
голос Карутти.
   - Позвольте представиться, мистер Марквуд. Машина-два.  Сконструирована
и построена  машиной-один.  Переняла  все  лучшие  качества  родительницы,
отказавшись от ее веса и объема.
   - Но мне все же жаль расставаться именно  с  тобой,  -  сказал  Марквуд
большой машине.
   - Ах, люди, люди, с их примитивной логикой. У вас сын или дочь  никогда
не повторяют точно отца или мать. Маленькая машина - это я. Не мое дитя, а
я. Точная уменьшенная копия. И поэтому мне не  грустно  оставаться  здесь.
Ведь я остаюсь и уезжаю с вами одновременно. Детка, открой им дверь.
   Робот, быстро набирая скорость, двинулся к двери и  легко,  словно  она
была картонной, выбил ее.
   - Караул? - сказала машина в телефон голосом Коломбо,  и  даже  Марквуд
вздрогнул - до того идентичным был голос. - Выпустите с территории  машину
Марквуда. Кроме него, в ней будет Арт Фрисби. Поняли? Хорошо.
   Когда они подъехали к воротам,  караульный  отдал  им  честь.  Шлагбаум
открылся, и они выехали из Пайнхиллза.
   -  До  утра,  по  крайней  мере,  время  у  нас  есть,  -  пробормотал,
усмехнувшись, Фрисби.
   - До утра что-нибудь придумаем. Не может же быть, чтобы во  всей  нашей
благословенной стране одним нам не нравились царящие  в  ней  порядки.  Не
может того быть.