ти сразу ответила старуха.
   - Мы с вами вчера беседовали...
   - Ну слава  те,  господи,  -  послышался  облегченный  вздох,  и  дверь
распахнулась. - А я уж боялась, что вы не придете, мистер. Деньги при вас?
   - Какие деньги? - рассеяно спросил Марвин.
   - Это как  какие?  -  испуганно  спросила  старуха,  стоя  прямо  перед
Марвином и глядя ему в глаза.  -  А  кто  мне  полсотни  обещал,  ежели  я
вспомню? - в голосе старухи появилась дребезжащая визгливость. - Я цельную
ночь глаз не сомкнула - все вспоминала, чуть голова не лопнула, а у меня и
так давление, а ты прикидываешься, что не знаешь, какие деньги.
   Марвин потряс головой. Не может быть. Два раза  подряд  так  не  везет.
Сейчас старуха исчезнет, растает, и он снова окажется за своим  письменным
столом и юркнет как мышь в гору документов.  Но  старуха  не  исчезала,  и
Марвин сказал с нежностью, которая была для него непривычна:
   - Да есть же деньги, вот они.  Хотите  -  мелкими.  А  хотите  -  одной
бумажкой.
   - Тогда слушай, - степенно кивнула старуха. - Вот тебе имя-то.  Значит,
один из них и говорит другому: "Маленькая, а тяжелая. Попробуй ее на  себе
волочь. Надо бы, чтобы Руфус Гровер подкинул нам по полсотни за тяжесть".
   - Как вы сказали? - чуть не подпрыгнул Марвин. - Руфус Гровер?
   - Ну а я что говорю? Руфус Гровер.
   - Точно?
   - А я  что,  придумала?  Я  б  тогда  еще  вчера  придумала.  Всю  ночь
вспоминала, веришь - глаз не сомкнула, а у меня давление...
   Марвин не стал ожидать лифта, а бросился вниз по лестнице, перепрыгивая
сразу через три-четыре ступеньки. Это  даже  была  не  просто  удача,  это
невозможно было себе представить. И даже дело не  в  том,  что  шпионил-то
вовсе не Валенти, а сам Руфус Гровер, черт с ними с обоими.  Дело  в  том,
что теперь-то уж отец поймет, что на него можно  положиться.  Исчезнет  из
отцовских  глаз  то  снисходительное  выражение,  которое  всегда  в   них
появлялось, стоило ему заговорить с сыном.  Не  ценил  его  отец,  считал,
видите ли, адвокатишкой, испорченным слишком легкой жизнью, способным лишь
оказывать услуги. А для главы семьи,  для  настоящего  босса  нужна,  мол,
прежде  всего  твердость,  жестокость,  предприимчивость.   Вот   тебе   и
предприимчивость, вот тебе и правая папенькина рука. Руфус Гровер. Кто  бы
мог подумать...
   Он не помнил, как домчался до Пайнхиллза и  как  ворвался  в  домик,  в
котором жил отец. Телохранитель кивнул ему, и он понял, что старик у себя.
Он даже не постучал в дверь, а распахнул  ее  толчком.  Коломбо  сидел  за
письменным столом, обложившись бумагами. Он  поднял  глаза  и  понял,  что
случилось что-то важное.
   - Руфус Гровер, - задыхаясь, пробормотал Марвин.
   - Что Руфус Гровер?
   - Старуха вспомнила. Те  двое,  что  похитили  Бернис,  говорили  между
собой, что она маленькая, а тяжелая и что  надо  бы,  чтобы  Руфус  Гровер
подкинул им по полсотне.
   - Она назвала имя Руфуса Гровера?
   - Да. Темная, наполовину выжившая из ума старуха. Она не  могла  ничего
придумать.
   - Да, наверное... Марвин, налей мне немножко выпить. И можешь  плеснуть
себе.
   Марвин подошел к бару, налил два стакана  виски,  бросил  туда  льда  и
добавил воды. Старик, видно, разволновался. Он  ведь  пьет  только,  когда
что-то его очень беспокоит. Вообще-то ему нельзя. Печень. Еще, не дай бог,
что-нибудь с ним случится. Нет, нет, он, конечно, не  желал  смерти  отца,
боже упаси, но вместе с тем мысль о его смерти не  пугала  его,  не  несла
эмоционального заряда, а была лишь некой абстракцией.
   Джо Коломбо сделал глоток, облизал губы, поставил  стакан  на  папку  с
бумагами -  боится,  что  от  мокрого  стакана  может  остаться  пятно  на
полированном столе, подумал Марвин, - помассировал руками лицо.
   - Это несколько меняет картину, - вздохнул Коломбо.
   - Еще бы. А я было уж решил, что  на  Кальвино  работает  действительно
Валенти.
   Марвин мог бы, конечно, сказать: "Ты было  уже  решил",  но  старик  не
прощал, когда его тыкали носом в собственные ошибки.
   - Да, похоже было, -  согласился  Джо  Коломбо.  -  Значит,  это  Руфус
Гровер.
   - Да, отец, теперь уже сомневаться не  приходится.  Посуди  сам,  какая
получается  картина.  Мы  узнаем,  что  в  нашем  штабе  кто-то  из  наших
приближенных к тебе людей работает на Кальвино. Это факт.
   - Это факт, - кивнул Джо Коломбо.
   - К нам попадает Арт Фрисби, и от него мы узнаем, что Кальвино  заботит
человек, посещающий свою приятельницу дважды в месяц. Мы узнаем,  что  это
Тэд Валенти. Это факт.
   - Это факт.
   - Дальше. Нам удается узнать адрес этой Бернис, причем выяснилось,  что
Валенти  вовсе  не  скрывал  ни  Бернис,  ни  ее  адреса.  Даже  предлагал
познакомить с ней Руфуса Гровера. Это факт.
   - Это факт, - слабым эхом отозвался Джо Коломбо.
   - Я нахожу квартиру Бернис. Ее похитили. Похитили  после  того,  как  в
Пайнхиллзе появился Арт Фрисби. Я решаю, что все  сходится.  Шпион  -  Тэд
Валенти. Именно его имел в виду дон Кальвино в  разговоре  с  Папочкой.  А
когда они узнали, что Арт Фрисби у  нас,  они  убирают  на  всякий  случай
Бернис, которая, очевидно, была связной и что-то могла знать.
   Но это не так. Шпион не Валенти, а Руфус. Это, кстати, Руфус сказал мне
о Бернис. Чтобы отвести подозрение от себя... Постой, постой, значит, этот
Арт Фрисби... Значит, его подослали...  Подослали  с  байкой  о  человеке,
который ходит дважды в месяц к своей  приятельнице.  Теперь  все  понятно.
Руфус знает об этом, сообщает в Уотерфолл, и все вместе они  разрабатывают
просто дьявольский план. Бросить подозрение на Валенти. Все  указывает  на
него. На шее  его  затягивается  традиционная  удавка  -  все  в  порядке.
Невинный человек на том свете, а шпион  может  теперь  спокойно  работать,
пока Кальвино не решит, что можно вообще  разделаться  с  семьей  Коломбо.
Имея такого шпиона, грех  не  попробовать.  Руфус  Гровер...  Кто  бы  мог
подумать... Предан как собака, казался преданным  как  собака.  Боже,  что
было бы, если бы старуха не вспомнила имени или эти два похитителя получше
обыскали бы квартиру...
   - Никогда не верь  никому,  -  сказал  Джо  Коломбо,  поднял  стакан  и
посмотрел его на свет. - Ты думаешь, я тебе верю до  конца,  сын  мой?  Ты
ведь сам не против стать главой семьи? А? Тебе ведь кажется, что ты бы уже
развернулся, что я слишком много плачу и полиции, и судьям,  и  депутатам.
Так ведь?
   - Господь с тобой, отец... - испуганно промямлил Марвин.
   - Господь со мной, - кивнул старик. -  Он-то  и  учит  меня  никому  не
верить. Есть только интересы. Если твои  интересы  совпадают  на  какое-то
время с интересами другого - можешь рассчитывать на него. Если нет,  лучше
подумай о своей безопасности. Так-то, сынок. И поди скажи Раве,  чтобы  он
позвал ко мне Руфуса. И пусть позовут  ко  мне  этого  Марквуда.  Давай-ка
подумаем, с кем лучше побеседовать сначала.


   - Ну как, доктор, что-нибудь получилось из ваших бесед с  перебежчиком?
Или все то же самое, что я уже знаю?
   -  Боюсь,  мистер  Коломбо,  кое-что  оказалось  не  совсем  так,   как
рассказывал Фрисби.
   - А именно? - без особого интереса спросил Коломбо.
   - Арт Фрисби не  убежал  из  Грин-Палисейда.  Все  это  была  тщательно
поставленная инсценировка. Его послали. А если это так, то выходит, что  в
Уотерфолле заинтересованы в погибели Валенти. Стало быть, он  не  является
их шпионом и не предал вас. Шпионит кто-то другой,  а  вся  операция  была
задумана, чтобы обезопасить этого другого и  лишить  вас  Валенти.  Таковы
выводы из показаний детектора лжи. Арт Фрисби держался прекрасно. Ни одной
ошибки, ни один мускул не дрогнул. Если бы не детектор...
   - Спасибо, Марквуд. Я уже знал обо всем этом. Но вы  еще  раз  укрепили
меня в мысли, что Валенти ни при чем. Продался Кальвино  не  он.  Продался
Руфус Гровер. Что поделаешь - он деловой человек. Решил, что  работать  на
дона Кальвино выгоднее. Очевидно, так... Стало быть, я не ошибался,  когда
говорил, что ссора в баре мне не очень нравится.
   - Вы не ошиблись.
   - А вы  знаете,  в  этом  Фрисби  что-то  есть.  Согласиться  на  такое
задание... Почти верный провал...
   - Мистер Коломбо, я как раз хотел попросить вас, чтобы вы разрешили мне
продолжить опыты с Фрисби и детектором лжи. Я хотел  бы  усовершенствовать
технику анализа показаний датчиков, вводя  их  в  компьютер.  Если  вы  не
возражаете, я бы даже поселил Фрисби у себя на некоторое время. Он  должен
привыкнуть ко мне.
   - Пожалуйста, доктор.  Держите  его  сколько  вам  угодно.  Это  пешка,
которой  уже  сыграли,  сыграли  хитро,  коварно,  но  противник  разгадал
замысел... - Джо Коломбо слегка улыбнулся.


   Открытый грузовичок  медленно  двигался  по  улице.  На  транспарантах,
прикрепленных к бортам, белыми  буквами  на  черном  фоне  было  написано:
"Зачем быть рабом белого снадобья? Хочешь избавиться от шприца -  переходи
на метадон. Раз в день бесплатный стакан сока с метадоном - и  ты  сможешь
обойтись без дозы белого снадобья. Общество борьбы с наркоманией".  Те  же
слова доносились время от времени и из динамика, установленного  на  крыше
кабины, но в женском хриплом голосе не  было  особой  уверенности,  скорее
безразличие, а может быть, даже и брезгливость. То же выражение можно было
прочесть и на лице той, которая сидела в кабине рядом с водителем и каждые
несколько минут подносила к губам микрофон.
   Общество борьбы  с  наркоманией  не  испытывало  недостатка  в  молодых
добровольцах из сытых, благополучных ОП, которые горели желанием  бороться
против белого снадобья и перевоспитывать нарков. Но когда они сталкивались
лицом к лицу с джунглями, когда видели  перед  собой  упрямые,  стеклянные
глаза нарков, отказывавшихся от метадона, когда к ним придиралась полиция,
когда их оскорбляли, -  многие  начинали  колебаться.  А  когда  газеты  и
телевидение рассказывали о гибели  то  здесь,  то  там  очередной  бригады
общества,  случалось,   что   какой-нибудь   грузовичок   с   черно-белыми
транспарантами оказывался брошенным экипажем.
   Молодые люди, приходившие добровольцами в общество,  представляли  себе
свою миссию иначе. Да, конечно, им говорили и  о  трудностях,  и  даже  об
опасностях, но рассказы лишь разжигали их стремление прийти к  страждущим,
протянуть руку помощи и увидеть в глазах чистое сияние благодарности.  Да,
конечно,  это  нелегко,  это  должно  раздражать   всяких   там   торгашей
наркотиками, но зато сколько  благородства  в  их  миссии.  Ведь  это  так
просто. Послушайте, неужели вы не понимаете, что нельзя быть жалким  рабом
белого  снадобья,  нельзя  губить  себя   ради   мимолетного,   эфемерного
удовольствия. Стакан апельсинового сока с метадоном в день - и вы  сможете
обойтись без героина. Неужели же это непонятно? А может быть, все  дело  в
том, что обитатели джунглей устроены не так,  как  они?  Может  быть,  они
вообще не хотят, чтобы им помогали? Может быть, так и  надо?  Может  быть,
все  эта  затея   с   метадоном,   метанолом,   налоксоном,   циклацозином
бессмысленна? И может быть, ей, Аби  Шривер,  лучше  бы  сейчас  оказаться
дома, в их уютном милом домике, принять ванну, лениво поспорить  с  мамой,
что надеть вечером, когда она пойдет в гости к Джеку Эйстайну.
   - Не будь дурочкой, - ворчливо сказала бы мама, -  надень  новый  серый
костюм. Ты ведь знаешь, как он тебе идет.
   - Ну что ты, мама, - сказала бы она и презрительно сморщила бы  нос.  -
Этот костюм... Он же... буржуазен. Типичный костюм ОП.
   - Ну если тебе нравятся моды джунглей, - уже  всерьез  рассердилась  бы
мама, - тогда, конечно, другое дело.
   - Нет, мама, мне не нравится в джунглях,  но  ведь  ежегодно  в  стране
гибнет от белого снадобья почти полмиллиона человек. Это война. Это война,
которую  мы  ведем  сами  против  себя.  Война   шприцами   против   своей
цивилизации, и пока побеждает шприц. Вот почему, мама, я опять  подношу  к
губам микрофон и вот почему в моем  голосе,  что  гремит  из  динамика  на
крыше, нет убежденности.
   - Откашляйся, ты же хрипишь,  как  пропойца,  -  криво  усмехнулся  Эрл
О'Риордан, сидевший за рулем. - Я думаю, можно постоять здесь.
   Они остановили машину, и Аби перелезла в кузов, уселась на  стульчик  у
бака с соком и лекарством. Было жарко, и она вытерла лоб носовым  платком.
"Хорошо, что я без косметики, - лениво  подумала  она,  -  а  то  в  такую
духотищу все поплыло бы".
   Было  действительно   душно.   Душно   асфальтовым   зноем,   каменными
обшарпанными домами,  неубранными  мусорными  контейнерами  на  тротуарах,
бессильным шорохом обрывков газет на мостовой.
   Грузовичок  постепенно  окружали  дети.  Осторожно,  шажок  за  шажком,
приближались они  к  машине,  и  в  их  широко  раскрытых  глазах  детское
любопытство смешивалось с недоверчивостью маленьких зверьков.
   - А она конопатая, - беззлобным басом сказал крошечный мальчик в  одних
трусах.
   - Сам ты конопатый, дурак, - вступилась на защиту Аби девочка постарше.
   К машине подошел полицейский. Лицо его под форменной фуражкой было  так
красно  от  жары,  что  казалось,  он  уже  сварился  и   вот-вот   начнет
поджариваться,  образуя  вкусную  хрустящую  корочку.   Он   подозрительно
осмотрел грузовичок, скользнул невидящим взглядом по Аби - не  человек,  а
ходячее воплощение Закона - и медленно побрел к своей машине.
   Вслед за детьми к грузовичку начали подходить и взрослые.
   - Вранье все это, - убежденно и почему-то радостно  сказала  женщина  с
рыжей челкой. - Это они специально  так  делают,  чтоб  народ  к  снадобью
приохочивать. Напьешься этого ихнего сока бесплатно, а  тебя  потом  прямо
подхватывает, к белому снадобью так и несет, так и толкает.
   - А вы пробовали? - громко, чтобы все ее услышали, спросила Аби. -  Как
вы можете говорить такую чушь?
   - А ты сиди там, -  еще  более  радостно,  почти  торжествующе  сказала
челка. - Тебя посадили - ты и сиди себе. А я раз говорю - значит, знаю.
   Она действительно знала, что говорить, потому  что  ее  научил  местный
толкач, обещавший ей десятку.
   - А я-то думаю, странно как-то - бесплатно, - задумчиво протянула худая
черная старуха. - Я как увижу слово "бесплатно" - так  я  сразу  думаю:  к
чему бы это?
   - Болтаете вы все, -  зло  крикнул  высокий  парень  с  узкой,  впавшей
грудью. - Мой приятель пробовал. Все точно, говорит.
   - Все-то ты знаешь, доходяга, - ласково  проворковала  рыжая  челка.  -
Платят тебе, что ли, расхваливать их сок?
   - Рехнулась баба! -  крикнул  парень  и  шагнул  к  ней,  но  она  сама
бросилась  навстречу  и  с  неожиданной  силой  уцепилась  за  его   белую
безрукавку.
   - Убивают! - торжествующе прокричала, почти запела она.
   "Господи, - тоскливо подумала Аби, - хоть бы этот  вареный  полицейский
подошел, разнял этих зверей". Она оглянулась, но  страж  закона  бесследно
исчез. Хотелось пить. Слюна во рту загустела, и она  с  трудом  проглотила
ее. У ног крохотного мальчугана, сосавшего палец, расплывалась на асфальте
черная лужица. Но через минуту, когда Аби снова взглянула на него,  лужица
уже высохла. Жарко.
   - Ну-ка отойди, дай пройти, - угрюмо сказал человек лет  двадцати  пяти
со стеклянными глазами нарка. - Сил больше нет. Дай попить.
   "Господи, - благодарно подумала Аби, - хоть один. И то хорошо".
   - Пожалуйста, - улыбнулась она,  налила  сок  с  метадоном  в  бумажный
стакан и, упершись одной рукой в борт грузовика, протянула нарку.
   Толпа, стоявшая вокруг,  молча  смотрела,  как  нарк  медленно  высосал
стаканчик и бросил его на мостовую.
   - Ну как? - спросил высокий худой парень.
   - Легче, - пожал плечами нарк и медленно побрел прочь от грузовичка.
   - Тогда дай и мне попробовать...
   "Пора", - подумал  рыжий  Донован  по  прозвищу  "Крыса".  Он  стоял  в
подъезде, откуда был виден грузовик, и думал  о  том,  что  через  полчаса
получит обещанные сто доз  первоклассного  белого  снадобья,  которых  ему
хватит надолго. Ух и надолго же... На  неделю  запрется  в  своей  конуре,
провались весь божий мир к черту. Запузырит себе  для  начала  хорошенькую
порцию - так, чтобы подхватило, понесло... Эх, побыстрее бы... Он выскочил
из подъезда и побежал к машине, по-лошадиному вскидывая ноги.
   - Стойте, - визгливо закричал он, - не пейте эту отраву! -  И  мысль  о
ста дозах, о целой горе героина  наполняла  его  необыкновенной  силой.  -
Вчера в шестом доме человек от этого помер. Как шел, так  и  покатился  по
лестнице.
   - А, это ты,  Крыса,  -  пробормотал  высокий  худой  парень.  -  Опять
шумишь...
   Крыса развернулся, чтобы ударить парня по уху, но тот увернулся,  и  он
ударился о борт грузовика.
   - Сволочи! - крикнул он и вытащил пистолет.
   Длинный парень успел схватить его за руку, но Крыса в слепой ярости все
нажимал и нажимал на спуск, пока не разрядил обойму.
   Одна пуля пробила бак,  другая  попала  в  Аби.  Она  начала  медленно,
неправдоподобно медленно клониться в сторону, пока не упала на дощатый пол
кузова, в лужицу апельсинового сока, в котором был растворен метадон.  Она
лежала лицом кверху, и струйка сока брызгала ей на лицо, и  она  подумала,
что, к счастью, не положила сегодня косметики. А то бы она поплыла.


   Джо  Коломбо  взял  очередную  бумагу.  Это  был  отчет  толкача,   уже
завизированный Тэдом Валенти. Коломбо бегло  просмотрел  цифры.  Сто  семь
кредиток на разжигание  толпы.  Сто  пятьдесят  полицейскому  сержанту  за
отсутствие на  месте  происшествия.  Двести  пятьдесят  трем  журналистам,
писавшим о случайной смерти  Аби  Шривер.  Тысяча  четыреста  прокурору  и
судье, которые вели дело Донована по прозвищу "Крыса", стрелявшего  в  Аби
Шривер на почве ревности. Так,  во  всяком  случае,  установил  суд.  Плюс
восемьдесят на мелкие расходы. Итого,  -  Джо  Коломбо  нажал  на  клавиши
калькулятора, - тысяча девятьсот восемьдесят семь.  Почти  две  тысячи  на
один паршивый грузовик с метадоном. Эдак можно вообще взять  весь  мир  на
содержание. Две тысячи - это ж надо придумать. И Валенти начал выживать из
ума - завизировал такую сумму.
   Он  взял  ручку  и  написал:  "Оплатить   половину.   Остальное   пусть
доплачивает сам толкач". И  без  того  он,  наверное,  уворовывает  добрую
треть. А если не захочет -  ради  бога.  Его  похороны  обойдутся  гораздо
дешевле.



2

   Клиффорд Марквуд разлил кофе в чашки и подвинул одну Арту  Фрисби.  Они
сидели в коттедже доктора, в крошечной кухоньке, и  пили  уже  по  третьей
чашке.
   "Я ж не засну, - вяло подумал было Марквуд, но тут же добавил: - Черт с
ним. Иногда не мешает помучиться  бессонницей.  Можно  подумать  о  смысле
жизни и  судьбах  цивилизации.  Арт,  наверное,  никогда  не  страдает  от
бессонницы. Ну конечно же, - поймал он себя, - обычные ваши штучки, доктор
Марквуд. Даже банальную  бессонницу  вы  должны  оправдать  в  собственных
глазах, поднять ее на пьедестал".
   Марквуд улыбнулся, и Арт Фрисби спросил его:
   - Чего вы улыбаетесь, мистер Марквуд?
   - Так, Арт, своим мыслям. Что вы, интересно, обо мне думаете?
   - Да ничего...
   - Это не ответ. Вы находитесь у меня в коттедже. Это не совсем  обычное
место для человека, который  перебежал  из  одной  семьи  в  другую,  -  в
коттедже у специалиста по электронно-вычислительным машинам.  А  вы,  Арт,
ведь даже не перебежали. Вас послали, чтобы вы выдали  Эдди  Макинтайра  -
Тэда Валенти. Старик Коломбо  иногда  формулирует  свои  мысли  грубо,  но
четко. Он назвал вас пешкой, которой  уже  сыграли  и  которая  никому  не
нужна. Ваши друзья Кальвино и  Папочка  разыграли  вами  отличный  вариант
хитрейшей сицилианской партии. Если бы не случайность, они бы преуспели, и
Тэд Валенти уже получил бы по заслугам.  Старик  Коломбо  ведь  не  любит,
когда его люди продаются конкуренту. Как, впрочем, и любой бизнесмен.
   - А я все равно не верю, - упрямо сказал Арт.
   - Чему?