видев направленный на него пистолет, он  подумал,
что удача отвернулась от него; а потом, узнав, что  Аманда  не  собирается
выдавать его ЭЛСБ, решил, что удача вернулась  снова.  Но,  получше  узнав
Аманду Вайзнер, он понял, что первая мысль была правильной.
     В ее миловидном лице с тяжеловатым подбородком было  что-то  мужское,
это впечатление подчеркивали короткая стрижка и  массивная  оправа  очков.
Красивым было и тело - лаконичной красотой змеи. Но больше  всего  поразил
Теллона в Аманде Вайзнер ее  ум.  Хотя  в  ту  первую  неделю  им  нередко
доводилось заниматься любовью, он чувствовал, что для нее это  не  слишком
важно. Ей нужна была его душа.
     Сеансы вопросов и ответов длились часами - не упускалась из  виду  ни
одна подробность его предыдущей карьеры, его жизни в Павильоне, побега.  У
нее была отменная память, по-видимому,  способная  любой  факт  подшить  в
соответствующую папку и пронумеровать, так  что  даже  малейшая  ложь  или
неумышленная ошибка в его ответах рано или поздно выходили на поверхность.
     Мотивов ее  поведения  Теллон  не  понимал;  проговорив  с  ней  ночь
напролет, он понял только одно: он снова в тюрьме.
     Она  никогда  прямо  не  угрожала  ему  полицией,   она   вообще   не
формулировала своих угроз, но и не  оставляла  сомнений  относительно  его
статуса. За две недели он ни разу не выходил из квартиры Аманды -  даже  в
ресторан  не  спускался.  Единственной  уступкой  был  Сеймур,  да  и   то
понадобилось сцепиться по-крупному, выясняя, у кого сильнее характер.  Она
предложила ему в качестве глаз одну из восьми  своих  кошек,  а  когда  он
сказал, что ненавидит их, ответом ему была невинная улыбка удовлетворения.
     - Я это знаю, Сэм, - сказала Аманда ласково. - Как ты думаешь, почему
я тебя так быстро заметила, когда ты зашел в ресторан? Не знаю, кто  тогда
больше нервничал - ты или Этель. Кошки - они всегда  настороже,  перед  их
хитростью и чутьем человек - простак...
     - Ты хочешь сказать, - пробормотал Теллон,  -  чтобы  осилить  кошку,
надо как минимум быть котом?
     Аманда в ответ наградила его холодным невозмутимым взглядом; а  когда
она наконец-то принесла  ему  жесткошерстного  терьера,  то  не  преминула
намекнуть, что она не в ответе, если пес не поладит с ее кошечками  и  ему
придется, туго. Теллон с благодарностью  принял  терьера  и,  скаламбурив,
окрестил его Сейму ром. С того момента первый диапазон электроглаза  почти
монопольно был отдан собаке.
     Аманду электроглаз  очаровал.  С  помощью  Теллона  она,  как  могла,
разобралась в принципах его работы  и  не  раз  испытывала  его  на  себе,
обрекая Теллона на целые часы тьмы и беспомощности, пока  она  исследовала
мир своей кошачьей семьи. Когда она закрывала глаза, прибор работал вполне
прилично, за исключением того, что изображение порой пропадало,  поскольку
в ее роговицах не было металлических пробок,  фокусирующих  луч  в  нужном
месте. Пока она, надев электроглаз, лежала на полу,  Теллон  был  вынужден
беспомощно сидеть и слушать, как елозит по толстому ковру ее  извивающееся
в экстазе тело; при этом из ее горла вырывались  самые  настоящие  кошачьи
вопли. Все, что он мог, - это до боли стискивать свои кулаки  и  кусать  в
бессилии костяшки пальцев...
     Дверь спальни отворилась, и он услышал, как входит Аманда.
     - Ты уже спишь, дорогой?
     - Нет пока. Но тружусь над этим.
     Теллон вслушивался в легкое потрескивание статического  электричества
в  одежде,  которую  она  стягивала  с  себя.  Если  бы  не  ее  еженощные
нестерпимые домогательства (которые не имели  ничего  общего  с  любовью),
жизнь здесь была  бы  сносной.  Но  с  тех  пор,  как  он  начал  на  ночь
возвращаться в слепоту, Аманда стала более пылкой, более  настойчивой.  Он
догадывался:  происходило  это   потому,   что   его   беспомощность   без
электроглаза отвечала какому-то выверту ее психики.
     - Дорогой, опять у тебя под боком эта грязная собака?
     - Сеймур не грязный.
     - Пусть будет по-твоему, дорогой; но, какой бы он ни был, разве место
ему на нашей постели?
     Теллон со вздохом спустил пса на пол.
     - Я люблю, когда Сеймур рядом. Неужели здесь у  меня  не  может  быть
никаких привилегий?
     - А что за привилегии были у тебя в Центре, дорогой?
     Один ноль в ее пользу, подумал Теллон. Почему у него  все  получилось
так, а не иначе? Каким образом из миллиона, а может, и полутора  миллионов
обитателей Свитвелла он безошибочно выбрал Аманду Вайзнер? Впрочем, мрачно
подумал он, Сэм Теллон всегда находил таких Аманд, куда бы его ни занесло.
Как так вышло, что начал он как физик, а кончил работой  в  Блоке?  Почему
изо всех приемлемых вариантов, что предлагала  ему  судьба,  он  неизменно
выбирал  тот,  который  с  роковой  точностью  засовывал   его   в   самое
неподходящее время в самое неподходящее место?
     Ночь была очень теплой - на  южную  оконечность  длинного  континента
весна пришла рано. Шли часы за часами,  и  Теллон  пытался  уклониться  от
физической дуэли, хотя бы мысленно позволил своему сознанию всплыть вверх,
сквозь потолок и крышу, туда, где он смог бы увидеть медленный танец чужих
созвездий. В закоулке за рестораном  рыскали  и  нападали  друг  на  друга
огромные кошки, точно так же, как это всегда делали их  предки  на  Земле.
Тысячу веков луна золотила их глаза, а  теперь  вот  ее  не  было,  и  они
рассказывали друг другу завывающие кошачьи мифы о пропавшей луне.
     Иногда раздавались более пронзительные крики,  когда  самец  и  самка
неистово совокуплялись, подчиняясь инстинкту, который был стар, как  луна,
и тотален, как материя. Теллон не сразу понял, что тело Аманды всякий  раз
отзывалось  на  высшие  ноты  этих  душераздирающих  концертов.  А  поняв,
почувствовал, что сильнейшая волна раздражения захлестывает его мозг. Если
он от нее улизнет, она пойдет в полицию - в этом он был уверен. Он мог  бы
ее убить, но и нескольких  часов  не  пройдет,  как  ежедневно  приходящие
служащие ее ресторана заметят отсутствие хозяйки.  А  в  то  же  время  не
следовало сбрасывать со счетов и такую вероятность:  вдруг  он  ей  вскоре
наскучит? Тогда она глазом не моргнув выдаст его, что бы он ни делал...
     Беспокойно ворочаясь в темноте, Теллон  задел  рукой  лицо  Аманды  и
коснулся гладкой пластмассы, усеянной крошечными выступами. Их тела тут же
замерли.
     - Что это такое? - тон вопроса был намеренно спокойным, чтобы  скрыть
догадку, блеснувшую в его мозгу.
     - О чем ты, дорогой? Ты про мои старые дурацкие очки? Я и забыла, что
они на мне.
     Теллон какое-то время обдумывал ее слова,  прикидываясь  задремавшим,
потом сорвал с ее головы электроглаз и надел на себя.  Он  мельком  увидел
ночные джунгли, по которым бродили большие кошки, и тут ослеп снова.
     Яростно мяукая, Аманда набросилась на него, применяя ногти и зубы так
же естественно и умело, как и любая из ее кошек. Теллону мешала не  только
слепота, но и боязнь случайно раздавить электроглаз, упавший рядом с  ними
на постель.
     Стоически смирившись с тем,  что  его  кожу  рвут,  он  ощупью  нашел
электроглаз и засунул его в надежное место - под кровать. Затем он усмирил
Аманду, держа ее за  горло  левой  рукой,  а  правой  нанося  по  ее  лицу
медленные, ритмичные удары кулаком. Он  продолжал  бить,  даже  когда  она
обмякла, словно пытался взять реванш, сам не зная за что...
     Десять минут спустя Теллон открыл переднюю дверь "Персидского кота" и
шагнул на улицу. Он шел быстро, его  заново  наполненный  вещмешок  сильно
колотил его по спине, под мышкой сонно ворочался  Сеймур.  Оставалось  еще
пять часов темноты, в течение которых он мог идти на север, но у него было
ощущение, что охота начнется задолго до рассвета.



                                    12

     Теллон почти миновал городские предместья, когда  услышал  тарахтение
летевшего  вертолета.  Его  бортовые  огни  проплыли  высоко  в   небе   в
предрассветной серой мгле. Для технической мысли,  дошедшей  до  отрицания
самой гравитации, вертолеты были топорной  поделкой,  но  они  по-прежнему
оставались самым эффективным транспортным средством  вертикального  взлета
из всех, когда-либо изобретенных. И вряд ли они  выйдут  из  употребления,
пока одним людям  приходится  убегать,  а  другим  -  охотиться  за  ними,
уподобляясь коршунам.
     Приподняв  голову  Сеймура,  Теллон  смотрел,  как  одинокий   огонек
уплывает из виду и скрывается за горизонтом на севере.
     Аманда зря времени не  теряла,  подумал  он.  Теперь,  когда  исчезли
последние крохи надежды, что на него еще не натравили полицию, нужно  было
искать надежное укрытие, чтобы переждать наступающий день.
     Он шел по автостраде второй категории, с  одной  стороны  окаймленной
деревьями местных пород, а с другой - чахлыми  пальмами,  выращенными  при
высокой гравитации Эмм-Лютера из импортных  семян.  В  этот  утренний  час
движение  ограничивалось  немногочисленными  частными  автомобилями.   Они
мчались быстро, взметая за собой пыль и сухие листья.
     Теллон держался поближе к деревьям, всякий  раз  стараясь  слиться  с
ними при виде  фар,  и  пристально  разглядывал  тихие  здания  в  поисках
подходящего укрытия для сна. Когда Свитвелл  остался  у  него  за  спиной,
чистенькие сады-заводы постепенно стали  сменяться  небольшими  кварталами
многоквартирных домов, а потом - частными домами, где жили  люди  с  более
высоким доходом. Педантично ухоженные газоны озарялись огнями  автострады.
Несколько раз, пока он шел, образы окружающего мира  как  бы  тускнели,  и
тогда он свирепо шипел на Сеймура, заставляя терьера быть настороже. Но  в
конце концов ему пришлось признать, что вина  лежит  на  электроглазе.  Он
пощупал крошечный ползунок, которым регулировались контрастность и  фокус,
и ахнул,  обнаружив  его  почти  на  пределе,  на  верхнем  крае  прорези.
По-видимому,   последствия   повреждения,   нанесенного   блоку   питания,
прогрессировали, и из этого следовало, что...
     Теллон отогнал прочь эту мысль и сосредоточился на том,  чтобы  найти
место для дневки. Когда он открыл дверь сарая,  стоявшего  за  кустарником
позади одного из самых больших домов, в окнах уже стали  появляться  огни.
Внутри сарая темнота была наполнена ностальгическим запахом  сухой  земли,
садового инвентаря и машинного масла. Теллон устроился в углу, в  компании
Сеймура, и рассортировал свое новое имущество.  В  наличии  у  него  были:
пистолет Аманды Вайзнер с золотой рукояткой, запас еды на несколько  дней,
пачка денег и радиоприемник. Позже, лежа в своей личной черной вселенной -
электроглаз был выключен, - он смог поймать первые выпуски новостей.
     Разыскиваемый Сэмюэль Теллон, узнал он, еще жив и добрался до  города
Свитвелла.  Будучи  приговорен  к   заключению   за   шпионаж   в   пользу
империалистической Земли, Теллон на этом не  остановился:  он  ворвался  в
один из ресторанов Свитвелла, напал на владелицу, изнасиловал ее, а  потом
исчез с большей частью ее наличных денег. Теперь  было  подтверждено,  что
сбежавший  поражен   слепотой,   но   владеет   радароподобным   прибором,
позволяющим ему видеть. Сообщалось, что он вооружен и опасен.
     Теллон криво усмехнулся. Особенно хорош был  писк  об  изнасиловании,
исходивший от Аманды! Он заснул и умудрился продремать большую часть  дня,
полностью проснувшись лишь тогда, когда низкое рычание Сеймура  оповестило
его, что вокруг сарая ходят люди. Внутрь,  однако,  никто  не  заходил,  и
через некоторое время Теллон бросил размышлять о том, что он будет делать,
если  кто-то  все  же  зайдет,  философия  Уинфилда,  что  человек  должен
извлекать все, что можно, из настоящего момента  и  предоставить  будущему
самому решать его проблемы, не особенно восхищала  Теллона,  но  в  данных
обстоятельствах только она и годилась.
     В сумерки он подхватил Сеймура и  мешок  и  осторожно  открыл  дверь.
Когда  он  уже  был  готов  шагнуть  на  улицу,  лимузин  сливового  цвета
прошелестел по короткой подъездной дорожке и,  развернувшись,  остановился
перед большим домом. Из  него,  вылез  крепко  сбитый  молодой  человек  с
перекинутой через руку курткой и помахал кому-то в доме; кому именно - это
было уже за  пределами  поля  зрения  Теллона.  Молодой  человек  пошел  к
главному входу, но по пути остановился у клумбы со светло-голубыми поющими
цветами  и  наклонился,  чтобы  вырвать  сорняк.   Цветы   отозвались   на
прикосновение нежным, печальным гудением, слышимым даже здесь,  в  темноте
сарая.
     Поющие цветы были местным растением, питающимся насекомыми, заунывный
гудящий звук служил  для  того,  чтобы  привлекать  или  усыплять  добычу.
Теллону эти цветы никогда не нравились. Несколько  секунд  он  бесстрастно
слушал, держа Сеймура так, чтобы пес смотрел в узкую щель в двери. Мужчина
обнаружил еще несколько сорняков и выдрал  их  с  корнем,  потом,  сердито
бормоча,  он  двинулся  к  сараю.  Теллон  вытащил  из  кармана  пистолет,
перевернул  его  в  руке  и  застыл,  выжидая,  пока  хрустящие  шаги   не
приблизились к двери с той стороны.
     Это было как раз  то,  чего  он  надеялся  избежать.  Его  подготовка
позволяла ему одолеть почти любого противника в рукопашном бою;  но  когда
твои глаза торчат у тебя под мышкой, это  значительно  меняет  соотношение
сил.
     Он весь напрягся, когда дверная защелка повернулась.
     - Гилберт! - позвал женский голос из дома. - Если хочешь  копаться  в
саду, то сначала переоденься. Ты же обещал.
     Мужчина помешкал две-три секунды, потом повернулся и зашагал к  дому.
Как только он вошел внутрь, Теллон выскользнул из сарая и снова двинулся в
путь.
     Он придерживался этой  тактики  уже  четыре  дня:  ночью  преодолевал
небольшое расстояние, днем  прятался,  но  ухудшение  работы  электроглаза
становилось все заметнее. К концу четвертой ночи изображение,  которое  он
получал, стало таким тусклым, что ему легче было ориентироваться с помощью
сонарного "фонаря". Его имя постепенно исчезло  из  выпусков  новостей,  и
пока он не видел ни одного элэсбэшника или даже гражданского полицейского.
Он решил вновь путешествовать днем.
     Теллон шел пешком еще три дня, не  решаясь  прибегнуть  к  автостопу.
Теперь у него была  уйма  денег,  но  обедать  в  ресторанах  или  даже  в
забегаловках в его ситуации слишком рискованно, поэтому он питался  хлебом
и протеиновыми консервами, взятыми из "Персидского кота", а  воду  пил  из
городских фонтанов.
     Глядя на Эмм-Лютер глазами  пешехода,  Теллон  с  небывалой  остротой
ощутил, как отчаянно планете не хватает земли. Плотность населения была не
особенно высока, но  удручала  повсеместная  монотонность:  жилые  районы,
перемежающиеся торговыми и промышленными центрами, тянулись  без  конца  и
края,  заполняя  каждую  квадратную  милю  ровной   земли,   которую   мог
предоставить континент. И лишь наткнувшись на неприветливые горные склоны,
волны аккуратных домов-близнецов откатывались назад.  Сельскому  хозяйству
осталась лишь узкая полоска предгорий, где оно  развивалось  с  переменным
успехом; подлинной нивой планеты был океан.
     Преодолев  еще  около  сотни  миль,  Теллон  понял,  что  электроглаз
протянет дня два, не больше, а  потом  опять  слепота  -  и  семьсот  миль
впереди.
     Единственный  лучик  надежды  заключался  вот  в  чем:  Блоку  станет
известно, что он выбрался  из  Павильона,  и  все  члены  сети  будут  его
высматривать. Но на Эмм-Лютере  организация  никогда  не  была  сильной  -
элэсбэшники   автоматически   устанавливали   слежку   (главным    образом
посредством подслушивающих устройств) за каждым землянином, поселяющимся в
Нью-Виттенбурге: город был как бы таможней планеты. Вполне возможно, что в
этот самый момент ЭЛСБ  хватает  хороших  агентов,  которые  выдали  себя,
пытаясь перехватить его. Он решил еще день двигаться  по  шоссе,  а  потом
снова направиться к железной дороге.
     Следующий день прошел без приключений. Теллон обратил внимание, что в
перечне  его  примет  ни  в  одном  из  выпусков  новостей   не   сообщили
правдоподобного  описания  электроглаза,  хотя  Аманда  наверняка  была  в
состоянии его представить. Он  предположил,  что  тут  действуют  какие-то
цензурные ограничения, возможно, чтобы избежать громкого скандала на тему:
как и почему опасным политзаключенным предоставили возможны и для создания
сложнейших искусственных  глаз?  У  Хелен  Жюст,  наверное,  неприятности,
подумал он, но для него гораздо важнее то, что широкая  публика  не  имеет
никакого представления о приборе. Если кто-нибудь и захочет найти субъекта
с  "радароподобным  устройством",  то  наверняка  он  станет  высматривать
человека с черным ящиком и вращающейся антенной на голове. Очки же, так  и
не вытесненные до конца контактными линзами, можно было видеть  на  каждом
шагу; а  сам  Теллон  в  своей  пыльной,  не  вызывающей  никаких  внятных
ассоциаций одежде нигде не выделялся из  толпы.  Еще  в  бытность  агентом
Блока неприметная внешность составляла одно из главных его достоинств.
     На следующий день немного  похолодало  и  прошел  небольшой  дождь  -
первый дождь, увиденный Теллоном со дня своего ареста. Его маршрут никогда
не уводил его далеко от прибрежной железнодорожной магистрали, и теперь он
снова зашагал в сторону океана. Слепнущий электроглаз делал день во  много
раз пасмурнее, и Теллон торопился выжать все что можно из считанных  часов
света, подаренных ему  увечным  прибором.  Вечерело,  когда  на  горизонте
блеснул океан, а чуть позже Теллон увидел блеск железнодорожных рельсов.
     Снова повернув на север - туда, где, по  его  догадкам,  должна  была
находиться железнодорожная станция, - Теллон обнаружил, что приближается к
первому действительно крупному промышленному  центру,  встреченному  им  с
начала путешествия. За высоким  забором  тянулись  почти  на  милю  вглубь
зубчатые крыши заводских корпусов, сливавшиеся с  наползающими  сумерками.
Дальше   светились   окна   административного   корпуса.   Рев    могучего
воздухоочистительного оборудования доносился до Теллона, пока он шел вдоль
забора,   озадаченный   контрастом   между   этим    заводом-гигантом    и
преобладающими  на  Эмм-Лютере  семейными  предприятиями.  Мимо   проехало
несколько  темно-зеленых  грузовиков;  притормаживая,   они   въезжали   в
освещенные и охраняемые часовыми ворога, находящиеся в ста ярдах  впереди.
На  грузовиках  Теллон  заметил  изображение  книги  и  звезды,   которыми
помечалась государственная собственность.
     Теллон начал догадываться. Бескрайний шумный комплекс  был  одним  из
факторов, определивших его судьбу.  То  было  звено  цепи  государственных
заводов, сосредоточивших в себе  сливки  технического  потенциала  планеты
ради массового производства межзвездных зондов.
     Здесь собирались узлы сказочно дорогих  автоматических  кораблей.  Из
года в год  каждые  пятьдесят  пять  секунд  с  Эмм-Лютера  взлетал  такой
корабль. Более полумиллиона зондов в год - столько же, сколько производила
сама Земля - отправлялось в странствие наугад, по маршруту,  прочерченному
капризами  пульсационных  переходов.  Планета   обескровила   себя   этими
усилиями, но авантюра окупилась приобретением нового мира.
     Теперь  заводы   переключались   на   ударное   производство   всего,
необходимого для освоения Эйч-Мюленбурга, прежде  чем  до  него  доберется
Земля. Площадь суши нового мира еще оставалась тайной, но  если  Эмм-Лютер
сможет доставить на нее приличное число поселенцев со всем необходимым для
жизни исходя из расчета двух человек на квадратную милю,  если  это  будет
проделано раньше, чем туда найдет  дорогу  какая-либо  другая  держава,  -
тогда по межзвездным законам вся планета  будет  принадлежать  Эмм-Лютеру.
Забавно, что за принятие этого закона больше всего ратовала Земля;  но  то
было в прежние времена, когда