- А по-моему, касается, - сказал он. -  Сначала  я  не  понимал  сути
происходящего.  Я  знал,  что  скоро  придет  Черкасский.   Некогда   было
дожидаться телекамер, и я решил смотреть глазами других людей. Вот  и  все
дела. Мне и в голову не приходило, что я дал жизнь новому виду извращения,
какого еще не видела империя.
     - Вы хотите сказать, что вы...
     - Нет, я-то нет. Я удирал, у меня были совсем другие проблемы. Но  та
женщина из  Свитвелла  -  та  самая,  которую  я  якобы  изнасиловал,  она
пользовалась электроглазом, пока я спал. Она занималась любовью с кошками,
если вы понимаете, что я имею в виду.
     - Почему вы думаете, что Карл тоже такой?
     - Это вы так думаете, хотя я не знаю, почему. Это видно по тому,  как
вы настойчиво твердите, что он  -  безобидный  отшельник.  Конечно,  может
быть, в его случае секс ни при чем. Я считал, что когда  человеку,  долгое
время пробывшему слепым, возвращается зрение, это далеко не всегда дает то
счастье, какое  ожидается.  Прозревший  может  быть  подавлен,  угнетен...
Скажем, чувством неполноценности от того, что внезапно вновь  оказался  на
равных с остальным человечеством и теперь, если пасуешь или  проигрываешь,
уже ничего нельзя списать на  увечье.  Насколько,  должно  быть,  приятнее
чувствовать себя, например,  соколом,  с  острыми  глазами,  с  еще  более
острыми когтями... И с  узеньким  таким  сознанием,  просто  не  вмещающим
слабость, поражение, совесть и все  остальное...  а  знающим  только,  как
охотиться и раздирать когтями...
     - ПРЕКРАТИТЕ!
     - Простите. - Теллон сам от себя не ожидал такой тирады, но он  хотел
пробиться к ней и чувствовал, что в каком-то  смысле  это  удалось.  -  Вы
лечите только раны, нанесенные вашим братом? У меня в спиче дыра...
     Хелен  Жюст  помогла  ему  спустить  форменную  рубашку  с   плеч   и
задохнулась, увидев гигантскую кровавую запеканку у него на спине.  Теллон
тоже  чуть  не  задохнулся,  получив  изображение.   Раньше   он   никогда
по-настоящему не сознавал, какая  жуть  и  мерзость  могут  описываться  в
справочниках фразой: "опасное поверхностное ранение". Да, это оно  и  было
"опасное - поверхностное - ранение".
     - Вы можете что-нибудь с этим сделать  -  конечно,  если  не  считать
ампутации моих плеч?
     - Думаю, смогу. Бинтов и тканесварочного вещества из моей аптечки  на
эту рану не хватит, но Карл держит такие  вещи  здесь,  в  буфете.  -  Она
открыла буфет, нашла санитарные материалы  и  принялась  обрабатывать  его
плечо влажной тряпкой, осторожно удаляя с поверхности грязь.
     - Это огнестрельная рана?
     - Да.
     Теллон рассказал ей, как это случилось. Он почти убедил себя, что она
- сочувственная слушательница, но тут ему в голову  внезапно  пришла  одна
мысль.
     - Если вы знали, что ваш брат держит здесь аптечку, -  проговорил  он
медленно, - зачем вы ходили к машине за своей?
     - Не знаю. Инерция, автоматизм... С такой раной ваше место в постели.
Почему бы вам не сдаться? Тогда вы получите надлежащую помощь.
     - Пардон. Сейчас я что-нибудь съем, потом я вас свяжу - вашего  брата
тоже - и уйду своей дорогой.
     - Далеко не уйдете.
     - А может, и уйду. Разве вам так  уж  это  важно?  У  меня  сложилось
впечатление, что после той истории вы и Павильон  разошлись,  как  в  море
корабли. И сейчас вы здесь  в  силу  чего-то  подобного,  а?  Угасал?  Вас
выгнали?
     -  Заключенный  Теллон,  -  сказала  она  ровным  голосом,  -  беглые
каторжники не допрашивают служащих тюрьмы. Сейчас я приготовлю завтрак.  Я
и сама хочу есть.
     Теллона приятно обрадовала ее реакция. Он снова влез в свою униформу,
потом нашел медицинский жгут и связал Карлу Жюсту запястья и  лодыжки.  От
этого здоровяка пахло бренди. Теллон вернулся на  кухню  и  сел  на  стул,
чувствуя, как спину покалывает  тканесварочный  состав.  Пока  Хелен  Жюст
готовила что-то похожее на яичницу с ветчиной, он почти уверился, что  это
как раз и есть яичница с ветчиной. За  время  завтрака  Карл  Жюст  дважды
начинал стонать и слегка шевелиться. Каждый раз Теллон разрешал Хелен Жюст
сходить и посмотреть на брата.
     - Я же вам говорил, что он в порядке, -  сказал  он.  -  Он  большой,
сильный мальчик.
     Пока они ели, он не предпринимал дальнейших попыток заговорить с ней,
но наслаждался слабой тенью семейного уюта, созданной  самим  фактом,  что
вот он завтракает в обществе молодой  женщины,  в  утреннем  покое  теплой
кухни... Хотя на самом деле они были совершенно чужими друг другу.
     Теллон маленькими глотками пил четвертую чашку крепкого  кофе,  когда
услышал, что во входную дверь на том конце холла кто-то царапается.  Вслед
за царапаньем раздался знакомый звонкий лай.
     - СЕЙМУР! - вскрикнул он. - Входи, маленький пройдоха. Я  уже  думал,
что тебя нет в живых.
     Он подбежал к двери раньше Хелен Жюст и почти растерялся от  радости,
когда знакомый коричневый комочек прыгнул ему на руки.  Насколько  он  мог
заметить с того расстояния, на котором стояла  Хелен,  пес  был  невредим.
Возможно, Сеймур успел добежать до ворот и протиснуться  между  прутьев  в
нескольких дюймах  впереди  огромной  гончей.  Если  у  последней  неважно
работали тормоза, это могло  служить  объяснением  красного  пятна  на  ее
морде. Скорее всего Сеймур, когда  Теллон  пытался  его  нащупать,  унесся
ракетой из поля действия электроглаза.
     Крепко прижав  восторженную  собаку  к  груди,  Теллон  отрегулировал
радиус действия электроглаза и снова связал Сеймура с кнопкой номер  один.
Вооруженный тем,  что  практически  стало  его  собственными  глазами,  он
обернулся к Хелен Жюст. Да, она была таким же совершенством, каким он ее и
запомнил.  Одета  по-прежнему   в   зеленую   форму   Павильона,   которая
подчеркивала ее  красоту.  Волосы  уложены  этаким  медно-красным  шлемом,
который сейчас сверкал, как лазерный луч.  Глаза,  как  им  и  полагалось,
сохраняли свой цвет виски, но смотрели они мимо  него,  на  светло-голубой
автомобиль.
     Теллона кольнуло острое подозрение, что с машиной нечисто.  Он  вышел
наружу и открыл дверцу.  Маленький  оранжевый  огонек  терпеливо  мигал  в
нижней части щитка - если быть точным, то на панели радиотелефона. Рычажок
"ПЕРЕДАЧА" находился в положении "вкл.", а  микрофона  на  предназначенном
ему месте не было.
     Тяжело дыша, Теллон выключил радиоловушку и  вернулся  в  дом.  Хелен
Жюст смотрела на него в упор, бледная и прямая.
     - Высший балл за изобретательность, мисс Жюст, -  сказал  он.  -  Где
микрофон?
     Она вынула его из кармана и протянула Теллону. Как он и  ожидал,  это
была модель, снабженная собственным миниатюрным передатчиком,  связывающим
микрофон с основной частью радиотелефона вместо провода.  Значит,  он  уже
довольно долго был в эфире, и, несомненно, на  полицейской  волне!  Теллон
вспомнил о пистолете, который сжимал в правой руке.  Он  задумчиво  поднял
его.
     - Давайте, стреляйте в меня, - произнесла она спокойно.
     - Если бы вы допустили, что я буду стрелять, вы не рисковали бы  так,
- рявкнул Теллон. -  Обойдемся-ка  без  кадров,  где  героиня  бестрепетно
смотрит в дуло пушки. Возьмите ваше пальто, если оно здесь. Времени у  нас
в обрез.
     - Мое пальто?
     - Да. Я не могу доверить себе  руль  вашей  машины.  У  Сеймура  есть
плохая привычка смотреть не туда, куда мне надо, а на  приличной  скорости
это  может  обернуться  бедой.  Кроме  того,  полезно  будет   иметь   вас
заложницей.
     Она покачала головой:
     - Я не покину этого дома.
     Теллон перевернул пистолет, многозначительно взвесил его на ладони  и
сделал один шаг вперед:
     - Хотите пари?
     Когда они выходили из дверей. Карл Жюст, похоже, полностью  пришел  в
себя. Он несколько раз простонал, с  каждым  разом  все  громче,  пока  не
перешел почти на крик; потом, когда его сознание прояснилось, снова затих.
     - Я не хочу вот так бросать его, - сказала Хелен Жюст.
     - Скоро он будет не один. Согласны? Ну и шагайте.
     Теллон  обернулся  и  взглянул  на  Карла.  Тот  безуспешно   силился
разорвать свои путы; его лоб блестел от  пота,  невидящие  глаза  отчаянно
вращались. Теллон заколебался. Он  слишком  хорошо  знал,  что  чувствуешь
после долгого карабканья вверх по ущельям, когда что-то  вдруг  сбрасывает
тебя  вниз,  в  твой  личный  черный  ад   безвиденья,   беспомощности   и
безнадежности.
     - Одну минутку, - сказал он, вернулся  и  встал  на  колени  рядом  с
Карлом Жюстом.
     - Послушайте меня, Жюст. Я взял электроглаз назад, потому что мне  он
нужнее, чем вам. Вы меня слышите?
     - Слышу... Но вы не можете...
     Теллон повысил голос:
     - Я оставляю вам другой, совершенно такой  же  электроглаз,  который,
чтобы снова заработать, нуждается только в новом блоке  питания.  Я  также
оставляю вам сейчас полное описание блока питания. Если  вы  не  позволите
полицейским  или   этим,   из   ЭЛСБ,   забрать   его   как   вещественное
доказательство, скоро вы снова сможете видеть.  С  вашим  кошельком  проще
простого повернуть в свою сторону соответствующие законы.
     Он сделал Хелен Жюст знак, и та побежала за бумагой и ручкой.  Теллон
схватил их и, стоя на коленях на полу,  начал  писать.  Пока  он  работал,
Хелен вытирала брату лоб и тихо разговаривала  с  ним  печальным  голосом:
прозвучи он отдельно от нее, Теллон едва ли признал бы, что это ее  голос.
В этих отношениях сестры и брата было что-то глубокое и странное. Дописав,
он сунул бумажку в карман пижамы Жюста.
     - Мы потеряли уйму времени, - сказала Хелен Жюст, поднявшись. - Я  не
ждала такого...
     - Такого идиотизма, вот  как  это  называется.  Не  напоминайте  мне.
Теперь пойдемте.
     Машина двигалась плавно, тихо и быстро. Как уже заметил  Теллон,  это
Рыла  дорогая  импортная  модель  новейшей  конструкции  с  гравитационным
двигателем, который вместо того, чтобы толкать машину, позволял ей  падать
вперед. Космические корабли использовали  подобные  силовые  установки  на
начальных стадиях полета, но из-за больших размеров их редко  использовали
где-то  еще,  даже  на  самолетах.  Это  значило,   что   автомобиль   был
действительно очень дорогим. Хелен Жюст управляла им с явным  мастерством:
она боком выехала  из  ворот,  которые  при  въезде  в  поместье  оставила
открытыми, а потом с рывком, глубоко вдавившим Теллона в  кресло,  лимузин
взлетел над шоссе.
     Когда машина, описывая пологую кривую, заскользила  над  автострадой,
Теллон приподнял Сеймура,  чтобы  взглянуть  в  заднее  окно.  Сеймур  был
немного близорук, и все-таки в южной части неба можно было различить некие
объекты, летящие с характерным для вертолетов подрагиванием.
     - Включите  радио,  -  сказал  Теллон.  -  Я  хочу  послушать,  какие
преступления я совершил на этот раз.
     Полчаса они слушали музыку; потом программу прервала сводка новостей.
     Теллон присвистнул:
     - Быстро работают. Ну, давайте послушаем, насколько я пал с тех  пор,
как меня в последний раз представляли публике.
     Но когда диктор заговорил, Теллон застыдился  своего  эгоцентризма  -
его имя упомянуто не было.
     Официальные новости состояли в том,  что  Колдуэлл  Дюбуа,  от  имени
Земли, и Гражданский Арбитр, от имени  Эмм-Лютера,  одновременно  отозвали
своих дипломатических представителей после краха аккабских  переговоров  о
пропорциональном распределении новых территорий.
     Оба мира находились на грани необъявленной войны.



                                    15

     Хелен Жюст: двадцать восемь лет, не замужем,  красавица,  получила  в
Лютеранском университете диплом с отличием по специальности  "общественные
науки",  член  семьи  премьера   планеты,   занимает   высокий   пост   на
государственной службе - и неудачница по всем статьям.
     Ведя машину на  север,  она  пыталась  разобраться  в  хитросплетении
характера и обстоятельств, которое  привело  ее  в  теперешнее  положение.
Конечно, большую роль сыграл старший  брат,  но  сваливать  на  Карла  все
значило бы упрощать дело. Он всегда был с ней, его огромная фигура маячила
перед ней как нечто путеводное, на что можно было держать курс в жизненном
плавании; но с годами этот утес развалился.
     Эрозия началась, когда их родители и Питер,  младший  брат,  утонули:
скоростной катер, на котором они  плыли,  попал  в  аварию  близ  Истхеда.
Катером управлял Карл, тогда студент последнего курса университета.  После
этого он крепко запил. Это имело  бы  серьезные  последствия  в  любом  из
миров.   А   на   Эмм-Лютере,   где   трезвость    была    частью    самой
общественно-политической структуры, это означало  почти  самоубийство.  Он
умудрился  продержаться  на  плаву  три  года,   устроившись   на   работу
математиком в бюро конструирования космических зондов; потом он поплатился
зрением за употребление контрабандного суррогата бренди.
     Она помогла поселить брата в его личном поместье; это обошлось  бы  в
непомерную сумму, если бы не Арбитр, все уладивший ради Карла - отчасти из
родственной привязанности,  отчасти  желая  сплавить  его  в  какое-нибудь
надежное место подальше от публики. С тех пор Хелен наблюдала,  как  нервы
Карла все зримее приходят в негодность, как он рассыпается  на  все  более
мелкие кусочки.
     Сначала ей казалось, что она сумеет помочь, но, заглянув в себя,  она
не нашла там ничего стоящего, что могла бы дать Карлу. Ничего,  что  можно
было предложить кому  бы  то  ни  было.  Одно  только  ужасающее  ощущение
неполноценности и  одиночества.  Она  пыталась  уговорить  Карла  временно
эмигрировать с ней на другую планету (тут не исключалась даже Земля),  где
операции по возвращению зрения с помощью искусственных  приспособлений  не
запрещались законом. Но он  боялся.  Боялся  пойти  против  воли  Арбитра,
боялся столкнуться с разъедающими душу пульсационными  переходами,  боялся
вообще оставить уютное, темное, материнское лоно своего нового дома.
     Когда  заключенный  Уинфилд  рассказал  ей  о   задуманном   Теллоном
зрительном приборе, ей показалось, что это решение всех ее проблем. Теперь
же, оглянувшись в прошлое, она  поняла,  как  заблуждалась.  Напрасно  она
надеялась сделать Карла счастливым таким способом и вознаградить  себя  за
ущербность в личных делах. Она нарушила  все  до  единой  статьи  кодекса,
чтобы воплотить в  жизнь  идею  зрительного  прибора,  злоупотребила  даже
покровительством Арбитра - и все это  только  затем,  чтобы  увидеть,  как
Карле помощью своих новых глаз выискивает другие разновидности тьмы...
     После нелепого  побега  Уинфилда  и  Теллона  тюремный  совет  провел
предварительное расследование; в результате она была отстранена от  дел  и
подвергнута домашнему аресту  вплоть  до  окончания  следствия.  Повинуясь
порыву, она ускользнула от  своих  сторожей  и  поехала  на  север,  чтобы
повидать Карла - возможно, в последний раз,  и  вот  -  до  чего  странная
неизбежность - там же оказался и Теллон.
     Она покосилась на Теллона, сидящего рядом с ней на  переднем  сиденье
со спящей собакой на коленях. С того первого дня, когда она  увидела  его,
так  неуверенно  идущего  с  коробочкой  сонарного  "фонаря"  на  лбу,  он
переменился. Его лицо сильно осунулось, было исхлестано новыми тревогами и
усталостью, но, странное дело, обрело и новый, сосредоточенный покой.  Она
заметила, что этот покой был и в его руках,  бережно  касавшихся  курчавой
спины пса.
     - Скажите, - произнесла она, - вы действительно верите,  что  сможете
вернуться на Землю?
     - Я теперь не загадываю наперед.
     - Но вы страшно хотите вернуться.  Какая  она.  Земля?  Теллон  слабо
улыбнулся:
     - Там малыши катаются на красных трехколесных велосипедах...
     Хелен уставилась на дорогу. Начинался дождь, и белые полоски дорожной
разметки исчезали под машиной, как трассирующие пули, вылетающие  из  щели
темнеющего впереди горизонта.
     Немного позже она заметила, что Теллона начинает бить  дрожь.  А  еще
спустя несколько минут на его лице выступила испарина.
     - Я же вам сказала, чтобы вы сдались, - произнесла она как  бы  между
прочим.
     - Вы нуждаетесь в уходе.
     - Сколько времени займет путь до Нью-Виттенбурга, если  мы  не  будем
останавливаться?
     - Если при этом вы не потребуете от меня превышения скорости -  часов
десять-одиннадцать.
     - Это если ехать прямо на север? Вдоль полосы?
     - Да.
     Теллон покачал головой:
     - Черкасский наверняка поджидает меня где-то  на  полосе,  и  у  него
непременно  есть  описание  этой  машины.  Лучше  сверните  на  восток   и
поднимитесь в горы.
     - Но это отнимет гораздо больше времени, а у  вас  нет  сил  даже  на
короткую дорогу до Нью-Виттенбурга! - Хелен рассеянно  удивилась,  с  чего
это  вдруг  ее  потянуло  спорить,  отстаивая  интересы   этого   бледного
землянина. "Может быть, так оно и начинается?" - подумала она изумленно.
     - Тогда тем более неважно,  какой  дорогой  ехать,  -  сказал  Теллон
нетерпеливо. - Поворачивайте на восток.
     Хелен свернула на первую попавшуюся боковую дорогу. Машина без всяких
усилий  проглотила  несколько  миль  аккуратно  распланированных  и  густо
заселенных  жилых  кварталов,  ничем  не  выделяющихся  среди  прочих   на
континенте. Пригороды без города. Снова Хелен задумалась над  тем,  какова
была бы ее жизнь, родись она на другой планете, в обычной семье.  Если  бы
не ее изолированность, характерная  для  тех,  кто  принадлежит  к  высшим
кругам общества, она, возможно,  вышла  бы  замуж,  родила  бы  ребенка...
кому-то...  -  эта  мысль  понеслась  по  своей  орбите  с  неудержимостью
астрономического тела, - кому-то... вроде  Теллона.  Она  испугалась  этой
мысли. В другой жизни она могла бы путешествовать; он тоже путешествовал -
больше, чем любой из ее знакомых.
     Она снова покосилась на Теллона:
     - Очень страшно лететь на звездолете?
     Он слегка вздрогнул, и она поняла, что его клонит в сон.
     -  Не  особенно.  За  час  до  первого  прыжка  тебе   делают   уколы
хладнокрова, а перед  тем,  как  корабль  входит  в  ворота,  дают  порцию
кое-чего покрепче. И опомниться не успеешь, как уже приехал.
     - Но вам когда-нибудь приходилось делать это без  транквилизаторов  и
обезболивающих?
     - Я никогда не делал  этого  с  транквилизаторами,  -  сказал  Теллон
неожиданно жестко. - Знаете, каким великим изъяном обладает перемещение  в
нуль-пространстве - в той форме, которую мы практикуем?  Это  единственная
разновидность путешествия из всех когда-либо изобретенных, которая  ни  на
дюйм не расширяет ваших духовных горизонтов. Люди гоняют свои тела по всей
Галактике, но внутренне они по-прежнему не высовываются за  орбиту  Марса.
Если бы их заставили попотеть  в  путешествии  без  уколов,  ощутить,  как
делаешься все тоньше и  тоньше,  и  шкурой  своей  познать,  что  на  деле
означает  термин  "пульсационный  переход",  -  тогда,  возможно,  кое-что
изменилось бы.
     - Что же, например?
     - Например, то, что вы - лютеранка, а я - землянин.
     - Как странно, - произнесла она весело, - шпион-идеалист. Но себе она
сделала  немое  признание:  "Да,  именно  так  это   и   начинается".   Ей
понадобилось двадцать восемь лет, чтобы открыть, что она не  сможет  стать
полноценным человеком, опираясь только на себя. Печально было то, что  это
произошло с таким, как Теллон, и потому немедленно должно быть  пресечено.
Она увидела,  что  его  глаза  за  массивной  оправой  электроглаза  снова
закрылись, а Сеймур соскользнул в довольную дремоту  -  это  значило,  что
Теллон во тьме и засыпает.
     Она  начала  разрабатывать   план.   Теллон   ослаблен   напряжением,
чрезмерным утомлением и последствиями ранения, но  что-то  в  его  длинном
задумчивом лице говорило, что все равно в одиночку ей с ним не справиться.
Если она и дальше сможет усыплять его п