ей  сочувственно  приветствовали   Теллона,
прикасаясь к его плечу, а один сунул ему в свободную руку  пачку  сигарет.
Теллон заставлял себя не опускать голову и идти  непринужденной  походкой,
но это было почти невозможно: он  чувствовал,  что  на  его  лице  застыла
извиняющаяся улыбка слепого.
     Чтобы попасть в  мастерскую,  им  нужно  было  пройти  мимо  главного
корпуса тюрьмы и преодолеть двести ярдов до вспомогательного  корпуса.  По
дороге  Уинфилд  объяснил,   что   его   "фонарь"   излучает   узкий   луч
высокочастотного  ультразвука  и   имеет   приемник,   улавливающий   эхо;
электронная схема накладывает эхо и исходный сигнал друг  на  друга.  Идея
заключалась вот в  чем.  Частота  излучения  звукогенератора  периодически
"сползает" с 80 до 40 килогерц, благодаря чему частота  исходного  сигнала
всегда немного ниже, чем у отраженного. При  наложении  сигналов  друг  на
друга возникают биения,  частота  которых  пропорциональна  расстоянию  до
предмета, попавшего  в  луч  "фонаря",  что  позволит  слепому  постепенно
воссоздать для себя картину окружающего мира.
     Кое-что Уинфилд разработал  сам,  кое-что  помнил  по  публикациям  в
старых медико-технических  журналах.  Эд  Хогарт  -  по-видимому,  заядлый
любитель технических новинок - соорудил ему опытный образец. Но когда  ему
понадобилось понизить частоту,  чтобы  сделать  высокочастотные  колебания
слышными  человеческому  уху,  у  него  начались  затруднения   по   части
электроники.
     Слушая, Теллон ощущал растущее уважение  к  старому  врачу,  который,
казалось, был просто неспособен признать  свое  поражение.  Они  дошли  до
центра перевоспитания и остановились у входа.
     - Прежде, чем мы войдем, сынок, еще один момент.  Я  хочу,  чтобы  ты
пообещал ничего не говорить Эду о том, зачем мне на  самом  деле  сонарный
"фонарь". Если он догадается, то  моментально  бросит  над  ним  работать,
чтобы спасти меня от меня самого, как гласит поговорка.
     - Хорошо, - сказал Теллон, - но взамен и вы пообещаете  мне  кое-что.
Если у вас действительно есть план побега, не включайте меня в этот  план.
Если я когда-нибудь надумаю покончить с собой, то выберу способ полегче.
     Они поднялись по лестнице на один пролет и вошли в мастерскую. Теллон
сразу понял, что это мастерская, по знакомому  запаху  горячего  припоя  и
застоявшегося сигаретного дыма - запаху, который так и не изменился с  его
студенческих лет.
     - Ты здесь, Эд? - Эхо от голоса Уинфилда подсказало,  что  мастерская
совсем маленькая. - Я привел гостя.
     - Я знаю, что ты привел гостя, - произнес рядом тонкий,  раздраженный
голос. - Я ведь могу его видеть. Ты  так  давно  ослеп,  что  уже  и  всех
остальных стал считать слепыми, - голос  становился  все  тише  и  перешел
наконец в едва слышное сварливое бормотание.
     Уинфилд раскатисто захохотал и шепнул Теллону:
     - Эд родился на этой планете, но одно время очень активно  участвовал
в старом движении унионистов и не догадался уйти  из  него,  когда  власть
перешла к лютеранам. Арестовывал его Крюгер. Эд пытался бежать и  повредил
себе пятки - конечно, совершенно случайно. Здесь  довольно  много  трофеев
Крюгера - они скачут по Павильону, как птички.
     - Со слухом у меня тоже все в порядке, - предупредил Хогарт.
     -  Эд,  это  Сэм  Теллон  -  человек,  который  чуть   не   прикончил
Черкасского. Здорово разбирается в электронике,  так  что,  возможно,  вам
теперь удастся заставить мой фонарь работать.
     - У меня диплом электронщика, -  сказал  Теллон,  -  но  это  еще  не
значит, что я в ней так уж здорово разбираюсь.
     - Но ты сможешь по крайней мере найти  дефекты  в  простенькой  схеме
понижения частоты, - сказал Уинфилд. - Пощупай-ка вот это.
     Он подвел Теллона к верстаку  и  положил  его  руки  на  замысловатое
устройство из металла и пластика около трех футов в поперечнике.
     - Это он и есть? - Теллон  обследовал  массивные  блоки  пальцами.  -
Зачем вам эта штука? Мне показалось, что вы имели в виду  прибор,  который
можно унести в одной руке.
     - Это модель, - нетерпеливо рявкнул Хогарт.  -  Она  в  двадцать  раз
больше настоящего прибора, чтобы доктор мог разобраться в ней на ощупь.  А
я потом воспроизведу ее в нужном масштабе  Идея  хорошая,  только  она  не
работает.
     - Теперь заработает, - самоуверенно сказал Уинфилд. - Что ты  на  это
скажешь, сынок?
     Теллон задумался. Уинфилд казался ему чокнутым  старым  простаком,  а
Хогарт, по всей вероятности, был ему под стать, но за то  короткое  время,
что Теллон провел с ними, он почти позабыл о своей слепоте.
     - Я помогу вам, - сказал он. - У вас хватит материалов на два опытных
образца?
     Уинфилд возбужденно стиснул ему руку:
     - Не волнуйся об этом, сынок. Хелен проследит, чтобы мы получили  все
необходимые детали.
     - Хелен?
     - Да, Хелен Жюст. Она начальница центра перевоспитания.
     - И она не возражает против того, что вы делаете эту штуку?
     - Не возражает? Скажешь тоже! - заревел Уинфилд. - Да это в  основном
была ее идея. Она стояла за этот план с самого начала.
     Теллон недоверчиво покачал головой:
     - Странный поступок для чиновницы ее  ранга.  Выходит,  чтобы  помочь
вам, она идет на риск предстать перед доктринальным синодом? Зачем?
     - Ну ты, сынок, опять завел песню - все думаешь о разных  мелочах.  А
это мешает тебе сосредоточиться  на  главном.  Откуда  мне  знать,  зачем?
Может, ей нравятся мои глаза; доктор Хеу говорит, что они красивого синего
цвета. Конечно, он судит о  них  предвзято,  поскольку  сделал  их  своими
руками.
     Тут Уинфилд и Хогарт разразились диким хохотом. Теллон  положил  руки
на массивный прямоугольный корпус модели,  чувствуя,  как  солнечные  лучи
согревают его кожу. Все его предыдущие мысли  оказались  неверными.  Жизнь
слепца была не скучной и не простой.



                                    6

     Теллон осторожно надел на голову сонарный "фонарь", вставил наушник в
правое ухо и включил прибор. Он  встал,  для  проверки  потряс  головой  и
пошел. Внезапно он понял, как сильно  привык  ориентироваться  при  помощи
трости.
     Радиус действия "фонаря" был установлен в пять ярдов;  это  означало,
что эхо от любого предмета, находящегося дальше, фиксироваться  не  будет.
Продвигаясь вперед, он поворачивал голову сперва  из  стороны  в  сторону,
потом качнул ею вверх вниз. Тон сигнала сразу же повысился, а потом  упал.
Ультразвуковой луч  коснулся  земли,  приблизился  к  его  ногам  и  снова
поднялся.
     Теллон заставил себя шагать спокойно и размеренно,  сосредоточив  все
внимание на перепадах тона. Он преодолел около десяти  ярдов,  как  вдруг,
пройдясь лучом  по  вертикали,  различил  в  самом  верху  слабое  "блип".
Продолжая  двигаться  вперед,  но  уже  медленнее,  он  сосредоточился  на
изучении верхней части своего "поля зрения". С  каждым  разом  "блип"  все
выше карабкалось по тональной шкале, и в  конце  концов,  слегка  наклонив
голову, Теллон смог превратить его в пронзительную монотонную ноту.
     Он протянул руку и коснулся металлической перекладины,  висящей  чуть
ниже уровня его глаз.
     - Замечательно! Просто замечательно! - женский голос, звучавший свежо
и молодо, застал его врасплох. Теллон застенчиво обернулся,  подумав,  как
нелепо, должно быть,  он  выглядит  в  замызганной  тюремной  одежде  и  с
пластиковой  коробкой  на  лбу.  Потом   сам   удивился   своей   реакции.
Оказывается, мужское начало еще жило в нем, пусть даже вместо глаз у  него
были пластмассовые пуговицы. В звуке сонара он  различил  нестройный  тон,
вызванный человеческим телом.
     - Мисс Жюст?
     - Да. Доктор Уинфилд и Эд сказали мне, что ваша работа с сонаром идет
блестяще.  Но  я  и  представить  себе  не  могла,  что  вы   так   далеко
продвинулись. И очень рада, что мне представилась возможность самой в этом
убедиться.
     - За работой время идет быстрее, - Теллон  неуверенно  улыбнулся.  Он
испытывал странное, тревожное чувство. Будто некая  важная  мысль  вот-вот
готова была всплыть в его памяти - и вдруг ускользнула. Возможно, как  раз
сейчас стоило бы прощупать ее мотивы. Момент вполне подходящий.
     - Вы  очень  добры,  что  позволяете  нам  заниматься  этой  работой,
несмотря на... на официальное мнение.
     Несколько секунд царило молчание, потом Теллон услышал приближающийся
стук  трости  Уинфилда  и  костылей  Хогарта  -  те  испытывали  сонар  на
бетонированной площадке возле мастерской.
     - Ну, мисс Жюст, - сказал Уинфилд, - что вы об этом думаете?
     - На меня это произвело очень большое впечатление. Я как раз говорила
об этом заключенному Теллону. Прибор действует  великолепно.  Вы  уверены,
что над ним нужно работать дальше?
     Теллон обратил внимание, что, говоря  о  нем,  она  употребила  слово
"заключенный", между тем как к Уинфилду и  Хогарту  обращалась  просто  по
именам. Он не сводил с нее сонара, проклиная про себя его недостатки  -  с
его  помощью  нельзя  было  даже  отличить  грузчика  от   танцовщицы   из
мюзик-холла. И тут у него забрезжила новая идея.
     - Предварительные испытания завершены, - гордо объявил Уинфилд.  -  С
этого момента мы с Сэмом будем постоянно носить  сонары,  чтобы  набраться
опыта в обращении с  ними.  Чтобы  выбрать  наилучший  радиус  действия  и
определить оптимальную ширину луча, понадобится несколько недель.
     - Понятно. Ну, держите меня в курсе дела.
     - Конечно, мисс Жюст. Спасибо вам за вашу доброту.
     Теллон услышал, как  она  удалилась  уверенным  легким  шагом;  потом
повернулся к Уинфилду. С помощью сонара различать Уинфилда и Хогарта  было
легко, потому что доктор был на голову выше своего товарища-калеки.  Чтобы
показать, как мастерски он научился обращаться с прибором, Теллон с первой
попытки дотронулся до плеча Уинфилда.
     -  Знаешь  что,  Логан,  похоже,  ты  допускаешь  одну   ошибку:   ты
занимаешься своим "главным делом" и даже не задумываешься, что движет мисс
Жюст. А она не производит впечатления женщины, которая  станет  что-нибудь
делать без особой на то причины.
     - Ну вот, опять он за свое, - проворчал Хогарт. - Знает о  мисс  Жюст
больше, чем мы, хотя сам ее ни разу в глаза не видел. Ты, парень, пока  не
лишился зрения, наверняка передергивал в карты, а?
     Теллон ухмыльнулся. Поначалу его очень задевало, что Хогарт постоянно
- и довольно бестактно - напоминал ему о его слепоте; потом он понял,  что
это делается намеренно, чтобы он не считал ее такой уж трагедией.
     Днем Теллон и Уинфилд  отправились  погулять,  прихватив  в  качестве
поводырей сонары. Они решили ограничить  прогулку  пределами  заброшенного
теннисного корта, куда запрещено было  заходить  всем  заключенным,  кроме
инвалидов. Никто из охранников даже не спросил, что это за коробки  у  них
на головах. Теллон догадался, что Хелен Жюст распорядилась оставить  их  в
покое. Кроме того, он заметил, что никто  из  здешних  врачей  никогда  не
заговаривал с ними ни о каких  сонарах.  Он  спросил  Уинфилда,  насколько
велико влияние Этой женщины на администрацию Павильона.
     -  Точно  не  знаю,  -  ответил  Уинфилд.  -  Я  слышал,  что  она  -
родственница самого Арбитра. Мне говорили, что центр перевоспитания - это,
вообще-то, ее собственная идея. Чтобы его  открыли.  Арбитр  вынужден  был
нажать на  все  рычаги.  Трудотерапия,  видишь  ли,  не  соответствует  их
доктрине. Для самых непримиримых - вроде нас с тобой -  синод  рекомендует
посты и молитвы.
     - Но может ли Арбитр в своих отступлениях от закона зайти так далеко?
     - Сынок, ты все понимаешь  слишком  буквально.  Тебе  было  бы  очень
полезно несколько лет на практике позаниматься политикой.  Послушай,  если
глава  правительства  рекомендует  своим  гражданам  употреблять  поменьше
спиртного, потому что пьянство пагубно сказывается на экономике, это вовсе
не означает, что сам он собирается меньше пить. И едва ли  он  ожидает  от
своих друзей и родственников, что они изменят свои привычки  и  перестанут
выпивать. Так уж устроен человек.
     - Слишком просто у тебя все выходит, -  раздраженно  заметил  Теллон.
Потом он все-таки решил поделиться идеей, которая пришла ему в  голову  во
время разговора с Хелен Жюст. - А ты что, все еще вынашиваешь свой великий
план? Хочешь бежать из Павильона?
     - Видишь ли, сынок, если мне не дадут  умереть  на  Земле,  я,  может
быть, вообще не умру. Так что, бежим вместе?
     - Я тебе уже говорил, как смотрю на все это. Хотя не  исключено,  что
помочь тебе смогу.
     - А как?
     - Как ты думаешь, мисс Жюст достанет нам пару телекамер? Знаешь, есть
такие штуки размером с орех; их используют для слежки, и здесь, в  тюрьме,
их наверняка понатыкано на каждом углу.
     Уинфилд остановился и сдавил пальцами руку Теллона:
     - Постой, может, я тебя не так понял...
     - Нет, почему же. Зрительные нервы у нас обоих  целы.  Вся  задача  в
том, чтобы преобразовать  входной  сигнал  камеры  в  подходящий  выходной
сигнал и передать его на нервные окончания. На Земле это обычное дело.
     - Но ведь для этого потребуется хирургическая операция? Я сомневаюсь,
что...
     - Нет, операция нужна, если мы собираемся направлять сигнал  прямо  в
глаз, но ведь у нас на глазах  пластиковые  оболочки!  Если  в  пластмассу
вставить простенький приборчик, измеряющий углы поворота глаз,  можно  все
время удерживать луч направленным на нервное окончание.
     Уинфилд затрясся от возбуждения:
     - Если я снова смогу видеть, да при этом еще сумею перебраться  через
болото - и года не пройдет, как я буду гулять по главной улице  Нэчинтоша.
Уж это точно! - его обычно столь звучный голос зазвучал неожиданно слабо.
     - Грандиозный план, - сказал Теллон, -  только  его  нужно  дополнить
кое-какими мелочами. Нам понадобятся камеры и довольно много микросхем.  И
еще - журналы по  соответствующей  тематике  и  авторидер.  В  тебя  будем
"накачивать" данные по физиологии, а я займусь полупроводниками.
     - Но кто будет монтировать сам прибор? Эд ничего не понимает в  такой
работе.
     - Действительно. Это еще одна деталь. Тебе  придется  попросить  мисс
Жюст, чтобы она  разрешила  нам  воспользоваться  роботом-сборщиком  -  по
меньшей  мере  второго  класса,  -   запрограммированным   на   работу   с
микроэлектроникой. У них в ремонтной мастерской наверняка есть такой.
     - Господи, Сэм! Эта штука стоит полмиллиона.
     -  А  ты  все-таки  попроси,  тебе  она  это  устроит.  Ей,  кажется,
понравился цвет твоих глаз.
     Теллон  замер  на  миг,  подставив  лицо   горячему   белому   солнцу
Эмм-Лютера. Он переживал редкий момент абсолютной уверенности.
     Через   неделю   два   охранника   приволокли   в    мастерскую    на
антигравитационных санях робот-сборщик.
     Большую часть этой недели Теллон провел, практикуясь  в  обращении  с
сонаром, а в свободное время размышлял над тем, что произошло с ним в  тот
первый день, когда он заговорил с Хелен Жюст. Это было как  взрыв.  В  его
подсознании тогда  все  словно  сдвинулось  -  и  совершенно  безо  всякой
причины. Всякого рода  пара  нормальные  феномены,  иногда  сопровождающие
романтическую влюбленность, он исключит  сразу  -  отчасти  из  природного
скептицизма, отчасти же потому, что  ни  разу  не  видел  Хелен.  Вдобавок
Хогарт сказал, что она длинная, худая, рыжая и  с  оранжевыми  глазами,  -
такая особа вряд ли свела бы его (да и любого другого мужчину)  с  ума.  И
будь она даже фантастической красавицей с волосами цвета воронова крыла  -
как все-таки логически  объяснить  тот  резкий  сдвиг  в  его  восприятии,
благодаря которому он точно знал, что она даст им все, что  они  попросят?
Каждую ночь, лежа в своей камере в ожидании тусклого света, что  приносили
с собой сновидения,  он  снова  и  снова  возвращался  к  этой  непонятной
загадке, пытаясь хоть как-то прояснить себе смысл всего происходящего.
     Но робот  у  них  появился,  и  теперь  надо  было  писать  для  него
программу. Тут Теллон понял, что ничего, кроме самых общих  идей,  у  него
нет. Они с Уинфилдом целыми неделями просиживали в тюремной библиотеке, за
авторидерами, прерываясь лишь для того, чтобы поспать, поесть  и  отсидеть
обязательные молитвенные  собрания.  Большинство  имевшихся  в  библиотеке
журналов устарело: лютеранское правительство  никогда  не  поощряло  ввоза
земной печатной продукции, а в последние годы его  практически  прекратила
сама Земля. Последний шаг показывал, насколько сильно ухудшились отношения
между двумя планетами с  тех  пор,  как  на  Эмм-Лютер  буквально  с  неба
свалилась новая планета Эйч-Мюленбург. Впрочем, тут знали почти все, о чем
было известно на Земле.
     Изучая журналы, Теллон чувствовал,  как  его  разум  погружается  все
глубже и глубже в прошлое, слой за слоем пробивая прожитые годы.  И  вновь
откуда-то появился молодой  Сэм  Теллон,  тот,  что  твердо  решил  делать
карьеру в твердотельной электронике, но потом нечто, о чем  он  уже  успел
позабыть, сбило его с дороги;  он  долго  скитался  по  миру  и,  наконец,
оказался в Блоке. Удовлетворение, испытанное Теллоном от работы, было  так
глубоко, что он начал подозревать: его подсознательная тяга к эксперименту
была в действительности вовсе не желанием помочь Уинфилду и вернуть зрение
самому себе, но мощной потребностью возродить себя таким, каким он  был...
когда? И почему вдруг та единственная встреча с Хелен Жюст  сработала  как
спусковой  крючок?  Он   не   помнил   никакой   рыжеволосой   девушки   с
необыкновенными глазами, на которую могла бы походить Хелен.
     Когда программа обрела некоторую законченность, они заставили  робота
собрать  одновременно  два  одинаковых  образца  устройства,  которое,  по
недостатку вдохновения, назвали электроглазом. Дополняя программу за  счет
обширного пакета стандартных процедур,  робот  медленно  собирал  в  своем
герметически изолированном от внешнего мира,  стерильном  чреве  две  пары
очков. На вид они казались обычными очками, если  не  считать  шариков  на
перемычке - это были телекамеры. Оправа служила для того, чтобы направлять
сигнал в глаза.
     Только одну проблему Теллону  и  Уинфилду  пришлось  решать  самим  -
руками Эда Хогарта - проблему фокусировки лучей точно на зрительном нерве.
Но они справились и с этим, несколько изменив первоначальный план  Теллона
- на край каждой пластмассовой радужки  прикрепили  металлическую  пробку.
Идея заключалась в следующем: при каждом движении глаза будет  меняться  и
положение пробки, информацию  о  которой  можно  получить,  создав  внутри
оправы слабое магнитное поле.  Затем  эта  информация  поступает  на  вход
монокристаллического процессора, который, соответственно,  переориентирует
лучи.
     Но вот Теллон перешел к последнему этапу работы.  Теперь  нужно  было
разработать устройства, которые переводили  бы  зрительную  информацию  на
язык  клеток  сетчатки.  Теллон   всецело   отдался   этой   захватывающей
интеллектуальной задаче. Он почти не притрагивался к еде и сильно похудел.
     Но в один прекрасный день месяц мечтательных размышлений  закончился;
случилось это, когда он лежал под динамиками авторидера.
     Он узнал Уинфилда по быстрому, нервному постукиванию трости,  которой
старик еще пользовался, хотя и ходил с сонарным фонарем.
     - Я должен с тобой  поговорить,  сынок,  и  немедленно.  Извини,  что
помешал, но это важно, - от волнения голос Уинфилда звучал хрипловато.
     - Ладно, Док. А что стряслось? - Теллон спустил ноги  на  пол  и,  не
слезая с кушетки, отодвинулся подальше от рупора.
     - Что стряслось? Черкасский! Ходят слухи, что он вышел из больницы.
     - Ну и что? Здесь он меня не тронет.
     - В том-то и дело, сынок. Говорят, что он пока еще не может выйти  на
службу и договорился временно поработать здесь, в Павильоне. Чтобы, как он
выраз