ля того чтобы расшифровать передачу. Но у нас нет
такой машины, в которую можно было бы загнать всю программу целиком, - Флеминг
постучал пальцами по бумагам. - Для этого программа слишком велика.
     - А если бы вы имели доступ к большей счетной машине? - спросил Осборн.
     - Дело не только в размерах. Собственно говоря, это нечто большее, чем просто
программа.
     - Ну, а что же это? - спросил Ванденберг, устраиваясь поудобнее: заседание
обещало затянуться.
     - Видите ли, она распадается на три раздела, - Флеминг переложил свои бумаги,
будто это могло что-то объяснить. - Первая часть, так сказать, техническое
задание, проект, вернее, набор математических условий, который может быть
интерпретирован как техническое задание. Вторая часть - это собственно
программа, точнее, система команд, как мы ее называем. И третья, последняя часть
     - информация, которую нужно ввести в машину, чтобы она над ней работала.
     - Не будете ли вы так любезны... - Ванденберг протянул руку, и бумаги перешли к
нему. - Я, конечно, не говорю, что вы неправы.
Но все же я хотел бы, чтобы наши специалисты проверили вашу методику.
     - Ну что ж, давайте, - ответил Флеминг. Пока бумаги переходили из рук в руки, за
столом стояла почтительная тишина, и миссис Таит-Аллеи, очевидно, почувствовала,
что необходимо высказать какое-то мнение.
     - Должна признаться, что это очень интересно!
     - Интересно?! - Флеминг готов был вспыхнуть. Рейнхарт взял его за локоть. - Да
это самое важное событие, с тех пор как сформировался человеческий мозг!
     - Ну-ну, Джон, - тихо сказал Рейнхарт. Министр не обратил на этот эпизод
никакого внимания.
     - Что, по-вашему, теперь нужно делать?
     - Построить машину, которая могла бы справиться с этим.
     - Значит, вы действительно полагаете, - министр говорил медленно, тщательно
выбирая слова, как шоколадки из отменного шоколадного набора, - что какие-то
существа из какой-то удаленной части галактики, существа, которые никогда до
этого не имели с нами контакта, сейчас любезно прислали нам схему и, программу
электронной машины того типа...
     - Да, - сказал Флеминг, но министр неторопливо закончил свою мысль:
     - ...который уже имеется у нас на Земле?
     - У нас нет таких машин.
     - Я говорю не о конкретной модели, а о типе. Неужели это, по-вашему возможно?
     - Да, именно так и есть.


Глава 3. Часть 2.

     Флеминг производил
на собравшихся не слишком приятное впечатление. Им часто приходилось иметь с
ними дело - с этими увлеченными молодыми учеными, упрямыми, раздражительными и
пренебрегающими формальной стороной дела, но с которыми все же следует
обращаться бережно, ибо они и впрямь могут дать нечто ценное. Все эти чиновники,
несмотря на некоторую свою карикатурность, отнюдь не были дураками. Они привыкли
разбираться в людях и ситуациях. Сейчас многое зависело от того, что решат
Ванденберг, Осборн и Рейнхарт. Рэтклифф поинтересовался мнением профессора.
     - Арифметика едина для всей Вселенной, - ответил тот. - Вполне может быть, что
то же относится и к принципу электронно-счетных машин.
     - В конечном счете другого принципа, возможно, и вообще не существует, - вставил
Флеминг. Ванденберг поднял глаза от бумаг.
     - Я не уверен, что...
     - Послушайте, - тут же перебил его Флеминг, - передача все время повторяется.
Если вы принимаете ее за что-то другое, попробуйте расшифровать ее сами.
Рейнхарт тревожно взглянул на Осборна, который следил за развитием событий, как
судья в крикетном матче.
     - Значит, вы не можете использовать существующие машины? - спросил Осборн.
     - Я уже ответил!
     - Вопрос представляется весьма резонным, - мягко заметил министр. Флеминг резко
повернулся в его сторону.
     - Эта программа просто необъятна! Вы даже представить себе не можете, как она
велика.
     - Объясните подробнее, Джон, - сказал Рейнхарт.
Флеминг глубоко вздохнул и продолжал уже спокойнее:
     - Если вы хотите, чтобы машина прилично играла хотя бы в шашки, она должна
воспринимать программу примерно из пяти тысяч команд. Если вы хотите, чтобы она
играла в шахматы, - а это возможно, я сам играл в шахматы со счетными машинами -
вы должны ввести в нее около пятнадцати тысяч команд. А чтобы справиться вот с
этим, - он показал на бумаги, лежащие перед Ванденбергом, - нужна счетная
машина, способная воспринять тысячу миллионов, точнее, десятки тысяч миллионов
чисел, и тогда она сможет только приступить к обработке этой информации.
Наконец Флемингу удалось привлечь собрание на свою сторону: подобные
мыслительные способности внушали им уважение.
     - Значит, все дело в том, чтобы объединить необходимое число одинаковых
элементов, - сказал Осборн. Флеминг покачал головой.
     - Дело не только в размерах: здесь нужен новый принцип. На Земле еще не
существует таких... - он остановился, подыскивая более понятный пример,
остальные внимательно ждали. - Время, за которое выполняется отдельная операция
в наших наиболее современных машинах, пока еще не менее микросекунды. А для этой
машины оно должно быть в тысячу раз меньшим, иначе мы все успеем состариться,
прежде чем она обработает это огромное количество данных. Кроме того, у машины
должна быть память, - может быть, на низкотемпературных ячейках - с емкостью по
крайней мере такой же, как у человеческого мозга, и притом память,
контролируемая несравненно более эффективно.
     - Все, что вы говорите, можно считать доказанным? - спросил Рэтклифф.
     - Какие вам нужны доказательства? Прежде надо иметь возможность доказывать.
Цивилизация, отправившая это послание, несомненно, на голову выше нашей. Мы не
знаем, почему она это посылает и кому, и не можем узнать. Мы ведь только жалкие
homo sapiens, нащупывающие свой путь. Если мы хотим понять ее... - он на
мгновение остановился, - если...
     - Это же только гипотеза?
     - Это результаты анализа! Министр снова воззвал к Рейнхарту:
     - Как вы думаете, это можно доказать?
     - Я могу доказать! - снова вмешался Флеминг.
     - Я спрашиваю профессора!
     - Я могу доказать это - построю машину, которая расшифрует послание! - упрямо
повторил Флеминг. - Вот в чем ее назначение.
     - А это реально?
     - Во всяком случае, для этого и было отправлено послание.
Министр начал терять терпение. Его короткие пальцы забарабанили по столу.
     - Ваше мнение, профессор? Рейнхарт помолчал, обдумывая не столько свое личное
мнение, сколько ответ, необходимый в данной ситуации.
     - Это потребует много временим - произнес он наконец.
     - Но это действительно целесообразно?
     - Возможно.
     - Мне понадобится самая лучшая из наших счетных машин, - объявил Флеминг таким
тоном, будто все уже было решено, - и нынешняя наша группа в полном составе.
Осборн страдальчески поморщился: каждому посвященному было ясно, что вопрос
далеко еще не решен, а министр как будто обиделся.
     - Мы можем предоставить вам университетские счетные машины, - сказал Осборн так,
словно это само собой подразумевалось. Но тут терпение Флеминга неожиданно
лопнуло.
     - Ни к черту они не годятся, эти университетские машины! Вы думаете, что в наше
время лучшее оборудование имеют университеты? - Он указал на Ванденберга. -
Спросите у вашего друга генерала, где находится единственная по-настоящему
приличная счетная машина Англии?
Наступила короткая ледяная пауза: собравшиеся смотрели на американского
генерала.
     - Мне придется навести соответствующие справки.
     - Не стоит, я сам вам скажу: в ракетном исследовательском центре в Торнессе.
     - Эта машина используется для нужд обороны.
     - Ну, еще бы! - пренебрежительно заметил Флеминг.
Ванденберг не ответил. В конце концов, нянчиться с этим младенцем - дело
министра.
Собрание молча ждало. Министр барабанил пальцами по кожаному бювару, и Осборн
подумал, что положение не слишком обнадеживающее. Его начальника, без сомнения,
все это впечатлило, но не убедило: как и большинство искренних людей, Флеминг
был плохим адвокатом; у него был шанс на успех, но он не сумел им
воспользоваться. Если министр ничего не предпримет, все так и останется чистой
теорией университетского толка. Если же он решит что-то предпринять, то придется
вести переговоры с военными и доказывать не только министру обороны, но и
ванденберговскому союзному комитету, что игра стоит свеч. А Рэтклифф не
торопился с ответом. Ему нравилось, когда его ждали.
     - Ну что ж, - сказал он наконец, - мы можем подать соответствующее ходатайство.
А решать будет кабинет министров.
Некоторое время после совещания в министерстве Флемингу и его группе было нечего
делать. Рейнхарт и Осборн вели переговоры - медленно и осмотрительно, а Флемингу
заняться было нечем. Бриджер доканчивал свою работу, готовясь уйти. Кристин
тихонько сидела за своим столом, вновь и вновь проверяя сделанное. Сам же
Флеминг, казалось, совершенно выкинул все это из головы и пригласил Джуди
составить ему компанию.
     - Какой нам смысл околачиваться здесь без дела, пока начальство решает, что к
чему, - объяснил он ей и потащил ее развлекаться.
Впрочем, он ничего от нее не добивался. Ему просто нравилось ее общество, а сам
он оказался внимательным и неожиданно приятным компаньоном. Джуди поняла, что
его резкость в основном проистекала от презрения к чванству и глупости. Когда
они мешали его делу, он злился, а случалось, приходил в ярость. Но стоило ему
отойти от работы, как они просто становились излюбленной мишенью для его
разящего остроумия.
     - Англия медленно опускается за западный горизонт, - заметил Флеминг однажды в
ответ на какой-то ее вопрос о политике и, усмехнувшись, переменил тему. Когда
она попыталась извиниться за свою вспышку в Болдершоу-Фелл, он только легонько
ее шлепнул.
     - Все забываю, все прощаю - вот мой девиз, - сказал он и повел ее в бар еще
выпить. Джуди пришлось немало вынести ради его удовольствия. Флеминг, например,
любил современную музыку, а она ее не понимала; он любил быструю езду, а она
боялась ее; он любил смотреть ковбойские фильмы, а их она боялась еще больше. Он
безмерно уставал и в то же время не находил себе места. Из кино они бежали на
концерт, с концерта отправлялись на продолжительную прогулку в автомобиле, после
прогулки начинался не менее продолжительный кутеж, и в конце концов Флеминг
валился с ног. Но, во всяком случае, он казался счастливым, чего нельзя было
сказать о Джуди. Ей все время казалось, что она плавает под чужим флагом.
В институт они заглядывали лишь от случая к случаю, и тогда Флеминг обычно
флиртовал с Кристин. Впрочем, Джуди не могла винить его: это был единственный
знак внимания к девушке с его стороны, а ведь Кристин была на удивление хороша
собой. Сама же Кристин, хотя она и была "влюблена в ум доктора Флеминга", как
однажды призналась Бриджеру, явно не получала удовольствия от всех тех щипков и
объятий, которыми награждал ее Джон. Обычно она бесстрастно продолжала
заниматься своим делом. Впрочем, однажды она спросила:
     - Вы когда-нибудь бывали в Торнессе, доктор Флеминг?
     - Был один раз.
     - Что это за место?
     - Далекое и прекрасное, как вы, а также в отличие от вас бездушное, весьма
мощное и сверхсекретное.
Считалось, что, если Флемингу будет разрешено поехать в Торнесс, Кристин тоже
поедет. Уотлинг поинтересовался ее прошлым и счел его безупречным. Родители
Кристин покинули Литву в конце войны с Гитлером, когда в страну вошли русские
войска. Кристин родилась и выросла в Англии. Ее родители уже умерли, но в свое
время успели получить британское подданство, а сама она благополучно прошла все
и всяческие проверки.
Деятельность Денниса Бриджера казалась гораздо более интересной. По мере того
как приближался день его ухода с работы, он все чаше и чаше вел какие-то
непонятные переговоры по междугородному телефону и, по-видимому, был чем-то
очень обеспокоен, хотя ни разу и словом не обмолвился об этих звонках. Как-то
утром Джуди сидела с ним в комнате одна; Бриджер, казалось, нервничал больше
обычного. Зазвонил телефон, и Бриджер буквально вырвал трубку у нее из рук.
Очевидно, его куда-то вызвали: он сослался на какой-то не слишком убедительный
предлог и вышел. Джуди следила за ним в окно и видела, как он пересек площадь и
вышел на улицу, где его ждал огромный, очень дорогой автомобиль.
Когда Бриджер приблизился, дверца распахнулась и навстречу ему вышел шофер
необыкновенно высокого роста, в наглухо застегнутом одеянии бледно-горчичного
цвета, бриджах и блестящих кожаных крагах.
     - Доктор Бриджер?
Шофер носил темные очки и говорил с легким, едва различимым иностранным
акцентом. Автомобиль, весь сияющий и немыслимо роскошный, походил на современный
самолет, разве что без крыльев. Из хвостовых стабилизаторов поднимались две
радиоантенны на высоту человеческого роста, такого, как у шофера. Все это,
вместе взятое, производило впечатление чего-то нелепого, не соответствовало
привычным масштабам.
Шофер распахнул заднюю дверцу и держал ее, пока Бриджер не уселся. Внутри
оказались необычайной ширины сиденье, пушистый ковер на полу, голубоватые
стекла; в дальнем углу сидел низенький, совершенно лысый человечек.
Коротышка протянул руку, на которой блеснуло кольцо.
     - Я - Кауфман.
Шофер вернулся на свое место за стеклянной перегородкой, и автомобиль тронулся.
     - Вы не против, если мы немного поездим? - акцент Кауфмана не оставлял сомнений:
это был немец, преуспевающий и уверенный в себе. - Если человека видят в
неподходящем месте, могут начаться разговоры.
Раздалось негромкое жужжание. Кауфман взял белую телефонную трубку, которая
висела перед ним. Бриджер видел, как шофер что-то говорит в микрофон,
укрепленный около руля.
     - Да! - Кауфман слушал несколько секунд, а потом обернулся и поглядел через
заднее стекло. - Да, этот, вижу. Тогда поезжайте по кругу, поняли? И Штутгарт...
вызовите Штутгарт.
Он положил трубку и повернулся к Бриджеру.
     - Мой шофер говорит, что за нами едет такси. - Бриджер поглядел через плечо.
Кауфман усмехнулся, во всяком случае изобразил что-то похожее на улыбку. - Не
надо беспокоиться.
В Лондоне всегда такси. Он увидит, что мы никуда не едем. Важно только, что я
вызвал Штутгарт. - Он открыл серебряный ящичек с миниатюрными сигарами. -
Курите?
     - Нет, благодарю вас.
     - Вы посылали мне "телекс" в Женеву, - Кауфман взял сигару сам. - Несколько
месяцев назад.
     - Да.
     - С того времени мы ничего от вас не слышали.
     - Я передумал. - Лицо Бриджера нервно задергалось.
     - А сейчас, может быть, настало время еще раз передумать? Последние несколько
месяцев мы очень недоумевали. - Он говорил серьезно, но дружелюбно и спокойно.
Бриджер снова с опаской оглянулся на заднее стекло.
     - Да не беспокойтесь же. За ним ведется наблюдение. - Он поднес серебряную
зажигалку к концу сигары и затянулся. - Это действительно была передача?
     - Да.
     - С какой-нибудь планеты?
     - С очень удаленной планеты.
     - Находящейся где-то в Андромеде?
     - Вот именно.
     - Ну, значит, до нее очень далеко.
     - Что вы хотите?.. - Бриджер передернулся, когда до него доплыл сигарный дым.
     - Что мы хотим? Сейчас я к этому перейду. В Америке - а в то время я был в
Америке - это вызвало огромное волнение. Все были очень встревожены. И в Европе,
всюду. Затем ваше правительство заявляет: "Ничего. Ничего важного. Мы сообщим
позднее". И так далее. И люди забывают; месяц за месяцем, и постепенно люди
забывают. Слишком много других причин для беспокойства. Но ведь что-то есть?
     - Официально - нет.
     - Конечно, официально нет ничего. Мы пробовали, но всюду - глухая стена. У всех
рот на замке.
     - И у меня тоже.
Они уже проехали с полпути и в этот момент огибали Риджент-парк. Бриджер
поглядел на часы.
     - Мне надо скорее вернуться.
     - Вы работаете для английского правительства? - Кауфман задал этот вопрос,
словно вел светскую беседу.
     - Я вхожу в состав группы.
     - Работаете сейчас над передачей?
     - Почему это вас интересует?
     - Нас интересует все, что важно. А это может быть очень важно.
     - Может, так. А может, и нет.
     - Однако вы продолжаете эту работу? Пожалуйста, не сидите с таким скрытным
видом. Я не пытаюсь ничего из вас вытянуть.
     - Нет, я не собираюсь ее продолжать.
     - Почему же?
     - Я не хочу оставаться на государственной службе.
Они проехали мимо зоопарка и свернули к Портлэнд-плейс. Кауфман с довольным
видом попыхивал сигарой, а Бриджер ждал, что последует дальше. Когда они
повернули к Мэрил-бон, Кауфман сказал:
     - Вы хотите что-нибудь поприбыльнее? У нас?
     - Раньше действительно хотел, - сказал Бриджер, уставившись на свои ботинки.
     - До этого неприятного происшествия в Болдершоу?
     - Вам это известно? - Бриджер внимательно посмотрел на своего собеседника. О
том, что случилось у Олдройда?
     - Конечно, известно.
Кауфман был любезен, почти ласков. Бриджер снова перевел взгляд на свои ботинки.

     - Я не хотел никаких неприятностей.
     - Вы не должны так легко отказываться, - сказал Кауфман. - В то же время не
следует приводить к нам нежелательных людей. У нас и так дел хватает.
Они снова повернули на север и поехали по Бейкер-стрит.
     - Я думаю, вам следует остаться на своем месте, - сказал Кауфман, - а также
поддерживать контакт со мной.
     - Сколько? Кауфман широко раскрыл глаза.
     - Простите, я не понял?
     - Но если вы хотите, чтобы я снабжал вас информацией...
     - О, доктор Бриджер! - Кауфман засмеялся. - Действительно, в вас нет этого...
тонкости.
Снова зажужжал телефон. Кауфман взял трубку.
     - Кауфман слушает... Да-да... Das ist Felix? - сказал он.
Они еще дважды объехали вокруг парка, а потом высадили Бриджера неподалеку от
института. Джуди наблюдала, как он возвращался, но он ей ничего не сказал. Он
испытывал к ней глубокое недоверие.
Через полчаса такси, следовавшее за автомобилем Кауфмана, подъехало к телефонной
будке, и из него вышел Харрис. Хотя его нога все еще была забинтована и
передвигался он с трудом, Харрис считал себя снова годным для работы. Он
расплатился с водителем и заковылял к телефонной будке. Едва такси отъехало, у
тротуара остановилась другая машина; она поджидала Харриса.


Глава 3. Часть 3.

     К телефону подошел
адъютант Уотлинга - изнывающий от скуки лейтенант конной гвардии; в министерстве
обороны к этому времени происходило "слияние".
     - Понимаю... Лучше возвращайтесь поскорее и доложите лично.
Едва он повесил трубку, как в кабинет торопливо вошел сам Уотлинг, возбужденный
и озабоченный после очередного совещания с Осборном.
     - Ля-ля-ля... только и делают, что языком чешут. - Он швырнул портфель на стул.
     - Что-нибудь новое?
     - Звонил Харрис.
     - Ну и?..
Уотлинг утвердился за своим письменным столом. Это было громоздкое металлическое
сооружение - вполне под стать суровой, неба приглядной комнате с голыми
бетонными стенами и пожарной инструкцией на дверях. Гвардеец привычно поднял
свою кавалерийскую бровь.
     - Он сообщил, что Бриджер замечен с известным лицом.
     - С кем? Да бросьте вы этот жаргон.
     - С Кауфманом, сэр.
     - С Кауфманом?
     - С агентом "Интеля" - это международный картель.
Уотлинг уставился на голую стену. В те времена, несмотря на антитрестовские
законы и существование Общего рынка, все еще существовало несколько больших
международных картелей. Деятельность их трудно было назвать вполне законной, но
они были чрезвычайно мощными и иногда брали за горло всю европейскую торговлю. В
эпоху, когда Западу все время грозил бойкот со стороны какой-нибудь одной, а то
и сразу всех стран, поставлявших ему сырье, это, естественно, открывало
широчайшие возможности для торговых компаний, не страдающих особой
щепетильностью. "Интель" прославился полным отсутствием таковой и снискал
всеобщую ненависть. Все, что попадало ему в лапы, в н