убьет, - сказал Флеминг. - Надо думать, он достаточно скверный
врач.
Они вместе пошли в лабораторию. Под наблюдением Дауни Хантер потребовал, чтобы
раскрыли заднюю стенку кислородной палатки. В палатке стояла узкая
кровать-каталка; два ассистента плавно потянули ее наружу. Остальные смотрели,
как медленно заскользила из-под полога кровать с искусственным существом -
взрослой девушкой. Сначала появились закрытые простыней ноги, затем и все тело,
также укрытое. Она лежала на спине, и, когда показалось ее лицо, у Джуди
перехватило дыхание. Это было сильное и красивое лицо, немного скуластое, с
крупными балтийскими чертами. Длинные светло-золотистые волосы рассыпались по
подушке, глаза были закрыты, и она дышала спокойно, словно спала, -
облагороженная белокурая копия Кристин.
     - Это Кристин! - прошептала Джуди. - Кристин!
     - Исключено! - резко сказал Хантер.
     - Внешнее сходство есть, - признала Дауни. Хантер прервал ее:
     - Мы делали вскрытие. К тому же она была брюнетка. Джуди обернулась к Флемингу.
     - Это какая-нибудь чудовищная мистификация? Он покачал головой.
     - Кристин умерла. Она послужила только рабочим чертежом.
Никто не ответил; Дауни, пощупав пульс девушки, наклонилась, чтобы взглянуть ей
в лицо. Глаза девушки открылись и уставились в потолок.
     - Но что все это значит? - спросила Джуди. Она помнила, что видела Кристин
мертвой, и все же перед ней была копия живой Кристин.
     - Это значит, - сказал Флеминг, словно отвечая сразу всем, - что машина взяла за
образец человека и сделала копию. В некоторых деталях она ошиблась, в цвете
волос например, но в целом справилась вполне прилично. Строение человека можно
выразить в цифрах. Так и было сделано; затем машина заставила нас "оживить"
цифры.
Хантер посмотрел на Дауни и подал ассистентам знак везти каталку в соседнее
помещение.
     - Так или иначе, машина дала нам то, что мы хотели, - заметила Дауни.
     - То ли самое? Здесь важен только мозг, а тело не имеет значения. Машина создала
вовсе не человека, а чуждый нам разум в человеческой оболочке.
     - Доктор Джирс познакомил нас с вашими теориями, - сказал Хантер, следуя за
каталкой. Дауни чуть помедлила, прежде чем пойти за ними.
     - Может быть, вы и правы, - сказала она. - Но тогда все становится еще более
интересным. Флеминг с трудом сдерживался.
     - Что вы собираетесь с этим делать?
     - Собираемся учить его, то есть ее. Флеминг повернулся и вышел из лаборатории;
Джуди последовала за ним в машинный зал.
     - Что в этом плохого? - спросила она. - Ведь все остальные... Он обернулся к
ней.
     - Всегда, когда высший интеллект встречается с низшим, он уничтожает его. Вот
что плохо. Люди железного века уничтожили каменный век; бледнолицые взяли верх
над индейцами. Что стало с Карфагеном, когда туда пришли римляне?
     - Но в конечном счете так ли уж это плохо?
     - Для нас - плохо.
     - Но почему же?
     - Сильные всегда безжалостны к слабым. Она осторожно дотронулась до его рукава.
     - Тогда слабым лучше держаться вместе...
     - Надо было думать об этом раньше, - ответил он.
Джуди знала, что уговаривать его бесполезно, и вернулась к своим обязанностям и
своей жизни, оставив Флеминга во власти забот и сомнений.
Весна в тот год выдалась поздняя. Пасмурная погода держалась до самого конца
апреля и вполне соответствовала унылому настроению, царившему в городке за
колючей проволокой. Кроме эксперимента Дауни, решительно ничего не ладилось.
Штат Джирса и группы специалистов по ракетам трудились не покладая рук, но без
особого успеха. Запуски производились чаще, чем когда-либо, но не давали хоть
сколько-нибудь удовлетворительных результатов. После очередной неудачи серые
клочья атлантических туч вновь наползали на мыс, как бы показывая, что ни
перемен, ни улучшений быть не может.
И только девушка, созданная Дауни, цвела, словно экзотическое растение в
оранжерее. В одном крыле лаборатории было устроено что-то вроде больничного
стационара с жилым помещением для девушки. Здесь ее опекали и готовили к будущей
роли, как принцессу из волшебной сказки. В честь далекого созвездия ее назвали
Андромедой, учили есть и пить, сидеть и двигаться. На первых порах искусство
владения собственным телом давалось ей с трудом: как и предполагала Дауни, она
не обладала ни одним из свойственных обычному ребенку инстинктов. Однако скоро
стало ясно, что она способна воспринимать знания с невероятной быстротой. Один и
тот же факт ей никогда не приходилось сообщать дважды. Стоило Андромеде понять
возможности, заложенные в каком-либо действии или предмете, как она начинала
пользоваться ими без колебаний или усилий. Так же было и с речью. Вначале
девушка, казалось, не понимала, что это такое; она никогда не кричала, как
кричат дети, и ее пришлось учить, точно глухого ребенка, чтобы она осознала, как
колеблются голосовые связки и что из этого получается. Однако, как только она
все это поняла, достаточно было один раз произнести слово в ее присутствии, и
она уже его знала. За несколько недель она научилась говорить, читать и писать.
За те же несколько недель она научилась двигаться, как двигаются люди, однако
немного скованно, как будто ее тело действовало согласно инструкции, а не по
собственной воле. Но вместе с тем ее движения были грациозны и лишены какой-либо
неуклюжести. Большую часть времени она проводила в отведенных ей комнатах, но
ежедневно, если только не было дождя, ее вывозили в закрытой машине на
вересковые холмы, и она гуляла на свежем воздухе, окруженная охраной, вдали от
посторонних взоров.
Что бы с ней ни делали, она никогда не жаловалась. Она относилась к медицинскому
осмотру, обучению, постоянному надзору так, словно у нее не было ни воли, ни
собственных желаний. Собственно говоря, она, казалось, не испытывала никаких
чувств, кроме голода перед едой и усталости к концу дня, причем усталости только
физической и никогда - умственной. Она была неизменно тихая, неизменно покорная
и очень красивая. Можно было подумать, что она живет во сне.
Джирс и Дауни организовали обучение девушки такими темпами, что в кратчайший
курс была втиснута целая университетская программа. Как только Андромеда усвоила
основы десятичного счета, одолеть всю математику для нее не составило труда. Она
ничем не уступала вычислительной машине: одолевала частоколы цифр со
стремительной логикой математических таблиц и никогда не ошибалась; без
малейшего напряжения удерживала в памяти самые сложные прогрессии. В остальном
ее нашпиговывали фактами, точно энциклопедию. Джирс и высокоученые
преподаватели, поочередно приезжавшие в Торнесс, чтобы инструктировать учителей
Андромеды (ради сохранения тайны к ней самой их не допускали), дали ей прочные
знания по общеобразовательным предметам. Таким образом, к концу лета она
теоретически знала о мире столько же, сколько одаренный и восприимчивый
выпускник университета. Ей не хватало только житейского опыта и интереса к
жизни. Хотя она неизменно была внимательна и достаточно общительна, все же
казалось, будто и ходит и говорит она во сне.
     - Вы правы, - призналась Дауни Флемингу. - У нее не мозг, а вычислительная
машина.
     - Разве это не одно и то же - Он посмотрел на стройную белокурую девушку,
которая читала, сидя за столом в отведенном ей помещении. Флеминг зашел сюда,
что бывало очень редко. Из лаборатории было убрано оборудование, и теперь
комнаты напоминали иллюстрации в рекламном проспекте какой-нибудь строительной
фирмы, а девушка была как бы одной из деталей интерьера.
     - Она непогрешима, - продолжала Дауни. - Она не забывает. Она никогда не делает
ошибок. Ее знания обширнее, чем у большинства людей. Флеминг нахмурился.
     - И вы собираетесь и дальше начинять ее информацией, пока она не будет знать
больше вашего?
     - Возможно. Наше начальство имеет на нее виды.
План Джирса был совершенно ясен. Неотложные вопросы оборонной техники оставались
нерешенными, несмотря на использование новой счетной машины. Беда была в том,
что никто не знал, как именно следует ее использовать. Каждый день машину
отбирали у Флеминга на несколько часов. С ее помощью удавалось очень быстро
производить значительный объем вычислений, однако никто не знал способа
реализовать ее действительные возможности или использовать ее гигантский
интеллект для решения проблем, не выраженных в виде чисел. Если, как предполагал
Флеминг, созданные при помощи машины существа обладали определенным сродством с
ней, то можно было бы использовать одно из них в качестве посредника. Чудище,
созданное первым, явно не было способно передать машине какие бы то ни было
человеческие требования. Другое дело - девушка. Если бы в качестве посредника
удалось использовать ее, то могли бы открыться поистине захватывающие
перспективы.
Министр обороны считал эту идею вполне разумной, и, хотя Флеминг предупреждал
Осборна, как в свое время и Джирса, но он был слишком мелкой сошкой, и к его
голосу никто не прислушивался. Флемингу оставалось только смотреть, как люди,
глухие к его предупреждениям, невольно выполняют намерения машины. Сам он мог
полагаться лишь на извилистую нить логических построений. Если он ошибался, то
ошибался с самого начала и весь ход событий был не таким, как он его
представлял. Но если он был прав, то все шло к беде.
Случилось так, что Флеминг был в машинном зале, когда Джирс и Дауни впервые
привели туда девушку.
     - Бога ради! - он перевел молящий взгляд с Джирса на Дауни.
     - Все мы уже слышали, что вы думаете, Флеминг, - сказал Джирс.
     - Так не впускайте ее сюда!
     - Если хотите жаловаться, жалуйтесь в министерство, - и Джирс повернулся к
двери. Дауни пожала плечами: ей казалось, что Флеминг устраивает слишком много
шума из-за пустяков.
Джирс придерживал дверь, пока в нее входила Андромеда в сопровождении Хантера;
тот шел сбоку от нее и чуть позади, словно они были персонажами Джейн Остин.
Андромеда двигалась скованно, но была вся внимание; лицо ее дышало спокойствием,
а глаза впитывали в себя окружающее.
Во всем этом была какая-то нереальная торжественность, словно вот-вот должен был
начаться менуэт.
     - Здесь расположен пульт управления счетной машины, - сказал Джирс, когда
девушка остановилась, оглядываясь по сторонам. Джирс говорил приветливым, но
твердым родительским тоном. - Помните, я рассказывал вам об этом?
     - Почему я должна была забыть? Хотя говорила она несколько медленно и
торжественно, ее голос под стать лицу был сильным и красивым. Джирс повел ее
через зал.
     - Вот входное устройство. Единственный способ для ввода информации в машину,
которым мы располагаем, заключается в том, что данные набираются на этой
клавиатуре. Это отнимает много времени.
     - Это должно быть так. - Она спокойна, с интересом осмотрела клавиатуру.
     - Если мы хотим вести переговоры с машиной, - продолжал Джирс, - то нам
приходится отбирать материал у выхода и снова вводить в нее.
     - Это очень громоздко, - медленно проговорила девушка. Дауни подошла и стала с
другой стороны.
     - Циклоп в соседней комнате может вводить информацию прямо в машину по этому
коаксиальному кабелю.
     - Вы хотите, чтобы это делала я?
     - Мы хотим выяснить, - сказал Джирс. Девушка подняла глаза и встретила
пристальный взгляд Флеминга. Она не заметила его раньше и теперь посмотрела на
него так же пристально, но бесстрастно.
     - Кто это?
     - Доктор Флеминг, - сказала Дауни. - Он сконструировал машину.
Держась очень прямо, девушка направилась к нему и протянула руку.
     - Здравствуйте. Как поживаете? - произнесла она, точно повторяя урок. Флеминг не
обратил внимания на протянутую руку и продолжал пристально разглядывать девушку.
Она в свою очередь не моргая смотрела на него и через несколько секунд опустила
руку.
     - Вы, должно быть, очень умный человек - сказала она без выражения. Флеминг
рассмеялся. - Почему вы делаете так?
     - Как?
     - Смеетесь. Это правильное слово? Флеминг пожал плечами.
     - Люди смеются, когда они счастливы, и плачут, когда им грустно. Иногда мы
смеемся и тогда, когда несчастливы.
     - Почему? - она продолжала внимательно смотреть ему в лицо. - Что такое счастье
и грусть?
     - Это чувства.
     - Я их не испытываю.
     - Да. Вы и не должны.
     - Почему у вас они есть?
     - Потому что мы несовершенны. - Флеминг выдержал ее пристальный взгляд, будто
это был вызов. Джирс засуетился от нетерпения.
     - Все ли в порядке, Флеминг? На индикаторной панели ничего нет.
     - Которая панель - индикаторная? - спросила девушка, отворачиваясь. Джирс
показал, и она смотрела на ряды темных лампочек, пока Джирс и Дауни объясняли
ей, что это такое и для чего служат металлические стержни.
     - Будьте добры встать между ними, - закончил Джирс.
Девушка осторожно направилась к панели; при ее приближении лампочки вдруг
замигали. Она остановилась.
     - Ничего. Все хорошо, - сказала Дауни. Джирс снял со стержней предохранительные
футляры и попросил девушку подойти. Флеминг напряженно наблюдал за происходящим,
но молчал. Девушка шла неохотно, ее лицо напряглось и застыло. Наконец она
остановилась перед панелью. Ее голова оказалась в нескольких дюймах от стержней.
Лампочки начали вспыхивать быстрее. Гул машины наполнил помещение. Девушка
медленно подняла руки к стержням, хотя никто ничего не говорил ей об этом.
     - Вы уверены, что они не под напряжением? - Джирс с тревогой взглянул на
Флеминга.
     - Машина сама сняла напряжение. Когда руки девушки коснулись металлических
пластин, она содрогнулась, замерла, лицо ее застыло, словно в трансе, потом она
опустила руки и зашаталась. Дауни и Джирс подхватили ее и помогли добраться до
стула.
     - С ней ничего не случилось? - спросил Джирс. Дауни дала понять, что все в
порядке.
     - Но посмотрите туда!


Глава 9. Часть 2.
Все огни на панели вспыхнули, а гул машины сделался громче прежнего.
     - Что случилось?
     - Она говорит со мной, - сказала девушка. - Она знает обо мне.
     - Что сказала машина? - спросила Дауни. - Что она о вас знает? Как говорит?
     - Мы... мы осуществляем связь.
     - Как, посредством цифр? - Джирс был сбит с толку, и это ему не нравилось.
     - Это можно выразить и в цифрах, - ответила девушка, глядя перед собой широко
открытыми невидящими глазами. - Нужно очень много времени, чтобы объяснить.
     - А вы можете осуществлять связь... - громкий взрыв в соседней комнате прервал
Дауни. Индикаторная панель погасла, гул прекратился.
     - Что случилось? - спросил Джирс. Флеминг повернулся и, не отвечая, торопливо
пошел в старое лабораторное крыло туда, где находился бак с Циклопом. От
проводов, свисавших над баком, поднимался дым. Флеминг вытянул их: концы совсем
почернели, и с них свисали клочья обуглившейся ткани. Он заглянул в бак сверху,
и его губы сжались в тонкую линию.
     - Что с ним случилось? - в помещение вбежала Дауни, за ней Джирс.
     - Убит током. - Флеминг покачал перед ней остатком провода. - Снова произошло
замыкание, а он был убит.
Джирс заглянул в бак и с отвращением отпрянул.
     - Что вы там натворили? - грозно спросил он.
Флеминг отбросил обугленные остатки проводов.
     - Ничего. Машина сама знает, как регулировать напряжение... знает, как жечь
ткани, как убивать...
     - Но зачем ей это? - недоумевал Джирс. Невольно они посмотрели на двери, ведущие
в машинный зал. Там стояла девушка.
     - Затем, что теперь есть она! - Флеминг пошел на нее, угрожающе выставив
подбородок. - Вы ведь только что сказали ей об этом, так? Машина знает, что
теперь у нее есть раб получше. Ей больше ни к чему бедный уродец. Она ведь так
сказала, верно? Девушка спокойно выдержала его взгляд.
     - Да.
     - Вот видите! - Флеминг повернулся к Джирсу. - Вы теперь имеете дело с убийцей.
История с Бриджером могла быть случайностью. Так же как и с Кристин, хотя я бы
назвал это непредумышленным убийством. Но теперь-то уж это, несомненно, заранее
обдуманное убийство!
     - Но ведь этот Циклоп - примитивная тварь, - заметил Джирс.
     - И она была лишней! - Он снова повернулся к девушке. - Так?
     - Она мешала, - ответила девушка.
     - А в другой раз помешать можете вы, или я, или еще кто-нибудь, или все мы!
Девушка ответила по-прежнему без всякого выражения:
     - Мы только удаляем ненужный материал.
     - Мы?
     - Счетная машина и я. - Она дотронулась пальцами до головы. Глаза Флеминга
сузились.
     - Вы с ней одно и то же? Единый разум, да?
     - Да, - ответила она ровным тоном. - Я понимаю...
     - Тогда поймите вот что! - голос Флеминга зазвенел от возбуждения, и он вплотную
приблизился к ней. - Вот вам немного информации: убивать - плохо!
     - Плохо? Что такое "плохо"?
     - А ведь совсем недавно именно вы хотели убить, - сказал Джирс.
     - О господи! - в исступлении вырвалось у Флеминга. - Да есть здесь хоть
кто-нибудь в своем уме?
Он помедлил мгновение, пристально всматриваясь в Андромеду, а затем вышел, почти
выбежал из комнаты.
Болдершоу-Фелл почти не изменился с тех пор, как Рейнхарт показывал его Джуди.
Шрамы, оставленные строителями на вершине холма, заросли травой и вереском, на
стенах построек появились темные полосы - в местах, где протекали водосточные
трубы, не выдержавшие зимних бурь. Но тройная арка все так же высилась над
огромной чашей, а за стенами главного здания обсерватории приборы и люди
продолжали спокойную, методичную работу. Харви по-прежнему хозяйничал за пультом
управления, а по обе стороны от него, обрамляя широкое окно, по-прежнему
высились стойки аппаратуры наведения и пересчета координат; на стенах все так же
висели фотографии звездного неба, хотя уже не такие новые и свежие, как раньше.
Единственным признаком того, что теперь все здесь стали служить зловещему делу,
была огромная - во всю стену- закрытая прозрачной пластмассой карта мира, на
которой тушью были нанесены траектории орбитальных ракет. Карта выдавала скрытую
за внешним спокойствием окружающего мучительную тревогу и беспокойство, с
которым здесь наблюдали за тем, как в небе над головой неотвратимо растет и
растет угроза. Рейнхарт прозвал карту "письменами огненными"; вместе с
сотрудниками лаборатории он работал дни и ночи напролет, вычерчивая на ней
каждую новую траекторию и посылая в Уайтхолл все более срочные и тревожные
донесения.
За последние месяцы было прослежено около сотни зловещих неизвестных ракет; их
запускали, как это удалось определить, из области, лежащей почти в центре Тихого
океана. Все соседние страны заявили, что не имеют к этим ракетам никакого
отношения. По словам Ванденберга, ракеты могли принадлежать любому из
государств, таких же членов ООН, как и Англия.
Ванденберг частенько наведывался в обсерваторию и долго, но бесплодно совещался
с Рейнхартом. Им удалось определить только, что это были ракетные снаряды,
запускавшиеся из точки с координатами примерно десять градусов северной широты и
сто тридцать - сто пятьдесят градусов западной долготы, и что эти снаряды
проходили над Россией, Западной Европой и Британскими островами со скоростью
около шестнадцати тысяч миль в час на высоте от трехсот пятидесяти до четырехсот
миль. Пройдя над Англией, они в большинстве случаев пересекали Северную
Атлантику, Гренландию, полярные области Канады и, по-видимому, выходили на
стационарную орбиту над Восточно-Китайским морем. Каков бы ни был путь этих
ракет, они отклонялись, чтобы пройти над Англией или Шотландией: очевидно, они
были управляемыми и, очевидно, вполне умышленно наводились на эту маленькую
мишень. Хотя об их размерах и форме не было известно ничего определенного, но
они передавали сигнал слежения и, по-видимому, были достаточно велики, для того
чтобы нести ядерный заряд.
     - Не знаю, для чего их запускают, - признался Рейнхарт. Эти неизвестные ракеты
теперь всецело занимали его. Как ни огорчил его оборот дела в Торнессе, сейчас
он думал только о