на газету,
которую тот читал.  И увидел все ту же "Вечернюю Москву" с заметкой о двух
космических  объектах,  дружной  парой  прошедших  в  виду  обсерваторий и
бесследно сгинувших в пространстве.


     - ...Эта марка - новейшая, опытные образцы были испытаны не далее как
в прошлом году.
     Сидя за  столом,  главный инженер махнул в  сторону нейтрально серого
скафандра на манекене, стоявшего в углу бюро, как стаивали в романтических
замках  полные  рыцарские доспехи.  Молодой  сосредоточенный эксперт,  тот
самый,  что  докладывал в  кабинете  у  "нашего  министра",  нажал  кнопку
крошечного передатчика, и щиток гермошлема мгновенно откинулся.
     - О-о, да вам, я вижу, и объяснять ничего не надо! Даже код знаете! -
улыбнулся главный. - Между прочим, элементарный набор сигналов. Семерка по
азбуке Морзе...
     - Прошу  прощения,   -   перебил  эксперт,  -  насколько  я  понимаю,
дистанционный режим предназначен для аварийных случаев?
     Перейдя на  сугубо  профессиональную тему,  инженер оживился,  словно
забыв, что этот разговор был, по сути, допросом.
     - Помните, как девять лет назад при входе в земную атмосферу потерпел
аварию рейсовый лунник?  Возник пожар. На высоте тридцати километров пилот
катапультировался. Все было бы в порядке, да от жара еще в корабле лопнули
кислородные баллоны.  Пока падал с парашютом - задохнулся в шлеме.  А если
бы руководители  полета  послали  код  и  разгерметизировали  скафандр,  -
остался бы человек в живых...
     - Ну,  с  этим  более-менее ясно,  -  выслушав с  явным любопытством,
сказал   эксперт   и   опять   напустил   на   себя   "шерлок-холмсовскую"
непроницаемость.  -  Теперь скажите:  вы уверены, что дополнительный отвод
антенны к ладони сделан заводским путем?  У вас... а не, скажем, по пути к
астероиду?
     - Да, - понуро признался главный инженер. - Чистая работа.
     - Каким же образом это могло произойти?
     - Скафандр полностью,  от  начала  до  конца,  делает  автоматическая
линия.   Она  запрограммирована.   Следовательно,   отвод  был  заложен  в
программу...  - Инженер ударил кулаком по столу. - И снова-таки этого быть
не может, потому что линию программировали при моем участии!
     - Успокойтесь,  мы все выясним, - с неподражаемой солидностью заверил
эксперт.  -  Допустим, кто-то исказил или тайком заменил программу. Но как
мог ваш контроль...
     - Электронный контроль  принимает во  внимание не  схему  изделия,  а
качество его работы. Скафандры работали отлично.
     Эксперт благосклонно кивнул, словно и ждал такого ответа.
     ...Они  прошли в  цех  сборки скафандров.  В  безлюдье и  тишине,  на
фарфорово-белом полу,  под светящимся потолком десятки ловких механических
рук  собирали "нервную ткань"  скафандров,  одевали ее  эластичной плотью.
Скафандры были распялены на  подвижных стендах,  и  металлические щупальца
копошились  вокруг   них,   точно   резвые   побеги   чудовищных  вьюнков.
"Вихревская" марка  с  производства временно снята,  на  линиях -  костюмы
монтажников-пустолазов...
     В диспетчерской,  отделенной толстым стеклом от линий сборки, эксперт
потребовал диск программы.  Перепуганные операторы сообщили,  что диск уже
тщательно  проверен.  Ни  повреждений,  ни  следов  стирания.  Приходилось
предполагать почти  невозможное -  никем не  замеченную подмену магнитного
диска  на   время  изготовления  серии;   последующее,   столь  же  тайное
возвращение "правильной" программы.  Прежде  чем  войти  в  диспетчерскую,
оператор  переодевается  в  спецодежду  -  голубой  блестящий  комбинезон.
Спичечную коробку с собой не пронесешь,  не то что увесистый диск размером
с доброе блюдо.
     Эксперт на  несколько минут  впал  в  самое настоящее замешательство.
Внешне  это  никак  не  проявилось -  стоит  стройный  детектив с  точеным
неподвижным профилем и смотрит, глубоко задумавшись, на суету механических
рук.  Но  порученное важнейшее дело  было  у  эксперта  одним  из  первых,
служебная  репутация  только  складывалась,   он  волновался  до  безумия.
Пересилив  себя,  захотел  узнать  нормативное время  изготовления каждого
скафандра  злополучной серии.  Может  быть,  здесь  найдется  какая-нибудь
зацепка?
     Компьютер  выдавал  информацию  через  динамик.  Эксперт  поморщился,
решив, что можно было снабдить машину более благозвучным голосом.
     "Изделие  ноль  шестнадцать,  -  утробно  сообщила  машина.  -  Время
изготовления -  от  двенадцати минут  тридцати шести секунд до  двенадцати
минут пятидесяти одной..."
     Затем  компьютеру пришлось постараться,  выискивая в  памяти реальный
хронометраж выпуска "вихревских" костюмов.
     Операторы уважительно перемигнулись, увидев, как азартно встрепенулся
эксперт:    "Взял   след!"   Действительно,   ни   один   гермокостюм   из
предназначенных для "Вихря" не собирался менее четырнадцати минут.  Лишнее
время,  конечно же,  ушло  на  то,  чтобы протянуть вдоль рукава к  ладони
роковую проволоку, не предусмотренную схемой...
     В течение двух следующих часов механики распотрошили перед бдительным
взором эксперта все автоматы цеха.  Главный инженер устал от  напряжения и
позевывал,  деликатно  прикрывая  ладонью  рот.  Он  прекрасно видел,  что
эксперт  только  ради   формы  таращится  на   стальные  и   пластмассовые
внутренности машин. Автоматы были безупречны.
     Затем  дотошный эксперт пожелал увидеть вблизи сборку скафандра марки
0-16.  Главный инженер предложил пойти пообедать... вернее, уже поужинать.
Эксперт согласился на промежуточный вариант: они будут следить за сборкой,
но  при этом заправятся кофе с  пирожками.  Одного из самых юных механиков
откомандировали в буфет,  и автомат был пущен на сборку.  Но задержаться в
цехе им не пришлось.
     Гибкие,  молниеносные  щупальца  сложили  упругий  каркас  скафандра,
разукрасили  его  интегральными  платами  автоматических  устройств.   Оба
наблюдателя так и  подались вперед,  когда обтянутые резиной пальцы робота
стали  укладывать провод антенны.  Дошли до  плеча...  до  локтя...  ловко
припаяли  бляшку  размером  с  пятак.  Все.  Никаких  добавочных  отводов.
Щупальца покрывают каркас слоями переливчатой ткани.
     - Да не мучайте вы себя,  - не выдержал сердобольный главный инженер,
когда они с экспертом вернулись в кабинет.  - Утро вечера мудренее, завтра
что-нибудь придумаем...
     Эксперт  как  будто  не  слышал.  Прихлебывая кофе,  машинально тыкал
пальцем в кнопку своего микропередатчика. Главный сочувственно вздохнул. У
него были взрослые сыновья.
     ...Телефонный звонок.
     - Не  может быть,  -  говорит главный инженер.  Брови его поднимаются
высокими дугами. Чей-то голос возбужденно жужжит в трубке, убеждает...
     - Все.  Уже идем!  -  Главный бросает трубку и  как бы  в  отчуждении
смотрит на палец эксперта, нажимающий кнопку. Вдруг спохватывается:
     - На сборке пустолазных скафандров -  брак. Во всем цехе. Сейчас пять
штук запороли, надо перемонтировать электрохозяйство.
     Вбежав в  диспетчерскую,  они  застали там чуть ли  не  все заводское
начальство.  Давно уже не  случалось ничего подобного в  набитом точнейшей
электроникой,  полностью автоматизированном производстве.  На табло пульта
горели позорные алые  буквы:  "Брак".  Затем  пять  скафандров-уродов были
сдернуты щупальцами со стендов и брошены в специальную тележку.  На пульте
вспыхнул новый транспарант: "К работе готов".
     - Подождем с работой,  -  ворчливо распорядился главный инженер.  - А
ну-ка,  Мамед-оглы,  запроси,  брат,  машину;  пусть воспроизведет нам все
подробности последней сборки... вот этой, бракованной.
     Чернявый оператор мигом выполнил задание. Тем более что за каждым его
жестом следило ошарашенное руководство - заместители директора, начальники
цехов, конструкторы, технологи и даже почему-то бухгалтер-ревизор.
     Через  несколько секунд главный инженер читал  на  ленте  запись всех
воздействий,  которые получали чуткие работающие автоматы: энергия, нюансы
программы, тепло, свет, шумы, радиосигналы...
     Радиосигналы.
     Бессмысленная "морзянка",  которую отстучал на передатчике в кабинете
главного инженера затосковавший "Шерлок Холмс".
     Он протянул запись эксперту,  как бы невзначай держа ноготь на нижней
строке цифр.
     Все-таки у  детектива,  несмотря на  молодость,  была хорошая выучка.
Сразу сориентировавшись в  ситуации,  он  сжал  локоть главного инженера и
заявил громким беспечным голосом:
     - Извините,  но  все это не имеет никакого отношения к  интересующему
меня делу. Если вы не против, я вернусь допивать кофе.
     Главный оказался догадливым -  хоть в сыщики. Ленту небрежно свернул,
сунул в карман.
     - Идите,  конечно... - И затем столпившимся вокруг пульта: - Я думаю,
все  дело  в   местной  неисправности  эффекторов.   Или  детали  попались
некондиционные...
     В кабинете  эксперт  кофе  допивать  не  стал,  а  заперся  и  набрал
телефонный номер чуть ли не из двадцати цифр. И доложил кому-то, прикрывая
трубку  и  ежесекундно поглядывая на дверь,  что сборочные автоматы-роботы
чувствительны не только к стационарному каналу связи с компьютером, но и к
радиоволнам.    Сигналы   близко   расположенного   передатчика   исказили
технологию, пошел брак. Очевидно, что другим подбором радиоимпульсов можно
заставить  автоматы  выполнить некий ряд определенных операций.  Например,
вложить в скафандр удлиненную антенну.
     Далее молодой человек посоветовал начать поиски радиопередатчика - на
заводе,  в квартирах инженеров и техников,  в рабочих общежитиях.  Ему же,
эксперту, лучше убраться отсюда, изобразив полную неудачу расследования.
     Потом  он   все-таки  допил  остывший  кофе.   Руки  дрожали,   чашка
постукивала о зубы.  Никого кругом не было;  главный инженер еще возился в
цехе,  сбивая с  толку  сотрудников:  можно было  расслабиться и  выйти из
привычного образа "железного инспектора"...


                                 Глава IV
     ________________________________________________________________

                                НАПАДЕНИЕ

     Небольшого роста,   рано   начавший   полнеть,   Рашид   Гаджиев  был
чрезвычайно подвижен,  энергичен, казался безмерно влюбленным в свое дело.
В  не  меньшей степени он боготворил Панина.  Было прямо-таки неудобно при
посещениях электроцентрали встречать восхищенный взгляд выпуклых и темных,
как  вишни,  глаз  инженера реакторной защиты.  Виктору Сергеевичу претила
угодливость  Рашида,  было  что-то  заискивающее  в  позах  и   движениях.
Профессионально Гаджиев был безупречен.
     Сейчас,  садясь в  гермовагон после очередного инспекционного визита,
Панин не мог отделаться от мысли,  что Гаджиев знает больше,  чем говорит.
Неужели заразили подозрительностью приезжие детективы?  Да нет,  вероятно,
подозрения  командира  основаны  на   фактах  биографии  Рашида.   Потомок
азербайджанских эмигрантов,  бедняков из городка на Апшероне, когда-то, до
Октябрьской революции, в поисках счастья осевших за океаном. Отец и по сей
день держит магазин в Луисвилле.  Там, на юге Штатов, пустил корни прадед,
ибо климат напомнил ему родину... Рашид с детства увлекался космонавтикой,
атомной  энергетикой,  мечтал  построить термоядерный звездолет.  Так,  во
всяком случае,  писали о нем газеты. А как же! Однажды за него как следует
взялась пресса,  он  даже по  центральному телевидению выступал.  Причиной
послужил  отъезд  Гаджиева из  Америки  и  его  просьба  о  предоставлении
советского подданства.
     В тех же газетных и телевизионных интервью Рашид говорил о том,  что,
побывав в  СССР,  он  бесповоротно решил  возвратиться на  родину предков.
Рашид не  скрывал своего восхищения советской наукой и  техникой и  своего
сокровенного желания принять участие в "грандиознейшем мероприятии века" -
создании орбитальной станции на  астероиде.  Он согласен на самую скромную
роль -  только бы туда,  поближе к атомному сердцу станции. Ему, Гаджиеву,
совершенно ясно,  что только в Советском Союзе,  в краю дерзких проектов и
всенародного энтузиазма, возможно осуществление его мечты о звездолетах.
     Вроде   бы   и   правильные  вещи   говорил  репатриант.   И   разных
подозрительных личностей, подъезжавших к нему с заманчивыми предложениями,
гнал  от  себя нещадно (Виктор Сергеевич знал об  этом,  ибо,  конечно же,
знакомился с личным делом Гаджиева). Но, может быть, все это лишь отличная
бутафория? Уж слишком много шума...
     "Прицепилась лихорадка",  -  насмешливо  думал  Панин,  косясь  через
иллюминатор  на  приевшиеся  рыже-черные скалы в блестках,  на пролетающие
опоры дороги.  Сотрудники почтительно молчали,  видя,  как погружен в себя
шеф. "Ну, что он сегодня такого сделал, Гаджиев? Почему я на него взъелся?
Да если он действительно хорошо скрытый  диверсант,  я  своими  придирками
только испорчу дело, заставлю его насторожиться..."
     ...Находясь   в    диспетчерской   электроцентрали   -    фарфоровом,
неправдоподобно чистом зале с  подковой пультов,  разноцветных и мигающих,
как  новогодние  елки,  Виктор  Сергеевич  захотел  непременно побывать  в
реакторном помещении.  Несмотря  на  то,  что  главный  бридер-реактор  на
быстрых нейтронах - замечательная машина, "съедавшая" одно ядерное топливо
и  дававшая взамен другое,  ничем  не  худшее,  -  был  прекрасно виден на
гигантском  телеэкране,   а   разрез   его   переливался  огнями   посреди
мнемо-схемы, командир впервые пожелал увидеть "котел" вблизи. Чем это было
вызвано,  Виктор Сергеевич и сам не знал.  То ли природной дотошностью, то
ли намерением пристрожить персонал -  мало ли что,  привыкнут надеяться на
средства связи и  забудут дорогу в  святая святых...  Одним словом,  Панин
высказал свою волю и  ждал возражений сопровождающих,  уговоров начальника
энергостанции.  А  Гаджиев,  едва сомкнулись командирские губы,  помчался,
взлетая над полом, открывать кладовую противорадиационных костюмов. Не его
это была обязанность. И Виктор Сергеевич, ощущая, что срывается, но уже не
в силах сдержать себя,  сказал на всю диспетчерскую неприятным,  наждачным
голосом:
     - Товарищ инженер реакторной защиты, будьте так любезны, вернитесь на
свое  рабочее  место!   -  Затем,  увидев,  как  понуро,  чуть  не  плача,
возвращается  к  пульту  Гаджиев,  командир  почувствовал укол  совести  и
попытался смягчить удар.  -  Можно подумать, Рашид, что у вас здесь что-то
не в порядке и вы пытаетесь нас спровадить!
     Шутка  тоже  вышла  неудачной.  Еще  ниже  опустилась голова  Рашида,
задрожали  ресницы,   и  он,   пробормотав  какое-то  извинение,  довольно
явственно всхлипнул.
     - Э-э,  не  раскисать!  -  вмешался  начальник централи,  Повилайтис,
человек педантичный и  жесткий.  -  Вам сейчас предстоит удвоить внимание,
люди идут к реактору!
     И  пришлось Виктору Сергеевичу уже буквально с отвращением облачаться
в неуклюжий усиленный скафандр с приборами на запястьях и проплавленными в
скале  коридорами следовать к  бридеру,  и  слушать  чрезмерно специальные
объяснения Повилайтиса,  стоя  возле  круглой стальной стены,  за  которой
бушевала сила,  способная разметать весь поселок.  Хотелось поскорее выйти
отсюда,  разобраться  в  самом  себе,  в  своих  симпатиях  и  антипатиях.
Успокоить нервы.
     Надо бы  позвонить Бергсону...  Нет,  сначала посидеть хоть полчаса в
кабинете Марины, выпить кофе, заглянуть в ее ласковые глаза. Пусть полечит
от сыскной лихорадки...


     Олаф Бергсон  бредил   космическими   пришельцами,   и   бредил   так
основательно,  что  об  этом  знали  многие.  Тому  способствовала громкая
профессиональная известность Олафа.  Несмотря на молодость,  он слыл одним
из крупнейших астрофизиков Скандинавии. В научных журналах с некоторых пор
фигурировали  даже   "радиогалактики   Бергсона".   Поэтому   восторженные
полузнайки,  каковых  немало  на всех континентах,  внимательно следили за
выступлениями  Олафа  в  печати.  "Уж  если   т а к о й  человек  верит  в
инопланетный разум, значит, что-то есть!"
     Впрочем, события  последних  месяцев  заставили   зашевелиться   даже
скептиков.  Над  Землей  прошли два "объекта",  сфотографированных многими
обсерваториями. На вызовы с орбитальных станций НЛО не ответили. Некоторое
время пресса мусолила эту тему,  потом успокоилась.  Солидный американский
еженедельник опубликовал статью,  доказывавшую как дважды два,  что мнимые
"космолеты"  есть всего лишь пустые баки от горючего,  сброшенные огромным
кораблем "Вашингтон",  недавно стартовавшим  с  заатмосферной  площадки  к
Юпитеру.  Журналу  не верили только самые заядлые "тарелочники" и искатели
следов марсиан. В их числе, как ни странно, и Олаф.
     Бергсон собрал в  своем доме близ фиорда мощную радиостанцию.  Второй
этаж  каменного здания,  выстроенного в  стиле  ранней готики,  был  набит
приемопередающей аппаратурой.  Олаф,  сам  прекрасный конструктор и  более
того,   практик-умелец,   непрерывно   совершенствовал  известные   схемы.
Запатентовал способ  приема  сверхдальних радиопередач с  помощью  сужения
приемного  радиолуча.   У  него  скопилось  за  несколько  лет  с  десяток
"ничейных"  посылок  из  Вселенной,  весьма  похожих  на  осмысленный код.
Всерьез заняться расшифровкой,  как говорится,  руки не доходили. Наконец,
выбрал время:  тихий северный июнь.  Как раз в те дни,  когда на астероиде
погиб Рам  Ананд,  и  заварилось сложнейшее расследование,  Бергсон сел на
втором  этаже  своей  крепости  и  отключил  все  средства  связи,   кроме
экстренного канала, известного лишь матери, близким друзьям и руководству.
Больше он оттуда не выходил,  благо позволяли честно заработанный отпуск и
гора продуктов в холодильнике.
     Дом Олафа, как и большинство хорошо оборудованных личных мастерских и
лабораторий  начала  нового  века,   вмещал  целый  вычислительный  центр.
Конечно,  процессоры "умных" машин занимали немного места; самыми крупными
предметами в  комнате были универсальное печатающее устройство,  дисплей и
графопостроитель.  Составив  программы  расшифровки  накопленных сигналов,
Бергсон ввел их  в  компьютеры и  уже через несколько минут убедился,  что
путь,  взятый им,  неверен.  До вечера маялся,  составляя новый пакет.  Не
окончив, махнул рукой и пошел вниз заваривать кофе. Такой, какой он любил,
- угольно-черный.
     Буйнобородый,  с маленькими глазками под выпуклыми круглыми стеклами,
Олаф стоял у  плиты и  напевал какую-то  мелодию.  За узким высоким окном,
прорубленным  в   толстой  стене,   уходили  под  уклон  свинцовые  скалы,
испятнанные  рыже-зеленым  лишайником.  Из  глубоких  расселин  доносились
ритмичные всхрапы волн,  порой взлетали брызги. Дальше, словно брезентовое
полотно, чуть колыхалось море - тусклое, неприветливое под сплошным ковром
туч, но столь дорогое душе северянина.
     Плита  у  астрофизика  была  прадедовская,  с  газовыми  баллонами  и
конфорками,  не  чета современным высокочастотным,  снабженным элегантными
панелями управления.  Но один прибор возле плиты все же имелся,  хотя и не
причастный к  жарке-варке.  Прямо  перед  глазами  Олафа  висел  на  стене
электрический звонок с лампочкой. Он сигналил, когда антенна "кинжального"
действия,  день  и  ночь  вращавшаяся на  коньке двускатной крыши,  ловила
очередной голос из космоса.
     И вот,  когда шапкой поднялась в кованой турке рыжая пена и следовало
как можно скорее выключить огонь,  звонок испустил оглушительную трель,  и
замигала лампочка.  Хотя  Олаф  постоянно ожидал чудес,  но  это  было так
неожиданно,  что  он  замешкался,  и  кофейный водопад с  шипением погасил
конфорку. Звонок помолчал и грянул вторично.
     Почему-то он сразу сопоставил передачу с двумя загадочными спутниками
Земли.  Узкополосная приемная  аппаратура была  столь  чувствительна,  что
могла  выделить слабый радиошум,  доходивший от  отдаленных галактик.  Луч
антенны  описывал медленные