- Послушайте,  гражданин, -  сказал он, -  вы что, не видите:  мы заняты! Я 
собираюсь   подпалить    шнур.   Лучше   отойдите    от   греха   подальше. 
-   А?   -  всполошился   Сондерс.   -  Заряд   большой?  Далеко   идти-то? 
Если бы он пораньше разул глаза, ему не пришлось бы задавать вопросов: отец 
заложил заряд прямо у него под носом. 
-  Милю-полторы. А  лучше две  для верности.  И желательно в  одну сторону. 
Сондерс взглянул на него, что-то недовольно пробурчал и зашагал прочь. Мы с 
отцом тоже отошли в сторонку и подождали, пока не рвануло. Готовя следующий 
заряд,    Джордж   беззвучно    шевелил   губами.   Наконец    он   сказал: 
- Если  даже спрессовать сто  фунтов "гумбо" [Тип почвы]  в кубический фут, 
потребовался  бы специальный  рейс  "Мейфлауэра", чтобы  обеспечить мистера 
Сондерса  такой фермой,  какую он  желает. Таким  образом, всего  за тысячу 
ганимедских, то бишь пятьсот  земных лет, "Мейфлауэр" снабдил бы почвой все 
наши участки. 
- Ты забыл про "Крытый фургон", - весело подсказал я. 
- Ах да! - усмехнулся Джордж. - Когда "Фургон" вступит в строй, можно будет 
скостить сотни  две или две с  половиной лет, при условии,  конечно, что за 
этот период  не прибавится ни единого иммигранта  и будет наложен запрет на 
рождение  детей.  -  Он  нахмурился и  добавил:  -  Билл,  и  как это  люди 
умудряются дожить до седых  волос, не постигнув азов арифметики? - Ответить 
мне было  нечего, а потому  отец сказал: - Ладно,  давай займемся взрывами. 
Боюсь, нам придется колупаться  до победного конца, хотя наш друг Сондерс и 
не одобряет подобных методов. 
Утром,  когда должна была  прибыть камнедробилка,  я вышел встретить  ее на 
шоссе. Машина неторопливо плыла  со скоростью двадцать миль в час, заполнив 
собой  все пространство  между  обочинами. Подъехав  к стене  из  лавы, она 
остановилась.  Я махнул  водителю рукой,  он помахал  мне в ответ,  а потом 
машина пару  раз воркотнула,  подалась вперед и отхватила  от стены шматок. 
Она  хрускала   лаву,  как  ореховые  леденцы.   Из-под  кабины  выдвигался 
виброрезак,  вонзался  в лаву,  отделяя  от  нее пласт,  подобно тому,  как 
хозяйка  ножом  снимает  печенье с  противня,  йотом  этот пласт  загребала 
большая стальная лопата, расположенная  спереди, а конвейер доставлял его к 
челюстям. 
Шофер мог сбрасывать разжеванную каменную массу либо себе за спину, то есть 
за задний  каток, либо в стороны. Сейчас он  выбрал второй вариант, так что 
за  машиной оставалась  аккуратная  ровная дорога  - немного  пыльная, быть 
может,  но первый же  дождичек ее  прибьет. Грохот стоял  невообразимый, но 
водителю  это, как видно,  не мешало.  Он явно наслаждался  работой. Свежий 
ветерок сдувал  с него пыль, и шофер,  сдвинув антисиликозную маску на лоб, 
расплылся в улыбке. 
К  полудню  с лавой  было  покончено.  Мы в  темпе  перекусили, и  водитель 
принялся  расчищать поле  -  пока только  первые пять  акров,  до остальных 
очередь  дойдет позже. Я  радовался и  этому: ведь камнедробилка  пришла на 
несколько месяцев раньше обещанного. 
Со  вторым  рейсом  "Мейфлауэр"  доставил  еще три  камнедробилки  и  всего 
нескольких иммигрантов взамен тех, кто не выдержал и удрал домой: таким был 
компромисс, достигнутый  между городским советом  и Колониальным комитетом. 
Когда  машина после  лавы  вгрызлась в  твердые камни,  грохот  стал совсем 
невыносимым,  но для  меня он звучал  нежнее музыки.  Я просто глаз  не мог 
оторвать   от  этого   зрелища.  Каждый  сожранный   камнедробилкой  камень 
становился  частичкой расчищенного  поля. Где-то  к ужину объявился  отец с 
шофером-сменщиком. Мы  вместе полюбовались  на работу машины,  а затем отец 
отправился обратно в город.  Я остался. Около полуночи нашел на участке, не 
предназначенном  к  расчистке,  большой валун  с  тенью  и прилег  поспать. 
Разбудил меня шофер-сменщик. 
-   Просыпайся,  парень,   -   сказал  он.   -  Гляди:   вот   твоя  ферма. 
Я  встал, протер глаза,  посмотрел вокруг.  Пять акров, по  краям небольшое 
пространство для  дренажных труб, в  центре - пологий холмик  для дома. Моя 
ферма. 
По логике вещей надо было начинать строительство дома, но по расписанию мне 
на  этой   неделе  выделили  в  пользование   "жевалку".  "Жевалка"  -  это 
уменьшенный  вариант камнедробилки.  Вместо  антенны у  нее батарейки,  она 
сравнительно  маломощна,   зато  совершенно  дуракоустойчива   -  ею  может 
управлять любой новичок, завершая работу, начатую камнедробилкой. В колонии 
таких "жевалок" штук сорок, наверное. 
Камнедробилка оставляет после себя  булыжники размером с кулак, раскиданные 
по полю и покрывающие  его ковром толщиной в несколько футов. А у "жевалки" 
спереди приспособлены вилы, вернее несколько пар вил разной величины. Самые 
редкозубые погружаются  в каменное  месиво на глубину  порядка восемнадцати 
дюймов и  выбирают большие булыжники. По  мере движения машины вперед камни 
ползут  к   загрузочной  воронке   и  перемалываются  до   размеров  ореха. 
Выудив все  большие камни, вы снимаете  редкозубые вилы, ставите вместо них 
средние и  переключаете "жевалку"  на более мелкий  помол. На сей  раз вилы 
погружаются вглубь лишь на  десять футов, а в результате получается гравий. 
Затем вы повторяете ту  же процедуру с частозубыми вилами, потом - с самыми 
мелкозубыми, и  в конце  концов получаете на  поле ковер из  каменной пыли, 
мелкой,  как  суглинок,  все  еще  мертвой, но  готовой  к  оплодотворению. 
И так  по кругу, шаг за  шагом, дюйм за дюймом.  Чтобы из этого вышел толк, 
"жевалку" нужно  использовать все двадцать  четыре часа в сутки,  пока ее у 
вас не  отобрали. В первый день я даже завтракал,  не слезая с седла. После 
ужина меня  сменил отец,  потом из города  подгреб Хэнк, и  мы, сменяя друг 
друга,  вкалывали  всю ночь  напролет  -  это была  ночь  с воскресенья  на 
понедельник, то есть светлая фаза. 
На следующий  день Папа Шульц застукал меня  в машине уткнувшимся головой в 
приборную  панель и  прогнал  к себе  домой  отсыпаться. С  тех пор  каждые 
четыре-пять часов, когда я  трудился в одиночку, меня проведывал кто-нибудь 
из Шульцев. Без них  мы с отцом вряд ли справились бы с работой, особенно в 
темную фазу недели. 
А  так,  когда пришла  пора  отдавать  "жевалку", у  меня  уже  было три  с 
половиной   акра,  готовых   к   оживлению  с   помощью  "платной   грязи". 
Надвигалась зима, и я был твердо намерен перезимовать в новом доме. Правда, 
для этого  приходилось вкалывать по-черному. И  еще нужно было засеять поле 
хоть какими-нибудь  семенами, чтобы  весеннее таяние не  смыло верхний слой 
почвы. Вообще-то мне нравится, что ганимедский год короче земного: на Земле 
ужасно  долгие  зимы.  Но   это  требует  от  вас  изрядной  расторопности. 
Папа  Шульц  посоветовал  посеять  траву;  мутированная  трава  взойдет  на 
стерильной почве не хуже, чем на гидропонике, а переплетение корней удержит 
землю на  месте, даже если трава зимой замерзнет. К  тому же корни не дадут 
распространиться инфекции, которую можно занести вместе с "платной грязью". 
"Платная грязь"  по сути не  что иное, как жирный  земной чернозем, кишащий 
бактериями,   грибками  и   микроскопическими  червячками,  то   есть  всем 
необходимым, кроме  больших земляных  червей - их вы  должны запустить туда 
сами. Только  не думайте, что можно просто взять  с Земли почву и перевезти 
ее в грузовом трюме  на Ганимед. В каждой горсти чернозема содержатся сотни 
организмов, растительных  и животных, необходимых для  земледелия, - но там 
же  есть   и  сотни  вредных  организмов.   Столбнячные  бактерии.  Вирусы, 
вызывающие  заболевания у  растений. Гусеницы  озимой совки.  Споры. Семена 
сорняков. Большинство  из них  невооруженным глазом и  не разглядишь, такие 
они    крошечные,    а    некоторые    даже    отфильтровать    невозможно. 
Поэтому,  чтобы  изготовить "платную  грязь",  земные  ученые выращивают  в 
лабораториях  чистые   культуры  полезных  бактерий,  маленьких  червячков, 
грибков - словом, всего,  что считают нужным сохранить, а затем берут почву 
и умерщвляют  ее радиацией  и высокой температурой  до полной стерильности, 
стерильнее, чем  на Луне. И только  потом в эту мертвую  землю внедряют все 
выращенные  ими  культуры. Так  получается  первичная  "платная грязь".  На 
Ганимеде ее  разрезают на шесть слоев,  наращивают их и вновь  нарезают - в 
результате  фермер  получает "платную  грязь",  в которой  на сотню  фунтов 
приходится лишь один фунт собственно земной почвы. 
Чтобы "избежать  вторжения", как говорят экологи,  прилагались все мыслимые 
усилия. О  чем я не упомянул,  рассказывая про путешествие на "Мейфлауэре", 
так это о том,  что нашу одежду и багаж тщательно продезинфицировали, а нас 
самих, прежде  чем отдать одежду,  отдраили до блеска. В  принципе это было 
единственное  настоящее мытье  за  два месяца,  но после  него от  всех нас 
разило больницей. 
В то утро, когда тягачи должны были привезти мне "платную грязь", я ушел от 
Шульцев  ни  свет  ни  заря. Насчет  того,  как  удобрять поле  черноземом, 
существуют  разные  мнения.  Некоторые  раскидывают  его  поверху,  но  это 
чревато;  чернозем  может  погибнуть.  Другие  роют ямки  с  интервалами  в 
шесть-восемь футов, по типу  шахматной доски... Надежно, но медленно. Я все 
еще размышлял,  не в силах  решить, какой способ выбрать,  когда заметил на 
дороге какое-то движение. 
Их  было шестеро,  и  каждый толкал  перед собой  тачку. Когда  они подошли 
поближе,  я  увидел,  что  это  вся  мужская  часть  семейства  Шульцев.  Я 
устремился к ним навстречу. 
Тачки  были доверху набиты  компостом, и  весь он предназначался  для меня. 
Папа Шульц решил преподнести мне сюрприз. Я не находил слов, а когда нашел, 
то выпалил: 
-  Папа  Шульц,  я  понятия  не  имею,  когда смогу  с  вами  расплатиться! 
Он бросил на меня свирепый взгляд. 
- О  какой плате ты болтаешь?  У нас этого компоста  завались - из ушей уже 
прет! 
И велел  сыновьям вывалить груз на  мою "платную грязь". Потом  взял вилы и 
стал аккуратненько  перемешивать компост с черноземом,  наподобие того, как 
Мама Шульц добавляет в тесто взбитый белок. 
Папа Шульц взял командование  на себя, и я перестал терзаться вопросом, как 
распорядиться "платной  грязью". По мнению Папы - а  я, как вы понимаете, с 
ним не спорил - всего этого добра должно было хватить примерно на акр, если 
смешать его  с мертвой почвой. Но он не стал  удобрять этот акр целиком; он 
пустил через  мое поле семь полос  длиной в две сотни  ярдов с промежутками 
примерно по сорок футов.  Мы взялись за тачки - шесть шульцевских плюс одна 
моя - и распределили смесь вдоль каждой полосы. 
После чего,  обозначив каменными  пирамидками все семь  полос, мы тщательно 
зарыли граблями животворную смесь  в каменную пыль на протяжении пяти-шести 
футов с обеих сторон  каждой полосы. К полудню появились нагруженные Мама с 
Гретхен. Мы сделали перерыв на пикник. 
После  обеда Йо  пришлось отчалить  в город,  но свою  полосу он  уже почти 
закончил. Папа расправился со своей и стал помогать Хьюго и Питеру, которые 
были еще  слишком малы,  чтобы искусно орудовать граблями.  Я завершил свою 
полосу и принялся за хвост полоски Йо. К концу дня ко мне на подмогу явился 
отец, настроившийся проработать весь  вечер - стояла светлая фаза, вкалывай 
хоть ночью,  были бы силы, - но выяснилось,  что делать больше нечего. Отец 
тоже   не    мог   придумать,   как   благодарить    Шульцев   за   помощь. 
Хочется верить, что в  крайнем случае мы и без Шульцев подняли бы ферму - и 
это, кстати,  не исключено,  но я в  этом далеко не  уверен. Первопроходцам 
нужны хорошие соседи. 
Всю следующую  неделю я удобрял искусственными  нитратами, произведенными в 
колонии, промежутки между полосами. Конечно, качество не то, что у "платной 
грязи", зато намного дешевле. 
Потом я принялся засевать  поле травой - сеял руками, прямо как в Библии, а 
затем осторожненько прошелся граблями,  прикрывая семена почвой. Тут ко мне 
с  визитом явился  зануда Сондерс. Он  время от  времени возникал у  нас на 
поле, когда  поблизости не было отца.  Думаю, его просто заело одиночество. 
Семья его все еще жила в городе, а он ютился под каменным навесом высотой в 
десять футов,  который соорудил на  скорую руку. Не скажу,  чтобы он сильно 
надрывался  над  устройством фермы;  я  вообще  не мог  понять,  на что  он 
рассчитывает. 
Я поприветствовал его и продолжил свое занятие. 
Он мрачно наблюдал за мной, потом изрек: 
- Гляди, как бы ты сердце себе не угробил, юноша. 
Я ответил,  что насос у меня пока качает без перебоев,  к тому же разве сам 
он, то бишь мистер Сондерс, не вкалывает на поле? 
- Черта с два! - фыркнул он. 
- Тогда что же вы делаете? 
- Покупаю билет, вот что. 
- Чего? 
-  Единственная вещь,  которую здесь  можно продать, это  участок освоенной 
земли. Я их обыграю  в их собственной игре, вот и все. Приведу поле в более 
или  менее сносный  вид и  сплавлю его  какому-нибудь желторотому, а  сам с 
семьей мотану  на Землю-матушку. И тебе советую,  если ты не круглый дурак. 
Никакой фермы у тебя здесь не будет. Гиблое это дело. 
Мне  он уже  осточертел,  но нахамить  человеку в  лицо  у меня  никогда не 
хватало духа. 
- Ну, не знаю.  Возьмите, к примеру, мистера Шульца. У него отличная ферма. 
-   Это   у   Джонни   Яблочное   Семечко?   -   снова   фыркнул   Сондерс. 
- Это у мистера Иоганна Шульца. 
- Ну я  и говорю - Джонни Яблочное Семечко. В городе  его все так зовут. Он 
же чокнутый.  Знаешь, чего он отмочил?  Сунул мне горстку яблочных семечек, 
да с таким видом, будто Соломоновы сокровища вручает! 
Я на минуту прервал работу. 
- По-вашему, это не сокровище? 
Сондерс сплюнул. 
- Да он просто клоун. 
Я приподнял грабли: 
- Мистер Сондерс, вы стоите на моей земле, в моем частном владении. Даю вам 
две  секунды,  чтобы  испариться.  И чтоб  я  вас  больше  здесь не  видел! 
Он попятился: 
- Эй! Прекрати! Чего граблями-то размахался! 
- Вали отсюда! - сказал я. 
Он и свалил. 
Теперь главной проблемой стала  постройка дома. Дело в том, что на Ганимеде 
все время  немножко трясет. Это связано  с "изостазией", которая в сущности 
означает просто  "равномерное давление": так по  научному называют процесс, 
когда  горы и  моря уравновешивают  друг дружку  и создают на  всей планете 
одинаковую силу тяжести. 
Связано это и с приливами тоже, как ни странно, - ведь на Ганимеде приливов 
как  таковых не  существует.  Солнце от  нас  слишком далеко,  а к  Юпитеру 
Ганимед  все  время  повернут  одним и  тем  же  боком.  Конечно, в  лагуне 
Серенидад  бывают небольшие  приливы-отливы, вызванные  приближением Европы 
или даже Ио и Каллисто, но настоящих приливов, как в Тихом океане, здесь не 
бывает. 
Правда, у  Ганимеда есть  приливно-отливная наследственность -  но только в 
замороженном виде. Мистер Хукер, главный метеоролог, объясняет это тем, что 
Ганимед, когда он замерз  и прекратил вращаться, находился ближе к Юпитеру, 
чем  сейчас,  и  на  нашей  планетке образовалось  нечто  вроде  ископаемой 
приливной выпуклости. На Луне тоже есть такая штука. 
А затем сюда пришли  люди, растопили ледяные шапки и создали атмосферу. Это 
вызвало  разбалансировку   давления,  и  теперь  изостатическое  равновесие 
восстанавливается.   Результат:   непрерывные   слабенькие   землетрясения. 
Я как-никак родом из  Калифорнии, а потому хотел построить сейсмоустойчивый 
дом. У  Шульцев дом был укреплен, и мне это  нравилось, хотя трясло нас еле 
заметно, даже  человека с ног не  сбивало, не говоря уже  о доме. Оттого-то 
большинство колонистов  на это  дело наплевали: слишком  много трудов нужно 
положить,     чтобы    сделать     каменное     здание    сейсмоустойчивым. 
И не только трудов,  но, что еще хуже, денег. Список инструментов, которыми 
по контракту должны были  обеспечить фермера, выглядел вполне прилично: тут 
тебе и мотыга, и обычная лопата, и совковая, и тачка, и ручной культиватор, 
и ведро - в общем, чего только нет. Но стоит приступить к работе, как сразу 
обнаруживается, что нужна еще целая куча вещей, и приходится покупать их на 
толкучке.  Пока я  строил  дом, я  по уши  залез в  долги -  задолжал почти 
полтора акра освоенной земли. 
И как  всегда, пришлось пойти на  компромисс. Одну комнату обязательно надо 
было  сделать  сейсмоустойчивой  -  я  имею  в виду  комнату  Пегги.  Пегги 
чувствовала себя  день ото дня все  лучше, но низкое давление  ей еще долго 
будет  противопоказано. Если  все семейство  переберется на  ферму, комнату 
Пегги  нужно будет задраить  и устроить  перед ней воздушный  шлюз. Значит, 
понадобится еще и импеллер. А все это денежек стоит. 
Пришлось  одолжить еще  два  акра. Отец  пытался взять  кредит, но  ему без 
обиняков дали  понять, что фермеры считаются  кредитоспособными - в отличие 
от   инженеров.   Так  что   вопрос   решился  сам   собой.  Сделаем   одну 
сейсмоустойчивую комнату,  со временем можно будет  пристроить к ней другие 
помещения.  А пока  в доме  будет гостиная,  она же моя  спальня, отдельная 
крошечная спальня для Джорджа  и Молли, в которой и коту не развернуться, и 
комната Пегги. Все помещения, кроме комнаты Пегги, построим из сухого камня 
и покроем патентованной крышей. 
Не  густо,   верно?  Ну  да  ничего.   Эйб  Линкольн  начинал  с  меньшего. 
Как  только я засеял  поле, сразу  принялся резать камень.  Вибропила очень 
похожа  на вибродрель,  с той лишь  разницей, что  она не сверлит  дырку, а 
делает тончайший, с волосок,  разрез. Включив питание, нужно быть чертовски 
осторожным, чтобы  не отхватить собственный палец,  зато резать ею камень - 
сплошное  удовольствие.   По  контракту   вам  выдают  пилу   в  бесплатное 
пользование на  сорок восемь часов, а если  есть желание, можете пилить еще 
сорок восемь,  но уже за плату, хотя и  небольшую. Я поднапрягся и закончил 
все  за двое  бесплатных суток.  Неохота было  опять залезать в  долги, тем 
более что  я нацелился еще на одно  приобретение. Эти штуки появились здесь 
пару лет  назад: мерцающие  прожекторы. Папа Шульц  установил их у  себя на 
поле и  в итоге почти удвоил урожай.  Земные растения не привыкли проводить 
трое с  половиной суток в кромешном мраке, но если  во время темной фазы их 
подсвечивать  короткими  вспышками,  старый  добрый  фотосинтез  оживает  и 
начинает работать. 
Однако с прожекторами придется повременить. 
Дом  мне построили  скауты. Я  имею в  виду отделение,  в котором  я теперь 
состоял, то  есть "Пришельцев". Для меня это был сюрприз -  и в то же время 
не совсем сюрприз, потому что дом нужен каждому эмигранту, а в одиночку его 
не соорудишь.  Я сам помогал уже на шести стройках  - не из великодушия, не 
поймите меня  неправильно. Просто надо было  поучиться, поднабраться опыта. 
Но  скауты объявились  даже раньше,  чем я  успел бросить  клич. Отделение, 
чеканя шаг,  возникло на шоссе, Сергей  довел его до пригорка, скомандовал: 
"Стой!" - и сурово обратился ко мне: 
- Билл, ты уплатил скаутские взносы? 
- Сам знаешь, что уплатил. 
- Тогда можешь помогать. Только не путайся под ногами. 
Он внезапно  улыбнулся, и до меня дошло,  что надо мной подшучивают. Сергей 
обернулся к отряду и закричал: 
- К постройке дома - готовсь! Разойдись и налетай! 
И вдруг все завертелось, как в старых телекомедиях с ускоренными кадрами. В 
жизни не  видал, чтобы люди так вкалывали. Вот что  я вам скажу: чтобы быть 
скаутом, вовсе  не обязательно  носить скаутскую форму.  Мы так и  жили без 
формы - просто не могли ее себе позволить. 
Вместе с  "Пришельцами" явились  Вик Шульц и  Хэнк Джонс, оба  из отделения 
"Тяжелый рок", и Дуг Окахима, который даже не состоял в нашем отряде, а был 
членом отряда Баден-Пауэлла. У  меня потеплело на душе. В последнее время я 
редко  виделся  со старыми  приятелями