канских рынков - тут и к гадалке не надо  ходить,
стоит вспомнить соглашение по Тайваню. Еще меньше меня удивило, что Индия,
наподобие Балкан, превратилась в множество мелких государств. Мое внимание
привлек абзац, где говорилось о намерении Англии стать одной из  провинций
Канады; где собака, где хвост - не разберешь. Я опустил описание  биржевой
паники 1987 года: для  меня  не  было  трагедией,  что  золото  подешевело
настолько, что теперь  уже  не  считалось  драгоценным  металлом,  хотя  в
процессе изменений торговых расчетов множество народа разорилось до нитки.
Золото - замечательный  технический  металл,  его  можно  применять  очень
широко.
     Я отложил обзор и  начал  размышлять,  где  можно  применять  дешевое
золото,  обладающее  высокой  плотностью,   хорошей   электропроводностью,
чрезвычайной ковкостью... но остановился, поняв, что сперва мне необходимо
подчитать техническую литературу. Черт, для одних только  ядерных  физиков
это будет неоценимый дар! Да и для автоматики, особенно там, где требуется
миниатюризация деталей, золото подходит лучше, чем любой другой металл.  В
сущности, я уверен, что "голова" у "трудяги" набита золотом. Мне  придется
заняться выяснением того, что успели напридумывать с своих "клетушках" мои
коллеги, пока меня тут не было.
     В Сотелльском храме не  было  технической  литературы,  и  я  объявил
доктору Альбрехту, что готов выписываться. Он пожал плечами,  назвал  меня
"идиотом" и... согласился. Я решил переночевать  здесь  в  последний  раз:
лежание на спине и чтение книг с потолочного экрана изрядно меня утомило.
     На следующее утро сразу после завтрака мне принесли теперешнюю одежду
- и я не смог без посторонней помощи натянуть ее. Сама по себе она не была
столь уж необычна (хотя я никогда прежде не носил фиолетовых  брюк  клеш),
но вот с застежками я не мог совладать без тренировки. Думаю, мой  дедушка
так же мучился бы с "молниями", пока не привык. Это оказался  стиктайтский
шов-застежка. Я уже подумал о том, что мне придется  нанять  прислугу  для
совершения туалета, но тут меня осенило: нужно было просто сжать края - и,
разноименно заряженные, они приклеивались друг к другу. Когда я  попытался
ослабить поясную ленту, то чуть не потерял штаны; правда, никто надо  мной
не смеялся.
     - Чем собираетесь заняться? - поинтересовался доктор Альбрехт.
     -  Я-то?  Собираюсь  раздобыть  карту  города.   Потом   найду,   где
переночевать. Потом примусь за чтение книг по специальности...  думаю,  за
год справлюсь. Я ведь инженер с устаревшими знаниями, доктор. И меня такое
положение дел совсем не устраивает.
     - Гм, гм. Ну, удачи. Если смогу помочь - звоните, не стесняйтесь.
     Я протянул ему руку:
     - Спасибо, доктор. Вы молодчина. Вот.  Может,  мне  не  следовало  бы
говорить, пока я не побывал в страховой компании и не  справился  о  своем
финансовом положении, но моя благодарность не останется только на  словах.
Я отблагодарю  вас  за  все,  что  вы  для  меня  делаете,  более  весомо.
Понимаете?
     Он покачал головой:
     - Спасибо за добрые намерения. Но все мои расходы оплачивает храм.
     - Но...
     - Нет. Я не могу принять то, о чем вы говорите.  Пожалуйста,  давайте
прекратим ненужный разговор. - Он пожал мне руку и добавил: - До свидания.
Если встанете на эту транспортную ленту, она доставит  вас  к  Центральной
канцелярии. - Он помедлил. - Если почувствуете, что начинаете уставать,  -
возвращайтесь. Согласно "Контракту об опеке", вам положено еще четыре  дня
на восстановление сил и привыкание - без дополнительной  оплаты.  Не  грех
этим   воспользоваться.   Можете   приходить   и   уходить,   когда    вам
заблагорассудится.
     - Спасибо, доктор, - усмехнулся я. -  Можете  держать  пари  -  я  не
вернусь. Разве что приду когда-нибудь повидать вас.
     Я сошел с ленты у Центральной канцелярии. Зашел в здание  и  объяснил
регистратору, кто я. Мне был вручен конверт; в нем была записка с  номером
телефона миссис Шульц. Я еще не позвонил ей, потому что не знал, кто  она.
В храме не  разрешалось  посещать  "воскресших"  или  звонить  им  без  их
согласия. Едва взглянув на записку, я  засунул  ее  в  блузу  и  при  этом
подумал, что напрасно я  сделал  "ловкого  Фрэнка"  таким  ловким.  Раньше
регистраторами были хорошенькие девушки, а не машины.
     - Пожалуйста, пройдите сюда, -  произнес  регистратор.  -  Вас  хотел
повидать наш казначей.
     Что ж, я тоже хотел его повидать, поэтому направился, куда мне указал
робот-регистратор. Желал бы я знать, сколько сейчас загребу!  Я  поздравил
себя по поводу того, что всадил все денежки  в  акции,  а  не  оставил  их
просто "храниться" на банковском счете. Конечно, во время Паники 1987 года
стоимость акций упала, но сейчас они снова должны  подскочить  в  цене.  Я
знал, что, по крайней мере, два моих пакета стоили сейчас кучу денег, -  я
вычитал об этом в финансовом разделе "Таймс". Газету я захватил  с  собой,
подумав, что, может, еще придется заглянуть  в  нее  и  навести  кое-какие
справки.
     Казначей оказался человеком,  а  не  роботом  и  даже  выглядел,  как
положено казначею. Мы обменялись быстрым рукопожатием.
     - Здравствуйте,  мистер  Дейвис.  Моя  фамилия  -  Монетт.  Садитесь,
пожалуйста.
     - Привет, мистер Монетт, - бодро ответил я. - Думаю, не отниму у  вас
много времени. Только один вопрос:  передала  ли  вам  страховая  компания
документы на выплату причитающихся мне денег, или я должен обратиться в их
ближайшее отделение?
     - Садитесь же, прошу вас. Мне нужно кое-что объяснить вам.
     Я уселся. Его помощник (все тот же добрый старый "Фрэнк"!)  принес  и
установил перед ним коробку с досье.
     - Здесь первые экземпляры ваших контрактов. Желаете взглянуть?
     Я желал и даже очень. Полностью придя в себя от  сна,  я  то  и  дело
скрещивал пальцы  от  сглаза  -  мне  не  давала  покоя  мысль,  что  Белл
нашла-таки способ добраться до чека. Правда, чек заверен,  и  его  намного
труднее подделать, чем обычный, но Белл - баба не промах.
     Я с облегчением обнаружил, что все передаточные  надписи  в  порядке.
Естественно, не было контракта на Пита  и  документов,  где  шла  речь  об
акциях "Горничной". Скорее всего, Белл их просто  сожгла,  чтобы  избежать
лишних осложнений. Я придирчиво осмотрел с десяток документов,  в  которых
она  исправила  название  "Компания  всеобщего  страхования"  на  "Главную
страховую компанию Калифорнии".
     Несомненно,   она    была    мастером    своего    дела.    Возможно,
эксперт-криминалист, имевший на вооружении современную технику и методику,
доказал бы, что каждый из этих документов подделка, но мне  такое  не  под
силу. Интересно, справилась ли она с заверенным чеком? Печать и подпись на
обороте стереть невозможно, потому что чеки печатаются на  особой  бумаге.
Впрочем, совсем необязательно, что она пользовалась стирательной резинкой,
- ведь то, что один придумал для блага, другой исхитрился использовать  во
зло... а Белл очень хитра.
     Мистер Монетт прокашлялся; я оторвался от бумаг:
     - Расчет со мной будет произведен здесь?
     - Да.
     - Не вникая в подробности - сколько мне причитается?
     - М-м... Мистер Дейвис, прежде чем перейти к вопросу о расчетах,  мне
хотелось бы  обратить  ваше  внимание  еще  на  один  документ...  и  одно
обстоятельство. Перед вами контракт между нашим храмом и Главной страховой
компанией Калифорнии; в нем говорится об условиях вашего сна  в  холоде  и
возвращения к нормальной жизни. Прошу заметить, что все оплачено  заранее.
Это  делается  в  ваших  и  наших  интересах,  поскольку   таким   образом
обеспечивается защита прав клиента, пока он физически беспомощен. Денежные
средства - на основе постановления судебных инстанций,  в  чью  юрисдикцию
входят такие дела, - выплачиваются храму поквартально  как  оплата  вашего
пребывания здесь.
     - Ясно. По-моему, неплохая сделка.
     - Верно. Таким образом, клиент  защищен  во  время  сна.  Теперь  вам
должно быть ясно, что храм является самостоятельным акционерным  обществом
и не имеет отношения к вашей страховой  компании;  контракт  между  ней  и
храмом предусматривает только оплату наших  услуг,  но  не  за  управление
вашим капиталом.
     - Мистер Монетт, к чему вы клоните?
     - Есть ли у вас какие-нибудь  вклады,  кроме  тех,  что  вы  доверили
Главной страховой?
     Я задумался. Когда-то я владел автомашиной... но, бог знает, где  она
теперь? Я снял все деньги со своего счета в Мохавском банке в самом начале
моего запоя, а в  тот  день,  закончившийся  посещением  Майлза,  когда  я
отключился после укола наркотиком, у меня наличных было долларов  тридцать
- сорок. Не в моих правилах было  копить  добро,  ну  а  книги,  кой-какая
одежда да логарифмическая линейка наверняка давно уже пропали.
     - Нет, ничего нет. Даже автобусного билета в кармане не завалялось.
     - Тогда - мне очень неприятно  сообщить  вам  об  этом  -  у  вас  не
осталось ничего.
     Все поплыло у меня перед глазами...
     - Что вы имеете в виду? Некоторые акции, в которые я  вложил  деньги,
сейчас в цене. Я сам видел. Вот тут ясно  напечатано.  -  Я  достал  номер
"Таймс", доставленный мне вместе с завтраком.
     Он покачал головой:
     - Очень сожалею, мистер Дейвис, но у вас нет никаких вкладов. Главная
страховая разорилась.
     Я почувствовал слабость - хорошо, что он заставил меня сесть.
     - Как же это случилось? Из-за Паники?
     - Нет, нет. Они разорились в результате краха группы "Менникс"... вы,
конечно, не можете этого  знать.  Все  произошло  уже  после  Паники,  но,
конечно, под ее  влиянием.  Главная  страховая  устояла  бы,  если  бы  ее
регулярно не обирали... грубо говоря, "доили", "потрошили".  Если  бы  это
было обычным хищением, что-то, может, и удалось бы спасти.  Но  когда  все
раскрылось, от компании осталась только пустая оболочка. А люди,  виновные
в крахе, оказались вне экстрадиции. Гм, может, вас утешит, что  при  наших
нынешних законах такое вряд ли случится.
     Нет, меня его сообщение не утешило. Кроме того,  я  не  разделял  его
уверенности. Мой старик утверждал, что чем  запутанней  закон,  тем  проще
жулику его обойти. А еще он говаривал, что мудрый человек  должен  быть  в
любое время готов остаться ни с чем. Интересно, сколько раз  мне  придется
оставаться на "бобах", чтобы прослыть "мудрым"?
     - Мистер Монетт, любопытства ради хотел спросить у вас, как  поживает
Компания всеобщего страхования.
     - Компания всеобщего страхования? Прекрасная фирма. Им, как  и  всем,
досталось во время Паники. Но они выстояли. Может, у вас есть их полис?
     - Нет.
     Не было смысла пускаться в долгие объяснения. Не мог же  я  надеяться
на Всеобщую - ведь условия контракта мною не соблюдены.  И  Главную  я  не
могу привлечь к суду - какой смысл возбуждать дело против обанкротившегося
трупа?
     Я мог бы подать в суд на Белл и Майлза, если они  еще  живы.  Но  так
поступать - себя дураком выставить: доказательств-то у меня нет!
     К тому же с Белл я не  хотел  судиться.  Лучше  взять  тупую  иглу  и
вытатуировать ей по всему телу: "Насквозь лжива и безнравственна". Потом я
разобрался бы с ней и выяснил, что она сделала с Питом. Не знаю,  есть  ли
такая кара, которую она заслужила за свои преступления!
     Тут я вспомнил, что Майлз и Белл собирались продать  нашу  "Горничную
инкорпорейтед" группе "Менникс", из-за чего они меня и вывели из игры.
     - Мистер Монетт, вы уверены, что от "Менникса"  ничего  не  осталось?
Разве не им принадлежит компания под названием "Горничная"?
     - "Горничная"? Вы имеете в виду фирму, производящую бытовую технику?
     - Да, именно ее.
     - Навряд ли. То есть совершенно точно - такого быть не может,  потому
что империя "Менникс", как таковая, больше не существует.  Конечно,  я  не
берусь утверждать, что "Горничная" не имела никакого  отношения  к  группе
"Менникс". Но, скорей всего, между ними вообще не было деловых  контактов,
а если и были, то незначительные; во всяком случае, я об этом не слышал.
     Я прекратил расспросы. Меня вполне  устраивало,  если  Майлз  и  Белл
прогорели вместе с "Менниксом". Но,  с  другой  стороны,  если  "Горничная
инкорпорейтед" принадлежала группе "Менникс", то крах фирмы ударил так  же
сильно и по Рикки. Я не хотел, чтобы Рикки  пострадала,  а  все  остальное
меня мало беспокоило.
     Я поднялся:
     - Что ж, благодарю вас за проявленную чуткость, мистер Монетт. Пойду,
пожалуй.
     -  Не  спешите,  мистер  Дейвис...  Наша  организация  считает   себя
ответственной  перед  нашими  клиентами  не  только  за  выполнение  буквы
контракта. Полагаю, вы догадываетесь, что ваш случай не первый. Наш  совет
директоров  предоставил   в   мое   распоряжение   небольшую   сумму   для
вспомоществования клиентам, оставшимся без средств. Деньги, отпущенные...
     - Никакой благотворительности, мистер Монетт. Но все равно спасибо.
     - Это не  благотворительность,  мистер  Дейвис.  Заем.  Если  хотите,
условный заем. Поверьте, на таких займах мы ничего не теряем... и  нам  не
хотелось бы, чтобы вы вышли отсюда с пустыми карманами.
     Я взвесил его предложение еще раз. С одной стороны,  мне  не  на  что
было даже подстричься, а с другой, брать взаймы - все равно  что  плыть  с
камнем на шее... К тому же небольшие долги  труднее  выплачивать  -  чисто
психологически.
     - Мистер Монетт, - медленно начал я, - доктор Альбрехт  говорил,  что
по контракту мне полагается еще четыре дня... с  предоставлением  койки  и
похлебки.
     - Думаю, вы правы, но мне надо свериться с  вашей  карточкой.  Мы  не
выгоняем людей на улицу даже по истечении срока действия  контракта,  если
они не готовы покинуть храм.
     - Я в этом и не сомневался. А  сколько  стоит  комната,  куда  я  был
помещен, если считать ее больничной палатой, и питание?
     - Гм. Но мы не сдаем комнаты внаем. И у нас не больница -  мы  просто
создаем клиентам условия для возвращения в жизнь.
     - Да, да, конечно. Но у вас должны быть какие-то  расценки,  хотя  бы
для того, чтобы отчитываться в расходах.
     - М-м... И да, и нет. Существующие расценки приняты на  иной  основе.
Они составлены с учетом накладных и амортизационных расходов, расходов  на
обслуживание, диетическое питание, оплату  персонала  и  так  далее.  Могу
прикинуть смету.
     - Нет-нет, не беспокойтесь. Ну а сколько, скажем, может стоить  такая
же палата и питание в больнице?
     - Это, правда, не совсем по моей части. Хотя... Ну, пожалуй, долларов
сто в день.
     - У меня не использовано четыре дня. Можете ссудить мне четыре сотни?
     Он не ответил, но сообщил что-то цифровым кодом своему  механическому
помощнику. Тут же восемь пятидесятидолларовых бумажек легли мне в руку.
     - Спасибо, - искренне поблагодарил я его и засунул деньги в карман. -
Будь я проклят, если вскорости не верну долг. Обычные шесть процентов, или
теперь берут больше?
     Он покачал головой:
     - Это  не  заем.  Как  вы  и  просили,  я  выплатил  вам  разницу  за
неиспользованный срок пребывания.
     - Ах так? Послушайте, мистер Монетт, у меня в мыслях не  было  давить
на вас... Конечно, я готов...
     - Прошу вас. Мой помощник уже зарегистрировал выдачу  денег.  Или  вы
хотите, чтобы у наших  ревизоров  попусту  голова  болела  из-за  каких-то
четырехсот долларов? Я готов был одолжить вам намного больше.
     - Ладно, больше не  спорю.  Скажите,  а  как  по  нынешним  временам,
четыреста долларов - много это или мало? Какие сейчас цены?
     - М-м... Трудно сказать.
     - Ну хотя бы приблизительно. Сколько стоит пообедать?
     - Стоимость питания не так уж высока. За десять  долларов  вы  можете
получить вполне приличный обед... если  позаботиться  выбрать  ресторан  с
умеренными ценами.
     Я  поблагодарил  мистера  Монетта  и  вышел  из  конторы  с  чувством
признательности  этому  человеку.  Он  напомнил  мне   нашего   армейского
казначея. Казначеи бывают только  двух  видов:  первые  тычут  в  параграф
инструкции, где сказано, что  вы  не  можете  получить  и  того,  что  вам
полагается; вторые же будут рыться в  инструкциях  до  тех  пор,  пока  не
найдут параграф, в соответствии с которым вам причитается даже то, чего вы
не заслужили.
     Мистер Монетт относился, кончено, ко вторым.
     Храм фасадом выходил на Уилширскую дорогу. Перед храмом были  разбиты
клумбы, рос кустарник, стояли скамейки. Я  присел  отдохнуть  и  подумать,
куда направиться - на восток или на запад. Я держался молодцом с  мистером
Монеттом, хоть и был, честно  говоря,  здорово  потрясен;  зато  теперь  в
кармане у меня лежит сумма, которой хватит на пропитание в течение недели.
     Но  солнце  пригревало,  дорога  успокаивающе  гудела  под   колесами
проносившихся автомобилей, и я был молод (по крайней мере,  биологически);
руки-ноги  были  при  мне,  голова  работала.  Насвистывая  "Аллилуйя,   я
бродяга", я  открыл  "Таймс"  на  странице  "Требуются".  Подавив  желание
посмотреть  раздел   "Инженеры",   я   сразу   принялся   искать   колонку
"Разнорабочие" и с трудом ее обнаружил. Выбор был весьма невелик.



                                    6

     Я приступил к работе на следующий день, в пятницу, 15 декабря. У меня
сразу возникли недоразумения  с  законом:  я  постоянно  путался  в  новых
понятиях,  ощущениях,  способах  выражения  мыслей.   Я   обнаружил,   что
"переориентироваться" по книгам - все равно как изучать секс теоретически;
на деле все было совершенно по-другому.
     Наверно, у меня было бы меньше  неприятностей,  окажись  я  в  Омске,
Сантьяго или Джакарте.  В  чужой  стране,  чужом  городе  ты  знаешь,  что
столкнешься с чем-то непривычным, но перемены в Большом  Лос-Анджелесе  не
укладывались в сознание, хотя я и сталкивался с  ними  ежечасно.  Конечно,
тридцать лет - небольшой отрезок времени: за всю свою жизнь каждый из  нас
успевает привыкнуть ко множеству перемен. Но на меня все обрушилось разом.
     Взять, к примеру, случай, когда я произнес без  всякой  задней  мысли
обычное для  меня  слово  в  присутствии  одной  дамочки.  Дамочка  сильно
оскорбилась, и только мое поспешное оправдание, что я  "сонник",  удержало
ее мужа от мордобоя. Я не стану приводить это слово здесь - хотя почему бы
и нет? Поверьте, во времена моего детства оно  использовалось  как  вполне
пристойное - стоит заглянуть в старый словарь; во всяком случае, никто  не
царапал его гвоздем на стенках туалетов и не писал мелом на заборах.
     Слово, о котором я говорю, - "заскок".
     Были и другие слова - их я произносил, только хорошо прежде  подумав.
Не то что они были из разряда "табу", нет. Просто изменилось полностью  их
значение. Слово "хозяин", например, раньше означало человека,  взявшего  у
вас в прихожей пальто; он мог отнести его в спальню, если  на  вешалке  не
было места, - но при чем тут уровень рождаемости?
     Тем не менее я потихоньку приспосабливался. Моя работа заключалась  в
том, что я превращал новехонькие  лимузины  в  металлолом,  отправлявшийся
морем  обратно  в  Питсбург.  "Кадиллаки",   "крайслеры",   "эйзенхауэры",
"линкольны" - самые  шикарные,  большие  и  мощные  турбомобили  различных
марок, не  наездившие  и  одного  километра,  шли  под  пресс.  Их  цеплял
челюстями захват, потом - бах! трах! ба-бах! - и готово сырье для мартена.
     Поначалу мне было не по себе - сам я пользовался "дорогами" и не имел
других  транспортных  средств.   Как-то   я   высказал   свое   мнение   о
бессмысленности уничтожения такой прекрасной техники - и чуть  не  лишился
работы. Хорошо еще, сменный мастер вспомнил, что я "сонник" и ни черта  не
понимаю.
     -  Тут,  сынок,  все  упирается  в  экономику.  Государство  поощряет
перепроизводство автомобилей - это является  гарантией  погашения  займов,
выделенных на поддержание твердых цен. Авто