вно  четыре  градуса  Цельсия.  То  есть  при
максимальной плотности воды, когда в ней  не  образуются  кристаллы  льда.
Если  "замороженного"  потребуется  срочно   разбудить,   его   подвергают
диатермии. Затем снимают гипноз - и все за каких-то десять минут  (в  Номе
управились и за семь!). Но такая спешка  ведет  к  моментальному  старению
тканей, в результате чего "размороженный" до конца дней остается  идиотом.
Такой ускоренный  метод  профессиональные  военные  называют  "продуманный
риск".
     И этот риск противник  не  принял  в  расчет.  Поэтому,  когда  война
закончилась, я не оказался в числе погибших или направленных в лагеря  для
рабов, а демобилизовался и получил расчет.
     На "гражданке" мы с Майлзом тут же занялись коммерцией. И как  раз  в
то время страховые компании стали предлагать "сон в холоде".
     Мы сняли пустующий дом на базе ВВС  в  пустыне  Мохаве,  открыли  там
небольшую фабрику и стали  изготовлять  "горничных".  Техническую  сторону
дела взял на себя я, а Майлз занимался юридическими вопросами, благо опыта
в сфере бизнеса у него хватало. Да, да, это я изобрел "горничную" и все ее
семейство - "Вилли-окномоя" и прочих, - хотя в технических паспортах моего
имени вы не найдете. В армии я много размышлял о возможностях  человека  с
дипломом инженера. Работать на  "Стандарт  ойл",  "Дюпона"  или  "Дженерал
моторс"? Спустя тридцать лет в вашу честь  устроят  торжественный  ужин  с
речами и спровадят на пенсию. Вас не обойдут  приглашением  на  приемы,  к
вашим услугам будет принадлежащий фирме самолет... Но вы никогда не будете
хозяином  самому  себе.  Есть  что   выбрать   и   среди   государственных
предприятий. Там - сразу хорошая зарплата, там - приличная пенсия,  там  -
ежегодный месячный отпуск и, наконец, щедрые  пособия.  Свой  оплачиваемый
отпуск я уже отгулял и ждал  теперь  только  одного  -  быть  самому  себе
хозяином. А что по плечу инженеру-одиночке  и  не  требует  затраты  шести
миллионов человеко-часов, прежде чем с конвейера сойдет первая модель?
     Все в один  голос  твердили,  что  времена  велосипедных  мастерских,
нуждавшихся в небольшом начальном капитале (а с таких мастерских  начинали
Форд и братья Райт), миновали.  Но  я  не  верил  этому.  Во  все  отрасли
производства   бурно   внедрялась   автоматика:   предприятию   химической
промышленности теперь требовалось всего три работника -  два  техника  для
наблюдения за приборами да охранник; машина продавала билеты на самолет  в
одном городе, а  в  шесть  других  по  маршруту  передавала  информацию  о
проданных местах; стальные кроты добывали уголь,  а  горнякам  на  станции
контроля оставалось лишь присматривать за ними, развалясь в кресле.
     Поэтому, пока числился в раздаточной ведомости дяди Сэма, я от  корки
до корки проштудировал все засекреченные материалы по связи, электронике и
кибернетике, на какие только мог достать разрешение.
     Как вы думаете, что автоматизировалось  в  последнюю  очередь?  Ответ
прост:  труд  домохозяек.  Женщине  не  нужен  дом,  забитый  хитроумными,
сложными в обращении приборами; ей нужна  хорошо  оборудованная  и  изящно
обставленная пещера.  К  тому  же  домохозяйкам  до  сих  пор  свойственно
жаловаться на "проблему прислуги", хотя сами слуги, вслед за мастодонтами,
ушли в область  преданий.  Но  почти  в  каждой  женщине  есть  что-то  от
рабовладельца:  они,  похоже,  до  сих  пор  верят,  что   где-то   должны
существовать здоровенные деревенские девки, почитающие за счастье скоблить
полы по четырнадцать часов в день, питаться объедками с хозяйского стола и
получать гроши, до которых не унизился бы и ученик лудильщика.
     Поэтому-то мы и назвали  наше  чудовище  "горничной".  Само  название
агрегата  напоминало  о  добрых  старых  временах,  когда   наши   бабушки
обращались с прислугой, в основном из эмигрантов, почти  как  с  рабынями.
Вообще-то "горничная" представляла собой всего-навсего пылесос  улучшенной
конструкции. Мы собирались выбросить его  на  рынок  по  ценам,  ненамного
превышавшим стоимость обычной метлы. Наша "горничная" (первая модель, а не
мыслящий робот, в которого я ее потом превратил) могла драить полы - любые
полы. Делала она это весь день с утра до вечера, не нуждаясь в  присмотре.
А где вы видели полы, не требующие, чтобы  их  время  от  времени  драили?
"Горничная" мыла, чистила, натирала их,  а  что  именно  надо  делать,  ей
подсказывала ее убогая  электронная  память.  Если  ей  попадался  предмет
любого размера, даже с горошину величиной, она  поднимала  его  с  пола  и
клала на поднос, вмонтированный в верхнюю крышку, чтобы кто-нибудь поумней
решил -  выбрасывать  его  в  мусорное  ведро  или  нет.  Она  неторопливо
разъезжала целый день по  квартире  в  поисках  грязи,  проникая  в  самые
дальние закоулки. Если в комнате оказывались люди,  она,  как  вышколенная
прислуга, тут же поворачивала обратно и оставалась, только  когда  хозяйка
давала на это команду. Ближе к обеду "горничная" направлялась в "стойло" -
быстро подзарядиться. Но так было, пока мы не установили ей "вечные" блоки
питания. "Горничная"  первого  выпуска  немногим  отличалась  от  обычного
пылесоса. Но как раз "немногое" -  работа  в  автоматическом  режиме  -  и
обеспечило ее сбыт.
     Основной принцип схемы - "автономное патрулирование" -  я  содрал  из
журнала "Сайнтифик Америкен"; там в конце  сороковых  годов  была  описана
схема "электрической черепахи". Блок  памяти  я  "вынул"  из  электронного
мозга управляемой ракеты. (У этих сверхсекретных штучек  есть  неоспоримое
достоинство - их не патентуют.) Ну а  другие  узлы  я  "позаимствовал"  из
самых разных приборов, таких, например, как госпитальный полотер,  автомат
по продаже безалкогольных напитков, манипуляторы, применявшиеся на атомных
станциях, и дюжина других. Получалось,  что  в  конструкции  самой  машины
ничего принципиально нового не было;  другое  дело  -  как  я  скомпоновал
разные узлы в одно  целое.  А  "искру  гениальности",  что  требовалось  в
соответствии с "Положением о патентах", мог обнаружить  хороший  юрист  по
патентному праву.
     Но настоящая гениальность нужна была для того, чтобы наладить  выпуск
нашей продукции. Собрать "горничную" можно было  из  стандартных  деталей,
заказанных по каталогу Свита; исключение составляли несколько эксцентриков
и одна печатная плата. Плату нам поставляли по договору, а  эксцентрики  я
изготовлял сам из бросовой военной автоматики прямо в  сарае,  который  мы
громко именовали "наша фабрика".
     Сначала как было? Майлз да я  -  вот  и  весь  "сборочный  конвейер":
плоское - тащи, круглое - кати, ржавое - закрась. Опытный образец обошелся
нам в 4317 долларов 9 центов; первая сотня моделей -  по  39  долларов  за
штуку. Мы сдали всю  партию  фирме  в  Лос-Анджелесе  с  сетью  магазинов,
торговавших со скидкой, по 60 долларов за штуку; продавали их  уже  по  85
долларов.  Позволить  себе  заниматься  торговлей  мы  не  могли,  а  сбыт
обеспечивать надо было. Но даже при этом мы чуть с голоду не подохли, пока
дождались первых денежных  поступлений.  Потом  журнал  "Лайф"  дал  целый
разворот с "горничной", чем оказал неоценимую помощь в  реализации  нашего
детища.
     Белл Даркин появилась вскоре после этого. Мы  с  Майлзом  отстукивали
наши деловые письма одним пальцем на "Ундервуде" образца 1908  года;  Белл
была   профессиональной   машинисткой   и   получила   у   нас   должность
делопроизводителя. Мы взяли  напрокат  электрическую  пишущую  машинку  со
стандартным шрифтом и  копировальным  устройством,  а  я  набросал  эскизы
фирменных бланков. Мы все горячо принялись за дело; Пит и я спали прямо  в
мастерской, а  у  Майлза  и  Рикки  была  хибара  поблизости.  Чтобы  быть
защищенными от всяких неожиданностей, мы оформили наш юридический  статус.
В члены корпорации вошли три человека: Белл, получившая долю в нашем  деле
и титул секретаря-казначея, Майлз - как президент и генеральный  директор,
и я - в качестве главного инженера и председателя правления с правом на...
51 процент акций.
     Хочу, чтобы было понятно, почему я сохранил контроль над делом. Я  не
эгоист, но просто мне хотелось быть хозяином самому  себе.  Конечно,  хотя
Майлз,  надо  отдать  ему  должное,  и  вкалывал  как  лошадь,  но  больше
шестидесяти-то процентов начального капитала принадлежали мне; а все,  что
было изобретено и воплощено в жизнь, на все сто процентов было  достигнуто
моим трудом. Майлз вряд ли смог бы сделать "горничную", а вот  я  смог.  И
сделал бы, даже если не сам, то уж с дюжиной первых  попавшихся  под  руку
помощников - наверняка. Но мои попытки  превратить  "горничную"  в  деньги
потерпели бы неудачу: Майлз был бизнесменом, а я - нет.
     Но  я  хотел  иметь  гарантии  сохранения  контроля  за  делом...   и
предоставил Майлзу равные возможности. Слишком  большие  возможности,  как
выяснилось позже.
     Первую модель  "горничной"  раскупали,  как  пиво  на  стадионе.  Тем
временем я был  занят  ее  модернизацией,  установкой  сборочной  линии  и
подбором управляющего фабрикой. Потом мне в голову пришла счастливая мысль
заняться другими механизмами для работы по дому. Просто поразительно,  как
мало внимания уделялось облегчению домашнего труда,  хотя  он  составляет,
как  утверждают  женские  журналы,  пятьдесят   процентов   всей   работы,
производимой в мире. Эти журналы толковали об "облегчении домашнего труда"
и "функциональных кухнях", но то был детский лепет; на глянцевых картинках
красовались приспособления, в сущности мало чем отличавшиеся  от  домашней
утвари  времен  Шекспира.   Техническая   революция,   заменившая   карету
реактивным самолетом, еще не коснулась труда домохозяек.
     Я убежден, что домохозяйки -  народ  весьма  консервативный.  Они  не
признают никаких машин для домашнего труда  -  только  приспособления  для
уборки, приготовления пищи и по  уходу  за  детьми,  чтобы  заменить  труд
вымершей породы домашних слуг.
     И я задумался  о  грязных  окнах  и  рыжем  налете  на  эмалированной
поверхности ванн: чтобы  соскоблить  этот  налет,  надо  согнуться  в  три
погибели. Оказалось, что электростатическое устройство моментально удаляет
грязь с любой гладкой силикатной  поверхности:  с  оконных  стекол,  ванн,
унитазов и тому подобного. Вот так и появился "Вилли-окномой", и я  только
диву давался, почему никто до меня не додумался сконструировать его. Я  не
пускал его в производство, пока не  сделал  настолько  дешевым,  что  люди
покупали его не задумываясь. Кстати, а вы знаете, во сколько вам обойдется
нанять мойщика окон?
     Я не пускал "Вилли" в производство гораздо дольше, чем это устраивало
Майлза: я хотел, чтобы у  владельцев  не  было  трудностей  и  с  ремонтом
"Вилли". Самый большой недостаток подобных приспособлений в том,  что  они
выходят из строя как раз в то время, когда  вы  позарез  нуждаетесь  в  их
услугах. И чем они лучше, чем больше операций  способны  выполнять  -  тем
больше вероятность их поломки. А в этом случае требовался  специалист  для
их починки, с оплатой не менее пяти долларов в час.  На  следующей  неделе
случалось то же самое -  теперь  с  мойкой  или  кондиционером...  и,  как
правило, в субботу поздно вечером. А я  хотел,  чтобы  мои  приспособления
работали, работали долго, не доводя их владельцев до инфаркта.
     Но любые приспособления, даже  сконструированные  мною,  когда-нибудь
выходят из строя. И так будет продолжаться, пока в них  имеются  подвижные
узлы. Даже если у вас полон дом всяких приспособлений, наверняка несколько
из них сломаны.
     Но военные уже  много  лет  назад  решили  эту  проблему.  Нельзя  же
проигрывать сражение или даже войну, терять миллионы  человеческих  жизней
только потому, что в  каком-то  механизме  полетит  деталька  величиной  с
палец. Для этих целей существовало множество уловок -  аварийные  системы,
контроль надежности, тройные цепи  и  так  далее.  Но  из  того,  что  они
использовали, для производства приспособлений, облегчавших домашний  труд,
годился только принцип блоков.
     Сама мысль проста до глупости: не чинить, а  заменять.  Мне  хотелось
заменить блоками те части "Вилли", которые чаще всего  выходят  из  строя.
Следующий этап - снабдить каждый  агрегат  запасными  блоками.  Замененные
части можно будет или выкинуть, или отправить в ремонт. Зато  сам  "Вилли"
простоит только то время, которое понадобится на замену вышедшего из строя
блока новым.
     Тут и возникла первая ссора между  мной  и  Майлзом.  Я  заявил,  что
определять время запуска первой модели в производство нужно  с  инженерной
точки зрения, а Майлз настаивал, что только  с  точки  зрения  выгоды  для
фирмы. Согласись я на  это  -  "Вилли"  поступал  бы  на  рынок  таким  же
недоделанным  и  непрочным,  как  другие  приспособления  "для  облегчения
домашнего труда". И его владельцы если не инфаркт, то, во  всяком  случае,
изжогу точно заработали бы.
     Помирила нас Белл Даркин. Если б она на  меня  нажала,  я,  может,  и
позволил  бы  Майлзу  начать  продажу  "Вилли"  прежде,  чем  сам   считал
необходимым. Слепое обожание делает мужчину идиотом - а я боготворил Белл.
Она не  только  была  превосходным  секретарем  и  управительницей,  но  и
обладала к тому же формами, которые вдохновили бы и Праксителя, а ее  духи
действовали на меня, как валерьянка на Пита. Машинистки высшего класса - а
Белл была именно таковой - нынче большая редкость.  И  если  одна  из  них
вдруг соглашается работать за гроши в завалящей  фирме,  вроде  нашей,  то
должен  возникнуть   естественный   вопрос:   почему?   А   мы   даже   не
поинтересовались, где она работала прежде, - так обрадовались, что  кто-то
освободит нас от потока бумаг, связанных со сбытом "горничной".
     Спустя  некоторое  время  я  уже  с   негодованием   отвергал   любое
предложение Майлза проконтролировать работу Белл - увы,  на  мои  суждения
оказывали большое влияние размеры ее бюста. Она  милостиво  разрешила  мне
рассказывать, как одинок я был до встречи с нею, и ласково  отвечала,  что
ей хотелось бы узнать меня  получше,  ибо  она  испытывает  ко  мне  нечто
большее, чем простую симпатию. Наконец  Белл  согласилась  соединить  свою
судьбу с моей. Это случилось вскоре после того, как она  помирила  меня  с
Майлзом.
     - Дэн, милый, у тебя задатки великого человека... и  мне  кажется,  я
именно та женщина, которая поможет тебе им стать.
     - Конечно, ты - и никто больше!
     - Ну-ну, милый. Но я не собираюсь тут же выскакивать за  тебя  замуж.
Мне не хочется обременять тебя детьми и  всем,  что  сопутствует  семейной
жизни. Я стану работать  вместе  с  тобой  и  добьюсь,  чтобы  наша  фирма
процветала. А уж потом мы поженимся.
     Я попытался возражать, но она оставалась непреклонной:
     - Нет, дорогой. Впереди у нас - долгий путь. Фирма "Горничная" станет
такой же известной, как "Дженерал электрик". И тогда мы поженимся, я плюну
на бизнес и целиком посвящу себя заботам  о  тебе.  Но  сначала  я  должна
подумать о твоем благополучии - ради нашего  общего  будущего.  Верь  мне,
милый.
     Ну я и верил. Она не позволила  мне  приобрести  дорогое  обручальное
кольцо, что я присмотрел для нашей помолвки; вместо этого я  переписал  на
ее имя часть моих акций. Правда, сейчас я не очень-то уверен, кто  из  нас
первый предложил заменить кольцо акциями.
     После  этого  я  стал  работать  усерднее,   чем   раньше,   придумал
самоопорожнявшееся мусорное ведро и мойку, укладывавшую вымытую  посуду  в
кухонный шкаф. И  все  были  счастливы;  все,  кроме  Пита  и  Рикки.  Пит
игнорировал Белл как и все, что он не одобрял, но изменить не мог.  А  вот
Рикки была по-настоящему несчастна.
     И виной тому был я. Рикки лет с шести считалась "моей девушкой" - еще
в Сандиа, когда я служил в армии, а она была смешной девчушкой с торчащими
во все стороны волосами и грустными карими глазами. И я обещал жениться на
ней, когда она подрастет, чтобы мы вместе заботились о  Пите.  Мне-то  все
представлялось забавной игрой, да так оно в самом деле и было.  Я  считал,
что во всем этом самое важное для малышки - заботиться о  нашем  коте.  Но
кто может узнать, что происходит в детской душе?
     Честно  говоря,  к  детям  я  особой  нежности  не  питаю.  По-моему,
большинство детей -  маленькие  дикари,  и,  только  став  взрослыми,  они
научатся вести себя.  Впрочем,  далеко  не  все  из  них  будут  при  этом
цивилизованными людьми.
     Но маленькая Фредерика напоминала мне  мою  родную  сестру,  а  кроме
того, она любила Пита и заботилась о нем. По-моему, я ей нравился  за  то,
что никогда не ругался (с детства не выношу грязных выражений) и  серьезно
относился к ее участию в скаутском движении. Рикки была молодцом: она вела
себя с достоинством - не зазнавалась и не хныкала, не лезла на колени.  Мы
были друзьями, вместе заботились о Пите и играли в "жениха и невесту".
     После того как мама и сестренка погибли под  бомбежкой,  я  прекратил
игру. Не потому, что я принял сознательное решение, просто мне  больше  не
хотелось шутить, да и вообще возвращаться к прошлому. Тогда  ей  было  лет
семь, а ко времени, когда мы с Белл обручились, все одиннадцать.
     Наверно, я один и сознавал, как сильно Рикки  ненавидела  Белл,  хотя
внешне неприязнь проявлялась только в отказе  разговаривать  с  ней.  Белл
называла это "застенчивостью", и Майлз, думаю, был с нею согласен.
     Но я-то догадывался, в чем дело, и пытался подействовать на Рикки. Вы
когда-нибудь пробовали обсуждать с подростком  тему,  на  которую  тот  не
желает разговаривать? Пользы столько же, сколько от  крика  под  водой.  Я
утешал себя, что все еще может измениться, едва Рикки поймет,  какая  Белл
добрая.
     А тут еще и Пит.
     С ним, правда, дело обстояло иначе. Если бы я не был по уши  влюблен,
то его поведения меня давно бы уже насторожило. И я понял бы,  что  нам  с
Белл никогда не понять друг друга и никогда не быть вместе.
     Белл - конечно же! - любила моего кота. И вообще она  обожала  кошек,
ей нравилась моя намечавшаяся лысина и ее приводил  в  восторг  мой  выбор
блюд в ресторанах -  словом,  все,  что  касалось  меня,  вызывало  у  нее
восхищение.
     Но кошек не обманешь - они прекрасно чувствуют, кто их любит,  а  кто
нет. Вообще человечество делится на "кошатников" и прочих.  Причем  прочих
подавляющее большинство. Даже если они и прикидываются из вежливости  (или
по другим причинам), будто любят кошек, тот тут же выдают себя с  головой;
надо знать, как обращаться с  кошками!  Кошачий  протокол  гораздо  строже
дипломатического  -  в  его  основе  чувство  собственного  достоинства  и
взаимное  уважение.  В   нем   есть   что-то   от   Dignidad   de   hombre
латиноамериканцев, на что посягнуть можно только с риском для жизни. Кошки
напрочь лишены чувства юмора, они непомерно эгоистичны и очень обидчивы.
     Мне  легче  доказать  человеку,  который  не  любит   острых   сыров,
преимущество  "рокфора"  перед   "швейцарским",   чем   найти   логическое
объяснение тому, что я трачу столько времени на  возню  с  котом.  Тем  не
менее я вполне понимаю китайского мандарина  -  того,  кто  отрезал  рукав
халата, покрытого бесценной вышивкой, потому, что на нем спал котенок.
     Белл стремилась показать, как она "любит" Пита, играя с ним, словно с
собакой... и он ее, конечно, царапал. Затем, как и всякий благовоспитанный
кот, он по-быстрому смывался и  где-то  отсиживался  некоторое  время.  Он
поступал весьма мудро, иначе я бы его шлепал;  а  Пита  никто  никогда  не
наказывал, даже я. Бить кота совершенно бесполезно; чтобы  вразумить  его,
нужно огромное терпение.
     Я смазывал Белл царапины йодом и старался объяснить, в чем ее ошибка.
     - Мне ужасно  жаль,  что  так  получается,  поверь!  Но  если  будешь
продолжать в том же духе, он тебя снова поцарапает.
     -