не правда надо ехать.
     - Зачем?
     Я  не  мог  ответить  на  этот  вопрос.  Правдивый  ответ  звучал  бы
невероятно, а лгать было недопустимо.
     - Рикки, мне очень трудно тебе сейчас все объяснить. Но я  должен,  и
тут ничего не поделаешь. - Поколебавшись, я добавил: - Я ложусь в  "долгий
сон" - ты ведь знаешь, что это такое.
     Она, конечно, знала. Дети гораздо быстрее взрослых привыкают к  новым
понятиям; сон в холоде стал излюбленной темой комиксов.
     - Но, Дэнни, я ведь больше никогда тебя не увижу! - возразила  она  с
ужасом.
     - Нет, увидишь. Это долгий срок, но мы с тобой  встретимся  опять.  И
Пита ты тоже увидишь. Потому что Пит вместе  со  мной  ложится  в  "долгий
сон".
     Она удрученно взглянула на Пита и нахмурилась еще больше.
     - Но... Дэнни, почему бы вам с Питом не поехать в Броули, чтобы  жить
с нами? Так же будет намного  лучше.  Бабушке  Пит  понравится.  И  ты  ей
понравишься - она говорит, что мужчина в хозяйстве всегда пригодится.
     - Но Рикки... милая Рикки... Я должен. Не мучь меня, пожалуйста. -  Я
принялся раскрывать конверт.
     Она взглянула на меня сердито, подбородок ее задрожал.
     - Я знаю, это все из-за нее!
     - Что? Ты имеешь в виду Белл? Нет, не из-за нее, во всяком случае  не
совсем из-за нее.
     - Она что, разве не собирается спать в холодном сне вместе с тобой?
     Меня даже передернуло.
     - Господи, конечно нет! Да я ее как увижу - за милю обегать буду!
     Она, похоже, немного успокоилась.
     - А знаешь, я так на тебя злилась из-за нее. Ты меня жутко обидел.
     - Извини, Рикки. Я действительно виноват. Ты была права, а я  -  нет.
Но она здесь ни при чем. Я с ней порвал на веки вечные, вот те крест! Ну а
теперь об этом. - Я достал  сертификат  на  все  мои  акции  в  "Горничной
инкорпорейтед". - Знаешь, что это такое?
     - Нет.
     Я объяснил ей.
     - Я отдаю его тебе, Рикки. Поскольку я уезжаю на такой  долгий  срок,
то хочу оставить его тебе.
     Я достал письмо с доверенностью на ее  имя,  разорвал  его  и  клочки
сунул в карман. Надо было избежать любого риска - Белл  ничего  не  стоило
восстановить письмо по кусочкам, и мы еще были в пределах ее досягаемости.
Я перечитал отпечатанный типографским способом текст передаточной  надписи
на обороте сертификата, раздумывая, как бы  передать  его  в  Американский
банк как доверительную собственность.
     - Рикки, как твое полное имя?
     - Фредерика Вирджиния. Фредерика Вирджиния Джентри. Ты же знаешь.
     - Разве Джентри? Ты же сама сказала, что  Майлз  так  и  не  удочерил
тебя.
     - Ой! Сколько себя помню, все зовут меня Рикки Джентри. А ты про  мою
настоящую фамилию? Хайнике... как у бабушки и у моего настоящего папы.  Но
никто меня так не называет.
     - Теперь будут.
     Я написал: "Фредерике Вирджинии Хайнике" - и добавил: "и переписать в
ее собственность в день, когда ей исполнится двадцать  один  год".  Тут  у
меня мурашки побежали по спине:  до  меня  вдруг  дошло,  что  мое  первое
поручение, которое я разорвал, могло быть вообще не принято  банком,  -  в
спешке мне не пришло в голову его заверить.
     Тут я заметил, что  наш  цербер  высунула  голову  из  окна  конторы.
Взглянув на часы, я понял, что  мы  разговариваем  целый  час.  Мое  время
истекало. Но надо было доводить дело до конца.
     - Мэм?
     - Да?
     - Нет ли случайно здесь кого-нибудь, кто мог  бы  заверить  документ?
Может быть, в деревне есть нотариус?
     - Я нотариус. Что вам угодно?
     - О господи, замечательно! У вас и печать с собой?
     - Я всегда ношу ее с собой.
     В ее присутствии я подписал передаточную надпись  на  сертификате,  и
она даже погрешила немного против истины, использовав полную  нотариальную
форму: "...известный мне лично вышеозначенный Д.Б.Дейвис". (Разве Рикки не
убедила ее, что знает меня, а Пит не засвидетельствовал молчаливо, что я -
достойный уважения член братства кошатников?) Когда она наложила на мою  и
свою подпись гербовую печать, я  вздохнул  с  облегчением.  Пусть-ка  Белл
попробует теперь подделать такой документ!
     Она с любопытством посмотрела на меня, но  ничего  не  сказала.  А  я
провозгласил торжественно:
     - То, что произошло, не воротишь,  но  с  вашей  помощью  мы  кое-что
исправили. Ребенок сможет получить образование.
     Она отвергла плату и ушла в домик. Я повернулся к Рикки и сказал:
     - Отдай это бабушке и скажи, чтобы она отнесла документ  в  отделение
Американского банка в Броули. Там сделают все остальное. - Я положил перед
ней сертификат.
     Она даже не дотронулась до него.
     - Это стоит много денег, да?
     - Довольно много. Но будет стоить еще больше.
     - Я не хочу.
     - Но, Рикки, я хочу, чтобы это было у тебя.
     - Не хочу я. Не возьму. - Глаза у нее наполнились  слезами,  и  голос
задрожал. - Ты ведь уезжаешь навсегда... и...  тебе  больше  нет  до  меня
дела. - Она всхлипнула. - Совсем как тогда, когда ты обручился  с  ней.  А
мог бы спокойно взять Пита и жить с бабушкой и со мной. Не  хочу  я  твоих
денег!
     - Послушай меня, Рикки. Теперь уж слишком поздно,  я  не  могу  взять
документ обратно, даже если б и захотел. Он теперь твой.
     - А мне все равно. Я к нему не притронусь. -  Она  протянула  руку  и
погладила Пита. - Пит бы не уехал и не оставил меня одну... да  только  ты
заберешь его с собой. И теперь у меня даже Пита не будет.
     - Рикки! Рикки-тикки-тави! Ты хочешь увидеть Пита... и меня снова?
     - Конечно, хочу. Но уже не увижу.
     Я с трудом разобрал, что она прошептала.
     - Почему не увидишь? Увидишь!
     - Как это? Ты ведь сказал, что ложишься в "долгий сон"... на тридцать
лет, - сам сказал.
     - Да, так и есть. Должен лечь. Слушай, Рикки, вот что можно  сделать,
чтобы мы встретились. Будь умницей, поезжай к бабушке,  ходи  в  школу,  а
деньги пусть копятся. И к двадцати одному году  у  тебя  будет  достаточно
денег, чтобы самой лечь в "долгий сон", если, конечно, ты к  тому  времени
не передумаешь увидеться с нами. А когда проснешься,  мы  будем  поджидать
тебя там - Пит и я. Торжественно обещаем.
     Она немного успокоилась, но еще не улыбалась. После долгого  раздумья
она наконец спросила:
     - Вы и вправду там будете?
     - Да. Но нам с тобой надо точно договориться. Если ты решила, сделай,
как я скажу: обратись в "Космополитен".  Это  страховая  компания.  И  при
оформлении документов не забудь указать, чтобы тебя обязательно  поместили
в Риверсайдский храм... и распорядись, чтобы тебя разбудили в первый  день
мая 2001 года - ни позже и ни раньше. Именно  в  этот  день  я  буду  тебя
встречать. Если захочешь, чтобы я  присутствовал  при  твоем  пробуждении,
специально оговори это при оформлении, иначе дальше комнаты ожидания  меня
не пустят, - знаю я тамошних въедливых служителей. - Я  достал  конверт  с
запиской, заготовленной еще в Денвере. -  Тебе  необязательно  запоминать,
что я сказал, - тут все написано. Сохрани его, а  в  день  совершеннолетия
решишь, как тебе поступить. Но в любом случае мы с Питом  будем  тебя  там
ждать. - И я положил конверт с наставлениями поверх сертификата.
     Мне показалось, что я убедил ее, но она и теперь  не  дотронулась  до
бумаг. Она лишь пристально взглянула на них, а потом тихо сказала:
     - Дэнни...
     - Да, Рикки?
     Она опустила глаза и продолжала так тихо, что  я  с  трудом  разбирал
слова:
     - Если все так и будет... ты женишься на мне?
     Кровь бросилась мне в лицо. В глазах потемнело. Но ответил я твердо и
внятно.
     - Да, Рикки. Этого-то я и хочу. Потому и ложусь в "долгий сон".


     Я оставил ей еще один конверт - с надписью: "Вскрыть в случае  смерти
Майлза  Джентри".  Я  ничего  не  стал  объяснять  ей  -  просто  попросил
сохранить. В нем содержались улики, изобличавшие Белл в брачных  аферах  и
других ее преступных  деяниях;  с  их  помощью  любой  адвокат  без  труда
выиграет процесс о завещании Майлза в пользу Рикки.
     Потом я снял с пальца кольцо, полученное при окончании  института,  -
другого у меня не было - и отдал ей, сказав, что теперь мы обручены.
     - Оно тебе великовато, но ты сохрани его. Когда проснешься, я  подарю
тебе другое.
     Она крепко зажала кольцо в кулачке.
     - Не надо мне никакого другого.
     - Ладно. А теперь попрощайся с Питом, Рикки. Пора ехать, у  меня  нет
ни минуты.
     Она крепко обняла Пита и передала его мне,  пристально  глядя  мне  в
глаза. По ее лицу, оставляя на грязных щеках две дорожки, текли слезы.
     - Прощай, Дэнни.
     - Не "прощай", Рикки, а "до свидания". Мы будем ждать тебя.


     В четверть десятого я вернулся к мотелю.  Оказалось,  что  автобус  в
аэропорт  уходит  из  центра  городка  через  двадцать  минут.  Я  отыскал
единственного здешнего торговца подержанными автомобилями и сбыл ему  свою
машину за полцены, получив тут же  наличными.  Вероятно,  это  была  самая
скорая сделка в истории торговли. Оставшегося времени едва хватило,  чтобы
тайком протащить Пита в автобус (летный персонал недолюбливает  страдающих
воздушной болезнью котов), и в  одиннадцать  с  минутами  мы  уже  были  в
кабинете мистера Пауэлла.
     Мистер Пауэлл был очень недоволен, что я  отказался  вверить  заботам
Всеобщей свои капиталы, и вознамерился  прочитать  мне  мораль  по  поводу
потери документов.
     - Не могу же я просить судью во второй раз  заверить  одни  и  те  же
документы, а ведь еще и суток не прошло. Это выходит за всякие рамки.
     Я помахал перед его лицом пачкой денег с весьма впечатляющими цифрами
на банкнотах:
     - В ваши обязанности не входит мотать мне нервы, господин блюститель.
Хотите, чтоб я был вашим клиентом? Если нет, так и скажите,  я  ведь  могу
пойти в "Центральную долину". Потому что лечь в  "долгий  сон"  мне  нужно
именно сегодня.
     Он все еще кипел от  злости,  но,  похоже,  сдался.  Потом  он  начал
ворчать о дополнительных шести месяцах холодного сна и ни за что не  хотел
гарантировать точную дату пробуждения.
     -  В  контрактах  обычно  указывается:  "Плюс-минус  один  месяц   на
усмотрение администрации с целью избежания риска при пробуждении".
     - А в моем контракте не указывайте. В нем должна стоять точная  дата:
"27 апреля 2001 года". И мне плевать,  будет  ли  это  написано  в  бланке
Всеобщей или  "Центральной  долины".  Вы  продаете,  мистер  Пауэлл,  а  я
покупаю. Не можете продать, что мне надо, так я пойду туда, где могут.
     Он внес изменения в контракт, и мы заверили его своими подписями.
     Ровно в  двенадцать  я  предстал  перед  врачом  для  заключительного
осмотра. Он внимательно взглянул на меня:
     - Ты пил?
     - Трезв как стеклышко.
     - Это еще выяснить надо. Увидим.
     Обследовал он меня  не  менее  тщательно,  чем  "вчера".  Наконец  он
отложил свой резиновый молоток и сказал:
     - Удивительно. Ты же в гораздо лучшем состоянии,  чем  вчера.  Просто
поразительно.
     - Эх, знали бы вы хоть сотую долю всего, док...
     Я взял Пита на руки и гладил  его,  пока  ему  делали  успокоительный
укол. Потом лег сам, и меня принялись готовить к холодному сну. Я мог  бы,
конечно, и подождать  еще  день-два,  но,  честно  говоря,  мне  очень  не
терпелось поскорей оказаться в 2001 году.
     Около четырех я мирно уснул; на груди у меня покоилась голова Пита.



                                    12

     На этот раз я видел более приятные сны. Только однажды мне  приснился
сон, навеявший чувство разочарования и безысходности. Будто я шел  и  шел,
дрожа от холода,  бесконечными  коридорами,  заглядывая  во  все  двери  в
надежде, что уж следующая непременно окажется Дверью в Лето и за нею  меня
ждет Рикки. Пит мешал мне, то и дело забегая вперед; у  котов  есть  такая
вредная привычка -  шмыгать  под  ногами  туда-сюда,  если,  конечно,  они
уверены в своей полной безнаказанности. Перед каждой дверью он проскакивал
у меня между ног, выглядывал наружу, убеждался, что там все та же зима,  и
отпрыгивал назад, едва не сбивая меня с ног. Но нас  с  ним  не  оставляла
надежда, что уж следующая-то дверь обязательно будет Дверью в Лето.
     На этот раз я проснулся легко: все мне было уже привычно. Доктор  был
даже несколько раздосадован, что я не захотел поболтать  с  ним,  а  сразу
спросил завтрак и "Таймс". Вряд  ли  стоило  объяснять  ему,  что  мне  не
впервой выходить из анабиоза: все равно он бы мне не поверил.
     Меня ожидала недельной давности записка от Джона.

     "Дорогой Дэн!
     Ты оказался прав. И как тебе удалось все предугадать?
     Выполняю твою просьбу и не встречаю тебя, но Дженни этим  недовольна.
Я, как мог, объяснил ей, что первое время ты будешь очень  занят;  а  пока
она посылает тебе сердечный привет и надеется, что мы вскоре  увидимся.  У
нас все в порядке, хотя я потихоньку начинаю сдавать. Дженни же еще больше
похорошела.
                                                    Hasta la vista, amigo.

     P.S. Если приложенной к письму суммы недостаточно - позвони.  Возьмем
еще там, где их делают. Я считаю, что фирма наша процветает.
                                                                    Джон".

     Сперва я собрался было  позвонить  Джону  -  поприветствовать  его  и
рассказать о блестящей мысли, пришедшей  мне  в  голову  во  сне:  сделать
штуковину, которая превратит купание  в  ванне  из  обычной  гигиенической
процедуры в тонкое удовольствие.  Но  потом  раздумал:  сперва  надо  было
заняться другим. А пока я не забыл подробностей нового замысла, я  кое-что
записал. Вскоре я заснул. Заснул и Пит, сунув голову мне под  мышку.  Надо
было отучить его от этого. Приятно, но не очень удобно.
     Тридцатого  апреля,  в  понедельник,  я  выписался  и  отправился   в
Риверсайд, где снял комнату в гостинице. Как я и ожидал,  по  поводу  Пита
возникли сложности: автоматический коридорный взяток не берет -  тоже  мне
усовершенствование;   по   счастью,   человеческое   естество    помощника
управляющего  оказалось  более  восприимчивым.  Он  внял  моим  доводам  -
хрустящим и весомым. В ту  ночь  я  спал  плохо.  Очень  волновался  перед
встречей с Рикки.
     На следующий  день  в  десять  утра  я  уже  представлялся  директору
Риверсайдского храма.
     - Доктор Рамси, меня зовут Дэниел Б.Дейвис. Есть у  вас  клиентка  по
имени Фредерика Хайнике?
     - Полагаю, у вас имеется удостоверение личности?
     Я показал ему  свои  водительские  права,  выданные  в  1970  году  в
Денвере,  и  свидетельство  о  выписке  из  храма  "Лесная  лужайка".   Он
внимательно прочитал бумаги и вернул их мне.
     - Я знаю, что ее должны разбудить сегодня, - взволнованно сказал я. -
Распорядилась ли она разрешить мне присутствовать при этом? Я  не  имею  в
виду сам процесс - только ту минуту, когда она  возвратится  к  нормальной
жизни.
     Он выпятил нижнюю губу и безразлично взглянул на меня:
     - У нас нет указаний относительно того, чтобы вышеозначенную клиентку
разбудить сегодня.
     - Нет? - переспросил я расстроенно.
     - Нет. Она пожелала, чтобы ее разбудили не  обязательно  сегодня,  но
именно в тот день,  когда  вы  появитесь  у  нас.  -  Он  оглядел  меня  и
улыбнулся: - У вас, должно быть, золотое сердце. На первый взгляд этого не
скажешь.
     Я вздохнул с облегчением:
     - Спасибо, доктор.
     - Подождите в вестибюле или погуляйте. В вашем распоряжении часа два.
     Я вышел в вестибюль, забрал Пита, и мы  отправились  на  прогулку.  Я
поместил его в новую дорожную сумку, но он ею  был  не  очень-то  доволен,
хотя я постарался подыскать в магазине точно такую же, как и прежняя, даже
прорезал в ней окно. Может, запах его не устраивал?
     Мы прошли мимо "воистину чудесного местечка", но я  не  был  голоден,
несмотря на облегченный завтрак, - Пит  съел  мою  порцию  яиц,  отворотив
морду от дрожжевых полосок. В одиннадцать  тридцать  я  вернулся  в  храм.
Наконец меня впустили к Рикки.
     Я мог видеть только ее лицо, тело было  накрыто.  Да,  это  была  моя
Рикки, но она уже стала взрослой женщиной. А  выглядела  -  как  дремлющий
ангел.
     - Она сейчас выходит из состояния  гипноза,  -  мягко  сказал  доктор
Рамси. - Стойте здесь, я сейчас начну ее будить.  Да,  а  кошку  бы  лучше
убрать отсюда.
     - Нет, доктор.
     Он хотел было что-то сказать, потом  пожал  плечами  и  повернулся  к
пациентке:
     - Просыпайтесь, Фредерика. Просыпайтесь. Вы должны сейчас проснуться.
     Веки дрогнули, и она открыла глаза. Блуждающий взгляд остановился  на
нас, и она сонно улыбнулась:
     - Дэнни... и Пит. - Она протянула к нам руки - и на большом пальце ее
левой руки я увидел свое кольцо.
     Пит мяукнул, прыгнул на кровать  и  принялся  тереться  о  ее  плечо,
по-своему выражая радость встречи.


     Доктор Рамси хотел оставить ее в палате до  утра,  но  Рикки  наотрез
отказалась. Я подогнал такси к двери храма, и мы рванули в Броули. Бабушка
Рикки умерла в 1980 году, а других родственников у нее  не  было.  Но  она
оставила  там  на  хранение  кое-что  из  вещей  -  в  основном  книги.  Я
распорядился отправить их в "Алладин", на имя Джона  Саттона.  Рикки  была
немного ошеломлена изменениями, происшедшими в родном городе, и ни на  миг
не  отпускала  мою  руку.  Слава  богу,  она  оказалась  не   подверженной
ностальгии, той страшной опасности, что таит  в  себе  "сон".  Просто  она
хотела уехать из Броули как можно быстрее.
     Поэтому я нанял другое такси, и на нем мы добрались до  Юмы.  Там,  в
книге актов гражданского состояния графства, красивым округлым почерком  я
вывел свое полное имя: "Дэниел Бун Дейвис", чтобы ни у  кого  не  возникло
сомнений - Д.Б.Дейвис подписался под своим magnum  opus.  Несколько  минут
спустя я уже стоял, держа в ладони ее  маленькую  руку,  и,  задыхаясь  от
волнения, произносил:
     - Я, Дэниел, беру тебя, Фредерика, в жены... до тех пор, пока  смерть
не разлучит нас...
     Моим шафером был Пит, а свидетелей мы наскребли прямо в мэрии.


     Из Юмы мы направились в гостиницу  -  ранчо  близ  Таксона  и  заняли
коттедж  подальше  от  центрального  корпуса.  В  услужении  у   нас   был
гостиничный "трудяга", а больше нам никого и не требовалось.  Пит  выиграл
историческую битву у кота, который до  нашего  приезда  считался  хозяином
округи, после чего нам пришлось держать Пита взаперти или следить  за  ним
во время прогулок. Насколько я помню, это было  единственным  неудобством.
Рикки восприняла замужество как нечто само собой разумеющееся,  а  я  -  у
меня была Рикки, и этим все сказано.


     Ну вот, пожалуй, и все.  Рикки  оказалась  самым  крупным  держателем
акций "Горничной инкорпорейтед", и я воспользовался этим, чтобы обеспечить
Макби    более    спокойную    жизнь    на     должности     "Заслуженного
инженера-исследователя". Чака я сделал главным инженером. Джон по-прежнему
стоит во главе "Алладина", но все время угрожает, что подаст в отставку, -
надеюсь, что дело  до  этого  не  дойдет.  Он  предусмотрительно  выпустил
привилегированный пакет акций и облигации, так что теперь Дженни, он  и  я
контролируем дело. Я не вхожу в совет директоров ни одной из корпораций  и
не управляю ими, они между собой конкурируют. Конкуренция - вещь полезная;
не зря Дарвин придумал естественный отбор.
     А сам я - Проектная компания  Дейвиса:  чертежное  ателье,  небольшая
мастерская да старик механик. Он считает меня тронутым,  но  с  абсолютной
точностью изготовляет детали по моим чертежам. Когда дело у нас подойдет к
концу, я продам лицензию и примусь за что-нибудь новенькое.
     Я расшифровал записи бесед с Твишелом. Написал ему об этом,  добавив,
что я совершил  путешествие  во  времени  и  вернулся  обратно  с  помощью
холодного сна... Еще  я  униженно  просил  простить  меня  за  "подначку";
спросил его, не хочет ли он прочитать  рукопись  книги,  когда  она  буд