х  происшествий
случилось в школе, пока удалось узнать, в чем дело!
   - Я понимаю, - серьезно и мягко вклинился в монолог эксперта  Лорка,  -
ваша "идейка" насчет подростковой автономии  интересна.  Но  как  все  это
связано с экспедицией на Кику?
   Секунду Соколов смотрел на  Лорку,  потом  достал  из  кармана  большой
платок, вытер слегка увлажнившееся лицо и уже спокойно сказал:
   -   Очень   просто.    Есть    такая    школа-пансионат    для    детей
космонавтов-гиперсветовиков.
   - Знаю.
   - Еще бы не знать! Все вы там бываете на  официальных  и  неофициальных
встречах, ведете кружки,  факультативы,  специальные  занятия.  Общение  с
этими ребятами у вас совершенно свободное. Частыми  гостями  были  в  этой
школе и все пострадавшие кандидаты кикианской экспедиции. Я проверял. А  у
них, видите, какое совпадение, детей в этой школе нет:  у  некоторых  дети
выросли и закончили школу, у других вообще нет детей, у третьих дети живут
с дедушками и бабушками. В общем, своих детей у кандидатов там не было,  а
с  массой  других  они  обращались  свободно  и  в  самой   непринужденной
обстановке. Улавливаете ситуацию?
   Лорка улавливал.
   - Есть у подростков этой школы и свой кумир, он  шефствует  у  них  над
спортом. Умница, красавец, талантлив и честолюбив -  некий  Виктор  Хельг.
Может, знаете?
   - Знаю, - рассеянно подтвердил Лорка, - знакомы по спорту.  Самобытный,
одаренный парень.
   Соколов на секунду оживился.
   - Знаете? Очень  хорошо.  Так  вот,  этот  кумир  в  глазах  школьников
относится  к  несправедливо  обиженным  и  оскорбленным.  Я   проверял   -
мальчишки, да и девушки, просто озлоблены, даже написали петицию  в  совет
космонавтики. Хельга,  оказывается,  уже  трижды  выдвигали  кандидатом  в
командиры корабля, и трижды он не набирал нужных трех  четвертей  голосов.
Совет приходил к выводу, что он еще  не  дозрел  до  командира  -  слишком
дерзок и самоуверен.
   - Похоже, - проговорил Лорка.
   - Хельга выдвигали и в кикианскую экспедицию. И  опять  завалили!  Я  и
подумал,  -  в  голубых  глазах  Соколова  замерцали  азартные  хитроватые
искорки, -  а  что,  если  подростки  этой  школы-пансионата  пронюхали  о
несостоявшемся назначении? Представляете их реакцию?
   - Как они могли пронюхать? - устало спросил Лорка. - Даже  я,  нынешний
кандидат в командиры, ничего толком не знаю.
   - А если Виктор Хельг сам сказал об этом?
   - Ну! - возмутился Федор.
   - Вот вам и  "ну",  -  сердито  отозвался  Соколов.  -  Конечно,  такое
случается редко,  чтобы  взрослый  сознательно  эксплуатировал  детей,  но
случается. Последний  раз,  если  не  ошибаюсь,  такое  зафиксировано  лет
семьдесят назад.
   - И вы полагаете, что  ученики  школы-интерната  решили  помочь  своему
кумиру? Так сказать, расчистить ему дорогу?
   - А почему бы и нет? С их  точки  зрения,  это  благородная  борьба  за
справедливость.
   - И ради этого  они  пошли  на  убийство  человека?  На  убийство  Тима
Корсакова?
   Соколов несколько смутился и досадливо поморщился.
   - Зачем утрировать? Они хотели просто вывести его из строя, как  вывели
из строя других кандидатов. Убийство - несчастный случай, не более.
   - А они знают о гибели Тима?
   - Нет, - в голосе  Соколова  появились  заговорщицкие  нотки,  -  но  я
установил, они  уже  не  раз  пытались  выяснить,  где  Корсаков.  Разными
способами: через родителей, знакомых и воспитателей.
   - Да, - тяжело проговорил Лорка.
   Неужели судьба так несправедлива, так  жестоко  несправедлива  к  Тиму?
Смерть, глупая случайная смерть.
   Соколов осторожно прикоснулся к руке Лорки.
   - Я понимаю, вам тяжело.  Но  наш  долг,  нелегкий  долг  экспертов,  -
беспристрастно разобраться в том, что случилось.
   Лорка молчал. Истолковав это молчание как согласие, Соколов  уже  живее
продолжал:
   - Вы говорите, что знакомы с Хельгом по спорту. Какому?
   - Шпага, - коротко бросил Лорка.
   - Вам непременно и в самое ближайшее время нужно встретиться с  Хельгом
на дорожке. - В голосе Соколова теперь  звучали  наставительные  нотки,  а
голубые глазки смотрели доверительно. - Посмотрите, каков Хельг  сейчас  в
деле. Знаете,  человек  может  говорить  разные  вещи:  правду,  неправду,
полуправду, он может и ничего не говорить - молчать, и  все.  В  поступках
человек более открыт, особенно если у него не  совсем  чистая  совесть.  А
после боя вы с ним поговорите по душам.  Нервная  и  физическая  разрядка,
знаете ли, располагает к откровенности.
   Лорка не мог сдержать иронической усмешки. Соколов мгновенно уловил  ее
и погрустнел.
   - Понимаю, вас коробят мои деловые  наставления.  -  Эксперт  вздохнул,
хмуря свои белесые брови. - Но что поделаешь? Такова  уж  наша  экспертная
доля.
   Он помолчал и снова перешел на деловой тон:
   - И одно условие напоследок. О нашем разговоре, особенно о  подозрениях
относительно Хельга, никто знать не должен. О гибели Тимура Корсакова тоже
пока умолчите.
   - Но ведь меня будут о нем спрашивать. - Лорка взглянул на  Соколова  с
удивлением.
   - Ну и что? Мало ли о  чем  спрашивают  любопытные  люди.  Отмолчитесь,
придумайте что-нибудь.
   Удивление Лорки сменилось легким любопытством.
   - Значит, я должен врать?
   Соколов спокойно встретил его  пристальный,  тяжелый  взгляд  и  твердо
сказал:
   - Иногда ложь - благо.
   - Хорошо, - после раздумья согласился Лорка, - но  одному  человеку  я,
разумеется, расскажу обо всем - своей жене.
   Соколов нахмурился.
   - Институт юридических жен, - в его голосе звучали назидательные  нотки
и  некоторое  раздражение,  -  отменен  комитетом  общественных  отношений
полвека тому назад. Вашей женой Альтайра станет тогда, когда  подарит  вам
дочь или сына. А пока она для вас любимая, подруга,  возлюбленная,  но  не
жена.
   - Альта - моя жена, - спокойно повторил  Лорка,  и  его  зеленые  глаза
прищурились холодно и насмешливо. А  членов  этого  комитета  общественных
отношений я бы оставил без сладкого за обедом за торопливость. Если бы они
ходили в космос, а не просиживали штаны в кабинетах с видом на  море,  они
смотрели бы на звание жены иначе. И не торопились бы его отменять.
   Соколов хмыкнул, с интересом разглядывая нового, сердитого Лорку,  и  с
некоторой снисходительностью пояснил:
   - Традиции всегда умирают долго и мучительно.
   - Скажите, Александр Сергеевич,  -  вдруг  серьезно  и  доброжелательно
спросил Лорка, - как вы стали профессиональным экспертом?
   - Должен ведь кто-то быть им!
   - А семья у вас есть?
   Соколов добродушно улыбнулся, его маленькие глазки совсем спрятались  в
полных щеках.
   - А как же без семьи? Жена и трое детей - два сына и одна дочь.
   - И вы храните свои дела от жены в тайне?
   - От жены? - Соколов потер себе щеку, засмеялся и с некоторым смущением
сказал: - Разве  от  нее  скроешь?  Все  равно  догадается,  а  о  чем  не
догадается - выспросит.
   - Так почему же я должен что-то там скрывать от Альты?
   - То есть как это почему? - Голубые глаза Соколова  смотрели  на  Лорку
простодушно. - У вас же нет детей, значит,  нет  ни  настоящей  семьи,  ни
настоящей  жены.  Незаконная  она  у   вас,   если   пользоваться   старой
терминологией.
   Лорка от души рассмеялся, а потом негромко и очень серьезно сказал:
   - Так вот, Александр Сергеевич, сразу  предупреждаю  вас.  Конечно,  не
обязательно  входить  в  детали,  но  кое-что  мне   непременно   придется
рассказать.  И  не  только  жене  Альте,  но  и  некоторым  друзьям.   Это
потребуется в интересах самого расследования.  Вы  уж  даруйте  мне  право
самостоятельно решать эту проблему.
   Соколов ненадолго задумался, поглядывая на Лорку из-под редких  белесых
бровей, и без особого энтузиазма согласился:
   - Ну хорошо. Будь по-вашему. И вот  еще  что.  -  Он  опять  задумался,
формулируя мысль. - Мне бы хотелось  подробнее  познакомиться  с  Кикой  -
планетой,  которую  вы  намереваетесь  посетить.  Получить  сведения,  так
сказать, из самых первых рук. Официальная информация  -  это,  знаете  ли,
одно, а личное мнение человека, который собирается туда  лететь,  -  нечто
совсем другое.
   - Я понимаю, - согласился Лорка. - Кику, а точнее  Кикимору,  открыл  и
обследовал Петр Лагута.
   - Кикимору? - переспросил Соколов.
   - Именно. Так нарек ее Петр Лагута. Кика - просто сокращение.
   - Он что же, японец по происхождению?
   - Нет, не японец. И слово это не японское.
   - Ки-ки-мо-ра, - недоуменно по слогам  повторил  Соколов,  -  по-моему,
типично японское слово.
   - Это слово русское, сказочное. Хорошие гиперсветовики с большим стажем
всегда увлекаются чем-нибудь легким, с художественно-гуманитарным уклоном:
времени  свободного  достаточно,  а  обстановка  стрессовая,  там  не   до
математического анализа и не до углубленных философских размышлений. Вот и
у Лагуты было свое хобби - русские былины и сказки. А на той планете  и  в
самом деле сказочно красиво, жутковато и с загадками. Вот  Лагута  и  стал
раздавать направо и налево фольклорные имена и названия.
   Соколов слушал, глядя мимо Лорки в серое окно, вроде бы рассеянно, а на
самом деле как губка впитывал все услышанное.
   - Знатный он развел  там  зверинец,  -  с  доброй  и  грустной  улыбкой
рассказывал Лорка. - В лесах - шишиги,  сирины;  в  степях  -  бой-туры  и
нетопыри.
   - А Кикимора?
   -  Сказочная   обитательница   леса,   гибрид   сучкастого   дерева   и
женщины-озорницы. Что-то вроде огромного богомола с головой лемура.
   - И такие есть?
   - Чего там только нет? Есть поющее дерево, Лагута назвал его лукомором,
а есть плачущий кустарник, имя ему дадено - ракита. -  Лорка  вздохнул.  -
Помните? "В чистом поле, под ракитой богатырь лежит убитый". Лагута  будто
чувствовал свою судьбу, под ракитой его и нашли.
   - А как он погиб?
   -  Глупо  погиб,  поторопился  себя  реабилитировать.  По   результатам
обследования  Лагуты  высший  совет  дал  добро  на  организацию   первого
кикианского поселения. Полтора года оно благоденствовало и  процветало.  А
через полтора года погиб первый поселянин, когда лесом возвращался на базу
с дальней точки. Обследование показало  -  паралич  сердца.  Через  неделю
погиб второй, потом третий. Никаких телесных повреждений, паралич сердца и
выражение ужаса на лице.
   Соколов поежился, хмыкнул.
   - И что же?
   - Поселение ликвидировали. Лагута - человек честный  и  принципиальный.
Он чувствовал себя виновным в гибели трех человек и попросил разрешения на
повторное обследование планеты. Кто бы посмел ему отказать? Сразу же после
прибытия на Кику он в одиночку отправился в тот лес, где погибали люди.
   - Почему в одиночку?
   -  Несчастья  происходили  только  с  одиночками.  Лагута  решил  разом
покончить с тайной Кики. И был найден мертвым под  ракитой.  Тоже  паралич
сердца, только на лице не ужас, а улыбка.
   В маленьких глазках Соколова заискрился интерес.
   - Видимо, он разгадал тайну!
   Лорка мрачно улыбнулся.
   - Разгадал.
   Соколов оглядел Лорку, оглядел неторопливо, с ног до головы.
   - А теперь вы туда? - спросил он с любопытством.
   - Теперь мы.
   - Н-да, -  Соколов  проговорил  это  весьма  многозначительно,  вытирая
платком лоб и щеки, - хочется вам  позавидовать,  да,  может  быть,  лучше
посочувствовать?
   - Что ж, спасибо и за то и за другое, Александр Сергеевич.



3

   Заканчивая свой утренний туалет, Лорка надел светлую теплую  куртку  из
мягкой кожистой ткани,  похожей  на  замшу.  Легко  и  непринужденно,  как
первоклассный танцор, он прошагал в  прихожую  и  возле  вешалки-гардероба
прочитал рекомендации по верхней одежде, которые выдавались автоматикой  в
соответствии с погодой. Коррективов он вводить не стал. Механическая  рука
подала ему из открывшейся в стене ниши сначала плащ, а затем и  шляпу,  по
широким  полям  которой  надлежало  стекать  возможному  дождю.   Засветив
зеркало, Лорка, скептически щуря свои зеленые кошачьи глаза,  вгляделся  в
свое отражение. Повел могучими плечами и усмехнулся.
   - Может быть, ты просто трусишь, командир? - спросил  он  вполголоса  у
зеркала. - Признавайся, тут нет никого постороннего.
   Он протянул руку, чтобы ущипнуть своего зеркального двойника за нос, но
тот, конечно,  тоже  протянул  свою  руку.  Лорка  прищелкнул  пальцами  и
засмеялся.
   Шляпа ему определенно не нравилась. Он надевал  ее  и  так  и  эдак,  и
по-всякому  было  плохо.  В  конце  концов  он  снял  ее,  нахлобучил   на
механическую  руку,  которая  не  замедлила  переправить  ее  в  нишу,  и,
обернувшись, спросил, повысив голос:
   - Альта, ты скоро?
   - Скоро, - ответил чистый грудной голос.
   - Я подожду тебя на воздухе.
   - Хорошо.
   Щелкнув запором, Лорка вышел из дома и остановился на площадке широкого
полукруглого крыльца.
   Мир спал. Неподвижный влажный воздух казался густым, как кисель: сделай
шаг - и увязнешь, запутаешься в зыбкой полупрозрачной трясине. Но это лишь
казалось; несмотря на свою влажность, воздух  был  легким  и  теплым,  как
дыхание.
   Сбежав по ступеням крыльца, Лорка миновал  голый  кустарник,  вышел  на
шероховатую пружинистую дорожку, очень ловко  имитированную  под  песчаную
аллейку. И остановился, поджидая жену.
   Деревья тоже спали, плавая в тумане, похожем  на  молоко,  разбавленное
водой. Поблизости это были еще настоящие деревья со  стволами  и  ветвями,
можно даже было угадать осеннюю пестроту тяжелых листьев. А дальше деревья
быстро  теряли  реальные  очертания,  превращаясь  в  ажурные  абстрактные
орнаменты. Спали и птицы. И только звонкая,  чистая,  как  детский  голос,
капель оживляла этот влажный мир, погруженный в светлую дрему.
   - Лорка! - послышался голос Альты - две глубокие ноты, первая повыше, а
вторая пониже.
   Лорка огляделся, ему почудилось, что голос ее прозвучал над  самым  его
ухом, и тихонько откликнулся:
   - Ау!
   Он отчетливо слышал звуки шагов Альты, хотя ее совсем не было видно  за
туманом и кустарником. Можно было угадать, как она  сбежала  по  ступеням,
сделала несколько замедленных шагов по земле, а потом деловито зашагала по
дорожке.  Этот  чудной  воздух-студень,  воздух-дыхание  был   удивительно
звукопроницаем. Теперь Федору стала ясна загадка чеканного  звона  капели,
хотя всего-то с ветки кустарника срывались и падали в лужицу серые бусинки
воды.  Лужица  недовольно  морщилась,  а  сухой  лист-кораблик  приветливо
кланялся на игрушечных волнах.
   Альта пришла легкая, оживленная, веселая. На тонком темном лице,  будто
вырезанном из мореного дуба, - неожиданно светлые глаза. Лорка  знал,  что
они голубые, почти синие, но  под  стать  этому  туманному  утру  казались
сейчас серыми. Капюшон плаща откинут, тяжелые волны волос припущены  седой
пылью влаги.
   - Ты здесь?
   - Нет, - засмеялся Федор. - Но иногда я здесь бываю.
   Засмеялась и Альта. Голоса звучали как колокола, словно Лорка  и  Альта
находились не под открытым  небом,  а  под  гулкими  сводами.  Альта  даже
подняла голову и посмотрела вверх, рот ее чуть приоткрылся,  за  вишневыми
губами проглянула сахарная полоска зубов. И Лорка посмотрел наверх, а  там
ничего, серое рыхлое небо, и не поймешь, высоко оно или низко.  Прислонясь
к Федору плечом. Альта тихонько сказала:
   - Как в храме!
   - В соборе Святого Петра, - серьезно  подтвердил  Лорка.  -  Сейчас  из
тумана выйдет белобородый епископ  в  золоченой  тиаре.  И  тайным  словом
навеки свяжет наши души.
   Альта посмотрела в туман, поежилась от влажного воздуха  и  подняла  на
Федора серьезные светлые глаза.
   - Зачем нам с тобой епископы, Лорка? Мы и так связаны навеки. Правда?
   - Наверно, правда.
   Ее глаза сразу потемнели.
   - Почему "наверно"?
   - Значит, просто правда.
   Она на  улыбку  не  ответила,  показала,  что  сердится  на  неуместную
реплику, прошла по дорожке вперед и лишь потом обернулась через плечо.
   - Пойдем.
   Лорка нарочно не сразу догнал ее, ему нравилось смотреть, как она идет.
Альта двигалась неслышно, почти невесомо, точно плыла в тумане.
   Черно-серый куст, большим глупым веником выплывавший из  тумана,  вдруг
шарахнулся, из него кто-то выскочил и удрал.  Альта  замерла,  вытянувшись
стрункой, подоспевший Федор легонько обнял ее за плечи.
   - Птица. А может быть, заяц, - успокоил он.
   Альта огляделась вокруг, зябко повела плечами:
   - Как-то не так сегодня. Тревожно. Правда, Лорка?
   Федор огляделся и грустно подтвердил:
   - Правда.
   - Это потому, что Тим погиб, - тихо сказала Альта.
   Лорка помрачнел и ничего не ответил. Некоторое  время  они  шли  молча.
Альта время от времени взглядывала на Федора, но он не замечал, или  делал
вид, что не замечает, ее взглядов.
   - Каково сейчас Валентине, - вдруг вырвалось у Альты.
   Лорка удивленно взглянул на нее и нахмурился.
   - Она ничего еще не знает.
   Альта остановилась на полушаге.
   - Как?
   - Да так, - недовольно проговорил Лорка, - меня просили пока ничего  не
говорить ей.
   Темный румянец выступил на щеках Альты.
   - Почему? - сурово спросила она.
   - Не знаю. Просто попросили, - с тенью раздражения ответил Лорка.
   - Каждый имеет право на свою радость и на свое горе, - сказала Альта, и
голос ее дрогнул, - и никто не имеет права на ложь и обман.
   - Мы не лжем. Альта, - примирительно сказал Лорка, - мы молчим.
   - Молчание хуже, трусливее лжи.
   Лорка отвел взгляд.
   - Ты права. Я обещал молчать.
   - Иногда обещание можно нарушить. - Альта снова пошла вперед и  сказала
тихо и убежденно: - Бедная Валентина! Она и не знает ничего.  Это  вдвойне
жестоко.
   Лорка одобрительно взглянул на нее. Есть вещи, подумалось ему,  которые
до конца способна  понять  только  женщина.  Ведь  и  правда,  беспечность
незнания - разве она не оборачивается потом изощренной жестокостью?
   - Ты права. Альта, - вслух повторил он, - я сегодня же расскажу ей  обо
всем.
   Она молча взяла его за руку. Дорожка вилась между кустами,  почтительно
обходила большие деревья, прыгала через канавы. Возле одного деревца Альта
остановилась и прислушалась, склонив голову набок.
   - Слышишь? - вполголоса спросила она Лорку.
   Федор прислушался  и  кивнул  головой.  Дремлющая  роща  сонно  шептала
тысячами дробных шелестящих голосов. Это капли и капельки  воды  падали  с
ветвей на влажную землю, на  ковер  увядших  разноцветных  листьев.  Лорка
покосился на грустное  отрешенное  лицо  Альты,  вздохнул,  а  потом  чуть
улыбнулся, положил свою большую ладонь на тонкий ствол, поднял лицо  вверх
и крепко встряхнул деревце. Оно дрогнуло и обрушило на них заряд  крупного
свежего дождя. Альта гибко метнулась в сторону,  а  Федор  так  и  остался
стоять, потряхивая мокрой головой, только глаза зажмурил.
   - Сумасшедший! - преувеличенно  сердито  ворчала  Альта,  вытирая  лицо
платком.
   По-настоящему сердиться она не могла, знала,  что  как  раз  что-нибудь
вроде такого душа и нужно было, чтобы сбросить напряжение и прийти в себя.
   - Тим не любил грустить, - сказал Лорка, подходя к ней.  -  Даже  когда
речь шла о погибших друзьях.
   Тим любил жизнь, свою работу, шутки и розыгрыши. Дети, даже незнакомые,
сразу чувствовали эту особенность его характера. Они липли, льнули к нему,
охотно принимали его, такого большого и сильного, в свои детские игры,  не
давая ему послаблений и не прося уступок.  А  Тим  с  удивительным  тактом
соразмерял свою силу и  ловкость  с  их  грациозными,  милыми,  но  такими
несобранными движениями.
   Роща  оборвалась  разом,  выставив  вперед  надежную  стражу  -  старые
раскидистые деревья. Склон холма, покрытый желтеющей травой,  круто  падал
вниз и растворялся в плотной массе тумана. Казалось, обрыв уходил в  серую
бездну, в клубящееся, безликое, бесцветное ничто.
   - Преисподняя, - шепотом сказал Лорка. - Это неправда, что  преисподняя
- черное с красным. Она серая.
   Лицо  Альты  было  сосредоточенным,  она  прислушивалась  к