их Парфенон,    звон  битв,    скрип
скифских повозок, грохот танков...  Труд и жертвы предков лежат в фундаменте
нашего века.  Пампасы гравитонного века - это венец предшествующей  истории.
Зритель должен почувствовать это. Он будет видеть на картине города-радуги и
нетронутые луга, а слышать во всем этом песни древнего ветра,  дующего из-за
горизонта, и гул тысячелетий...
   - Задумано здорово, - одобрил Иван. - Дело за картиной!
   - Я ее как следует еще не вижу, - помолчав, проговорил Саня.  - А главное
   - плохо слышу... Ему не хотелось больше говорить о картине, и он поспешил
переменить тему разговора.
   После обеда  Иван  наблюдал,    как  действует  "полевой  филиал"  студии
Кольцова. По заданию учителя юные художники рисовали портрет Зины.
   "До чего хитер", - восхищался Иван старым мастером, выбравшим в натурщицы
именно Зину. Посмеиваясь над художниками,  она смотрела на них,  и выражение
ее лица все время менялось.    То  оно  было  лукавым  и  насмешливым,    то
становилось  серьезным.    Девушка  задумчиво  глядела  в  степь,     грусть
затуманивала ее глаза.  Но грусть вдруг исчезала,   и  легкая  улыбка  вновь
трогала губы. Вот и попробуй уловить отблески чувств и переливы настроений!
   Художники хмурились и, вытирая пот со лба, поругивали Зину, говорили, что
натурщица она никудышная,  На это старый учитель с усмешкой возражал,    что
никудышных натурщиц не бывает, а бывают никудышные художники.
   Понаблюдав немного за работой Сани,  Иван решил  прогуляться.    Переходя
вброд речку,  заметил  поодаль  широкую  излучину.    Там  величаво  плавали
гигантские птицы - "лебеди". Увидев человека,  они дружно повернули головы в
ожидании команды.
   На другом берегу Иван выбрался из зарослей черемухи  и  зашагал  в  синие
васильковые просторы. Шел долго, ни о чем не думая,  прислушиваясь к шорохам
трав и пению жаворонков.  На одном  из  холмов  обернулся  и  увидел,    что
художники разбрелись кто куда.
   Долго не мог Иван отыскать брата.  Наконец далеко в стороне  заметил  его
светловолосую голову.  Саня шагал по траве навстречу  ветру  и,    наверное,
размышлял над своей будущей картиной.
   Ивана кольнула легкая зависть.  Ему казалось,  что Саня все дальше уходит
от него,  погружаясь в свою сладкую творческую жизнь,    в  мир  прекрасного
вымысла. Но тут же мысленно возразил: нет, милый братишка,  сладенькой жизни
не жди!  Впереди у тебя радость и горе,  взлеты и падения...  Да и что такое
счастье? Исполнение всех желаний?  Нет,  как ни парадоксально,  но счастье -
это и мука,  постоянное недовольство собой и вечная тревога.  И не будь этой
тревоги - история человечества пришла бы к своему концу.
   Иван накинул на нос пенсне-бинокуляр,  чтобы разглядеть лицо брата.  Саня
шагал в степь, где пели птицы, где между облаков неугасимой радугой светился
город.  Он шел и улыбался.  Его волосы развевались,  под ногами колыхались и
шелестели травы - древние и вечно юные травы...   Сейчас  Саня,    наверное,
слушал. Только слушал. И что-то далекое, радостное и мучительное теснило ему
грудь, сжимало сердце - ветер тысячелетий пел в его ушах...

   О ПОВЕСТЯХ СЕМЕНА СЛЕПЫНИНА

   ...С далекой Зурганы отправляется в многолетний путь  первая  межзвездная
экспедиция.  Мир и дружбу несет экипаж  звездолета  космическим  братьям  по
разуму, которых надеется встретить.  Но вот уже близка заветная цель - особо
интересующая зурганских ученых планета,  получившая название Голубой.  И тут
Тонри-Ро, начальник экспедиции, обнаруживает неладное.  Вроде бы по-прежнему
эксцентричен и жизнерадостен планетолог Сэнди-Ски,  мечтателен  и  застенчив
штурман Тари-Тау,   добродушно-ироничен  биолог  Лари-Ла  и,    как  прежде,
деятельны и любознательны остальные члены экипажа.  Словом,  все  как  будто
благополучно на корабле... а на сердце у Тонри-Ро тревога: кажется ему,  что
окружают его не люди, а фарсаны. И уже нет ему покоя, потому что не дружбу и
не мир,    но  рабство  и  духовный  застой  принесут  Голубой  планете  эти
бесчувственные создания.
   Об "инопланетных вторжениях" на нашу прекрасную Голубую в фантастике  уже
рассказывалось не раз,  не два,  в том числе и столь достоверно впечатляюще,
как,  скажем,  в "Войне миров" Герберта Уэллса.  Поэтому при всем уважении к
автору книги, которую вы держите в руках, мы,  наверное,  воздержались бы от
пересказа первой и далеко не во всем удавшейся его повести, опубликованной в
"Уральском следопыте" еще в 1966 году,  почти двадцать лет назад,   если  бы
содержание ее сводилось только к этой традиционно мрачноватой истории.
   Но в "Фарсанах" Семена Слепынина дело не доходит ни до вторжения, ни даже
просто до высадки. Потому что главное в повести - иное.
   ...Одержимый поистине вселенским шовинизмом,  зурганский ученый  Вир-Виан
создал биороботов,  ни в чем - почти ни в чем!  - не отличимых от  человека.
Притом фарсаны способны воспроизводить себе подобных,   незаметно  уничтожая
людей и подменяя их безукоризненными  копиями.    Такова  заложенная  в  них
Вир-Вианом программа: внедряться в любое -  гуманоидное,    негуманоидное  -
сообщество и подчинять его себе,  шагать от планеты  к  планете,    расширяя
границы новоявленной космической империи...
   Люди Зурганы сумели-таки совладать  и  с  самим  Вир-Вианом,    и  с  его
фарсанами: улизнул один-единственный,  под видом Трудолюбивого  бортинженера
проникший в экипаж звездолета.    Проник  -  и,    как  всякое  худое  семя,
"трудолюбиво" пустил корни.   Выхода  нет  -  и  капитан  Тонри-Ро  взрывает
корабль,  чтобы ценою собственной гибели предотвратить зловещую  космическую
экспансию фарсанства...
   Но перед гибелью Тонри-Ро все-таки нащупывает,  определяет  для  себя  ту
грань,  то неуловимое "почти",  за которым кончается  человек  и  начинается
фарсан.  Неукоснительно следуя заложенной в них программе,   фарсаны  лишены
творческого начала,   они  изначально  бездуховны.    Их  "мышление"  лишено
социальной природы,  не выпестовано в трудах и муках общественной  историей,
которой у фарсанов при самой длительной протяженности во времени попросту  и
быть не может!
   Мы задержались на первой повести С.  Слепынина не только потому,  что она
не включена в данную книгу,  но прежде всего потому,    что  тема  борьбы  с
мертвящим миром бездуховности и  узколобой  корысти  -  борьбы,    ведущейся
нередко в присущих фантастике космических масштабах,   -  стала  для  автора
центральной в его творчестве.
   Пишет Семен Слепынин неторопливо,   и  следующая  его  повесть  "Звездные
берега" (в журнальном варианте - "Звездный странник") появилась в 1974  году
- ее напечатал "Уральский следопыт".
   Герои "Звездных берегов" попадают на планету,   начисто  лишенную  жизни:
бесконечный океан песков покрывает ее поверхность. Причины выясняются позже:
некогда властители Харды передали  совершеннейшим  автоматам  управление  не
только производством,  но и чисто человеческими сферами  жизни.    "Электрон
расставил коварные сети,  обещая человеку  сытую,    бездумную  жизнь..."  И
человек  превратился  в  этом    мире    в    придаток    саморегулирующейся
технологической системы.  И не очень,    в  сущности,    нужный  придаток...
Супермозг в конце концов "перевел" людей в иное состояние - они  "упакованы"
в крохотные информационные ячейки внутри  песчинок.    Зловещая  серо-желтая
пустыня оказывается воплощением кибернетического "идеала"...
   Важно отметить,  что в "Звездных берегах",  пожалуй,  наиболее интересной
своей повести (к слову сказать,  переведенной в Чехословакии),  С.  Слепынин
противопоставляет  мрачной  Харде  с  ее   Вечной    Гармонией    счастливую
коммунистическую Землю будущего,  ее яркий,  радостный,  деятельный мир,   -
подобное противопоставление не так уж часто встречается в  нашей  фантастике
предупреждений.    Автор  рисует  Землю   двадцать    четвертого    столетия
превратившейся как бы в единый город: из любой точки в  любой  момент  можно
попасть куда угодно!  Но в отличие от  Города  Электронного  Дьявола  это  -
город,  рассеянный в заповедных лесах и лугах,  в синих океанских просторах.
Мы видим людей,  живущих в истинной гармонии с биосферой,   столь  заботливо
оберегаемой, в частности,  и потому,  что общение с природой и в большом и в
малом - до цветка одуванчика,  до самого  крохотного  муравья  -  неизмеримо
обогащает человека духовно.
   Земля в "Звездных берегах" - это планета сильных, сильных волей,  знанием
и духом.  Недаром именно они,    земляне  грядущего,    пресекают  экспансию
поработившего Харду Абсолюта,  прочно  блокируют  "враждебное  всему  живому
кибернетическое логово".
   Повесть Семена Слепынина "Второе пришествие",  опубликованная в 1978 году
в журнале "Урал",  привлекла  внимание  читателей  оригинальностью  замысла,
остротой и масштабностью конфликта - на этот раз не отодвинутого в  будущее,
а непосредственно "окунающегося" в  проблемы  и  страсти  нашего  двадцатого
века.  Герой повести - "чудотворец",  искренне считающий  себя...    Иисусом
Христом, явившимся на Землю. Однако,  сталкиваясь с кричащими противоречиями
жизни буржуазного Запада,  "Иисус" постепенно сам становится...    атеистом.
Узнав же в  конце  концов  о  собственном  внеземном  происхождении,    этот
пришелец-разведчик  из  инозвездного  мира  с    нескрываемым    облегчением
отказывается  от  возложенной  на  себя  роли  и  охотно  помогает    ученым
разоблачить собственные "чудеса"...
   Замысел интересный,  дерзко захватывающий,   но  воплотить  его  в  живых
образах оказалось делом очень нелегким.    В  журнальном  варианте  "Второго
пришествия"  наряду  с  удачными  сценами  и  эпизодами  встречается  немало
поверхностно-иллюстративных,  облегченно-прямолинейных.  Автору тут есть еще
над чем работать.
   Последняя по времени повесть С. Слепынина - "Мальчик из саванны" (1982) -
как бы продолжает "Звездные берега".  Изображается  здесь  примерно  тот  же
гравитонный  век  на  счастливой  Земле,    век   аква-    и    аэрогородов,
восстановленной  биосферы,    мгновенных  телевизитов  и  почти   мгновенных
перемещений в пространстве,  светомузыки -  в  одной  повести,    "звучащей"
живописи  -  в  другой.    Похожи  в  чем-то  и  герои  -  космопроходцы   и
времяпроходцы, одинаково побогатырски неуклюже опекающие ближних своих.  При
этом новая повесть словно бы усиливает эффект противопоставления двух миров,
двух моделей будущего. Если "Электронная Гармония" в "Звездных берегах" всем
укладом своим нивелировала  людей,    насаждала  в  их  душах  торжествующую
бездуховность, то здесь мы видим противоположное - общая заинтересованность,
ненавязчивая поддержка духовного развития  личности  не  только  выпрямляет,
расковывает "мальчика из саванны", но обогащает, делает сильнее и прекраснее
и само человеческое общество.  Герой повести талантливый художник Саня Яснов
- кроманьонец, дикарь, "первобытный" Сан - трудно, порой мучительно,  однако
в конечном  счете  блистательно  преодолевает  пропасть  в  тридцать  восемь
тысячелетий.  Вином - не коммунистическом -  обществе  о  чем-либо  подобном
невозможно было бы и помыслить. Кстати отметим, что достоверно убедительными
получились в "Мальчике из саванны" сцены, изображающие труд художника,  хотя
временами,  как кое-где и в других  повестях,    не  обошлось  без  излишних
красивостей, неумеренных восторгов по поводу свершений героя.
   Читая написанное Слепыниным,   нетрудно  заметить  пристрастие  автора  к
проблемам гуманитарного характера.  И дело тут не только в том,   что  он  -
журналист но образованию, в прошлом газетный работник.  Таковы его взгляды -
выношенные,  не заемные - на любимый  со  студенческой  скамьи  литературный
жанр: главное в фантастике - социально-нравственная проблематика.

   Виталий Бугров
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 17.09.2001 14:17