прашивал меня, все ли со мной в порядке. Я
постарался притвориться, что мартини ударил мне в голову,  и  поэтому  мой
взгляд остановился, лицо распустилось, ведь я  не  пил  даже  тогда.  И  я
подумал, что если я видел что-то вроде  резонансного  изображения  себя  и
отца, значит, возможно, я видел, как я старый привожу своего сына  в  клуб
"Купцов и судовладельцев" в далеком  будущем.  Несколько  лет  я  старался
узнать, кто будет моя жена и каким будет мой сын. А потом я узнал,  что  у
меня не будет ни жены, ни сына. Прошли годы. И вот мы с вами здесь.  И  вы
сидите напротив меня, наклонившись вперед, и смотрите на меня напряженно и
неуверенно...
   Дрожь пробежала у меня по спине:
   - Вы ВИДЕЛИ меня здесь, с вами, больше сорока лет тому назад?
   Он беспечно кивнул и повернулся, подзывая официанта  таким  царственным
жестом,  как  будто  он  был  самим  Дж.П.Морганом.  Официант  подлетел  к
Карваджалу и склонился в подобострастном поклоне.  Карваджал  заказал  для
меня мартини (потому что ВИДЕЛ это давным-давно?) и сухой шерри для себя.
   - Они здесь очень церемонно обращаются с вами, - заметил я.
   - Для них дело чести обращаться с каждым членом клуба так, как будто он
- царский кузен, - сказал Карваджал, - что они  говорят  между  собой  обо
мне, скорей всего, не так лестно. Мое членство в этом клубе  умрет  вместе
со мной. Я представляю, с каким облегчением вздохнет клуб, когда маленький
убогий Карваджал перестанет появляться на его территории.
   Напитки были  принесены  почти  моментально.  Торжественно  мы  подняли
бокалы, произнося тост в честь друг друга.
   - За будущее, - сказал Карваджал, - сияющее, манящее будущее,  -  и  он
хрипло рассмеялся.
   - Вы сегодня очень оживлены.
   - Да, я чувствую себя  гораздо  бодрее,  чем  все  предыдущие  годы.  К
старику пришла вторая весна, а? Официант! Официант!
   И опять торопливо  подбежал  официант.  К  моему  удивлению,  Карваджал
заказал  сигары,  выбрав  на  подносе,  принесенном  девушкой,  две  самые
дорогие. И опять эта озорная улыбка. А мне он сказал:
   - Вы думаете, нам лучше сохранить эти  сигары  до  после  еды?  Мне  бы
хотелось закурить свою прямо сейчас.
   - Давайте. Кто вам мешает?
   Он зажег сигары, и я присоединился к нему. Его  возбуждение  сбивало  с
толку, почти пугало. В  наши  предыдущие  две  встречи  Карваджал  казался
выжатым, давно потерявшим силу, а сегодня  его  переполняла  бьющая  через
край энергия, которую он  черпал  из  какого-то  неведомого  источника.  Я
подозревал,  что  он  принял  какие-то  странные   таблетки   или   сделал
переливание, используя бычью кровь, или  подпольно  трансплантировал  себе
органы, изъятые против воли у какой-либо молодой жертвы.
   Вдруг он сказал:
   - Скажите, Лью, у вас когда-нибудь были моменты второго видения?
   - Думаю, что да. Но, конечно, не такие ясные, как у вас.  Но  я  думаю,
что большинство  моих  предчувствий  основываются  на  отражении  реальных
видений - подсознательные  вспышки,  которые  появляются  и  исчезают  так
быстро, что я не могу даже разглядеть их.
   - Очень похоже.
   - И сны, - сказал я. - Часто в снах ко мне  приходят  предупреждения  и
предчувствия, которые сбываются. Как будто  будущее  подбирается  ко  мне,
стучит в дверь моего дремлющего сознания.
   - Да, спящий мозг гораздо лучше воспринимает подобные вещи.
   - Но то, что я воспринимаю в снах,  приходит  ко  мне  в  символической
форме, скорее как метафора, чем как кино. Например, как раз  незадолго  до
того, как Джилмартин попался, я видел сон о том,  как  его  расстреливали.
Как будто я получил правильную, но не буквальную информацию.
   - Нет, - сказал Карваджал. - Послание пришло к вам точно  и  буквально.
Но ваш мозг зашифровал его, потому что вы спали и не могли должным образом
использовать свои рецепторы. Только бодрствующий рациональный  мозг  может
правильно обрабатывать такие  послания.  Но  большинство  людей  во  время
бодрствования отвергают  всяческие  послания,  а  во  время  сна  их  мозг
мистифицирует то, что принимает.
   - Вы думаете, многие получают послания из будущего?
   - Я думаю, все получают, - сказал Карваджал убедительно. -  Будущее  не
является непостижимой и неосязаемой сферой, как это считается.  Но  только
некоторые принимают его существование не как абстрактное понятие.  Поэтому
лишь к немногим приходят его послания.
   Странная напряженность звучала в его выражениях.  Он  понизил  голос  и
сказал:
   - Будущее  -  не  вербальная  конструкция.  Это  место,  где  оно  само
существует. Сейчас, пребывая здесь, в настоящем, мы одновременно находимся
в БУДУЩЕМ, в БУДУЩЕМ ПЛЮС ОДИН, в БУДУЩЕМ ПЛЮС ДВА, В БУДУЩЕМ ПЛЮС "N" - в
бесконечном множестве БУДУЩИХ, во всех  одновременно,  до  и  после  точки
нашего нахождения на линии времени. И эти другие положения не более  и  не
менее реальны, чем настоящие. Они просто находятся в том месте, которое не
является местом нашего восприятия в данный момент.
   - Но иногда наши воспоминания...
   - Пересекаются, - сказал Карваджал, - переходят на другие участки линии
времени. Выхватывают события, настроения или обрывки  разговоров,  которые
не относятся к настоящему.
   - Разве наши восприятия меняют свое  положение,  -  спросил  я,  -  или
события сами ненадежно прикреплены к месту своего нахождения?
   Он пожал плечами:
   - А разве это имеет значение? Этого нельзя узнать.
   - Вас не интересует, как это работает? Вся ваша жизнь формировалась под
влиянием этого. И вы даже не...
   - Я говорил вам, - сказал Карваджал, - что у  меня  много  теорий.  Так
много, что фактически одна отменяет другую. Лью, Лью, неужели вы  думаете,
меня это не интересует?! Всю жизнь я пытался постичь свой дар, свою  силу.
И я могу дать на любой ваш вопрос дюжину ответов и  каждый  из  них  будет
правдоподобен. Например, теория двух временных линий, я рассказывал вам об
этом?
   - Нет.
   - Ну, что ж...
   Он спокойно достал ручку и провел на скатерти две  ровные  параллельные
линии. Он обозначил концы одной линии Х и Y, а другой - X' и V.
   - Линия, проходящая от Х до Y - течение истории, которую мы знаем.  Она
начинается   с   создания   вселенной   в   точке   Х   и    заканчивается
термодинамическим равновесием  в  точке  Y,  правильно?  А  вот  некоторые
знаменательные даты этой прямой.
   От своего края стола к моему он наметил ряд штрихов на линии.
   - Это  неандертальская  эра.  Это  эра  Христа.  Это  тысяча  девятьсот
тридцать девятый - начало второй мировой войны. Кстати, и время  появления
Мартина Карваджала.  А  вы  когда  родились?  Где-то  в  тысяча  девятьсот
семидесятом году?
   - Тысяча девятьсот шестьдесят шестой.
   - Тысяча девятьсот шестьдесят шестой. Хорошо. Это вы, тысяча  девятьсот
шестьдесят шестой. А  это  сегодняшний  год,  тысяча  девятьсот  девяносто
девятый. Положим, вы собираетесь жить до девяноста лет.  Тогда  год  вашей
смерти две тысячи пятьдесят шестой. Достаточно с линий XY.  Теперь  другая
линия - X'Y. Это также ход истории во вселенной, тот же самый ход истории,
обозначенный на другой линии. ТОЛЬКО ОНА ИДЕТ ПО-ДРУГОМУ.
   - Что?
   - Почему нет? Представьте, что существует много вселенных,  независимых
друг от друга, с собственным набором солнц и планет,  на  которых  события
развиваются по законам этой вселенной. Бесконечность вселенных, Лью. Разве
есть логика в том,  что  время  в  каждой  из  них  должно  течь  в  одном
направлении?
   - Энтропия, - пробормотал  я,  -  законы  термодинамики.  Ход  времени.
Причина и следствие.
   - Я не буду спорить ни с одной из этих идей. Насколько я знаю, все  они
действуют  внутри  замкнутой  системы,  -  сказал  Карваджал.  -  Но  одна
замкнутая  система  не  оказывает  энтропического  воздействия  на  другую
замкнутую систему, не так ли? Время может идти от А к Z в одной  вселенной
и от Z к А - в другой. Но только наблюдатель, находящийся вне этих  миров,
может знать об этом, в то время как внутри каждой вселенной ежедневный ход
времени идет к следствию, а не  наоборот.  Вы  согласны  с  логикой  этого
рассуждения?
   Я на мгновение закрыл глаза:
   - Хорошо. У нас есть бесконечное множество вселенных,  отдаленных  друг
от друга, и направление течения времени в любой  из  них  может  оказаться
перевернутым вверх ногами по отношению к остальным.
   - В бесконечности чего-либо существуют все возможные варианты. Да?
   - Да. Определенно.
   - Тогда вы так же согласитесь, -  сказал  Карваджал,  -  что  множества
несвязанных миров могут выявить  один,  полностью  идентичный  нашему.  За
исключением направления хода времени.
   - Я не совсем улавливаю...
   - Послушайте,  -  сказал  он  нетерпеливо,  указывая  на  лини  X'Y  на
скатерти. - Вот другая вселенная, рядом с нашей. Все, что происходит  там,
случается у нас вплоть до  мельчайших  подробностей.  Но  в  ней  создание
находится в точке V, а не в X', а тепловая смерть вселенной - на X' вместо
Y. Вот здесь, - он черкнул по линии Y моего края стола, -  неандертальская
эра. Вот Распятие. Вот тысяча девятьсот тридцать девятый, тысяча девятьсот
шестьдесят  шестой,  тысяча  девятьсот  девяносто  девятый,   две   тысячи
пятьдесят шестой. Те же самые события, те же ключевые даты, но  идущие  от
конца к началу. Если бы вам удалось  заглянуть  в  этот  мир,  то  вам  бы
показалось, что события разворачиваются в обратном направлении. Но оттуда,
естественно, все воспринимается нормально.
   Карваджал соединил точки тысяча девятьсот  тридцать  девятых  и  тысяча
девятьсот девяносто девятых годов на обеих линиях. Затем он  обвел  рамкой
оба пересечения и, соединив их концы, нарисовал такую схему:

                 неандер-                          Тепловая
        Создание тальцы  Иисус 1939 1966 1999 2056 смерть

       X --|-------|-------|-----|----|----|----|-----|---- Y

       X' -|-------|-------|-----|----|----|----|-----|---- Y'

       Тепловая  2056    1999 1966 1939 Иисус неандер- Создание
       смерть                                 тальцы

   Проходивший мимо официант взглянул на то, что  Карваджал  выделывал  со
скатертью, слегка кашлянул, ничего не сказав, и с  каменным  лицом  прошел
дальше. Карваджал, казалось, не заметил этого. Он продолжал:
   - Давайте теперь предположим, что кто-то  родился  во  вселенной  XY  и
может, Бог знает почему, время от времени заглядывать во вселенную X'Y. Я.
Вот он я,  с  тысяча  девятьсот  тридцать  девятого  по  тысяча  девятьсот
девяносто девятый год, на линии XY время от времени  заглядываю  на  линию
X'Y и  вижу  события,  которые  происходят  с  тысяча  девятьсот  тридцать
девятого по тысяча девятьсот девяносто девятый год, те же самые, что  и  в
моей жизни, только идут они в обратном порядке. То  есть  во  время  моего
рождения здесь, во вселенной XY, все события моей жизни уже  произошли  во
вселенной X'Y. Когда мое сознание вступает в связь с моим же  сознанием  в
том мире, я узнаю от него о его  прошлом,  которое  одновременно  является
моим будущим.
   - Очень четко.
   - Да. Обычный человек, живущий в  одном  измерении,  может  произвольно
путешествовать по своей памяти, но это касается только прошлого. А у  меня
есть доступ к памяти кого-то, кто живет  в  обратном  направлении,  и  это
позволяет мне "вспоминать"  будущее  так  же,  как  прошлое.  При  условии
правильности теории двух временных линий.
   - А она правильная?
   - Откуда я знаю? -  ответил  Карваджал.  -  Это  только  правдоподобная
рабочая гипотеза для объяснения того, что я вижу. Но как я  могу  доказать
ее?
   Помедлив, я спросил:
   - То, что вы ВИДИТЕ, к вам приходит в обратном хронологическом порядке?
Будущее именно в таком порядке проходит перед вами?
   -  Нет.  Никогда.  Не  более,  чем  ваши  воспоминания   в   одномерном
пространстве.  Я  получаю  прерывистые  вспышки,  фрагменты  сцен,  иногда
большие отрывки, продолжительностью десяти-пятнадцати минут  и  более,  но
всегда  беспорядочные,  никакой  линейной  зависимости,   никогда   ничего
последовательного.  Я  научился   находить   большие   куски,   вспоминать
последовательность и выстраивать их в соответствующем порядке. Это попытки
прочесть  вавилонскую  поэзию,  расшифровать  клинопись  на   перемешанных
разбитых обломках глиняных дощечек.  Постепенно  подобрал  ключи,  которые
помогли мне воссоздать будущее: вот так будет выглядеть  мое  лицо,  когда
мне будет сорок лет, в пятьдесят, в  шестьдесят,  эту  одежду  я  носил  с
тысяча девятьсот шестьдесят девятого по тысяча девятьсот семьдесят третий,
вот период, когда я носил усы, когда у меня были  еще  темные  волосы,  о,
целый сонм маленьких примет, ассоциаций, заметок, которые в  конце  концов
стали мне так знакомы, что я мог ВИДЕТЬ любую сцену,  даже  кратчайшую,  и
найти ее место не только на неделе, но даже указать точный  день.  Вначале
это было нелегко. А сейчас - это моя вторая натура.
   - А прямо сейчас вы ВИДИТЕ?
   - Нет, - ответил он.  -  Нужно  приложить  усилие,  чтобы  вызвать  это
состояние. Это похоже на транс, - холодное выражение промелькнуло  на  его
лице. - В наиболее глубоком состоянии, это как второе  видение.  Один  мир
накладывается на другой. И я даже не полностью уверен, в каком из миров  я
нахожусь, а  какой  я  ВИЖУ.  Даже  после  стольких  лет  я  полностью  не
приспособился к этой дезориентации, к этому смешению, - он содрогнулся,  -
обычно это не так интенсивно. Чему я благодарен.
   - Не могли бы вы показать мне, как это происходит?
   - Здесь? Сейчас?
   - Если можете.
   Он  долго  изучающе  смотрел  на  меня.  Он  облизнул  губы,  сжал  их,
нахмурился, задумался. Вдруг его выражение изменилось.  Глаза  потускнели,
остановились, как будто бы он смотрел кино из  последнего  ряда  огромного
зала или, возможно, он вошел в глубокую медитацию. Его зрачки  расширились
и, расширившись, перестали реагировать на изменение освещения,  хотя  мимо
нашего  столика  ходили  люди,  перекрывая  свет.  Его  лицо   застыло   в
напряжении. Было слышно, как он медленно, ровно дышал. Он сидел  абсолютно
спокойно, казалось,  что  его  здесь  нет.  Прошла,  может  быть,  минута,
показавшаяся мне невыносимо долгой, затем его напряженность  стала  таять.
Он расслабился, плечи  опустились,  ссутулились,  щеки  порозовели,  глаза
увлажнились  и  погрустнели.  Дрожащей  рукой  он  взял  стакан  и  залпом
проглотил его содержимое. Он ничего не сказал. Я не решился заговорить.
   Наконец, Карваджал спросил:
   - Как долго я отсутствовал?
   - Несколько секунд. Хотя мне показалось, что гораздо дольше.
   - А для меня это было, по меньшей мере, полчаса.
   - Что вы ВИДЕЛИ?
   Он передернулся:
   - Ничего нового. То же самое, виденное, пять, десять, двадцать раз. Как
обычно вспоминают. Но память изменяет события, сцены же, которые  я  ВИЖУ,
никогда не меняются.
   - Вы не хотели бы рассказать о них?
   - Ничего не было, - сказал он небрежно. - Кое-что, что должно случиться
следующей весной. И вы там были. Неудивительно, неправда  ли?  Вам  и  мне
придется много времени провести вместе в ближайшие месяцы.
   - А что я делал?
   - Наблюдали.
   - За чем наблюдал?
   - За мной, - сказал Карваджал. Он улыбнулся. Это была  улыбка  скелета,
ужасная мрачная улыбка, которую я впервые увидел в кабинете  Ломброзо.  Та
неожиданная для меня жизнерадостность, которая  владела  им  еще  двадцать
минут  назад,  покинула  его.  Я  пожалел  о   том,   что   попросил   его
продемонстрировать. Я  чувствовал  себя  так,  будто  уговорил  умирающего
станцевать джигу. Но после небольшой паузы, пока мы смущенно молчали,  он,
похоже, пришел в себя.
   Он судорожно затянулся сигарой, допил свой шерри и выпрямился.
   - Теперь лучше, - сказал он. - Иногда это изнурительно.  Может,  теперь
попросим меню, а?
   - А вы действительно в порядке?
   - Абсолютно.
   - Извините, что я попросил вас...
   - Не беспокойтесь об этом. Это не было так ужасно, как вам показалось.
   - Вас напугало то, что вы ВИДЕЛИ?
   - Напугало? Нет, нет не напугало. Я же говорил вам,  что  я  уже  ВИДЕЛ
это. Когда-нибудь я вам расскажу об этом, - он  подозвал  официанта.  -  Я
думаю, пора обедать, - сказал он.
   На моем меню цен не было. Признак высокого класса. Предлагаемый  список
был бесподобен: печеный лосось, лобстеры с Майка, жареный филей, филе рыбы
- "морской язык", полный список  дефицита,  все,  кроме  птичьего  молока.
Любой первоклассный нью-йоркский ресторан  мог  предложить  вам  один  вид
свежей рыбы и один сорт мяса, но найти девять-десять разных блюд  в  одном
меню было свидетельством могущества и богатства  членов  клуба  "Купцов  и
судовладельцев" и высоких связей его шефа. Вас меньше бы удивило  меню,  в
котором  было  бы  филе  единорога,  отбивная  бройлерного   сфинкса.   Не
представляя, что сколько стоит, я  радостно  заказал  моллюсков  и  филей.
Карваджал заказал креветочный коктейль и лосося. Он отказался от вина,  но
настоял на том, чтобы я заказал себе полбутылки. Список вин тоже  не  имел
цен. Я выбрал Латор девяносто первого года,  возможно,  за  двадцать  пять
долларов. Ни намека на скупость со стороны Карваджала  не  последовало.  Я
был его гостем, и он мог себе это позволить.
   Карваджал внимательно наблюдал за мной. Он  был  более  загадочен,  чем
обычно. Ему, определенно, было что-то от меня нужно, определенно, он хотел
меня как-то использовать. Казалось,  он  добивался  моего  расположения  в
своей ненавязчивой, тихой, незаметной манере. Он ни на что не  намекал.  Я
чувствовал себя, как  человек,  вслепую  играющий  в  покер  с  партнером,
который знает мои карты.
   Демонстрация ВИДЕНИЯ, которую я  вытянул  из  него,  так  нарушила  наш
разговор, что я не решался вернуться к теме,  и  какое-то  время  мы  вели
пустую дружелюбную беседу о  вине,  еде,  бирже,  национальной  экономике,
политике и тому подобных нейтральных вещах. Неизбежно мы подошли к вопросу
о Полу Куинне. И атмосфера заметно сгустилась. Он сказал:
   - Куинн хорошо справляется со своими обязанностями, не так ли?
   - Думаю, да.
   - Я думаю, что за последние десятилетия он самый популярный мэр. У него
есть шарм. И огромная энергия. Иногда даже слишком много. Он часто кажется
таким нетерпеливым, не желающим  идти  по  обычным  политическим  каналам,
чтобы достичь того, чего он хочет.
   - Полагаю, - сказал я, - он определенно порывист. Недостатки молодости.
Вспомните, ему нет сорока.
   - Ему надо быть легче. Временами  его  нетерпение  делает  его  слишком
своевольным, властным. Мэр Готфрид тоже был властолюбив, а вы  помните,  к
чему это привело.
   - Готфрид был полным диктатором.  Он  старался  превратить  Нью-Йорк  в
полицейское государство, и... - я осекся, ужаснувшись.  -  Секундочку.  Вы
подозреваете, что Куинну грозит террористический акт?
   - Не совсем. Не больше, чем другой крупной политической фигуре.
   - Вы ВИДЕЛИ что-нибудь такое, что...
   - Нет. Ничего.
   - Я должен  знать.  Если  у  вас  есть  какие-либо  данные,  касающиеся
покушения на жизнь мэра, не играйте с этим. Я хочу услышать от вас все.
   Карваджал выглядел довольным.
   - Вы не поняли. Куинну не грозит никакая опасность. Я точно знаю это. Я
выбрал неправильные слова, если дал понять, что ему что-то грозит. Я  имел
ввиду, что тактика Готфрида рождала его врагов. Если бы его не  убили,  он
встал бы перед проблемой переизбрания. Последнее время Куинн тоже  создает
себе  врагов.  Он  все   больше   пренебрегает   городским   советом,   он
разочаровывает определенные группы избирателей.
   - Негров, да, но...
   - Не только негров. Особенно евреи не радуются ему.
   - Я не знал об этом. Избиратели не...
   - Нет, еще нет. Но через  несколько  месяцев  это  начнет  выходить  на
поверхность. Его позиции по религиозному обучению в школах, например,  уже
почти принесли ему вред в еврейских районах, и его комментарии  по  поводу
Израиля   в   речи,   посв