свернул с дороги прямо в ручей, по колено в воду
перебрел на тот берег и вошел в тополиную рощу.
     Он вернулся. Вернулся обратно, из прошлого в настоящее, и
сделал это сам. На какую-то долю секунды он было ухватил способ
такого перехода, но тот снова ускользнул от него, и теперь он
опять не знал.
     Но это было уже неважно. Блэйн был снова в своем мире.

     ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

     Когда он проснулся, было еще темно, и только первые трели
птиц говорили о приближении утра. Он взобрался на холм и на
огороде неподалеку от дома сорвал три початка кукурузы, взял из
кучи несколько картофелин. Затем выкопал стебель мясник-травы и
с радостью отметил, что на нем росло целых четыре бифштекса.
     Вернувшись в тополиную рощу, Блэйн отыскал в карманах
коробку спичек - единственное, что ему разрешил оставить шериф. В
коробке было только три спички.
     Угрюмо глядя на три спички, он вспоминал тот далекий день,
когда, сдавая экзамен на юного следопыта, надо было разжечь
костер одной спичкой. Забавно, сдаст ли он этот экзамен сейчас?
     Он нашел сухой ствол и из сердцевины достал несколько
горстей сухой, как порох, трухи. Затем наломал сухих мертвых
веток и собрал несколько более толстых сучьев, внимательно следя,
чтобы среди них не оказалось ни одного сырого - костер должен
быть по возможности бездымным. Рекламировать собственное
присутствие явно не было никакого смысла.
     По дороге наверху проехала первая машина. Где-то в отдалении
мычала корова.
     Огонь занялся со второй спички. С тоненьких прутиков,
бережно подкладываемых Блэйном, пламя перешло на толстые ветви, и
костер загорелся ясным, бездымным пламенем. Поджидая, пока
появятся угли, Блэйн присел у огня.
     Солнце еще не взошло, но проблески света на востоке
становились все ярче, а от земли веяло прохладой. Внизу, журча
по камням и гальке, бежал ручей. Блэйн с удовольствием набрал
полную грудь утреннего воздуха, наслаждаясь его вкусом. Он был
еще жив, снова был не один на Земле, имел еду - но что дальше? У
него не было денег - у него не было ничего, кроме единственной
спички и одежды, что на нем. Да еще мозг, который может его
выдать, который, по словам старой ведьмы, "как сверкающее
зеркало". Для первого же встречного слухача или лавочника он
будет легкой добычей.
     Правда, можно днем прятаться, а идти ночью - ночью
сравнительно безопасно, потому что все прячутся по домам. Еду
можно брать в садах и огородах. Можно остаться в живых и каждую
ночь проходить по несколько миль, но это слишком медленно.
     Должен быть другой выход.
     Он подбросил дров в огонь. Костер по-прежнему горел ярко и
без дыма. Блэйн спустился к ручью и, улегшись на живот, напился
прямо из поющего потока.
     А может, не надо было бежать из "Фишхука"? Что бы меня там
ни ждало, теперешнее положение вряд ли лучше. Потому что теперь
надо скрываться ото всех; доверять нельзя никому.
     Лежа на животе, Блэйн глядел на устланное галькой дно.
Взгляд его остановился на одной гальке рубинового цвета. Мысленно
взяв этот камень, он видел, из чего тот состоит, как расположены
его кристаллы, он знал, откуда этот камень появился и где он
перебывал за долгие тысячелетия.
     Затем он также мысленно отбросил его и взял другой камень,
сверкающий кусочек кварца.
     Это что-то новенькое!
     Такого я раньше никогда не делал!
     Однако я сделал это так, словно всегда этим занимался,
словно это привычное дело.
     Блэйн заставил себя подняться и сесть на корточки у ручья.
То, что он сделал, для человека было поразительным, однако он
чувствовал себя не таким уж ошеломленным - кем бы он ни был, он
был самим собой.
     Он снова попробовал отыскать в себе разум Розового, но не
нашел; несмотря на это, Блэйн знал, что он в нем. В нем, со всеми
своими бессмысленными воспоминаниями, невозможными способностями,
дурацкой логикой и поставленными с ног на голову ценностями.
     В мозгу вдруг возникла странная картина: процессия траурных
геометрических фигур, нетвердой походкой бредущих через пустыню
цвета червонного золота; ы ядовито-желтом небе висит
кроваво-багровое солнце, и больше нет ничего... И в тот же
ускользающий момент Блэйн вдруг понял, где находится это место,
он знал его координаты в незнакомой ему космографической сети и
представлял, как туда попасть. Потом все так же неожиданно прошло
- исчезли и цифры и информация.
     Блэйн медленно встал на ноги и вернулся к костру. Углей уже
было достаточно. Палочкой он выкопал в углях ямку, заложил туда
картофелины и не очищенный от листьев початок кукурузы и вновь
засыпал углями. Насадив мясо на раздвоенный конец ветки, зажарил
бифштекс.
     С теплом костра, приятно греющим руки и ноги, к Блэйну
пришла расслабляющая, неуместная умиротворенность -
умиротворенность человека, готового ограничиться самым малым.
Вместе с умиротворенностью пришла еще более неуместная
уверенность. У него было такое ощущение, будто он заглянул в
будущее и убедился, что все будет хорошо. Но это не было
ясновидением. Существовали предсказатели, обладающие даром
ясновидения или чем-то похожим, но у него такой способности
никогда не было. Он скорее ощущал благополучность будущего, не
представляя ни каких-то конкретных деталей, ни как там все будет,
ни того, чем все кончится. Только уверенность в том, что все
будет хорошо, простое старомодное предчувствие - и не больше.
     Бифштекс уже шипел, а из костра доносился аромат картофеля.
Блэйн усмехнулся: хорошенькое меню на завтрак - бифштекс с
печеным картофелем. Хотя не так уж плохо. Пожалуй, все пока не
так уж плохо.
     Ему вспомнился Дальтон с сигарой в зубах, с прической
ежиком, который, развалясь в кресле, проклиная мясник-траву как
очередное посягательство на бизнесменов со стороны злокозненного
"Фишхука".
     А кроме мясник-травы, подумал он, сколько еще? Интересно бы
посчитать все, что появилось благодаря "Фишхуку".
     Прежде всего, с далеких звезд на Землю были привезены
новые лекарства - совершенно другая фармакопея, способная
облегчить страдания Человека и вылечить его от болезней.
     Появились новые ткани, новые металлы, множество новых
продуктов. Родились новые архитектурные стили и материалы; люди
получили новый тип литературы, узнали новые запахи, постигли
новые принципы искусства. И еще к людям пришло дименсино -
развлечение, которое вытеснило обычные телевидение, радио и кино.
     В дименсино зритель не просто видит и слышит - он чувствует.
Он становился частью изображаемой ситуации. Зритель отождествляет
себя с одним из героев или сразу с несколькими персонажами и
живет их чувствами, действиями. На время он перестает быть самим
собой, а выбирает себе личность из действующих в
дименсино-постановке лиц.
     И все это - и продукты, и материалы, и дименсино - монополия
"Фишхука".
     И потому, подумал Блэйн, все и ненавидят "Фишхук" ненавистью
непонимающих, ненавистью оставшихся за чертой, ненавидят за
помощь, равной которой человечество еще не знало.
     Бифштекс поджарился. Положив самодельный вертел из зеленой
ветки на куст, Блэйн стал отрывать в углях картофель и кукурузу.
     Сидя у костра, Блэйн принялся за еду.
     Взошло солнце, замер ветерок, и казалось, весь мир затаил
дыхание, стоя на пороге нового дня. На кроны тополей упали первые
солнечные лучи, превратив листья в золотые монеты; запах ручей,
уступая дневным звукам - мычанию стада на холме, рокоту машин на
дороге, отдаленному гулу самолета высоко в небе.
     На шоссе ниже моста остановился автофургон. Из кабины вышел
водитель, поднял капот и наполовину скрылся под ним. Затем вылез,
вернулся в кабину, поискал что-то и, найдя, что искал снова
вышел. До холма отчетливо доносилось звяканье инструментов о
бампер.
     Грузовик был настоящей древностью - с бензиновым двигателем
и колесами, но с дополнительной реактивной тягой. Такую колымагу
редко где теперь встретишь, разве что только на свалке.
     Частный владелец, решил Блэйн. Перебивается как может,
стараясь выдержать конкуренцию крупных фирм по автоперевозкам за
счет заниженных цен и до предела срезанных накладных расходов.
     Краска на фургоне выцвела и местами облупилась, но поверх ее
тянулись свеженамалеванные замысловатые кабалистические знаки,
которые, несомненно, должны были отвести прочь все зло мира.
     По номеру Блэйн определил, что машина из Иллинойса.
     Разложив инструменты, шофер снова полез под капот. На холм
обрушился шум ударов молотка и ржавый скрип отворачиваемых болтов.
     Блэйн закончил завтрак. У него осталось еще два бифштекса и
две картофелины. Он перемешал уже начавшие остывать угли, наколол
оба бифштекса на палочку и аккуратно обжарил.
     Из-под капота по-прежнему доносились удары и скрип. Пару раз
водитель выбирался, чтобы передохнуть, и опять принимался за
работу.
     Когда бифштексы как следует поджарились, Блэйн положил
картофелины в карман и, держа бифштексы на палочке перед собой,
как боевое знамя, стал спускаться к дороге.
     Заслышав звук шагов, водитель вылез из-под капота и
обернулся.
     - Доброе утро, - как можно радушнее поздоровался Блэйн. -
Завтракаю и вдруг вижу: кто-то подъехал.
     Шофер глядел на него с откровенной подозрительностью.
     - У меня осталась еда, - сказал Блэйн, - и я ее для вас
приготовил. Хотя, может быть, вы уже поели.
     - Нет, еще не успел, - оживившись, произнес водитель. -
Собирался перекусить в городке там, внизу, но все еще было
закрыто.
     - Тогда прошу, - и Блэйн протянул ему палочку с нанизанными
бифштексами.
     Водитель взял палочку, держа ее так, будто она может ужалить
его в любую секунду. Порывшись в карманах, Блэйн извлек две
картофелины.
     - Была еще кукуруза, три початка, - сообщил он, - но я съел.
     - Ты что, это мне даешь?
     - Конечно, - подтвердил Блэйн. - Впрочем, можешь швырнуть их
мне в физиономию, если тебя это больше прельщает.
     Водитель нерешительно улыбнулся.
     - Пожалуй, я поел бы. До следующего городка еще миль
тридцать, а на нем, - он ткнул пальцем в фургон, - неизвестно,
когда я туда доберусь.
     - Нет соли, - сказал Блэйн, - но и так неплохо.
     - Спасибо. Я не знаю, чем...
     - Садись и ешь, - прервал его Блэйн. - Что там с двигателем?
     - Не знаю, кажется, карбюратор.
     Блэйн снял пиджак, аккуратно положил его на бампер и закатал
рукава.
     Усевшись на камень на обочине, водитель принялся за еду.
     Блэйн взял гаечный ключ и полез на радиатор.
     - А где ты достал бифштексы? - поинтересовался водитель.
     - Да там, на холме. У фермера их целое поле.
     - То есть ты их украл?
     - А что делать, если нет ни работы, ни денег и надо
пробираться в родные места?
     - Куда это?
     - Туда, в Южную Дакоту.
     Водитель, набив полный рот едой, замолчал.
     Блэйн заглянул под капот и увидел, что водитель уже ослабил
все болты крепления карбюратора, кроме одного. Блейн наложил не
этот болт ключ и потянул. Болт протестующе заскрежетал.
     - Черт побрал бы эту ржавчину, - выговорил водитель, не
спуская глаз с Блейна.
     Справившись наконец с болтом, Блейн снял карбюратор и сел
рядом с жующим шофером.
     - Скоро эта колымага вообще развалится, - заметил тот. -
Впрочем, и с самого начала это был не подарочек, мучаюсь с ней
всю дорогу. Сроки летят к чертям.
     Блэйн подобрав ключ к болтам карбюратора и начал борьбу с
поржавевшей резьбой.
     - Пробовал вести машину по ночам, - сообщил водитель, - но
после того раза - хватит. Такой риск не для меня.
     - Что-нибудь привиделось?
     - Если б не знаки на кузове, мне бы крышка. Правда, у меня
есть ружье, но от него мало толку. Я не могу одновременно
стрелять и крутить баранку.
     - Даже если б и мог, вряд ли это помогло.
     - Ну нет, приятель, - процедил водитель, - я бы им показал.
У меня полный карман патронов с серебряной дробью.
     - А не дорого?
     - Еще как дорого. Но ничего не поделаешь.
     - Наверное, - согласился Блэйн.
     - И что ни год, то становится все хуже. Но там, на севере,
появился наконец этот проповедник.
     - Проповедников везде хватает.
     - Точно, хватает. И все они только и могут разводить
болтовню. А этот призывает заняться делом.
     - Ну вот, - Блэйн отвернул последний болт, вскрыл карбюратор
и заглянул внутрь. - Нашел. Видишь, в чем дело?
     Водитель наклонился и посмотрел, куда показывал Блэйн.
     - Будь я проклят, если это не так!
     - Все, через пятнадцать минут будет готово. У тебя есть чем
смазать резьбу?
     Водитель встал, вытер руки о штаны:
     - Пойду посмотрю.
     Он направился к машине, но вдруг вернулся:
     - Меня зовут Бак, - он протянул руки. - Бак Райли.
     - Блэйн. Можете называть меня Шеп.
     Они обменялись рукопожатием.
     Райли постоял, переминаясь с ноги на ногу, потом решился.
     - Ты, кажется, двигаешься в Дакоту?
     Блэйн кивнул.
     - Я скоро рехнусь, если и дальше все буду делать один.
     - Я как-то могу помочь?
     - Согласен вести ночью?
     - Черт побери! - сказал Блэйн. - Конечно.
     - Ты за рулем, а я буду держать ружье наготове.
     - Тебе не мешало бы выспаться.
     - В общем, вдвоем как-нибудь справимся. Лишь бы колеса
крутились не останавливаясь. Я и так потерял уже слишком много
времени.
     - А ты едешь в сторону Южной Дакоты?
     Райли кивнул.
     - Ну что, присоединяешься?
     - С удовольствием. В любом случае лучше, чем идти пешком.
     - Кстати, подзаработаешь. Немного...
     - Забудь о деньгах. Главное, что ты меня подвезешь.

     ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

     Они ехали с юго-запада на северо-восток, ведя машину и днем
и ночью, но тем не менее половину времени стояли. Грузовик и
вправду оказался чуть лучше ржавой консервной банки. Им
приходилось воевать с громоздким двигателем, сражаться со
старыми, лысыми шинами, ухаживать за рахитичным шасси, чтобы
продвинуться еще на несколько миль.
     Дороги были плохими, как все дороги теперь. Эра гладких,
твердых, чуть ли не с зеркальным покрытием шоссе давно кончилась.
Пришло время нового транспорта: полуавтомобилей-полусамолетов;
хорошие дороги не нужны машинам, которые вовсе не касаются земли.
     Чуть живые шины со стоном прыгали по неровному,
выщербленному асфальту. С новыми шинами было бы легче, подумал
Блэйн, но даже если б Райли мог позволить себе заплатить за них,
он вряд ли их достал. Спрос на шины обычного типа упал почти до
нуля, и увидеть их где-то в продаже было почти невозможно.
     И еще одна постоянная проблема - бензин. Заправочных станций
не было; последние заправочные станции закрылись лет пятьдесят
тому назад. Транспорту, работающему на атомной энергии,
заправляться не надо. Поэтому в каждом городке и приходилось
искать магазин сельскохозяйственных товаров или кооперативную
фермерскую лавку и покупать там, поскольку большинство
сельскохозяйственных машин работало на бензине.
     Они спали урывками, используя для сна каждый удобный момент,
они ели на ходу, запивая бутерброды и пирожки кофе из старой
жестяной фляги.
     Так они пробирались древними дорогами, по которым
современный транспорт ходил лишь по той причине, что в старину
умели строить и знали, что прямая - кратчайшее расстояние между
двумя точками.
     - В жизни б не взялся за эту работу, - сказал Райли, - но
мне обещали хорошо заплатить. А деньги, сам понимаешь, не
помешают.
     - Ничего, все будет нормально, - успокоил его Блэйн. -
Может, опоздаешь на день-другой, но доехать мы доедем.
     Райли вытер лицо вылинявшим, когда-то красным платком.
     - Тут не только грузовик угробишь, - сказал он. - Тут и сам
рехнешься от страха.
     Это верно, подумал Блэйн, Рейли весь пропитан страхом, страх
проник ему в кровь и плоть.
     И притом он не производит впечатления человека, который
просто с детства запуган зверинцем ужасов и кошмаров и продолжает
и в зрелом возрасте с легкостью вызывать в своем воображении все
эти древние ужасы. Нет, тут что-то более реальное, чем отзвуки
детских ночных кошмаров.
     Блэйну его попутчик казался причудливым экспонатом из
средневекового паноптикума. Человек, который боится темноты и
существ, по его представлению, обитающей в ней! Человек, который
верит, что его защитят намалеванные кабалистические знаки и
дробовик, заряженный серебряной картечью! Блэйну приходилось
слышать о подобных людях, но воочию до сих пор он их не видел. А
если таковые и были среди его знакомых по "Фишхуку", то они
искусно и тщательно скрывали свои взгляды.
     Но как Блэйн поражался Райли, так и Райли не переставал
удивляться Блэйну.
     - Тебе не страшно? - допытывался он.
     Блэйн покачал головой.
     - Ты что, не веришь в нечистую силу?
     - Всегда считал это детскими сказками, - отвечал Блэйн.
     Тогда Райли начинал убеждать его:
     - Это не сказки, приятель, можешь мне поверить. Я встречал
столько людей и слышал столько историй, и у нас в Индиане жил
один старик. Однажды его нашли висящим на заборе, у него было
перерезано горло, а вокруг тела были следы копыт, и стоял запах
серы...
     - Если не поверишь в эту сказку, найдется другая, не менее
жуткая, загадочная, окутанная мраком древности.
     - Тебе хорошо, - сказал Блэйну Райли. - Ты их не боишься, и,
может быть, они тебя не тронут. Собака кусает бегущего, но лижет
руку тому, кто ее не боится.
     - Тогда все просто, - заметил Блэйн. - Перестань бояться.
     Но давать такой совет человеку вроде Райли было бесполезно.
     Каждую ночь, когда Блэйн вел машину, Райли, дрожа от страха
и судорожно сжимая ружье с серебряной картечью, вглядывался в
темноту.
     Все, что им встречалось на пути -перебегающая дорогу лиса,
сова, пролетевшая рядом, любая мелькнувшая у обочины тень, - все
превращалось в ночные призраки, а вой койотов становился
завываниями башни, вышедших на поиски жертвы.
     Но не все было только плодом больной фантазии Райли. Однажды
им встретилась тень в форме человека, но уже не человек, - она
вращалась и изгибалась в ленивом танце на высокой ветке над
лесной порослью, они проехали обугленные развалины фермы, черный
дымоход которой, как вытянутый обвиняющий палец, указывал в небо.
Как-то раз, когда Райли возился с проржавелыми свечами, Блэйн
отправился вверх по ручью, чтоб найти родник, и заметил вдали
дымок небольшого костра. Они слишком поздно услышали его шаги, и
Блэйн успел заметить их тени, вздымавшие вверх по заросшему лесом
откосу скалы.
     На вытоптанной лужайке рядом с костром лежала опрокинутая
сковорода, четыре наполовину поджаренных форели валялись на
примятой траве рядом со стегаными ватными одеялами.
     На случай дождя стоял грубо сложенный шалаш.
     Блэйн опустился на колени рядом с костром и поправил
сковороду. Затем положил на сковороду рыбу, предварительно
очистив ее от приставших веточек и травинок.
     Сначала он думал позвать беглецов, сказать, что не надо
прятаться, потом понял, что это бесполезно - доверия от них ждать
уже поздно.
     Потому что они - дичь. Загнанная дичь в тех самых
Соединенных Штатах, где когда-то так ценили свободу, где в свое
время столько говорилось о правах человека!
     Он стоял на коленях, разрываясь от гнева и жалости,
чувствуя, как начинает щипать в глазах. Он потер глаза кулаками,
и мокрые костяшки оставили на лице грязные полосы.
     Он постоял так еще немного, затем поднялся и пошел обратно,
вниз по ручью, позабыв, что искал родник, который был наверняка
уже совсем рядом.
     Райли о тех, кого он встретил, Блэйн не стал говорить.
     Они пересекали пустыни, пробирались через горы и наконец
выехали на бескрайние просторы плоскогорья, где носился только
ветер, не встречая на пути своем ни деревца, ни холма.
     Блэйн, расслабившись, отдыхал на сиденье рядом с Райли.
Солнце разогревало сухой ветер, и к северу, над пересохшим руслом
реки, песчаные духи кружили смерчи.
     Крепко вцепившись в руль, ссутулившись, Райли