ских сплетен, а вместе с дюжиной других репортеров,
составляющих элиту своей профессии, дает гигантскую панораму
"Фишхука" для одной из крупнейших газет Северной Америки.
     И несмотря на это, шикарна, словно сошла с обложки модного
журнала. Шикарна, но без вычурности, и полна спокойной
уверенности в себе, которая в любой другой женщине выглядела бы
высокомерием.
     Он был уверен, что все, что только можно знать о "Фишхуке",
она знает. Ее статьи отличались странной объективностью, можно
сказать, даже беспристрастностью, однако и этот необычный для
журналиста суховатый стиль она ухитрялась смягчить, добавить в
него человеческой теплоты.
     Но что из всего этого следует? Зачем она вмешалась в эту
историю?
     В том, что Гарриет друг, он не сомневался. Он познакомился с
ней давно, вскоре после ее приезда в "Фишхук". В маленьком
ресторанчике, куда в тот день они пошли обедать, слепая старушка
продавала розы. Блэйн вспомнил, как купил ей розу, и Гарриет,
вдруг почувствовав себя одинокой и оторванной от родного дома,
слегка всплакнула.
     Странно. Хотя что теперь не странно, продолжал размышлять
Блэйн. Взять тот же "Фишхук", кошмар современности, за сто лет
так и не принятый до конца остальным человечеством.
     Он попытался представить, как все происходило тогда, эти сто
лет назад, когда ученые в конце концов признали, что космос
Человеку не под силу, и сдались. Кучка упрямых, самых упорных в
своей мечте пошла другой дорогой - дорогой, которой Человек
отказался идти или, что одно и то же, с которой он свернул много
лет назад и с тех пор неустанно глумился над ней, заклеймив ее
словом "колдовство".
     Ведь что такое колдовство - чепуха из книжек для детей,
бабушкины сказки.
     Но всегда были упрямцы, которые верили, по крайней мере, в
основной принцип того, что люди называли колдовством, поскольку
это не было колдовством в том смысле, который за долгие века
приобрело это слово. Скорее, это был закон, такой же
непреложный, как и законы, лежащие в основе всех естественных
наук. Но, в отличие от них, это была наука, которая изучала
возможности человеческого разума и стремилась достичь далеких
планет не физически, а лишь силой разума.
     Из этой веры, надежды и упорства и родился "Фишхук"*,
названный так потому, что это был рыболовный крючок, заброшенный
в космос, давший возможность разуму совершать путешествия туда,
куда никогда не попасть телу.
     _______________________
     * "Fishhook" англ. - рыболовный крючок ред.

     Дорога впереди делала крутой поворот направо, затем снова
сворачивала влево, возвращалась обратно и замыкала круг.
     - Держись, - бросила Гарриет.
     Она резко свернула с дороги и направила машину вверх по
пересохшему руслу ручья на одной из стен каньона. Из реактивных
сопел с ревом било пламя, надсадно визжал мотор, по колпаку крыши
скрежетали ветви деревьев.
     - Это еще ничего, - сообщила Гарриет. - Дальше будет пара
местечек похуже.
     - Это и есть тот самый путь к отступлению?
     - Совершенно верно.
     А зачем, подумал он, мог Гарриет Квимби понадобиться путь к
отступлению?
     Она осторожно вела машину по пересохшему руслу, прижимаясь к
скале, которая каменной стеной уходила ввысь, в темноту. Из
кустов испуганно разлетались птицы, трещали ветви, царапая
автомобиль.
     Фары осветили крутой поворот, как бы зажатый с одной стороны
каменной стеной, а с другой - огромным, размером с сарай,
валуном. Машина втиснула капот в пространство между скалой и
валуном, развернула задние колеса и медленно, почти ползком,
преодолела проход.
     Гарриет убрала реактивную тягу, и машина со скрежетом
опустилась на гравий.
     Двигатель замолчал, и над ними сомкнулась тишина.
     - Отсюда пойдем пешком? - спросил Блэйн.
     - Нет, немного переждем. Они ведь начнут охоту за нами и
подъедут сюда. И по шуму двигателя поймут, в какой стороне мы
скрылись.
     - Мы поедем прямо на вершину?
     - Прямо на вершину, - подтвердила она.
     - Ты уже здесь ездила? - поинтересовался Блэйн.
     - Много раз. Я знала, что если когда-нибудь понадобится
воспользоваться этой дорогой, то делать это придется быстро. Не
останется времени раздумывать или возвращаться назад.
     - Но объясни мне, ради бога...
     - Послушай, Шеп. Ты попал в переплет. Я тебе помогаю
выпутаться. Может быть, этого достаточно?
     - Конечно, если ты так хочешь. Но ты рискуешь собственной
головой. А это не обязательно.
     - Мне уже приходилось рисковать ею. Хороший журналист должен
быть готов рискнуть головой, когда надо.
     Может быть, подумал он, но не до такой степени. В "Фишхуке"
полно газетчиков, и почти с каждым из них мне доводилось
выпивать. Очень немногих я мог бы считать своими приятелями. И
никто - никто, кроме Гарриет, - не стал бы делать для меня того,
что делает она.
     Чисто журналистским интересом это не объяснишь. И одной
дружбой тоже. Тут что-то большее, чем и то и другое вместе.
     А если Гарриет не только журналистка?
     Она не может быть только репортером. Ее поступками движет
что-то другое. Очень любопытно, что?
     - В прошлый раз, когда ты рисковала головой, ты рисковала ею
для Стоуна?
     - Нет, - ответила она. - О нем я знаю только понаслышке.
     Далеко, на дне каньона, послышался слабый гул двигателей.
Они сели в машину и прислушались. Гул быстро приближался, и Блэйн
попытался сосчитать по звуку мчащиеся по дороге автомобили. Ему
показалось, что их было три, хотя он не был уверен полностью.
     Машины подъехали к повороту и остановились. Послышались
треск кустов, мужские голоса.
     Гарриет взяла Блэйна за руку и крепко сжала ее.
     - Шеп, что ты сделал с Фредди? Изображение ухмыляющегося
черепа.
     - Нет, всего лишь нокаут.
     - У него был револьвер?
     - Теперь револьвер у меня. Фредди в гробу, на нарумяненном
лице застывшая улыбка, в сложенных на груди руках - громадная
лилия.
     - Нет, не так. Фредди с разбитым носом и крестами пластыря
на самодовольном прыщавом лице.
     Они тихо сидели, прислушиваясь к каждому звуку.
     Смолкли голоса, и машины двинулись обратно, вниз по дороге.
     - Все?
     - Погоди, - остановила его Гарриет. - Они приехали на трех
машинах. Уехала только две. Одна еще ждет. Множество
вытянувшихся от напряжения подслушивающих ушей. Они знают, что
мы поднялись по дороге. Они не знают, где мы спрятались.
Яма-ловушка, усеянная рядами острых зубов. Они ждут, когда мы
поверим, что они уехали, и обнаружим себя.
     Они подождали еще. Где-то в лесу закричал енот, разбуженная
каким-то лесным бродягой сонно запротестовала птица.
     - Есть одно место, - сказала Гарриет. - Ты там будешь в
безопасности. Если захочешь туда поехать.
     - Куда угодно. У меня нет выбора.
     - А ты представляешь, что там делается?
     - Слышал.
     - В некоторых городах вывешивают предупредительные знаки
дорожный столб, на нем доска с надписью: " Тут солнце светит не
для парапсихов". Они полны предвзятости и нетерпимости, среди них
есть старинного обличия бородатые проповедники, яростно
барабанящие кулаком по кафедре; люди в ночных рубашках и колпаках
с кнутами и веревками; испуганные, растерянные люди, пытающиеся
укрыться в редких зарослях ежевики.
     - До отвратительного грязно и стыдно, - уже не мысленно, а
голосом прошептала она.
     С шоссе тронулась оставшаяся машина. Они выждали, пока она
отъедет.
     - Уехали, наконец, - сказала Гарриет. - Они, правда, могли
на всякий случай кого-нибудь высадить, но придется рискнуть.
     Она включила мотор, повернула реактивные сопла, и с
зажженными фарами автомобиль рванулся вверх по сужающемуся руслу.
Дорога становилась все круче. Лавируя между кустов, они
продолжали взбираться по лезвию хребта. Гора белой стеной уходила
вверх, а внизу зияла черная пустота. Потом целую вечность они
снова карабкались по круче, подстегиваемые ветром, который
становился все более холодным и пронизывающим, и наконец
оказались на ровной площадке, залитой светом склонившейся к
западу луны.
     Гарриет остановила машину, откинулась на спинку сиденья.
     - Дальше граница, - сказала она. - Садись за руль. Осталось
миль пятьдесят.

     ГЛАВА СЕДЬМАЯ

     Толпа собралась на улице напротив ресторана и, обступив
машину Гарриет, пристально наблюдала за ними со зловещим
молчанием. Толпа зловещая, но не шумная. Злобная и, быть может,
чуть-чуть испуганная. Или, скорей, злобная, потому что испуганная.
     Блэйн прислонился спиной к стене, за которой они только что
завтракали. Ничего особенного за едой не заметили. Все шло
нормально. Никто им ничего не говорил. Никто на них не глазел.
Все шло самым обыкновенным и повседневным образом.
     - Как они догадались? - спросил Блэйн.
     - Не знаю, - ответила Гарриет.
     - Они сняли вывеску.
     - А может, она сама упала. Или ее вообще никогда не вешали.
Такое бывает. Объявления вывешивают только самые воинственные.
     - У этих ребят вид вполне воинственный.
     - Может быть, это к нам не относится?
     - Может, и нет. - согласился он. Но поблизости, кроме них,
не было никого и ничего, что могло бы собрать эту толпу.
     - Слушай внимательно, Шеп. Если что-то случится, если мы
потеряемся, отправляйся в Южную Дакоту. Пьер в Южной Дакоте
карта Соединенных Штатов, где Пьер обозначен звездочкой, под
которой большими красными буквами подписано его название, а
пурпурная дорога ведет от этого крохотного пограничного городка к
большому городу на Миссури.
     - Я знаю, где это, - сказал Блэйн.
     - Где меня найти, тебе скажут в этом ресторанчике каменный
фасад здания; большие зеркальные окна, в одном из окон висит
красивое, отделанное серебром седло; над дверью - роскошные
лосиные рога. Он стоит над рекой на холме. Там меня почти все
знают. Они тебе подскажут, где я.
     - Мы не потеряемся.
     - На всякий случай имей это все-таки в виду.
     - Обязательно, - ответил Блэйн. - Ты меня вытащила
достаточно далеко, чтобы доверять тебе и дальше.
      Толпа начинала закипать - не кипеть еще, а шевелиться,
становиться все более неспокойной, как будто потихоньку
вспениваясь. Из толпы донесся ропот - глухое, бессловесное
ворчание.
     Протиснувшись сквозь толпу, на улицу, еле ковыляя, выбралась
древняя старуха. Вся она - лицо, руки, грязные босые ноги, -
казалось, была сделана из морщин. Растрепанные волосы свисали с
головы грязными седыми космами.
     Она с трудом подняла руку в отвратительных складках дряблой
плоти и прицелилась скрюченным, костлявым, трясущимся пальцем
прямо в Блэйна.
     - Вот он, - завизжала она. - Тот, кого я засекла. Он
какой-то не такой. Я не могу попасть к нему в мозг. Там как будто
сверкающее зеркало. Там...
     Ее слова потонули в криках толпы, которая двинулась вперед,
медленно, шаг за шагом приближаясь к мужчине и женщине у стены.
Казалось, толпа движется как бы нехотя и со страхом, превозмогая
свой ужас только сознанием важности гражданского долга, которым
им предстоит исполнить.
     Блэйн опустил руку в карман пиджака, и его пальцы сомкнулись
вокруг рукоятки револьвера, добытого в кухне Шарлин. Нет,
револьвер не поможет, решил он, а только все усложнит. Он вынул
руку из кармана и расслаблено опустил ее вдоль тела.
     На лицах этой человеческой массы, которая переползала улицу,
были написаны ярость и отвращение. Толпа не травила жертву под
покровом ночи, а, как стая волков, окружала ее неторопливо при
свете дня. Впереди, на гребне волны человеческой ненависти, шла
сморщенная ведьма, спустившая стаю движением пальца.
     - Стой спокойно, - сказал Блэйн Гарриет. - Это наш
единственный шанс.
     Он понимал, что в любой момент ситуация может достичь
критической точки. Толпа или не выдержит и отступит, или какое-то
ничтожное происшествие, малейшее движение, слово, произнесенное
вслух, заставят ее хлынуть вперед.
     А если это случится, он будет стрелять. Не потому что хочет,
а потому что у него не будет выбора.
     А пока, перед тем, как начать расправу, городок замер -
сонный маленький городок с давно не крашенными, облупленными
зданиями на залитой солнцем улице, где как попало росли чахлые
деревья. В окнах верхних этажей виднелись лица, с удивлением
глазеющие на дичь, забредшую к ним на улицу.
     Толпа подошла еще ближе и окружила их, по-прежнему без слов
и сохраняя осторожность; гул голосов стих, лица были неподвижны,
как маски ненависти в древнем театре.
     По тротуару звонко ударил чей-то каблук, потом еще и еще -
ровный бесстрастный звук уверенных шагов.
     Шаги приблизились, и Блэйн краем глаза заметил высокого,
костлявого, как скелет, мужчину, который вышагивал с таким видом,
будто был на утренней прогулке.
     Мужчина подошел к Блэйну, встал рядом с ним и повернулся
лицом к толпе. Он не произнес ни слова, но толпа остановилась,
замерев посреди улицы в жуткой тишине.
     Из толпы вышел человек:
     - Доброе утро, шериф.
     Шериф не шевельнулся, не произнес ни слова в ответ.
     - Они парапсихи, - сказал человек.
     - Откуда известно? - спросил шериф.
     - Старая Сара сказала.
     Шериф посмотрел на каргу:
     - Это так, Сара?
     - Том сказал правду, - проскрипела старуха. - Вон тот
парень, у него странный мозг. Он отражает.
     - А женщина? - спросил шериф.
     - А разве она не с ним?
     - Мне стыдно за вас, - сказал шериф, как будто читая нотацию
напроказившим детям. - Придется вас посадить, всех до одного.
     - Но это же парапсихи! - раздался возмущенный крик. - Мы не
пускаем сюда парапсихов, ты ведь знаешь.
     - А теперь послушайте меня, - объявил шериф. - Расходитесь и
займитесь каждый своим делом. А ими займусь я.
     - Обоими? - спросил кто-то.
     - Даже не знаю, - ответил шериф. - Похоже, что леди здесь ни
при чем. Думаю, мы отправим ее из города, и этого будет
достаточно.
     - Вы вместе с этим парнем? - спросил он Гарриет.
     - И я останусь с ним!
     - Нет, - сказал Блэйн. Знак молчания - палец, прижатый к
губам. Сказал быстро: надеясь, что никто не подслушает, потому
что в этом городе даже простому телепату не дали бы площади. Но
предупредить надо.
     - Это ваша машина на той стороне? - спросил шериф.
     Гарриет вопросительно взглянула на Блэйна.
     - Да, моя, - ответила она.
     - Тогда послушайте меня, мисс. Идите к своей машине и
выбирайтесь из этой заварухи. Ребята вас пропустят.
     - Но я не собираюсь...
     - Лучше не спорь, Гарриет, - сказал Блэйн.
     Гарриет стояла в нерешительности, не зная, что делать.
     - Езжай, - повторил Блэйн.
     Она медленно сошла с тротуара, затем обернулась.
     - До встречи, - сказала она Блэйну.
     Она с презрением оглядела шерифа. "Казак!" - бросила она.
     Шериф не возражал. Слово это было ему незнакомо.
     - Давайте, леди, езжайте, - сказал он, и в голосе его
звучала чуть ли не доброта.
     Толпа яростно загудела, но все же расступилась, чтобы
пропустить ее. Дойдя до машины, она повернулась и помахала Блэйну
рукой. Затем села за руль, включила зажигание. Заревев
двигателем, автомобиль рванулся сквозь толпу. Ничего не видя от
пыли, поднятой выхлопом сопел, спотыкаясь друг о друга, люди с
воплями бросились в разные стороны, спеша освободить дорогу.
     С невозмутимым спокойствием шериф наблюдал, как машина
помчалась вниз по улице.
     - Ты видел, шериф? - в ярости заорал один из пострадавших. -
Почему ты ее не арестуешь?
     - Это вам по заслугам, - сообщил шериф. - Сами все заварили.
Только собрался провести день спокойно, как вы заставляете меня
волноваться.
     Незаметно было, что он волнуется.
     Возбужденно споря и протестуя, толпа двинулась к тротуару.
     Как будто отгоняя цыплят, шериф замахал руками:
     - Давайте, давайте отсюда. Порезвились, и хватит. А мне
теперь пора работать. Пойду посажу этого парня за решетку.
     Он повернулся к Блэйну:
     - Идем со мной.
     Они пошли вместе вниз по улице к зданию суда.
     - Ты что, не знал, куда едешь? - спросил шериф. - Этот город
- сущий ад для парапсихов.
     - Откуда я мог знать? - ответил Блэйн. - Объявления не было.
     - Его сдуло года два назад, - пояснил шериф. - И ни у кого
не хватило ума повесить обратно. Или сделать новое. Старое совсем
обветшало. Буквы едва можно разобрать. Песчаные бури обивают
краску.
     - Что ты собираешься со мной делать?
     - Думаю, ничего особенного, - ответил шериф. - Подержу
немного, пока народ не поостынет. Для твоего же блага. А станет
безопасней, выпущу.
     Он минуту помолчал, обдумывая сложившуюся ситуацию.
     - Нет, сейчас отпустить не могу, - объявил он. - Ребята пока
еще начеку.
     Подошли к зданию суда и поднялись по лестнице. Шериф отворил
дверь.
     - Вперед, - сказал он.
     Они вошли в кабинет, и шериф закрыл дверь.
     - А знаешь, - сказал Блэйн, - я не верю, что есть основания
меня задерживать. Что, если я возьму и попробую просто выйти
отсюда?
     - Ничего не произойдет. Сразу, по крайней мере.
Останавливать тебя я, конечно, не буду, хотя, может, и поспорю
немного. Но из города ты не выйдешь. Не пройдет и пяти минут, как
сцапают.
     - Но я мог уехать на машине.
     Шериф покачал головой:
     - Я знаю этих людей, сынок. Я с ними вырос. Сам один из них.
И знаю, как далеко могу с ними зайти и когда пора остановиться.
Я мог отправить леди, но не обоих. Приходилось когда-нибудь
видеть толпу в действии?
     Блэйн отрицательно покачал головой:
     - Это не самое приятное зрелище.
     - А как же Сара? Она ведь тоже парапсих.
     - Это другое дело, приятель. Она из хорошего рода. Сейчас
плохие времена, но ее семейство живет здесь больше сотни лет.
Город с ней просто смирился.
     - И потом, удобно иметь собственного наводчика.
     Шериф добродушно хмыкнул.
     - От нашей Сары, - с провинциальной гордостью сообщил он, -
мало что может укрыться. И дел у нее хватает: ей приходится
следить за всеми, кто заезжает к нам в городок.
     - И много вам попадается парапсихов?
     - Средне, - ответил шериф. - Время от времени. Да, пожалуй,
средне.
     Шериф указал на письменный стол.
     - Пойди выверни свои карманы. Так положено по закону. Я тебе
напишу расписку.
     Блэйн начал рыться в карманах. Бумажник, колода карт,
платок, связка ключей, спички и, наконец, револьвер.
     Он осторожно вынул его и положил вместе с остальными вещами.
     - Он у тебя все время был с собой? - поинтересовался шериф.
     Блэйн кивнул.
     - И ты ни разу не потянулся за ним?
     - Я был слишком напуган, чтоб за ним тянуться. Это было
пострашнее, чем путешествие к звездам...
     Он понял, что проговорился.
     - Почему ты не сказал мне, что ты из "Фишхука"?
     - А какая разница? - Блэйн пожал плечами.
     Шериф слегка присвистнул сквозь зубы.
     Взяв револьвер, он переломил ствол.
     Медным блеском засверкали головки гильз.
     Шериф открыл ящик стола и бросил туда оружие.
     - Теперь, - с видимым облегчением произнес он, - у меня есть
законный повод задержать тебя.
     Он взял спичечный коробок и передал Блэйну.
     - Если нужны сигареты, я принесу, - предложил шериф.
     - Не стоит, - отказался Блэйн. - Иногда я ношу их с собой,
но обычно не курю. Они у меня кончаются раньше, чем сам собираюсь
закурить.
     Шериф снял с гвоздя кольцо с ключами.
     - Пошли, - сказал он.
     Блэйн вышел за ним в коридор, который тянулся вдоль ряда
темных камер.
     Шериф открыл крайнюю, возле самого входа.
     - Тебе на одного, - сказал он. - Последнего выпустил вчера
вечером. Черномазый перешел границу и угодил за решетку.
Вообразил, что он не хуже белых.
     Блэйн вошел в камеру, шериф захлопнул дверь и запер на ключ.
     - Если что-нибудь понадобится, - сказал шериф, демонстрируя
искреннее гостеприимство, - кричи меня. Я тебе это достану.

     ГЛАВА ВОСЬМАЯ

     Он встал с узкой койки, прикрытой грязным одеялом, и подошел
к окну.Улица