Клиффорд Д.Саймак
     ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ПРОЩЕ ВРЕМЕНИ
     Научно-фантастический роман

     ГЛАВА ПЕРВАЯ

     И вот настал день, когда Человек был готов отказаться от
мысли проникнуть в космос. Первые сомнения возникли еще тогда,
когда Ван Аллен открыл вокруг Земли пояса радиации. Но Человек
слишком долго мечтал о космосе, чтобы сдаться, не сделав еще
одну попытку.
     И делались одна попытка за другой, а астронавты гибли,
доказывая, что Человек слишком слаб для космоса. Слишком непрочно
держится в его теле жизнь. Он умирает или от первичной, солнечной
радиации, или от вторичного излучения, возникающего в металле
самого корабля.
     И в конце концов Человек понял несбыточность своей мечты и
стал глядеть на звезды, которые теперь были от него дальше, чем
когда-либо, с горечью и разочарованием.
     После долгих лет борьбы за космос, пережив сотни миллионов
неудач, Человек отступил.
     И правильно сделал.
     Существовал другой путь.

     ГЛАВА ВТОРАЯ.

     Шепард Блэйн чувствовал, что находится в доме, а если не в
доме, то, во всяком случае, в месте, где кто-то живет. Тут
присутствовали порядок и пропорции, которые не могли быть созданы
природой, пусть даже это чужая природа, природа планеты,
вращающейся вокруг неизвестной звезды за тысячи световых лет от
Земли.
     В отличие от песчаных дюн, по которым до этого двигался
Блэйн, на полу странного жилища не оставалось следов. По
сравнению с ревом урагана, столько часов оглушавшим Блэйна, пока
он пробирался через пустыню, шум ветра здесь казался слабым
шорохом.
     Пол был сделан из голубого твердого и гладкого материала, и
катиться по нему было очень легко. Вокруг стояли предметы, тоже
голубого цвета, похожие на мебель или какие-то приспособления. Во
всяком случае, их форма не была случайной, естественной, какую
могли бы создать ветер и солнце, а свидетельствовала о том, что
эти предметы имеют какое-то предназначение.
     Крыши у сооружения не было. В небе светились звезды, а
вдалеке мерцало тусклое солнце.
     Включив все датчики на полную мощность, Блэйн медленно
двинулся вперед. Ощущение, что он находится в доме, усиливалось,
а вскоре к нему добавилось ощущение того, что в доме есть жизнь.
     Блэйн почувствовал, что начинает волноваться. Жизнь даже в
простейших формах удавалось обнаружить крайне редко, а случаи,
когда на планетах открывали разумную жизнь, вообще считались
исключительным событием.
     Блэйн пошел совсем медленно. Датчики работали бесшумно, и
тишину нарушали лишь шорох колес и слабое жужжание прибора,
фиксирующего информацию о форме, цвете, запахе, размерах,
записывающего температуру, время, силу магнитных полей и
регистрирующего все, что только можно зарегистрировать на этой
планете.
     Он издалека заметил живое существо - нечто, развалившееся на
полу, как лентяй, которому нечего делать, кроме как просто лежать
вот так.
     Не прибавляя скорости, Блэйн направился к нему, а датчики
тем временем скармливали записывающему устройству информацию о
распластавшемся на полу существе.
     Оно было розовым; не того омерзительного розового цвета, что
так часто встречается - линялого, наводящего на мысли об
анатомическом театре. Это был жизнерадостно розовый. Платьице
такого цвета надела бы семилетняя соседская девочка на свой день
рождения.
     Оно смотрело на Блэйна. Может не глазами, но смотрело. Оно
знало, что он здесь. И не боялось.
     Блэйн приблизился к нему почти вплотную и остановился.
     Оно было довольно массивным: высота достигала 12 футов, а
диаметр был не менее 20 футов. Рядом с небольшим механизмом,
которым был сейчас Блэйн, существо выглядело гигантом, однако в
нем не было ничего угрожающего. Хотя и дружественного тоже. И
никаких других эмоций. Просто сгусток живой материи.
     Блэйн напомнил себе, что теперь предстоит самое трудное.
Теперь надо выбирать: действовать или отступить. От его
следующего шага может зависеть, как сложатся дальнейшие
взаимоотношения с этим существом.
     Он стоял, ничего не предпринимая. Датчики втянулись и почти
не работали, катушки записывающего устройства едва вращались.
     Но ждать дальше было нельзя, потому что время подходило к
концу. В его распоряжении оставалось совсем немного.
     В этот момент сложнейшие приборы механизма, который сейчас
заменял Блэйну тело, отметили, что по розовой массе пробежала
легкая дрожь. Дрожь полусформированной мысли, начало контакта,
первый шаг.
     Блэйн напрягся, стараясь погасить поднимающуюся радость.
Глупо радоваться, еще неизвестно, может, это и телепатия. Хотя
эта вибрация, определенные ощущения...
     Ну, пробуй же, сказал он себе, пробуй!
     Время уходит!
     Осталось всего полминуты!
     Дрожь снова повторилась, на этот раз отчетливее, как будто
существо, лежащее перед Блэйном, мысленно откашливалось, перед
тем, как начать говорить.
     И существо заговорило.
     - Здорово, приятель! - сказало оно. - Меняюсь с тобой
разумами.
     Разум Блэйна совершенно неожиданно раздвоился. Блэйн был
одновременно и собой и Розовым. На какой-то ужасный миг он ощутил
себя им целиком: он так же, как Розовый, видел и чувствовал, знал
то же, что знал он. И в то же время оставался Шепардом Блэйном,
исследователем из "Фишхука", чей разум теперь находился так
далеко от дома, вне Земли.
     В этот момент раздался щелчок - время истекло.
     Казалось, вся Вселенная вздрогнула и понеслась куда-то с
немыслимой скоростью. Шепард Блэйн возвращался черед пространство
в пять тысяч световых лет в один весьма своеобразный уголок на
севере Мексики и был бессилен помешать этому.

     ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

     Он медленно выбирался из черной пропасти пространства, в
которую был погружен, прокладывая себе путь со слепым упорством,
ведомый каким-то древним, врожденным инстинктом.
     Он знал, где находится, был уверен, что знает, хотя и не
смог бы сказать где. В эту пропасть он падал уже много раз и
столько же раз выбирался из нее, но сейчас происходило нечто
особенное, чего никогда прежде не случалось.
     Что-то необычное коснулось его самого, он перестал быть
самим собой, вернее, остался собой только наполовину, во второй
же половине поселилось неведомое Нечто, то самое, что лежало у
стены, ничего не боялось и изнывало от скуки.
     Он выкарабкивался из пропасти, а мозг продолжал с бездумным
упорством бороться с тем странным существом. Бороться, осознавая,
что борьба бесполезна, что это неведомое Нечто навсегда
поселилось в нем и будет отныне неотъемлемой частью его "я".
     На минуту он прекратил карабкаться и попытался разобраться в
себе. Он был одновременно слишком многим и слишком во многих
местах, и это сбивало с толку. Он был и человеком что бы это ни
означало, и мчащейся сквозь космос машиной, и непонятым Розовым,
распластавшимся на голубом полу, и безумцем, падающем через
полную ревущего времени вечность, которая математически не
превышала доли секунды.
     Он выполз из пропасти, и тьму сменил мягкий свет. Блэйн
неподвижно лежал на спине. Его тело снова принадлежало ему, и он
испытал давнее, чувство благодарности за то, что опять удалось
вернуться.
     Наконец он все вспомнил.
     Я, Шепард Блэйн, разведчик из "Фишхука", летаю в космос,
исследую известные миры. Бывал на планетах за много световых лет
от Земли. Иногда открывал что-то интересное, иногда - нет. Но в
этот раз обнаружил Нечто, ставшее частью меня самого и
вернувшееся вместе со мной на Землю.
     Он поискал это Нечто и обнаружил в уголке своего мозга, куда
оно в ужасе забилось. Блэйну тоже было страшно, однако он
попытался успокоить его. Он понимал, каково Ему быть в плену
чужого разума. Хотя, с другой стороны, он и сам с радостью
избавился бы от этого "пленника", поселившегося в мозгу.
     Невеселая ситуация для нас обоих, мысленно произнес Блэйн,
беседуя одновременно с собой и этим существом.
     Чужой выполз из своего уголка, где все это время прятался, и
Блэйн ощутил его прикосновение, заглянул на миг в его чувства,
понятия, знания. Блэйну показалось, что кровь чужого существа
ледяным потоком вливается в его вены, что он ощущает его затхлый
запах и слизистое прикосновение его лап - он хотел закричать и с
трудом сдержал безумный вопль. Он заставил себя лежать
неподвижно, и Розовый опять забился в свое убежище и улегся,
свернувшись в клубок.
     Блэйн открыл глаза и увидел, как крышка кабины, в которой он
лежал, откинулась. В лицо ударил яркий свет лампы.
     Блэйн мысленно ощупал тело, проверяя, в целости ли оно и
сохранности. Все было в порядке. Да иначе и быть не могло: все
эти тридцать часов тело лежало здесь в полном покое. Он
пошевелился, приказал себе подняться и сел. Со всех сторон
смотрели расплывающиеся в потоках света лица.
     - Ну как, трудно было в этот раз? - спросил кто-то.
     - Не легче, чем обычно, - ответил Блэйн.
     Он вылез из похожей на гроб кабины и зябко передернул
плечами. Вдруг стало холодно.
     - Ваш пиджак, сэр, - приблизилось чье-то лицо над белым
халатом.
     Девушка помогла ему надеть пиджак.
     Потом подала стакан.
     Блэйн попробовал: молоко. Можно было догадаться. Здесь всем
принято по возвращении давать стакан молока. Может, в него
что-нибудь кладут? Он никогда не интересовался. Для него и других
разведчиков это была одна из многих мелочей, составляющих особую
прелесть "Фишхука". Через сто с небольшим лет существования
"Фишхук" сумел произвести великое множество полузабытых, в разной
степени старомодных традиций.
     Он уже стоял, потягивая молоко, и к нему возвращалась
большая пусковая комната, в которой блестели ряды звездных машин.
Некоторые были открыты, а в закрытых лежали тела товарище Блэйна,
и их разум путешествовал сейчас где-то в космосе.
     - Который час? - спросил Блэйн.
     - Девять вечера, - ответил человек, державший в руке журнал
регистрации.
     Существо опять шевельнулось в мозгу, и вновь зазвучали слова:
"Здорово, приятель. Меняюсь с тобой разумами!"
     Пожалуй, по человеческим понятиям, ничего более нелепого
быть не могло. Это было приветствие. Что-то вроде рукопожатия.
Мозгпожатие! Впрочем, если вдуматься, в нем куда больше смысла,
чем в обычном рукопожатии.
     Девушка тронула его за руку:
     - Ваше молоко, сэр!
     Если это расстройство мозговой деятельности, значит, оно еще
не прошло. Блэйн снова ощутил Его - этот чуждый, темный сгусток,
спрятавшийся где-то в подсознании.
     - Машина в порядке? - спросил Блэйн.
     Человек с журналом кивнул:
     - Все в полном порядке. Записи с информацией уже отправили.
     Полчаса, спокойно думал Блэйн и удивился собственному
спокойствию. У меня осталось всего полчаса, потому что именно
столько потребуется, чтобы обработать информацию. Записи всегда
просматриваются сразу после возвращения исследователя. Приборы,
конечно, зафиксировали, что произошло. И вскоре здесь все станет
известно. Надо выбраться отсюда прежде, чем прочтут записи.
     Он оглядел комнату и вновь почувствовал удовлетворение,
восторг, гордость - то, что испытал, попав сюда впервые много лет
назад. Этот зал - сердце "Фишхука", отсюда отправляются
исследователи на далекие планеты.
     Блэйн представлял, как тяжело будет расстаться со всем этим,
как трудно будет уйти насовсем, - слишком большую часть самого
себя он сюда вложил.
     Но выбора нет, надо уходить.
     Он допил молоко, отдал девушке стакан. Затем пошел к двери.
     - Одну минутку, сэр, - мужчина протянул ему журнал. - Вы
забыли расписаться.
     Проклиная формальности, Блэйн вынул из кармана карандаш и
расписался. Столько глупостей, но такой ритуал. Расписывайся,
когда приходишь, отмечайся, когда уходишь, а главное, держи язык
за зубами. Такое впечатление, что одно лишнее слово - и "Фишхук"
рассыплется в прах.
     Он вернул журнал.
     - Простите, мистер Блэйн, но вы не указали, когда придете
на чтение записей.
     - Напишите, завтра в девять, - бросил он.
     Пусть пишут все, что вздумается, я не собираюсь
возвращаться. У меня осталось лишь тридцать минут, даже меньше, и
нельзя терять ни мгновения.
     С каждой убегающей секундой в памяти все ярче вставал тот
вечер три года назад. Он отчетливо помнил не только слова, но и
тон, которым они были произнесены. В тот вечер позвонил Годфри
Стоун, в его голосе, прерывистом, словно после очень быстрого
бега, звучал панический страх...
     - Счастливо! - Блэйн вышел в коридор и захлопнул за собой
дверь. В коридоре никого не было. По обеим сторонам пустынного
коридора двери были закрыты, из-за некоторых сквозь щели
просачивался свет, стояла полная тишина. Но в этой безлюдности и
тишине слышался пульс гигантского организма "Фишхука". Казалось,
этот огромный комплекс никогда не спит; круглые сутки работают
лаборатории и испытательные станции, заводы и университеты,
обширнейшие библиотеки и склады...
     Блэйн на мгновение остановился, прикидывая. Все, кажется,
достаточно просто. Выйти из здания ничто не мешает. Остается
только сесть в машину, которая на стоянке, в пяти кварталах
отсюда, и поскорей добраться до северной границы. Нет, остановил
Блэйн себя, не годится, чересчур уж просто и прямолинейно. И
слишком очевидно. В "Фишхуке" наверняка решат, что именно так я и
потуплю.
     Но сомнение не покидало Блэйна, голову сверлила чудовищная
мысль: а надо ли вообще бежать?
     А те пятеро, после Годфри Стоуна, - что, разве еще
недостаточно?
     Блэйн быстро зашагал вниз по коридору, стараясь разобраться
в своих сомнениях и вместе с тем чувствуя, что сомнениям сейчас
не место. Какие бы колебания ни возникали, он знал, что действует
правильно. Но правильность сознавал рассудком, а сомнения шли от
сердца.
     Он понимал, что причина тут одна: он не хочет бежать из
"Фишхука". Ему тут нравится, ему интересно работать в "Фишхуке" и
не хочется бежать.
     Но эту борьбу с самим собой он выиграл много месяцев назад.
Уже тогда пришло решение: когда придет время, он уйдет, все
бросит и убежит, как бы ни хотелось остаться.
     Потому что Годфри Стоун уже прошел через все это и, спасаясь
бегством, выбрал момент и позвонил - не для того, чтобы просить о
помощи, а чтобы предупредить.
     - Шеп! - он выдыхал слова, словно на бегу. - Шеп, слушай и
не перебивай. Если когда-нибудь вернешься не таким, каким улетал,
уноси ноги. Не жди ни минуты. Сразу же уноси ноги.
     Затем в трубке щелкнуло, и все стихло.
     Блэйн помнил, как стоял, продолжая сжимать трубку в руке.
     "Да, Годфри, - сказал он в молчащий телефон. - Да, я
запомню. Спасибо. Удачи тебе".
     И все. Больше Годфри Стоуна никогда не видел и не слышал.
     "Если ты вернешься не таким", - сказал Годфри. И вот теперь я
"не такой". Я ощущаю в себе чужой разум, второе "я", прячущееся в
мозгу. Вот что, значит, делает человека "не таким". А как же
другие? Не может быть, чтобы все повстречали того самого
Розового, обитающего в пяти тысячах световых лет от Земли.
Сколько же еще способов стать "не таким"?
     Скоро в "Фишхуке" узнают, что я прилетел "не таким". Этому
невозможно помешать. Узнают, лишь только закончат обрабатывать
информацию. Тогда меня запрут в лаборатории и приставят
"слухача" - человека, ковыряющегося в чужих мыслях. Слухач будет
разговаривать дружелюбно и даже с сочувствием, а сам в это время
будет извлекать из моего мозга Чужой Разум - выковыривать из
убежища и исследовать.
     Он подошел к лифту и уже собрался нажать кнопку, но тут
распахнулась одна из выходящих в холл дверей.
     - А, Шеп, это ты, - произнес человек, появившийся в двери. -
Слышу, кто-то вышел из пусковой, думаю, кто бы это мог быть.
     - Я только что вернулся, - ответил Блэйн.
     - Не хочешь зайти ко мне на минутку? - пригласил Кирби Рэнд.
- Я как раз собирался открыть бутылочку.
     Блэйн знал, что раздумывать некогда. Надо или зайти и выпить
пару рюмок, или сразу отказаться. Но отказ вызовет у Рэйна
подозрение. Потому что работа Рэнда - подозревать. Не зря он
начальник отдела безопасности "Фишхука".
     - Ладно, - согласился Блэйн, стараясь говорить как можно
спокойнее. - Только ненадолго. Свидание. Нехорошо заставлять
девочку ждать.
     Это должно избавить от всяких дальнейших предложений,
подумал Блэйн. А то этот тип от избытка чувств может пригласить
пообедать или что-нибудь посмотреть.
     Кабина уже почти подошла к их этажу, но Блэйн заставил себя
отойти от лифта. Идиотская задержка, но ничего не поделаешь.
     Когда он вошел к Рэйну, тот дружески похлопал его по плечу.
     - Ну, как путешествие? - спросил Рэйн.
     - Все отлично.
     - Далеко летал?
     - Около пяти тысяч световых.
     Рэнд кивнул:
     - Этого я мог и не спрашивать. Теперь все летают далеко.
Поблизости мы уже почти все закончили. Еще сотня лет - и начнем
летать за десять тысяч.
     - Разницы большой нет, - сказал Блэйн. - Стоит только
вылететь, как ты уже там. Расстояние не имеет значения. Может,
когда станем летать еще дальше, до середины Галактики, тогда
появятся помехи. И то вряд ли.
     - Ученые тоже так считают.
     Рэнд пересек кабинет, подошел к массивному столу и взял
бутылку. Отбил сургуч и вытащил пробку.
     - Знаешь, Шеп, - сказал он, - мы занимаемся фантастическим
делом. И, хотя иногда надоедает, в нем есть своя романтика.
     - Просто мы дошли до этого очень поздно, - ответил Блэйн.-
Умение было в нас всегда, а им не пользовались. Потому что не
могли найти ему практического применения. Потому что все это
казалось слишком немыслимым. Потому что отказывались верить.
Древние догадывались об этом умении, но не понимали его и считали
колдовством.
     - Простые люди и сегодня так думают. - Рэнд достал лед из
встроенного в стену холодильника, положил в бокалы и наполнил их
почти до краев. - Садись. - Он протянул Блэйну бокал и сел за
стол. - Напрасно не присаживаешься. Ты же не особенно спешишь, а
сидя пить гораздо приятнее.
     Блэйн сел. Рэнд положил ноги на стол, устраиваясь поудобнее.
     Осталось не более двадцати минут!
     А он сидит здесь, сжимая в руке бокал, и ждет, когда Рэнд
снова заговорит. И в эту секунду, когда оба молчали, Блэйну
послышалось дыхание "Фишхука". "Фишхук" представился ему огромным
живым существом, которое лежит здесь, в Северной Мексике,
прильнув к закутавшейся в ночь матери-Земле. У этого существа
есть сердце, легкие, пульсирующие вены, и он, Блэйн, чувствует
этот пульс.
     - У вас, исследователей, не жизнь, а одно удовольствие, -
сидящий за противоположным концом стола Рэнд изобразил на лице
добродушие. - Я иногда вам завидую.
     - Для нас это работа, - небрежно заметил Блэйн.
     - Вот сегодня ты побывал за пять тысяч световых лет.
Наверняка это тебе что-то дало.
     - Да, пожалуй, - согласился Блэйн. - Испытываешь какое-то
высшее духовное удовлетворение, когда подумаешь, куда летал. А
сегодня к тому же было интересней, чем обычно. Кажется, я нашел
жизнь.
     - Расскажи, - попросил Рэнд.
     - Тут нечего рассказывать. Я натолкнулся на это существо,
когда время уже кончалось. И не успел ничего сделать, как меня
потащило назад. Ты должен что-то придумать, Кирби. Это чертовски
мешает.
     - Вряд ли это возможно, - Рэнд покачал головой.
     - Вы должны позволить нам хоть иногда действовать по
собственному усмотрению, - настаивал Блэйн. - Лимит времени не
должен быть таким строгим. А то приходится торчать все тридцать
часов на планете, где нечего делать, а когда, кажется, что-то
находишь, тебя возвращают на Землю.
     Рэнд усмехнулся.
     - И не пытайся утверждать, что вам это не по силам, -
продолжал Блэйн. - Я знаю, что это возможно. В распоряжении
"Фишхука" столько ученых...
     - Да, нет, я не спорю, - ответил Рэнд, - это возможно,
конечно. Просто мы не хотим выпускать контроль из своих рук.
     - Боитесь, кто-нибудь останется?
     - Не исключено.
     - Зачем? - удивился Блэйн. - Ведь там ты уже не человек.
Только человеческий