Деморализованный Уралов согласился: авось кривая вывезет!
     Поэты  сочиняют  произведения   не   только   из  слов.  Стрижевич  был
поэтом-инженером,  мастерством своим  и идеями воспевавшим Технологию, Науку
Как  сделать  пообширней  математики:  без  нее  все  остальные  и  посейчас
находились бы на уровне Древнего Египта. Тюрин его хорошо  дополнял.  Прочие
были на подхвате.
     И  получилось  неплохо:  универсальные  микросхемы  для  вычислительной
техники в  многослойных пластинах кремния, напыления  на них в вакууме через
маски   связующих  контактов,  увеличенные  быстродействия...  словом,   см.
авторские  заявки  и научные статьи. Из  всего этого  можно было собирать не
только автоматы типа ЭВА-1, но и многое другое.
     ...И наверное (даже наверняка), были созданы "Эвы" и другие электронные
устройства,  приносят  они и сейчас пользу науке и  народному хозяйству; нам
там хвала, премии и повышения в чинах. Но я знаю не эти варианты, а лишь те,
которые,  переплетаясь  и  сходясь, вели  к  Нулю. А путь к  Нулю шел  через
Сашкину гибель.

     ...И исходные  настроения после провала  "мигалки" здесь были иные: ну,
теперь нас разгонят! Закроют лабораторию... Большого страха  нет, без работы
не останемся, терять нам здесь, кроме  мудрого Пашиного руководства, нечего.
В городе немало интересных  институтов  и  КБ. Куда податься: в  бионику,  в
кибернетику,  в  физику,  в  химию?.. Начали  примеряться  к  тем проблемам,
читать, спорить помешали себе зонтиком в мозгах.  Ассоциативно вспомнились и
разговоры в  моей времянке, статьи об  "южноамериканском  эмоциотроне"  тоже
ведь  лихой   бред,   не  лучше   теории   информации   или   релятивистской
электродинамики. Дальше больше: а чего  мы будем прислоняться к чужим идеям,
почему бы нам не создать  и не возглавить новое  направление в  науке! Разве
Альберт Эйнштейн, когда придумывал свою теорию относительности, не был таким
же сопляком и житейским неудачником, как мы?
     Словом,  это  настроение  создало   в   нас   душевную   раскованность,
освобожденность необходимую предпосылку далеко идущих умствований.  И начали
сначала для веселья души, а чем далее, тем серьезней.
     Пал Федорыч, могутный зав, здесь уже не пытался строить из себя гения и
наставника.  Он выслушивал наши  суждения, не  смея слова вставить,  а затем
отходил  со смятением  во  взоре.  По-моему.  он  опасался,  что  его  могут
арестовать вместе с нами, а с другой стороны, если донести, так вполне могут
самого упрятать в сумасшедший дом.
     Так   мы   дошли,   как   до   ручки,   до   вывода,   что   недостаток
опростоволосившейся   "Эвы",   ее  хлипкость,  ненадежность  на  самом  деле
достоинство,  которое  позволяет  преобразовать  ее  в персептрон-гомеостат,
сиречь   эмоциотрон.  Ведь  все   кибернетические  устройства  такого  типа,
обосновывал Стрижевич, обобщенно чутки к внешним изменениям, к веяниям среды
именно  в силу внутренней  шаткости,  переменчивости.  Такую "ненадежность в
заданных  пределах"  обычно  организуют  искусственно,  хитроумными  схемами
обратной связи из надежных промышленных элементов.
     А нам и организовывать ничего  не  придется! Все есть. Надо только  еще
это достоинство "мигалки" усилить.
     Это  просто,  поддержал я. Будем  поливать  ее горячей водой,  а  потом
сбрасывать со шкафа.
     Здесь  нервы Павла  Федоровича  не  выдержали, и  он,  предоставив  нам
свободу  действий (выбора-то не было: либо тащить "Эву" на задний двор, либо
попытаться что-то  сделать из  нее), отбыл в длительный отпуск: для поправки
здоровья и написания диссертации
     И начались  у нас дела... Конечно, насчет поливания водой и сбрасывания
со  шкафа я сказал так, для куражу;  это не  метод. Да и по уровню сложности
"мигалке"  было   далеко   до   эмоциотрона.  В  ход  пошли  технологические
импровизации Стрижа и  Тюрина те, да  не  те,  что в смежных  вариантах, ибо
предназначались для иной цели. Для поимки "льва".
     Варианты расходятся варианты  смыкаются.  И сомкнулись  все  варианты с
попытками  довести  "мигалку"  до толку  в  одном  простом решении:  надо не
тужиться самим  с изготовлением  множества разнообразных микросхем, а отдать
кремниевые    пластины-заготовки   и    все   сопутствующие   материалы   на
полупроводниковый  завод,  в  экспериментальный цех.  Там  по нашему  заказу
исполнят всю черную работу, подготовительные  операции, а мы затем сделаем с
ними то, что чужим рукам доверить нельзя.
     ...И вот  здесь на сцену выходит Алка Смирнова, дипломированный историк
и  лядащая  лаборантка;  и  ампулы  с  тетрабромидом   бора  сизо-коричневым
мелкокристаллическим  порошком,  применяемым  для  вакуумной  термообработки
кремния, для образования в пластинах многослойных структур.
     Утром  отправлять  материалы  и  документацию  на  завод, уже  заказали
машину,  а  вечером  накануне,  после  конца  работы,  когда все  разошлись,
Стрижевич и Тюрин, проверяя  напоследок, обнаружили, что Алла, дева высокого
полета мыслей, наклеила  на ампулы с бромидом бора совсем не те,  от  других
реактивов этикетки! Когда они представили, какая от этого может произойти на
заводе  путаница,  думаю,  что  даже у Кадмича  волосы вокруг  лысины встали
венчиком.  "Иди пиши новые этикетки,  у тебя  почерк красивый", распорядился
Сашка,  сам вывалил  всю сотню ампул в  раковину, под  струю с теплой  водой
смывать  Алкину  работу.  Тюрин ушел в другую комнату, сюда,  к  нам,  и это
спасло ему жизнь.
     Что произошло  со Стрижом,  можно восстановить только предположительно.
Наверное,  когда  он  соскабливал   размякшие   этикетки,  какая-то   ампула
выскользнула из пальцев,  цокнулась о  край раковины,  разбилась...  и здесь
после десятка лет  применения  этого порошка в полупроводниковых технологиях
обнаружилось, что при соединении с водой  он образует детонирующую смесь. От
взрыва   в  комнате  повылетали  стекла.  Начался  пожар.  Кадмич  вбежал  с
огнетушителем ив одном варианте утихомирил пламя, в другом нет.  В том,  где
он не совладал с пожаром, от "мигалки" остался обгорелый каркас.
     Потом и  мы,  и  специальные эксперты проверяли  этот эффект соединения
бромида  бора с  водой: действительно, получаются внушительные  взрывы. Было
разослано  специальное  инструктивное  письмо,  которое   все  работающие  с
порошком   должны   были  прочесть  и  в   том   расписаться.   А   тогда...
неповрежденными у Сашки остались только одни ботинки.
     ...В  фатальных  происшествиях часто  можно заметить отблеск  какого-то
вселенского, космического идиотизма. Почему именно в  этом, во взрыве ампул,
должны сомкнуться многие и  совершенно же разные, даже связанные не  с нашим
институтом,  а  с  тем  "п/я  п..."  н.  в.  линии  Стрижевича,  человека  и
исследователя?  Почему "мигалка"  разбарахленная  и "мигалка"  после  пожара
машины опять-таки различного  содержания, назначения  и даже уровня оставили
после  себя  одинаково выглядящие каркасы (так  и  скелеты  людей куда более
схожи, чем сами люди)?
     Ведь есть  и вариант (благодаря  которому  Сашка  все-таки "мерцает"  в
Нуле), когда  они с Тюриным успели захватить еще не ушедшую  домой Смирнову,
ткнули носом в ошибку и заставили ее  смывать этикетки. Так что вы  думаете?
Она все аккуратно смыла, ни одна ампула не разбилась.
     На  кой  черт вообще нужно было  их  смывать,  наклеили бы новые  прямо
поверх тех!
     Почему, почему, почему?! Ответ,  наверное, такой: у Вселенной свой счет
и своя  мера. События,  предметы, различия,  которые для нас  имеют  большое
значение, для нее не имеют никакого, вот и все.

     Конечно, и от Сашкиной гибели ответвилось много вариантов. в которых мы
опустили руки, отшатнулись от замысла, разбежались по другим организациям. А
там,   где   не   отшатнулись,    продолжали,   тоже    получилось    немало
вариантов-неудач; дело-то сложное, новое.
     То  есть  можно  сказать,  что Нуль-вариант  достигнут  нами  на  самой
верхушке всплеска труда и дерзаний, на пределе нашей не только научной, но и
человеческой выразительности. Поэтому в него так нелегко вернуться.


        3
     Сейчас  на  заднем   дворе  актом  списания  мы  заключаем-смыкаем  все
варианты, в которых у нас опустились руки.
     Ну-с, приступим,  Альтер  Абрамович  протягивает листы бумаги  Андруше.
Пишите, молодой человек, у вас должен быть красивый почерк.
     Польщенный  техник  устраивает   их  на  крышке  "мигалки",  раскрывает
авторучку.
     Мы,   нижеподписавшиеся:  начальник   отдела   материально-технического
обеспечения  Приятель А.  А., инженер  лаборатории  ЭПУ Самойленко А.  Е.  и
материально-ответственное  лицо  той  же  лаборатории  техник  Убыйбатько...
проставьте свои инициалы, написали? составили настоящий о нижеследующем...
     Я слушаю  и впадаю в  транс. Сам не знаю, какой я сейчас: надвариантный
или  здесь-сейчасный.  Ведь  вот  как  оно бывает:  можно  что-то  задумать,
интересно  вкалывать,  подгоняя  себя  предвкушением успеха:  можно склепать
что-то  впечатляющее.  Но  не  дай  бог,  если  из-за  "давай-давай",  из-за
неучтенных  мелочей при  изготовлении  или мелких промахов  в  проекте  ваша
машина откажет при испытании. Новое устройство часто  называют детищем.  Это
не так:  первый шаг ребенка самый безответственный первый  шаг  машины самый
ответственный.  Споткнулась  все: в  нее утратят  веру, вынесут приговор "не
получилось". Почему, кто  виноват это уже тонкости.  Не получилось.  Оттащат
ваше  неродившееся  детище куда-нибудь,  где коллеги из  смежных лабораторий
смогут  укромно потрошить его  для  своих надобностей, и  будет стоять  оно,
ободранное и страшное, как угрызение совести. И вы будете избегать проходить
мимо него.
     ...в результате  испытания  на  длительную работу, из-за  демонтажа,  а
также  воздействия  атмосферных  условий при  открытом  хранении,  монотонно
диктует Альтер, необратимо вышли из строя все остальные узлы.
     "Про пожар бы надо еще, думаю я. Реквием в форме акта списания..."
     И наконец заключительная фраза:
     ...считать  полностью  списанной.  Лом  в  количестве...  ну,   скажем,
пятьдесят килограммов, так, Алеша? сдать на склад металлоотходов.



        ГЛАВА VI. ВСЕ ВАРИАНТЫ ТЮРИНА





     Требовать  от человека, провозглашающего великие истины, чтобы он и сам
следовал им, значит требовать слишком  многого.  Ведь,  провозглашая истины,
так устаешь!
     К. Прутков инженер. Мысль No 46.





     Когда   я   возвращаюсь,    то   замечаю    в   комнате    приглушенную
сосредоточенность.  Все заняты делом. За моим столом сидит  в  вольной  позе
коренастый   мужчина   в  темно-синем  костюме.   Волнистые  волосы   тщатся
замаскировать  розовую плешь. Белый воротник обтягивает шею с тремя крепкими
складками. Широкие  пальцы  в  светлых  волосиках барабанят по оргстеклу  на
столе. Павел Федорович Уралов, прошу любить и жаловать.
     Во мне все как-то подбирается. Заслышав мои шаги, Уралов поворачивается
всем корпусом,  доброжелательно  смотрит  из-под  белесых  бровей блестящими
голубыми глазами
     Так  как  ваши  успехи,  Алексей... э-э... Евгеньевич? Что  меня всегда
умиляет  в Паше, так это его  "э-э"  перед  отчествами  сотрудников. Отвечаю
уклончиво"
     Ничего, благодарю.
     Первые матрицы сегодня выдадим?
     М-м... нет. На той неделе.
     Хм Уралов  встает, оказывается одного роста  со мной. Энергично поводит
широкими плечами. А в отделе электронных систем ждут. Стенд собрали под них.
     Слышать  это  неприятно.  Черт догадал  меня  наобещать  матрицы  этому
отделу. А все Стасик-Славик, он подбил...
     Я уж упросил их не прижимать со сроками. Не успевает. мол, исполнитель.
Но самое крайнее к концу месяца надо дать.
     Я не могу сдержать изумленный взгляд: неужели мы с Ураловым будем в тех
же отношениях и к концу месяца, после ученого совета? Рассчитывать  все-таки
уцелеть?!.
     ...Не  имеет  значения,  какой я сейчас разговариваю  с Пал  Федорычем:
надвариантный или обычный, которому надо матрицы к концу месяца выдать. Есть
варианты, где  он берет верх  надо  мной, есть и такие, где  не берет,  даже
напротив, но нет таких, где бы мы с ним были заодно, в мире и согласии. Наше
противостояние имеет тот  же первичный  иррационально-глубинный смысл, как и
моя дружба со Стрижем. Конкретные  обстоятельства  будто и  ни  при чем,  на
поверхности. Он тоже чувствует это, насторожен.
     А  вот  с каким Ураловым  я сейчас  общаюсь? Он  ведь  тоже был в Нуле,
перебросился оттуда довольно странным образом и больше мы там его не видели.
     Пал  Федорыч,  наш   благородный  кшатрий,  вернулся   из   отпуска   в
благополучный, с живым  Стрижом, вариант Нуля свежий, загорелый,  осанистый.
На готовенькое.  Начал  знакомиться с  тем, что мы здесь без  него... это...
соорудили. Ознакомили.  Преобразованная и  расширенная  комната,  из которой
было удалено все ненужное для эмоциотрона, произвела впечатление  на Уралова
своей  функциональной  цельностью.  Два  дня вникал  в схемы, магнитозаписи,
снимки.
     Так вы  ж  это... продемонстрируйте  в натуре что  и как7  В
натуре  "что и как" демонстрировал  Сашка, первый из нас, кто освоил быстрое
скольжение по ПСВ туда  и обратно. Это  требует высокой  собранности  быть в
пятимерном мире, как в обычном, перемещаться усилием воли, будто шагать.
     Итак, Стриж  в стартовом кресле, в окружении электродов. Я за  пультом,
Алла   на  медицинском  контроле.  Тюрин  вводит  Павла  Федоровича  во  все
технические детали ив голосе его,  не могу не отметить, дрожь искательности,
чуть ли не подобострастие... (перед кем, Кадмич!).
     Приближается ПСВ довольно широкая, по приборам вижу:
     секунд  на сто.  Музыкальный  сигнал резонанса.  Алла поднимает пальчик
вверх: состояние  перебрасываемого в норме. Откатываю тележки с электродами.
Сашка делает движение, будто устраиваясь в кресле поудобнее... и исчезает.
     Ого,  произносит Пал  Федорыч. А  теперь  там что?  Двадцать, тридцать,
сорок  секунд...  На  помосте возникает  расплывчатое  мелькание  Шестьдесят
секунд,  семьдесят мелькание оформляется в Стрижевиче. Он стоит, опершись  о
кресло, в зубах дымящаяся сигарета любитель эффектов!
     Между прочим, Павел Федорович, говорит Сашка, сходя с помоста, я сейчас
был в варианте, в котором вы уже кандидат наук. И не "и. о.", а полноправный
завлаб.
     Я беру его сигарету, смотрю: "Кэмел"!
     Уралов смотрит на Стрижа осторожно, но доброжелательно.
     Очень может быть, произносит солидно. Почему бы и нет!
     Пал Федорыч, вступаю я, так, может быть, и вы, а?.. Он смотрит на меня:
в   голубых   глазках  доброжелательности  меньше,  настороженности  больше.
Сомневается,  шельмец,  в  моих добрых  чувствах к  нему, во всех  вариантах
сомневается.
     А вы тоже это... перебрасывались?
     Я чувствую, как ему хочется  закончить вопрос: ...в варианты, в которых
я  кандидат? но стесняется человек. Конечно,  Паше приятно было  бы  попасть
туда  от всех  провалов "мигалки",  от шаткой  ситуации, в  которой оказался
сейчас  (доказали,  что могут обойтись без него  в решении  такой  проблемы,
утерли нос) в добротный солидный вариант. Отдохнуть душой.
     Конечно,  говорю,  и не  раз.  Ничего  опасного.  При  вашем  здоровье,
особенно после отпуска, запросто.
     Главное,  не дрогнуть  душой,  замечает  Сашка,  и вы  сможете  перейти
волево, возвышенным способом.
     Ну,  разумеется!  мелодично  добавляет  из  своего  угла  Алка.  Не  на
"собачий" же переброс Павла Федоровича ориентировать.
     Она поняла  игру, включилась.  Смотрит на Уралова  с поволокой. Решился
Пал Федорыч. Все-таки в храбрости ему не откажешь. Из стартового  кресла он,
когда накатила  его  ПСВ, исчез молча  и без лишних  движений. Волево.  И...
считанные  секунды   спустя  из   камеры  донеслись  звуки  Бах!  Ба-бах!  и
неразборчивые возгласы: потянуло  сладковатым  дымом. Через четверть  минуты
шум стих, позади рывком раскрылась дверь. Мы обернулись: это Уралов влетел в
комнату, тяжело дыша и блуждая глазами.
     Вид  его был ужасен: правая щека  вся в  бурой  копоти, под глазом зрел
обширный  синяк,  нос  великолепный  волнистый нос,  мечта  боксера-любителя
свернут  вбок  и  багрово  распух.  На  синем  пиджаке  недоставало  верхней
пуговицы. Светлые волосы всклочены.
     Там  что  война?  спросил  Стрижевич.  Казалось, Уралов  только  теперь
заметил нас. Оглядел. Чувствовалось, что мысли его далеко.
     Какая война! Вы почему здесь? Мы переглянулись.
     Так надо, сказал я.
     А Кепкин где? не успокаивался Уралов.
     Переброшен, еще не вернулся.
     Переброшен... н-ну,  погоди мне!  Пал Федорыч будто в прострации шагнул
снова на помост, сел в кресло, осторожно  потрогал свернутый нос и исчез. На
этот раз окончательно.
     Все произошло в пределах одной ПСВ.
     Потом  мы  ломали  головы:  то  ли  Уралов  хотел  повторить  эффектное
возвращение Стрижа,  но вариантам не  прикажешь получилось  со  входом через
дверь, то  ли  так произошло  помимо его воли, когда, удалившись  по  Пятому
измерению,  налетел на что-то,  сильно,  судя по его виду,  отличавшееся  от
кандидатского  статуса.  И его  отбросило назад.  Как бы там  ни было, более
Павла Федоровича в Нуле мы не видели.
     ...Так  все-таки:  какой? Мы толкуем сейчас о диодных  микроматрицах, я
делаю вид усердия и озабоченности может, и Паша так?
     Надвариантный Уралов,  причастный  к  Пятому измерению, воспаривший над
миром   простых   целей   и  погони   за  счастьем,   в  этом   есть  что-то
противоестественное. Он не надвариантен, не может быть  им. Он вневариантен.
Существует,  и все  как дерево,  дом,  бык.  И  не матрицами он озабочен, не
разработкой вычислительных  автоматов или чего-то еще своим  благополучием и
успехом. Всегда и всюду.

     Я опускаю глаза, говорю смиренно:
     Хорошо, постараюсь к концу месяца.  Но Уралов заметил промелькнувшие на
моем лице изумление, сомнение, иронию начинает нервничать.
     Да вам и  стараться особенно не надо,  да!  В голосе  появляются резкие
нотки. Все  вам ясно, работа обеспечена... Надо  только больше находиться на
рабочем месте, меньше отсутствовать!
     Я уходил списывать мигал... то есть "Эву".
     "Эву"?! У Паши  перехватывает  дыхание. Несколько секунд он не  находит
слов. Кто вам позволил?!
     Надо же ее когда-то списать, там один каркас остался.
     Значит,  вот  вы  как...  Пал  Федорыч  лиловеет.  Вот  вы как, значит!
Интригами занимаетесь  в  рабочее  время, подкопами,  самоуправством! Других
результатов так от вас нет. Не выйдет!
     (Спокойно, Кузя. Спокойно, Боб...  или как там меня? Алеша. Я существую
в пятимерном мире. Заводиться не из-за чего, все до лампочки. Просто попал в
штормовую  ситуацию.  Спокойно.  Я  существую в  пятимерн...  а,  к какой-то
матери!)
     Равновесие рухнуло. Меня охватывает такая злость, что,  будь у меня  на
загривке шерсть, она встала бы сейчас дыбом.
     Между прочим, вы сами  обязаны ее давно  списать! ору в полный голос. А
не тянуть, не ждать чуда!
     А  вы  за  меня не  думайте, что  я  обязан,  вы  за  себя  думайте! За
самоуправство со списанием "Эвы" вы ответите. Я отменяю акт!
     Тогда уж заодно представьте действующую "Эву"!
     Да! сгоряча отвечает Паша. Не считайте себя  таким умным, а то много на
себя берете. Как бы нам с вами  не пришлось расстаться! Он поворачивается  и
шумно уходит.
     Вот это вы правильно сказали! кричу я вслед.


        2
     Минуту  в комнате стоит оглушительная тишина. У меня пылают щеки и уши.
Фу... как я орал. Потерял лицо, надвариантник. Да, но в этой злобе как раз и
сказалось  знание  иных  вариантов  всех тех,  в  которых  мы  из-за Пашиной
самодовольной тупости попали в беду.
     Ник-Ник, чего он взвился из-за "мигалки"? Мало ли мы списывали!