она прежде-то именовалась: 2-я Дворянская? И так же шла с холма на холм.
     Впереди,  на бугре, черный прямоугольник  на фоне заката  десятиэтажный
дом, в котором я живу.





        ГЛАВА II. ...И ЖЕНА НЕ МОЯ


     Выяснение проблемы путь к решению ее.
     Выяснение отношений способ их испортить.





     К. Прутков-инженер. Мысль No 50

     "Ich  habe einen Kameraden".  Eсть у  меня товарищ.  Александр Иванович
Стрижевич, он же Сашка Стриж. С самого детства. И настолько мы с ним душа  e
душу,  что даже девчонки  нам  нравились одни и те  же. Только он пошустрее,
Сашка: пока я млел да заносился в мечтах, он действовал. И опережал, гулял с
девушками, которые нравились мне. Целовал их, а потом рассказывал мне как.
     Однако с Люсей он меня не опередил. То ли не разглядел, то ли не успел,
а может, выбирала и решала она?
     Моя  жена Люся, Людмила Федоровна, красивая, уверенная в  себе женщина.
Темноволосая, с блестящими  серыми  глазами, стройная, но несколько дородная
(все-таки четвертый  десяток). Любительница посмеяться и  поддразнить, как и
прежде, когда  была студенткой-медичкой, а мы  с  Сашкой заканчивали физтех.
Теперь  она детский врач. "Просто она угадала  в  тебе человека с серьезными
намерениями", сказал в свое время Стриж, подавляя досаду.
     Сейчас  Люся  помогает  мне снять  биокрылья,  сворачивает их  в рулон,
надевает и застегивает матерчатый чехол,  ставит в  прихожей в угол торчком,
как лыжи.
     ...С той поры и по сей день она так хороша для меня, так желанна, что я
ни разу не потянулся к другой. И  мысли  не  было даже в  долгих отлучках. А
тянуло ли ее на сторону? Не знаю. Не хочу знать.
     (Не опередил я тогда Сашку, хоть и  влюблен был  до потери достоинства.
Может, именно поэтому?.. Люся откликнулась на его серьезные намерения.
     Только не сладилось у них. Через два года она  ушла. Сначала  просто от
него. А затем ко мне. Были самолюбивые объяснения Стрижа со мной с хватанием
за грудки.
     А может, не просто ушла я способствовал?)
     Варианты   ветвятся   варианты   сходятся.  Все   они   позади,   зачем
оглядываться?
     Разве лишь из боязни снова потерять ее.
     Огненная  краюха  солнца  за  синим лесом. Последние желто-розовые лучи
освещают балкон, Люсю, просвечивают комнату, гаснут. И все сразу меняется.
     Я  теперь боюсь подойти к тому рулону в  прихожей:  может, в самом деле
там  зачехленные  лыжи  с   палками?  Миг  серой  размытости,  множественной
неопределенности.
     Люся колеблется, что-то хочет, но не решается сказать  мне. Ну? Говори,
укрепи меня в  этой реальности. У нас будет маленький, да? Если родится сын,
назовем Валеркой. Ну же!
     Нет, передумала. Отложила на завтра.
     Завтра она это скажет не мне.

     Бывает, снится,  что имеешь много денег... а  просыпаешься без гроша. В
следующем  подобном  сне,  помня  о  финалах  предыдущих,  стараешься  перед
пробуждением покрепче зажать в  руке  пачку ассигнаций:  теперь не исчезнут!
Проснулся и все равно ничего. У снов своя память, свой опыт.
     ...В одном  из снов мы  поссорились еще не муж и жена, не возлюбленные,
только  сближающиеся. В следующем сне  она не  пришла на свидание.  А  еще в
третьем,  через месяцы, я  искал ее всюду, чтобы объясниться,  помириться...
Как же так, неужто все?
     И далее не было ничего.
     В таких многосерийных снах мысль прорабатывает несвершившиеся  варианты
жизни. И незачем гадать: к добру ли, к худу ли? это знание не от древа добра
и зла.

     "Ich habe  einen  Kameraden". Был у меня товарищ... Наши с Сашкой  пути
разошлись сразу после окончания  физтеха. Я двинулся по электронным  схемам,
он  по  полупроводникам,  попал  в  закрытый  институт,  такие  называют  по
почтовому  адресу "п/я  N..."; "сыграл в ящик" шутили мы при  распределении.
Никто не знал, чем для него обернется эта шутка.
     Там  Стрижевич  начал хорошо: сделал изобретение, а на нем диссертацию,
получил лабораторию  и  квартиру.  Он везде  начинал хорошо. Первые годы  мы
виделись часто: то он с Люсей к нам, то мы с Лидой к ним, и на свадьбах друг
у друга гуляли. Потом все реже:
     дружба не может  питаться  одними воспоминаниями, а  общие  интересы не
возникали. К тому же Лида ревновала меня к Людмиле Федоровне, а когда родила
Валерку,  расплылась,  подурнела так  и  вовсе: сцены,  слезы,  ссоры.  Хотя
оснований не было никаких лишь одни мои сдерживаемые чувства.
     ...Как-то, вернувшись из командировки, услышал от ребят:
     Слушай, разузнай, что произошло в этом п/я N... взрыв какой-то, авария.
Они, как всегда, таятся, сообщили только с прискорбием в городской  газете о
гибели при исполнении служебных обязанностей к. т. н. Стрижевича.
     У меня  потемнело в глазах. Помчал  на квартиру к Стрижу,  уверяя себя,
что это ошибка, сейчас все  выяснится, увижу живого. Что за чепуха, он  ведь
занимался технологией полупроводниковых приборов... какие  могут быть взрывы
и аварии!
     Примчался и застал Люсю в трауре.
     Вариант,     отличающийся     сильными    переживаниями,    драматизом.
Вариант-доминанта. От таких  много  вероятностных ветвлений, как брызг после
удара волны о берег.
     ...Лида моя восприняла  все очень своеобразно:  и Сашкину гибель, и то,
что  я  посетил вдову, да  и потом  уделял ей внимание; так  только  женщины
могут.  Упреки,  сцены  при Валерке,  да  еще  с  участием  тещи, неплохой в
общем-то  женщины, но уверенной,  разумеется, что права ее дочь. К тому же я
жил у них "в приймах", это меня тяготило.
     Словом, через  год  мы  развелись.  Перебрался  на  Ширму,  к  знакомым
частникам  Левчунам, в  их времянку (все удобства во  дворе, дрова свои,  за
электричество  платить  отдельно).  Люся  приходила ко мне туда,  в комнату,
стены которой оклеены оранжевыми обоями с серебристыми аистами на фоне пальм
и заходящих солнц. А еще через полгода я переехал к ней.
     Так  ли, иначе ли, но мы вместе. Когда сходятся в одно многие варианты,
это прочно. И у меня покой на душе.
     ...Покой и грусть.  Потому что дело к ночи, пора укладываться, отходить
ко сну.  Сон отдых тела, расслабление психики тот самый антракт, когда может
явиться  "кресловладелец",  а  мне придется убраться на  галерку. (Явится не
кто-нибудь, а я, здешний  я во всем прочем  такой же,  кроме обстоятельств с
Люсей. В этом мы с ним ортогональны.)
     Понять это трудно, согласиться еще трудней. Ах, если бы я мог не спать!
     Я ласкаю Люсю в эту ночь горячо  и долго,  как перед разлукой. Засыпаю,
не выпуская ее руки. И во сне долго еще какой-то доминантный пунктик в мозгу
не спит, сторожит, тревожится: держи, сжимай крепче эту теплую  руку, как ту
пачку ассигнаций, чтобы и проснуться богатым!


        2
     Просыпаюсь ночью. Женская рука в моей руке. Только вроде шире запястье.
Сиплый со сна голос (он-то меня и пробудил):
     Шевелится, Алеш...
     А?.. Что? Где?
     Шевелится,  говорю.  Рука берет  мою  ладонь,  кладет  к  себе на живот
большой, округлый. Вот... чувствуешь? Наверное, мальчик, беспокойный такой.
     Ага...
     Голос Лиды. Рука ее же. И все остальное. Вплоть до квартиры. Рассеянный
свет уличных фонарей падает на потолок и стены. Из смежной комнаты доносится
храп тещи, достойной в общем-то женщины... только спит она больно громко.
     Значит,  перешел.  Вернулся. Если и не на  галерку, то на третий  ярус.
Лидия  Вячеславовна и ейный  муж я. В девичестве  была Стадник,  могла стать
Музыка:  ухаживал  за  ней  такой  техник  Толя  из   соседней  лаборатории.
Соперничество  с  ним  меня излишне  раззадорило  и  теперь  она Самойленко.
Которого она собирается рожать: Валерку? Или уже второго? Утром разберемся.
     Содержательная у меня жизнь, а?
     Не люба Лида мне сейчас до тоски.
     Слушай, я спать хочу. Тебе хорошо, ты в декрете, а мне утром на работу!
     Мне хорошо...  вот  сказал! Тебе бы так... Она  обиженно  шепчет что-то
еще, на что я бормочу: "Угу... ага!" и засыпаю.

     ...и снится мне дверь на балкон без перил. Она бесшумно раздвигается. Я
выхожу, становлюсь на самую кромку белой плиты. Подо мной восходящее солнце,
сизо-зеленый   массив   лесопарка.    Из   зелени   и   тумана   искрящимися
пластмассово-алюминиевыми  утесами вздымаются здания; в них, я знаю, живут и
исследуют  жизнь.  .По  серым,  из крупных  ромбов  дорожкам  шагают  первые
прохожие в легких  светлых одеждах. Маленькие электрогрузовики без водителей
уступают им дорогу.
     Я  без  крыльев.  Но  вытягиваю  вверх  руки,  наклоняюсь  вперед, чуть
отталкиваюсь ступнями от плиты и лечу.
     Почему мы летаем во снах?


        3
     Оглушительный   трезвон   возле   уха.  Меня  подбрасывает.  Сажусь  на
скомканной  постели, оглядываюсь. Времянка. Дощатые стены в обоях с аистами,
кои, как известно, приносят счастье. Аист на одной  ноге под пальмой на фоне
восходящего    солнца.    Аист,    солнце,    -пальма.   Аист-солнце-пальма,
аист-солнце-пальма...  алюминиевой  краской на  охряном фоне.  Обои  местами
отклеились, пузырятся. Не будет от них счастья.
     Я один.
     Будильник  сдвинулся  на  край  тумбочки  от старательного  трезвона  и
показывает шесть  часов тридцать  минут. Но самое интересное: он  то  внутри
стеклянной  банки,  то  без  нее  мерцает банка.  Перед  отходом  ко  сну  я
колебался: накрыть будильник банкой или нет. Сплю я крепко,  если приглушить
трезвон банкой,  бывает,  что  и  просыпаю; а не приглушить, так впечатление
оказывается слишком сильным.
     ...Итак, я в  усадьбе  Левчуков, благосклонных  ко  мне  домохозяев,  в
арендуемой  у них времянке (40 в месяц плюс 5 за  прописку,  все удобства во
дворе...  и так  далее). Весьма вероятно, что я здесь не один, а со Стрижом:
он поругался с Люсей, будет разводиться, спит у меня на раскладушке.
     Тот  факт,  что  восприятием  я охватываю  оба  близких  варианта, чего
обычные люди не могут, говорит, что я шире их по соответствующим измерениям;
не так, чтобы слишком, но пошире, надвариантник я. Вариаисследователь.
     ...Но кто я?  Проживание  во времянке  означает,  что  я не муж Людмилы
Федоровны (ныне Стрижевич) и не муж Лиды. Даже не  обязательно, что от одной
ушел,  а  на  другой  еще  не  женился.  Просто  я  "не  то",  множественная
альтернатива. А что же "то"? Кто я есть?
     ...Много вариантов  моих связано с этой  времянкой. Самый главный среди
них  тот, в  котором  мы  (в  наибольшей  степени  Тюрин,  в  наименьшей  я)
протоптали отсюда первую умозрительную тропинку в Нуль.

     Был  здесь  разговор  за  двумя бутылками  вина  в нашем  бесхитростном
однозначном Настоящем-0. В Нуле.
     Вот  слушайте:  наша  оценка себя и других на 99  процентов исходит  из
того, чем мы отличаемся от других, чем выделяемся а не в чем схожи со всеми.
Нас с самого детства волнует, кто сильнее, умнее, ловчее, богаче, удачливей,
красивее, кто лучше одет... и так далее вплоть до  наград, движения по чинам
и благополучия в семье. Вот по этим различиям...
     - Дифференциалам,  вставляет  Радий  Тюрин,  он же Кадмий  Кадмич.  Все
различия суть дифференциалы многомерной функции жизни.
     Бутылки почти  пусты. Поздний вечер.  Стриж, любитель свежего  воздуха,
около окна на стуле, повернутом спинкой вперед. Я в глубине комнаты в кресле
(которое   сейчас   развернуто  в  кровать).  Кадмич   сидит,  облокотясь  о
пиршественный стол с опустошенными консервными банками; он тихоня, обычно не
пьет но сейчас захорошел и склонен выступать.
     Ну, ты сразу со своей  математикой!.. с неудовольствием взглядывает  на
него   Сашка.   А  впрочем,  верно,  Кадмич,  в  масть:   это  действительно
дифференциальное исчисление жизни. Даже с количественной  мерой: насколько я
всех     других      сильнее-здоровей-богаче-и-так-далее?..     По      этим
дифференциалам-различиям люди судят, насколько удалась их жизнь, так?
     Так, легко соглашаюсь я.
     Исследуем,  как  образуются  различия.  Отвлечемся  от  хомо   сапиенс,
взглянем, как  они получаются в животном  мире. Вино было  крепкое,  бутылки
большие, но Сашка ни в  одном  глазу,  излагает  мысли гладко.  Среда выдает
новую ситуацию, для которой  у тварей нет установившихся  рефлексов.  Потоп,
например,  Тем  она  побуждает  организмы  на  новые действия-изменения,  не
предписывая  их!  Он поднимает палец. Одни организмы изменяются так,  другие
иначе,  третьи еще на свой манер...  и те, которым удалось  угадать  в самую
точку, оптимально восстановить равновесие со средой...
     Гомеостаз, вставляет снова Тюрин.
     Да-да... те выживают, набирают  силу, размножаются. А все иные  хиреют,
гибнут.  Это и  есть  эволюционный  процесс,  выделивший  из  первоначальной
протоплазмы овец и  волков, коз  и  стрекоз, слонов,  муравьев все существа.
Способ приобретения  различий людьми в  принципе  такой же: есть критические
ситуации, в  которых надо  действовать  нешаблонно, но как? неясно. Возможны
варианты.  Выбрав  один вариант  поведения, ты закрепляешь в своем жизненном
пути,  в  биографии, некое  отличие  и оно  было бы  иным, выбери  ты другой
вариант. Но превосходство человеческого поведения над животным в том, что мы
сознаем обилие  вариантов и  колеблемся, терзаемся: какой выбрать,  чтобы не
прогадать...
     А может, и они терзаются, говорю я.
     Кто?
     Ну,  козы, слоны, муравьи...  Узнать-то  это  у  них невозможно, общего
языка нет.
     Ха! Как  говорит наш шеф: вы за других  не думайте, вы за себя думайте.
Не будем  отвлекаться на коз, своих проблем хватает. Проголосовать  "за" или
"против"?  Сказать  правду,  соврать или  умолчать? Жениться или уклониться?
Попробовать новую идею или взяться за чужой верняк?.. Самое сакраментальное,
что поступить и так, и иначе нельзя несовместимые события, орлы-решки.  Если
выпало одно, нет другого. Вероятность одна вторая. И смотрите: после первого
выбора,  например,  варианта А,  остается непроработанным вариант  Б.  Жизнь
подкинула новую колебательную ситуацию. По принципу независимости событий ее
надо примерить как к реализованному уже, так и к  несвершившимся вариантам и
к  А, и к Б... Скажем, первый выбор касался места  работы, второй  женитьбы.
Умозрительных получается четыре: я работаю здесь и женат,  работаю здесь, но
холост, работаю не здесь и женат, работаю не здесь и холост а реализуется-то
только один! Потом третий соблазн и третий выбор...
     Ну  ясно,   говорит  Тюрин.  После  n  колебательных  ситуаций  у  тебя
получается 2 в  n-ой  степени биографий. Например,  после десяти колебаний и
выборов  человек есть  лишь один  из  2  в десятой  степени... один из  1024
вариантов себя.
     Кадмич светлая  голова. И снаружи тоже: в тридцать лет он лыс,  остался
лишь желтый цыплячий пушок  по краям черепа. Глаза у него водянисто-голубые,
детские.
     Меня разбирает смех:
     Закон  "2  в  n-ой степени",  закон  нарастания сложности,  с  которого
начинается теория  информации!  Саш,  поздравляю с  изобретением...  нет,  с
открытием велосипеда!
     Да идите вы все!  Дело не в законе и  не в  том, что варианты множатся,
как микробы в пробирке, а  одни  лучше,  другие хуже, третьи  вовсе скверны,
четвертые,  напротив, великолепны...  Как  найти оптимальный  вариант  себя?
Верней, как прийти к наилучшему себе? Это, брат, не велосипед.
     Чепуха,  говорю  я, подумав.  Что  есть  колебательная  ситуация? Вот я
поколебался: какое слово сказать? и от этого зависит житейский успех?
     Бывает, что и зависит.
     Все  равно задача  не  математическая,  никакие  вычислительные  машины
оптимум не найдут.
     О боги! Сашка воздевает  руки. При  чем здесь машины! Ну  при чем здесь
вычислительные машины?! Нет, темный ты все-таки, Кузя, как валенок изнутри.
     (Будущее показало, что не такой я и темный: без машин не обошлись).
     Закон "2 в n-ой степени", конечно, дешевка...  бормочет  Кадмий Кадмич,
адресуясь  не столько  к нам,  сколько  во влажную  тьму  за окном. Реальные
варианты  сплошь и  рядом  взаимно компенсируются, а  то и просто смыкаются.
Скажем...  вот  бежит  собака! Он  поворачивает к нам лицо,  в руке стакан с
остатками вина, в  водянистых глазах  прозрачный  блеск. По шоссе.  С белыми
столбиками. Собака колеблется: у того столбика ей поднять ногу или потерпеть
до следующего? Что означает эта ситуация математически? Собака раздваивается
на альтернативные  составляющие,  сумма вероятностей которых  равна единице.
Одна  поднимает ногу  у  этого  столбика,  другая  у  соседнего.  Вариантное
ветвление! Дело сделано, первая полусобака догоняет  вторую, обе сливаются в
одну, которая и бежит дальше.
     Мы слушаем внимательно.
     Мы и не подозреваем, что сейчас закладываются основы Теории.
     Почему Тюрин начал  с собак, осталось невыясненным, но  его  построения
сходимости вариантов, главные в вариаисследовании, и  сейчас  всюду  именуют
теорией собаки у столбика.
     А  если  один  столбик  на  этой  стороне  шоссе,  а  другой  на   той?
прищуривается Стриж.
     Ну и что?
     А то, что одна из альтернативных полусобак, перебегая шоссе, попала под
самосвал. Тогда как?
     Так ведь  и уцелевшая полусобака когда-то сдохнет, безмятежно улыбается
Кадмич.  Тогда  варианты  и  сомкнутся.  Секунды  или  годы  для  математики
безразлично... Или вот,  скажем,  компенсация вариантов, взаимное погашение.
Ты колеблешься, какие брюки надеть, подкинул  монету,  выпали брюки "решка".
Походил  измялись. Снимаешь, надеваешь брюки "орел". Если бы  сначала  выпал
"орел", итог был бы прежний: обе пары надо гладить. Мы множим варианты время
сводит их вместе.
     Да   ты  не  о  том   все,  Радий!  закричал  Сашка.   Брюки,   собачьи
потребности...  Я   ведь   о  существенном   толковал,  о   вариантах  судеб
человеческих.
     Математика не делит события на существенные и несущественные, произношу
я, пародируя мягкий тенорок Тюрина.
     Совершенно  точно,  без  юмора  подтверждает  тот.  Существенное  может
складываться   из  множества  мелких  событий,   решений,   выборов.   Может
разрушиться  ими.  Важны   количества,   массивы  колебаний-выборов-решений.
Тенденции, направленности выборов. Черт, интересно!.. Радий даже причмокнул-
Понимаете,  получается,  что  в  ситуации  колебание-выбор  человек  как  бы
расплывается,  разветвляется  по   нескольким   альтернативным  направлениям
n-континуума.  Не весь, конечно,  а в  существенной для  выбора части  когда
большой,  когда маленькой.  Впрочем, может, наверное, и весь... Потом  решил
совершил  квантовый перескок по  этому...  ну, по  Пятому  измерению. Каждый
поступок  дискретен,  нельзя  совершить  полпоступка  то  есть  здесь  можно
применить  аппарат квантовой  механики,  включая  принцип  неопределенности.
Тюрин  впал  в  мыслительный  транс,  говорил не  нам  Вечности.  Мы  как-то
притихли,  слушали.   Расплылся  собрался,  расплылся  собрался...  тик-так,
тик-так.  И  это  вполне  материально,  ведь  колебания  ослабляют,  на  них
распыляется  энергия  мышления.  А  решил  и  воспрял,  стоишь  на одном без
никаких. Нет, ты, конечно,  прав, обратился он к Сашке, будут и существенные
сдвиги  судеб,  может,  даже не  одного  человека,  а коллективов,  народов,
возможно, и человечества в целом... по Пятому измерению.
     Да что это за Пятое такое, о чем ты камлаешь?! не выдержал я.
     Что?.. Кадмич посмотрел сквозь меня. Понимаешь,  оно может быть даже не
одно. Но ты не прав, он снова глядел на Стрижевича, упущенная возможность не
пропадает. Если она осознана, то существует в нашей памяти  как метка... как
точка  на оси времени,  на  направлении существования. А что есть точка? Это
проекция на  ось перпендикулярной  прямой.  А что  есть прямая? Проекция  на
данную  плоскость перпендикулярной к  ней.  А  что  есть плоскость? Такая же
проекция  гиперплоскости, сиречь пространственного  объема...  а объем