чивать, смеяться, уменьшит мою веру в себе и в успех
. а она и  так невелика.  Вообще мое отношение к  этой  идее сейчас какое-то
интимное, как к понравившейся женщине: никого не хочется подпускать.
     Сделаю сам. Без панели, прямо на  столе.  Хватит разговоров,  сомнений,
колебаний  нету  ни  Сашки, ни Уралова,  никого. Все оттеснилось на  окраины
сознания. Мир это стол. Я один на один с природой. Все передо мной и крупным
планом. Паяльник? Есть  паяльник. Клейкая лента?  Наличествует. Радиодетали,
винтики, болтики, провода, всякий крепеж? Полный ящик. Ну, взяли!

     Еще  час я  с  упоением приводил  в негодность свой стол: сверлил в нем
дыры под электролиты (вроде  тех, что  своротили нос Пал  Федоровичу, только
меньшей емкости), под  оси переключателей и потенциометров. Детали  помельче
привинчивал к доскам  шурупами,  иные  и  просто прихватывал кусками клейкой
ленты. Потом нарезал проводов, зачистил концы па-ашел соединять все: где под
винт, где капелькой олова с паяльника, а где и скруткой. (Каждая скрутка это
презрение  до  конца дней  со стороны  техника  Убыйбатько, короля  монтажа;
десять  скруток  десять  презрении.)  Работа   кипела.  Мишуля   Полугоршков
обратился ко мне не то с вопросом, не то с замечанием (по поводу  стола?). Я
рыкнул: он исчез из поля зрения.
     Так. Что еще? Привинтить последний микровыключатель...  есть. (Хорошее,
кстати,   название   для   детектива   "Последний   выключатель",   что   же
писатели-то?..) Два провода к блоку питания... есть. Два к осциллографу, еще
пара к манипулятору, еще два... нет, больше некуда. Схема готова.
     Окидываю взглядом: да, видик! Левая часть  стола напоминала  вывернутый
наизнанку   телевизор.   Теперь  посидеть  спокойно,  унять  дрожь  пальцев.
Поглядеть,  не нахомутал  ли где. И начать.  (Как в  "Паяцах": "Итааак, мы-ы
нннаачиннаааааа...")  Какой  я  сейчас:  обычный,  из  пятимерного  мира, из
n-мерного? Не имеет значения.
     Начнем   с  такой  же  матричной  полоски,   вереницы  n-p-n-столбиков,
соединенных общей шинкой. Укладываю ее на столик микроманипулятора, прижимаю
одной  иглой эту общую шину, другую ставлю на никелевый лоскутик под крайним
столбиком. Есть контакт! Зеленая горизонталь на экране разделилась  короткой
ступенькой. Мне нужно, чтобы после удара импульсом линия вправо или влево от
ступеньки встала торчком. Это и будет диод.
     Сейчас  от  легкого  нажатия  кнопки  микровыключателя  моя   идея  или
окончательно  даст  дуба, или...  И  снова у меня чувство, будто  пру против
потока,  преодолеваю  инерцию мира,  как  давеча,  когда  внушал  Стрижу  об
опасности бромида бора. Инерция мира, инерция потока времени;  что есть то и
ладно,  а  чего нет,  тому  и  появляться не  надо.  А я покушаюсь, изменяю:
творчество всегда включает в себя элемент насилия.
     Ну:  да  или  нет?  Движение  пальца.  Легкий  щелчок  микровыключателя
перебрал с измерениями на разряд и обратно. Зеленая горизонталь  улетела  за
пределы  экрана и... возвращается прежней. Совсем  такой  же, со ступенькой.
Барьеры проводимости в столбике  не нарушались. Мал заряд конденсатора? Мало
напряжение?
     Прибавил.   Поворачиваю  потенциометр.  Щелчок  зеленая  прямая  птицей
вверх... и снова возвращается такая же.
     Ах ты нечистая  сила, упорствовать? Трещу переключателями,  ввожу в бой
все  конденсаторы.  Поднимаю напряжение  до максимума. Ну, теперь?.. Щелчок.
Ого! Зеленая прямая на  экране осциллографа  встала  торчком;  обе  обратные
характеристики сделались прямыми. Импульс пережег оба барьера, оба столбика.
Ка-зэ, короткое замыкание. Выходит, либо все, либо ничего? Без просвета?..
     Ну,  это   вы   мне  бросьте!   Чувство  сопротивления  обстоятельствам
становится  почти  телесным.  Ничего,  что   вышло  ка-зэ   все-таки  что-то
сдвинулось.  (Как в том анекдоте: "Но больной  перед смертью пропотел?.. Вот
видите!") Должен быть просвет между "все" и "ничего", должен! Хоть щелочка.
     Попробую нащупать сей просвет по-артиллерийски.  Отключая большую часть
конденсаторов, перевожу контактную иглу на соседний столбик. Горизонталь  со
ступенечкой. Щелчок...  на экране  опять вертикальная палка ка-зэ.  Перелет,
хотя  и ждал недолета.  Ой-ой-ой, а есть  ли просвет-то?  В  душе начинается
тихая паника. Мандраж. Надо передохнуть, расслабиться.
     Надо же... Что  я делал сейчас? Несколько нажатий  кнопок, два поворота
штурвальчиков манипулятора. А  устал больше,  чем за час,  в который  собрал
схему. И возбудился: щеки и  уши пылают, пальцы дрожат. Откидываюсь к спинке
стула, успокаиваю себя замедленными глубокими вдохами и выдохами.
     Ну, выпирай, выламывайся из небытия, моя идея! Неужели напрасно ты меня
столько томила?..
     Уменьшаю напряжение на конденсаторах, отключаю еще один, самый емкий...
не  слишком ли? Щелчок.  Горизонталь вверх и  обратно, с  той же ступенькой.
Недолет.
     Прибавляю  напряжение.  Щелчок.  Вертикальная палка  ка-зэ  на  экране.
Выходит, просвета нет? Даже щелочки.
     ...Спокойно, Самойленко, спокойно. Кузя...  или как там тебя? Алеша. Не
все рухнуло. Переместим иглу на соседний столбик конденсатора. (Лихорадочная
мысль:  если  и сейчас выйдет ка-зэ, то  все?  Или пробовать другую полоску?
Поставить  другой  набор емкостей? Изменить  разрядное сопротивление? Или...
словом, нет, не скоро еще будет "все").

     Щелчок. Так! Линия на экране изломалась в прямой угол и осталась такой.
Есть! Есть, чтоб я так жил! Есть, мать честная! Один p-n-переход в  столбике
уцелел  (горизонталь  слева  на  экране),  а  другой  пробился...  прожегся,
проплавился  сгинул.  Что  и  показывает  прямая   характеристика:   зеленая
вертикаль, направленная вниз. Есть, произошло!
     Я  распрямился на стуле, расслабился. Во мне сразу обнаруживается много
пульсов:  в запястьях,  висках, около гортани,  даже под  ложечкой.  Но  это
пустяки.
     ...Миг свершения. Миг превращения мыслимого в  реальность. Я не перешел
от одного варианта к другому, не  сдвинулся по Пятому я  изменил реальность.
Изменил, хоть и в малости, мир. Миг творения,  в котором человек равен богу.
Да и есть ли иной бог?
     Какая-то четкая грань отсекает, будто бритвой, прежнее, в котором этого
еще не было, от нынешнего, в котором оно, новое есть.

     Погоди Самойленко, один столбик ничего не значит. Попробуем следующий.
     Ужасно не хочется отрывать иглу от столбика, на котором все получилось.
Поднимаю угол на экране  распрямляется в горизонталь и тотчас возвращаю иглу
на место.  Ужалила мысль: что, если диодная характеристика  держалась только
под током? Прервал  его все  восстановилось?.. Не восстановилось: светит  на
экране   зеленый   уголок,   светит,  зараза.  Смешные  страхи.  (А  почему,
собственно, смешные?  Сейчас все впервой а от натуры-мамы и не  такое  можно
ожидать.)
     Вперед,  в неизвестность, на соседний  столбик! Щелчок.  Характеристика
дергается,  изламывается  угол,  застывает. Есть!  Так-так-так!..  Следующий
столбик.  Щелчок...  есть!  Смотрите,  как  я удач  но нащупал  режим. Ну-ка
дальше?
     Даю разряд на три оставшихся столбика удачно.
     Полоска вся.  Проверим!  Провожу  контактной  иглой по  отросткам  шин:
держатся зеленые уголки. Правда вертикальные палки  ка-зэ в столбиках, где я
дал  лишку, тоже сохранились. (А я очень не прочь, чтобы  они  исчезли... но
природа не добрый дядя-волшебник.)
     Теперь  вторая половина  проблемы  а может,  и  три  четверти, и девять
десятых  ее: запись  диодной  схемы в матрицу. Ведь  ради этого и  стараюсь.
Отдельные диоды что, их по всякому делают, Толстобров прав. А вот образовать
их  в матричной решетке, где n-p-n-столбики связаны крест-накрест  шинами...
Пойдет ли импульс только в нужное перекрестие, не разветвится ли на другие?
     Ликующие переживания схлынули. В душе снова азартный мандраж.
     Укладываю в манипулятор вторую из заимствованных у Полугоршкова матриц.
Сейчас  во  всех  перекрестиях  ее  трехслойные столбики  германия,  "нули";
превращением  их   в  двуслойные,  в  диоды,  запишутся  "единицы"  двоичной
информации  для ЭВМ. Попробую записать  в матрицу дешифратор, самую  ходовую
систему для перевода чисел из двоичного кода в десятичный и обратно.
     Ну, поехали. В первой строке "нули" и "единицы" идут вперемежку.
     Щелчко.  Зеленая горизонталь сломалась  в  прямой угол. Пропуск  шинки.
Следующая... щелчок.  Угол. Пропускаю четвертую, ставлю иглу на пятую шинку.
Щелчок. Угол.
     А как на пропущенных, все ли в порядке. Сташновато: если и там возникли
диоды или, еще хуже, палки ка-зэ, то все насмарку.
     Под гору кувырком... делаю  над собой усилие, проверяю: тычу во  вторую
шинку,  в  четвертую,  в шестую  все  в  порядке,  характеристики  здесь  не
изменились.  (Объективность  науки, объективность  эксперимента в  том,  что
ответы  "да" и  "нет" в любом опыте одинаково  ценны для познания. Но почему
нам так всегда хочется, чтобы было "да"?)
     Седьмая шинка, щелчок угол. В первую строку матрицы я диоды  записал...
и быстро как!
     Вторая  строка.  Щелчок  есть!  Щелчок  есть!  Щелчок  угол.  Последняя
шинка... есть. Проверяю: "нуль", диод, "нуль", диод, "нуль", диод, "нуль". В
голове опять начинается ликующая свистопляска: вот это да,  ведь  на секунды
счет-то! А если автоматизировать, то и вовсе...
     Третья  строка:  пропуск,  щелчок,  пропуск,  щелчок,  щелчок, пропуск:
щелчок, пропуск.
     Проверка... порядок!
     Четвертая строка: 01010110.
     Пятая...
     Шестая.
     Седьмая.
     Восьмая, последняя ну, не подведи, родимая!
     Щелчок есть, щелчок есть... (Ничего не существует сейчас', только белая
решетка  матрицы  на  оргстекле, бронзовые  консулы  контактных игл,  черная
кнопка привинченного к столику микровыключателя да вычерчиваемая электронами
на матовом экране зеленая линия.) Щелчок диод! Последнее перекрытие... есть!
     Проверяю  всю  матрицу. (Между  строками  тоже связи, могли  измениться
характеристики одних перекрестий от разрядов  в других.) Вожу иглами  первая
строка,  вторая,  третья... последняя ура! Ни одного ка-зэ. Где надо диодные
уголки, где не надо горизонтали со ступенькой.
     Вот теперь все.
     ...Все... все... все облегченно  отстукивает сердце. От головы отливает
кровь.
     Сколько прошло времени: час, минута? Миг? Вечность?.. Мир включился.
     Шипит вытяжка.  Журчит струйка из дистиллятора. Я  озираюсь:  ничего не
изменилось в лаборатории!  Ведущий  конструктор Мишуля  осторожно завешивает
свою  матрицу.  На  платиновой  проволочке  облачко мелких  пузырьков.  Алка
Смирнова  воровски  читает  роман. Стрижевич  считает на  микрокалькуляторе,
тычет пальцем в клавиши. Техник Убыйбатько паяет.
     Ничего не изменилось  в  мире.  Только  листья  клена за  окном  солнце
просвечивает не сверху, а сбоку.
     Да на экране моего осциллографа застыл зеленый прямой угол.


        3
     А потом был  спуск вниз, в мелкий лабораторный триумф. Я собрал у стола
всех и демонстрировал на манер Уралова, только без пассов.
     Ух  ты!  сказал  Стриж. Достиг  все-таки?  Ну-ка, дай...  Он  формирует
нажатием  кнопки  диод,  другой,  третий.  Хорошо!  Алешка, ты  же  пришел к
техническому идеалу: нажатием кнопки решается проблема.
     Ну и что? Кепкин ничего не  понял (или прикидывается).  Ну, переключает
схему на диод что здесь такого!
     Схемник  он и в гробу  схемник. Здесь  не переключение, пояснил за меня
Сашка, это сейчас, Герочка, я сделал три диода в матрице. Нажатиями кнопки.
     Он не  верит!  Я  перевожу иглу на  другие  перекрестки.  Действуй сам,
прошу.
     Герка  осторожно,  будто  ожидая  удара  током  (помнит  свои  шкоды  с
магнето!), нажимает микрик. Характеристика на экране изламывается углом.
     Переключаешь, парлазит! Он приближает лицо к схеме. Где-то у тебя здесь
стандартный диод, меня не прловедешь. Так не бывает.
     Гера, отведи иглу  сразу разоблачишь, советует Стриж.  Кепкин поворотом
штурвальчика  отводит  линия на экране  распрямляется. Подводит  до контакта
складывается в угол. Выпячивает губы:
     Да-а... а как ты это делаешь?
     Объясняю. Теперь мне раз плюнуть все объяснить.
     А,  прлобой  перлехода!..  А обрлатно из  диода во встрлечные барьльеры
можешь?
     Ты многого хочешь. Пробой штука необратимая.
     Ну-ну...  разочарованно  тянет  зловредный,  регулярно  избиваемый   за
ехидство женой Кепкин. Тогда это что! Вот если бы  и  туда  и обрлатно...  и
хихикнув, удаляется.
     Иди-иди к  своему разбитому корыту! кричу я вслед. Жена тебя все  равно
бьет.
     Тюрин смотрит, пробует, мгновенно все понимает. С восторгом трясет меня
за плечи:
     Молодец, Алеша, ну, просто  молодчина! Так можно формировать микросхемы
прямо  в  машине, даже  если  она  на  орбите  где-нибудь. Посылать  ей коды
импульсов с Земли. Или в луноход, под воду представляешь?  И не только диоды
так...
     Хороший парень Кадмич. Я его давеча прогнал с глаз, обидел, а он зла не
держит, рад за меня, развивает идею. Мишуля Полугоршков солидно спрашивает:
     А  какие по параметрам диоды у  вас получатся, Алексей  Евгеньевич: те,
что в магазине по гривеннику, или дороже?
     Дороже, конструктор, гораздо дороже. Это же импульсные!
     И  я-а хочу попробовать! кокетливо тянет  Смирнова. Разрешаю.  Нажимает
наманикюренным пальчиком кнопку диод.
     Ой, как здорово! И просто.
     Техник  Убыйбатько, отвесив челюсть, с карикатурной  опаской  тянется к
схеме; нажимая кнопку.
     Гы... диод! Гы... диод!
     А меня так просто распирает от гордости и добрых чувств.

     Вдруг за дверью  раздается  звонок,  продолжительный финальный трезвон:
конец дня. И как  сразу  у нас  здесь все  меняется после  него будто  после
третьего крика петуха в старых сказках. В  коридорах  становится шумно:  это
сотрудники других лабораторий, заранее подготовившиеся и занявшие  позиции у
дверей, сразу хлынули к лестнице и лифту.
     Полугоршков взглядывает на часы, потом  с некоторой  досадой  на  меня,
хлопает  себя "по  лбу, быстро  возвращается  к кульману,  накрывает чертеж,
убирает свои карандаши в стол: у дверей снимает комнатные туфли (такие утром
обувал Толстобров), надевает кремовые модельные.
     И у других интерес к моему изобретению быстро угасает. Кадмич отступает
к двери, уходит. Андруша убирает свой  стол, надевает пиджак, причесывается.
Смирнова возвращается к ящику химстола, на ходу расстегивая халатик, достает
зеркало, помаду, все свои причиндалы; лицо ее делается озабоченным.
     ...Обычно и у нас все  готовы к  отбою за несколько минут до звонка. Но
сегодня  своим результатом я отвлек  коллег,  отнял  у  них эти  драгоценные
минуты переключения на внешнюю жизнь. До звонка еще куда ни шло, но уж после
него шалишь:  долой  все научные проблемы.  В умах теснятся иные,  у каждого
свои. Не  такие они и  важные, эти свои дела: зайти в магазины, встретиться,
позвонить,  забрать Вовку из детсада. Могли бы малость и повременить с ними,
коль  скоро в  лаборатории содеялось Новое. Но  ведь  свои же!  То  ли здесь
ревнивое самоутверждение, то ли просто инерция мира берет свое.
     Я и сам досадую:  и  чего  это  мне вздумалось потщеславиться,  сорвать
аплодисменты!  Вполне  мог  бы  оставить  "триумф"  завтрашнему  ординарному
Самойленко.  Неважный  я все-таки надвариантник:  умом  понимаю  ничтожность
житейских удач и успехов, призрачность счастья-несчастья а на деле...
     Уходит  Полугоршков.  Сделав  нам  ручкой, исчезает техник. Алла навела
марафет  и  при этом  пережила  столько  мучительных терзаний,  что от ее по
разному  опущенных на мраморный лобик  завитков, от по-всякому подрисованных
глаз  и губ,  от расстегнутых-или-нерасстегнутых верхних  пуговок  и прочего
рябит в глазах: складывает все в сумку.
     Алексей Евгеньевич, дистиллятор вам не нужен?
     Нет. И вытяжка тоже.
     Смолкает  журчание  воды.  Стихает шум  вытяжки. Лишь  Сашка никуда  не
спешит  откинулся на  стуле,  посматривает  то  на  уходящих, то  на  меня с
понимающей ухмылкой  на тонких  губах. Может, хочет со мной поморочиться над
новым способом? Ничего не  имею против. Вместе потом  поедем на  его "Яве" в
мою времянку. Но...
     Александр   Иванович,  вы  не  подбросите  меня"  на  мотоцикле?  вдруг
спрашивает Смирнова, поправляя ремень сумки на красивом плече. Пожалуйста, я
так спешу, так спешу!
     Стриж с интересом смотрит на нее.
     Нет. Аллочка, ничего не получится.
     Почему-у?
     Юбка у тебя больно узка. Не сядешь ты в такой на мотоцикл.
     А я бочком.
     А за "бочком" автоинспекция права отнимает.
     Ну-у... не на всех же улицах они стоят!
     А  и впрямь? Стриж нерешительно смотрит  на  меня,  снова на  Алку.  Та
глядит на  него прямо  и просто. Она  хороша собой.  А человек он свободный.
Убедила. Поехали!
     ...И снова я не надвариантный, здешний. Мне эта сцена не по  душе,  мне
хочется  даже  напомнить Сашке:  "А  как же Надя?" хотя  никакой  Нади  нет.
Смирнова-то ведь и мне нравится. Современная женщина, которая сама выбирает,
куда там. А я тут третий лишний.
     Стриж облачается в кожаные  доспехи,  Алла надевает  замшевую курточку.
Они торопливо кивают мне, поворачиваются к двери, чтобы выйти.
     Эй,  вдруг  спохватываюсь я,  ты про ампулы не забыл?  Тетрабромид бора
взрывоопасен при соединении с водой и так далее...
     Сашка останавливается, смотрит на меня:
     Ты опять?! Слушай, может тебе  пропустить через себя импульс в обратном
направлении? Говорят, помогает.
     Ладно, машу я рукой катитесь.
     Минуту  спустя  вижу,  как  Сашка везет приникшую  к  нему Смирнову  по
Предславинской  вовсе  не туда,  куда  ей  домой...  Что  ж,  шансы, что  он
погибнет, а она рехнется от чувства вины, я уменьшил. Любовь вам да совет!





        ГЛАВА XI. ВЫСОКИЙ ПЕРЕБРОС



     Все  люди  ограниченны   но  каждый  по  своему.   В  этом  состоит  их
индивидуальность.





     К Прутков-инженер Мысль No 60

     ...И только оставшись  один, я сознаю, что никогда больше не увижу этих
людей, как сегодня. Перейду в Нуль а из него куда-то потом занесет?
     А теперь-то  я перейду, это ясно, чувствую. Именно реализация этой идеи
меня  и держала  здесь. Подсознательно, по  тому же  тезису "Ты  не искал бы
меня,  если бы не нашел". Чуяла душа,  что могу это  сделать. И смог. Сейчас
если оглянуться, то неловко даже  за беспомощные слепые тыканья со сварочным
станком, метания, колебания.
     Раскрываю  журнал. Надо записать опять  результаты. Так всегда: пока не
получается, не записываешь, потому что нечего, а когда получится, интересней
делать, чем писать.
     ...Вот и Смирнова мне наподдала, спасибо  ей. Теперь легче выскочить из
этой "лунки", меньше основания задерживаться. И пусть, меня она все равно из
лаборатории не утянула бы. Но жаль, конечно, что и не пыталась.
     Поднимаю  голову и сталкиваюсь со  своим отражением  в зеркальной шкале
гальванометра  на полке,  рядом  со  столом. В  полосе стекла я отражаюсь по
частям:  сначала  серо-ржавые  вихры,  затем  покатый лоб  с  основательными
надбровными дугами и  "жидкими  бровями,  глаза в набрякших (от  постоянного
рассматривания мелких  предметов)  веках,  просторные щеки,  толстая  нижняя
губа,  челюсть...  бог  мой,  что  за  челюсть!  Не   утянет  тебя  Алла  из
лаборатории, Кузичка, не тревожься.
     На минуту меня одолевает чувство неустроенности и одиночества. И  Лида,
оказывается, здесь  мне вовсе не жена; Алка  увлеклась  Стрижевичем, а Люся,
хоть  и  брошенная Сашкой... э, о  ней вообще  лучше  не вспоминать с  такой
будкой. Изобретениями себя не украсишь.
     ...Но между прочим, в тех  благодатных вариантах, где жив отец, Люся со
мной  и я завлаб в этом институте, даже исследую вещество с Меркурия,  там у
меня лицо привлекательней.  Подробности те же, от лба  до  челюсти,  тем  не
мене