два раза  больше  его
собственной к тому же красива и, как ни странно, одинока.  Последнее  слегка
настораживало, но настоящее препятствие Егору виделось в другом.  У  Маришки
он не бывал, зато захаживал в ее квартиру, когда та еще  пустовала.  Бригада
техников меняла аппаратуру, в том числе блок квазиинтеллекта для  мажордома,
и состояние нового жильца Егор оценил как солидное.
   От нечего делать Егор подсчитал,  что,  завтракая,  за  два  года  они  с
Маришкой провели вместе около десяти тысяч минут, или почти семь  суток.  За
неделю нормальные люди успевают влюбиться, надоесть друг другу до  смерти  и
навсегда расстаться. Они же с Маришкой только завтракали -  по  вечерам  она
была для него недоступна. Раньше Егор маялся мыслью пригласить ее  на  ужин,
или хоть на чай, да все как-то не выходило. Один раз она почти  согласилась,
но в тот день его срочно вызвали на работу. Потом он опять  маялся  и  опять
решился, но тогда уже не смогла Маришка. Или не захотела. Впрочем, это  было
давно, еще в первый год.
   Кабина качнулась и замерла; телескопическая створка утонула  в  стене,  и
народ высыпал в вестибюль. Здесь поддерживался тот же климат-режим, что и  в
квартирах, но из-за постоянно открытых дверей в  час  ?пик?  сюда  заползала
жара. Табло под потолком уведомляло, что на улице пятьдесят один по Цельсию.
   К обеду раскочегарит до  шестидесяти  пяти,  отметил  Егор  и,  пропустив
вперед двух пожилых женщин, шагнул в пекло.
   Первые поколения колонистов любили поговорку: к жаре  нельзя  привыкнуть,
но можно научиться ее терпеть. Поколения, пришедшие им на смену, об этом  не
говорили. Человек, чей отец, дед и прадед родились  на  Близнеце,  перестает
называть себя колонистом. Само  слово  ?Колонизация?,  хотя  из  уважения  к
истории оно и пишется с большой буквы, уходит в нереально  далекое  прошлое,
выхолащивается до параграфа в учебнике. И тогда климат Близнеца, невыносимый
для первых поселенцев, становится климатом твоего дома.  Другого  нет  и  не
бывает.
   Чтобы почувствовать холод,  достаточно  открыть  холодильник  или  встать
мокрым на сквозняке, но представить  себе  жизнь  в  среде  с  отрицательной
температурой на Близнеце уже не мог никто.  Астрономы  что-то  лепетали  про
земной наклон оси  и  годичные  циклы,  однако  для  неспециалиста  все  это
выглядело неубедительно. Температура на Близнеце зависела  исключительно  от
атмосферных явлений и  даже  во  время  ночного  ливня  не  опускалась  ниже
тридцати. Генетики утверждали, что человеческий организм скоро  адаптируется
и потомки смогут обходиться без плащей.
   Егор неловким движением набросил капюшон и, обогнув жилую башню, вышел  к
станции. Трехуровневая эстакада на  тонких,  как  иглы,  опорах  отбрасывала
полосатые тени, в которых что-то неистово пищало. Тени,  убегая  от  солнца,
поворачивались вокруг  столбов,  и  мелкая  живность,  приучившись  к  этому
ежедневному  вращению,  перебиралась  следом,  заставляя  шевелиться   узкие
сектора бледной травы.
   На дальнем пригорке показалась электричка.  Гладкий,  полированный  рельс
еле слышно запел, и по обе стороны  от  него  беспокойно  запрыгала  местная
саранча. Была ли она похожа на саранчу с Земли, никто толком  не  знал,  но,
вероятно, все же была. Колонисты, столкнувшись с фауной  Близнеца,  из  всех
путей выбрали самый простой: нарекли местных тварей по аналогии  с  земными.
Безымянные  обитатели  колонии  стали  волками  и   черепахами,   орлами   и
тараканами, сардинами и минтаем.
   Гораздо  хуже  дело  обстояло  с  летосчислением.   Члены   Объединенного
Правительства по обыкновению  голосовали  против  унификации,  и  обсуждение
вопроса о Единой Календарной Реформе постоянно переносили на следующий год.
   Неразбериха началась еще в период Колонизации. На  Западном  материке  за
точку отсчета приняли  год  открытия  Близнеца,  на  Восточном  -  установку
первого модульного поселения. Разница составляла ровно десять лет.
   Со временем это расхождение превратилось для каждого материка  в  предмет
гордости. На Востоке любили говорить о прямом родстве  с  колонистами,  зато
граждане Запада считали  себя  духовными  наследниками  австралов.  О  самих
австралах достоверно было известно лишь то, что Близнец найден и  исследован
ими. Обнаружив на планете два похожих материка,  экипаж  поискового  корабля
назвал их Австралиями - Западной и Восточной.  Сейчас,  спустя  двести  лет,
термины ?Западная и Восточная Австралия? употреблялись только в  официальных
документах. Для простого человека это было слишком длинно и непонятно.
   Жизнь  на  обеих  Австралиях  вряд  ли   чем-то   отличалась.   Один   из
одноклассников Егора после школы перебрался на Запад, но, прожив  там  около
пяти лет, вернулся. На вопросы ?зачем уехал? и ?зачем  приехал  обратно?  он
отвечал одинаково: ?просто так?.
   Вспомнив это, Егор усмехнулся.  Он  по  привычке  смотрел  в  затемненное
стекло и считал проплывавшие  мимо  холмы.  После  шестого,  кривобокого,  с
ажурной башней на вершине, он снова надел капюшон  -  скоро  его  платформа.
Шестьдесят километров электричка пролетала за пятнадцать минут,  и  брать  с
собой книгу не имело смысла.
   Вдохнув напоследок охлажденного воздуха, Егор вышел на улицу и направился
к ансамблю из четырех разноцветных куполов.
   Здание метеослужбы и серебряная нить рельса - вот и все, что здесь  было.
Кроме них - лишь миллионы тонн желтого песка. В этом районе  подземные  воды
находились глубоко и на поверхности почти ничего не росло.  Домов  здесь  не
строили, и сотрудники съезжались сюда со всего северного побережья.
   Оглянувшись на параллельную платформу, Егор  с  неудовольствием  отметил,
что Маришка уже приехала. Это, естественно, была не та Маришка, с которой он
завтракал, не Маришка Стоянова, хотя  определенное  сходство  имелось.  Эта,
Маришка Маркова, была тоже симпатичной и  свободной,  тоже  молодой,  но  не
юной, и вообще,  между  ними  было  много  общего,  однако  же  этой,  вечно
приветливой, чего-то не хватало.
   - Здравствуй, Егор.
   - Здравствуй, Маришка, - сказал он, делая в ее сторону небольшую дугу, но
не останавливаясь.
   - Ты мне сегодня снился...
   Вот незадача, равнодушно подумал Егор.
   - Мне было тебя так жалко, - протянула Маришка. Это он  ненавидел  больше
всего - детские разговоры и губки бантиком. Бабе как-никак тридцатник.
   - Гм. И что?..
   - А потом я проснулась... и оказалось... Егор, я, может  быть,  вместе  с
тобой уйду. То есть не с тобой, конечно, - быстро поправилась  она.  -  Сама
уйду. Но мне бы хотелось... когда ты устроишься на новом месте...
   - Подожди, подожди. Ты о чем? Я не собираюсь ни на какое новое место, мне
и тут хорошо.
   - А ты...  Ты  что,  не  знаешь?  Как  это?..  Его  же  всем  сотрудникам
разослали. С красным грифом.
   - Чего? Чего разослали-то? - начал закипать Егор.
   - Приказ о твоем увольнении, - тревожно произнесла Маришка. - Ты разве не
получал? Я же говорю: с красным грифом. Шести часов еще не было.
   - Ты шутишь, - помолчав, сказал он.
   - С чего вдруг? Не понимаю, как они могли. За что?
   У третьей платформы затормозила очередная электричка - эта шла из столицы
и привезла на работу сразу человек двадцать. Люди обгоняли Егора - некоторые
на ходу здоровались и выражали сочувствие. Похоже, приказ получили все, даже
те, с кем он был едва знаком.
   - Это какая-то ошибка, - уверенно сказал  он.  Егор  добежал  до  тройных
автоматических дверей и, еще не заходя в тамбур теплоизоляции, скинул  плащ.
Окружающие уступали дорогу, за спиной звучали призывы отстоять свои права.
   - Соловьев, шеф тебя примет, - сказала секретарь, когда Егор поднялся  на
второй этаж. - Ты сядь, Соловьев, посиди.
   - А ты...
   - Ой, это я не в  курсе,  -  дежурно  озадачилась  она.  -  Приказ  утром
получила, его все получили, а так, в подробностях... не в курсе я.
   Егор присел в кресло, но тут же  вскочил  и  принялся  расхаживать  вдоль
окна.
   - Да не мечись ты, Соловьев. Переведешься в  другой  сектор.  Ну,  может,
ездить подольше придется.
   - Егорчик, привет! - мурлыкнула Вероника из отдела гидрографии.
   Вероника со всеми  поддерживала  одинаково  дружеские  отношения  и  даже
теперь, зная о приказе, улыбалась по-прежнему искренне и доброжелательно.
   - Егорчик, ты не переживай. Таких спецов, как ты, на всем материке...
   - Ладно, ладно. Ой, а что это у тебя?
   - Где? Это? Бутерброд, - удивилась она. - Ты что, не завтракал?
   - Я вижу, что бутерброд. А с чем? Что это за?..
   Егор внезапно ощутил  в  желудке  невесомость  и,  прикрыв  рот  ладонью,
осторожно двинулся к туалету.
   - Как ?что?? Колбаса. А что еще может быть? Егорушка, ты куда? Нормальная
колбаса, хорошая.
   На последних метрах, чувствуя, что не успевает, Егор ринулся изо всех сил
и, прыгнув к первой свободной кабинке, согнулся над унитазом. Его тошнило  и
раньше, это бывает со всеми, но выворачиваться наизнанку  так  долго  и  так
мучительно ему еще  не  приходилось.  Дурноту  вызывали  не  воспоминания  о
сардинах, а именно колбаса на куске хлеба. Что  в  ней  было  необычного,  и
почему она внушила ему такое омерзение, Егор не понимал. Или это на  нервной
почве? Проклятый приказ...
   У ТЕБЯ НЕТ ВЫБОРА.
   - А?..
   Прокашлявшись  и  отплевавшись,  Егор  выглянул  из  кабинки,  но   возле
умывальников никого не было.
   - Кто сказал?.. Кто здесь?..
   - Соловьев, это ты, что ли? - донеслось из  коридора.  -  С  кем  ты  там
разговариваешь?
   Он ополоснул лицо и, посмотревшись в зеркало, вышел.
   - Как тебе? - спросила Вероника.
   - Ничего, отлегло.
   Он испугался, что опять наткнется на колбасу, но Вероника ее, к  счастью,
уже доела.
   - Шеф освободился?
   - Ждет тебя.
   Егор коснулся ручки и, позабыв напрочь все заготовленные тезисы, ввалился
в кабинет.
   - А скандалить не надо, - без предисловий объявил шеф. - И вопросов тоже.
Не-на-до.
   - Чем я?..
   - Сказал же: не надо. Вот, держи. - Шеф не поленился встать  из-за  стола
и, подойдя к Егору, вручил  ему  большой  синий  конверт.  -  Здесь  все,  -
многозначительно произнес он. - Все: характеристика, выходное пособие, копия
приказа, и, собственно, объяснение - что и почему.
   - И выходное пособие? Наличными?
   - Все там. Иди. До свидания. И не обижайся, пожалуйста. Все прочтешь.
   Словно загипнотизированный, Егор безропотно покинул  кабинет  и  замер  у
широкого окна.
   - Ну? - осведомилась Вероника.
   - Нормально...
   Он постоял  с  минуту  и,  рассеянно  помахивая  бумагами,  направился  к
лестнице.
   Как он умудрился не проверить конверт, забыть,  упустить  из  виду  самое
важное - потом, сидя дома и пялясь на его содержимое, Егор спрашивал себя об
этом снова и снова.
   Уверенность  в  том,  что  с  ним   обошлись   несправедливо,   сменилась
подозрением,  что  его  попросту  обманули,  и   это   подозрение   медленно
перерастало в нечто третье. Егор догадывался: произошло что-то необъяснимое,
но как это назвать, он еще не знал.
   Вокруг валялись синие  обрывки,  а  рядом,  на  диванной  подушке,  лежал
единственный  листок,  оказавшийся  в  конверте.  То,  что  обещал   шеф   -
характеристика копия приказа и  так  далее.  Все,  что  там  было  написано,
умещалось в трех строках:
   НЕ ЖДИ ПОСЛЕДНЕГО ЧАСА.
   ЗАЙМИСЬ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ СЕГОДНЯ.
   ОБРАТИСЬ К НАМ.

Август. 2

   Сетевой адрес  на  листке  стоял  тот  же,  что  и  в  утренней  рекламе.
Городского не было.
   - Обратиться к вам? - зло спросил Егор. - А с чего вы взяли,  что  я  вам
нужен? Или вы - мне. Откуда вам знать, какие у меня требования?!
   Это уже смахивало на истерику, и Егор,  взяв  себя  в  руки  и  прекратив
махать кулаками, вернулся к дивану.
   - Может, я потребую квартиру, - сказал он уже спокойнее,  но  по-прежнему
обращаясь к стене. - Как у Маришки квартиру. Нет, больше. Еще больше. А?!  И
зарплату в десять тыщ. Слабо?
   Экран моргнул и самовольно вывел сообщение:
   СМОТРИ НА ЖИЗНЬ РЕАЛЬНО.
   Кажется, это был отрывок из первого послания, того, что  Егор  получил  в
пять часов. Как и почему он здесь появился, Егора  почти  не  волновало.  Он
чувствовал, что сходит с ума. Медленно. Так намного больнее.
   - Ладно, - сказал он. - Десять, конечно, многовато. Меня устроит семь.
   По стене тут же пробежала новая строка:
   БОЛЬШИЕ ДЕНЬГИ - ЭТО РЕШЕНИЕ БОЛЬШИХ ПРОБЛЕМ. ОБРАТИСЬ К НАМ.
   - Надо понимать как согласие, да? Слушай, а может, ты и плясать умеешь?
   Монитор секунду подумал и переключился на спортивный канал. Егор собрался
принять холодный душ, но, когда встал, обнаружил, что все это время сидел на
- пульте. Удивляясь  своей  выдержке,  он  сел  обратно,  так,  чтобы  пульт
оказался под правой ягодицей, и  поерзал.  Все  получалось.  Спорт,  музыка,
новости - программы сменяли одна другую, едва он  переносил  центр  тяжести.
При определенной тренировке Егор, вероятно, смог бы работать  с  приходящими
сообщениями и даже редактировать текст.
   Это было забавно. Он заставил материться Холуя, но чтоб научить  телесеть
спорить с абонентом... А не сделать ли  на  этом  карьеру?  ?Егор  Соловьев,
артист  оригинального  жанра.  Диалог  с  унипечью  и  стиральной   машиной.
Выполняется без рук?.
   Он откинулся на спинку и захохотал - тяжело и напряженно,  как  настоящий
душевнобольной.
   Нет, он еще не совсем сошел с ума, чтобы поверить в такое совпадение.
   - Не дождетесь, - прошептал Егор, вытирая слезы.  -  Ловко  вы  это...  с
пультом.
   Экран не реагировал. Мускулистая женщина, обливаясь потом, тащила на  шее
стальной шар, а сзади ее догоняли еще две - тоже в поту  и  тоже  с  шарами.
Зрители на трибуне под наклонным  козырьком  прыгали  и  орали.  Комментатор
посетовал, что не в силах предсказать, какая из спортсменок  придет  первой.
Егору это почему-то было неинтересно.
   Сменив шорты на более строгие бриджи, он надел свежий  плащ  и  вышел  из
дома.
   Егор часто обещал себе стать жестким и  предприимчивым,  но  сегодня  это
было всерьез. Пусть его не . восстановят,  пусть  ему  дадут  самую  гнусную
характеристику, но деньги, жалованье за целый месяц, они вернут. Ему даже не
нужно обращаться к адвокатам, его правота очевидна. И шеф, старый  бурдюк  с
жиром, это признает. А за глупую шутку с конвертом он извинится - публично.
   Егор свернул к платформе  и  глянул  на  расписание.  Дневные  электрички
ходили не так часто, как утренние  и  вечерние.  Ближайшая  -  через  десять
минут.
   Почему на всей планете существует только одна транспортная  камера,  было
загадкой для многих, но по-настоящему этим вопросом  люди  задавались,  лишь
когда им приходилось ждать - на платформе, в зале аэропорта, в автомобильной
пробке.
   Колонисты  предусмотрели  практически  все,  но  с   транспортом   как-то
промахнулись. Уникальная система внепространственного  переноса,  с  помощью
которой на Близнец забросили тысячи единиц техники и миллионы  тонн  готовых
стройматериалов, использовалась исключительно для  дальней  связи.  Принципа
работы этой системы Егор, понятно, не знал, но он сильно сомневался, что  ее
нельзя было приспособить для коротких расстояний. Он представил себе, как за
секунду перемещается от дома до работы, за секунду оказывается где-нибудь на
Западном материке и за ту же секунду попадает обратно, -  и  не  смог  найти
причин, помешавших колонистам установить на Близнеце  эти  штуковины.  Здесь
осталась лишь первая - ее доставили ?своим ходом?, на  космическом  корабле,
но без пары она была бесполезна. Кстати, ее пара на  Земле  давно  вышла  из
строя, поэтому канал Земля - Близнец тоже не действовал. На  Земле  у  Егора
никаких дел не было, зато на работу он ездил каждый день.
   Температура, как он и ожидал, поднялась до шестидесяти  с  гаком.  Быстро
ходить в такую жару было опасно, поэтому на  путь  от  платформы  до  здания
метеослужбы Егор потратил почти столько же, сколько просидел  в  электричке.
Пройдя за тройные двери, он разделся и не спеша,  чтобы  не  сбить  дыхания,
поднялся на второй этаж.
   - Что вы хотите? - пресно молвила секретарь. Вот как. На ?вы?.
   - Мы хотим пообщаться с начальством, - слегка манерничая, ответил Егор.
   - На предмет?
   - На предмет денег, - твердо сказал он.
   - Простите, не понимаю.
   - Это уже перебор. Шеф на месте?
   - Гражданин, а вы не ошиблись? - вполне искренне удивилась она.
   - Ну хватит, хватит. Еще скажи, что не узнаешь.
   - Предупреждаю: я вызвала охрану.
   - Зачем? - в свою очередь удивился Егор.
   - Сейчас объясним...
   В коридоре показались двое - оба жили  по  соседству,  и  Егор  частенько
ездил с ними в одном вагоне. Охранники взяли его под  локти  и  оттеснили  к
окну.
   - Влад... Да Влад же! Костя! Вы что, разыгрываете меня?
   - Не знаю, откуда вам известны наши имена, но то что  они  вам  известны,
это не в вашу пользу, - длинно объявил Костя.
   - Чего надо? - спросил Влад.
   - К шефу я, за деньгами. Он, когда меня рассчитывал, вместо денег...
   - Выбирайте, - перебил его Костя, - либо  уйдете  сами,  либо  поедете  в
полицию.
   - Вы что, мужики?.. - опешил Егор. - Вы меня не узнаете?
   - Я повторяю вопрос и вызываю наряд.
   - Да вы... как... - Егор поперхнулся и, выдернув руки, пошел к  лестнице.
- Это он вас заставил? Шеф заставил, да? Смешно, мужики. Смешно и  глупо.  Я
на вас в суд подам.
   Он налетел плечом на Веронику, и та чуть не свалилась за  низкие  перила.
Егор корректно поддержал ее за талию, но она почему-то взвизгнула.
   -  Ребята,  что  вы  смотрите?!  -  закричала  Вероника.  -  Ненормальный
какой-то! Зачем его пустили?
   Костя с Владом снова двинулись  на  Егора,  и  он,  оценив  суровость  их
физиономий, поспешил к выходу.
   На полдороге к платформе, сняв капюшон и задрав  лицо  к  белесому  небу,
стояла Маркова.
   - Надень немедленно! - велел Егор. -  Шестьдесят  пять,  не  меньше.  Так
врежет - до больницы не довезут.
   - Что вы хотите? - спросила она, совсем как секретарь.
   Глаза  у  Маришки  были  заплаканные.  В  смысле  -  красные.  Слезы  при
шестидесяти пяти в континентальной зоне высыхали прямо на щеках.
   - Мы хотим... - горько проговорил Егор. - Маришка... Я Соловьев! Ты  тоже
меня не помнишь? Как же это, Маришка? Как же?..
   - Простите. Я не знаю, в чем ваша проблема, но никаких Соловьевых...
   - Да надень капюшон-то, дурища!
   Маришка шмыгнула носом и, еще раз вякнув ?простате?, поплелась к зданию.
   - Маркова! - позвал Егор. - Ты же меня любишь! А?  Дура  ты  набитая.  Ты
почему рыдала-то? Потому что меня уволили! Зачем ты вместе с этими?..  Зачем
вы сговорились? Не из-за денег же! Там денег - тысяча таксов. Смех.
   Она изобразила рукой что-то вроде ?отстаньте? и скрылась  в  тонированных
дверях. Егор плюнул и направился к платформе.
   Если уж Маришка... если даже она... Егору все меньше верилось в  то,  что
это розыгрыш. Слишком слаженно у  них  получилось.  Да  и  много  чести  для
рядового сотрудника. И Вероника!.. Она бы не выдержала, хихикнула -  если  б
это был розыгрыш.
   Какое-то время Егор еще надеялся, что вот сейчас,  через  секунду,  через
две, из здания высыпет толпа в бледных плащах - с  бутылкой  шампанского,  с
идиотскими прибаутками... Он бы, конечно, простил. Поломался бы для  порядка
- и простил. Куда деваться, родной коллектив.  Однако  прошла  и  минута,  и
пять, он уже стоял на платформе, а двери все не открывались.
   Окатив его волной горячего воздуха, затормозила. электричка. Он с  тоской
посмотрел на четыре купола. Оператор нетерпеливо свистнул, и Егор,  стряхнув
капюшон назад, шагнул в искусственную прохладу тамбура. Он  еще  верил,  что
все образуется. Но уже не очень искренне. Надо было  себя  успокоить,  он  и
успокаивал. А верить - уже почти не верил.
   Обычно он садился во второй вагон - там больше народу,  там  веселей,  но
сейчас Егор перешел в последний, четвертый. Здесь не было  ни  души.