ьбами предсказать погоду.

    Зато  какие  у  нас  были  кабинеты!  И квартиры. Правда, Тихону удалось
    отбиться   от  наскоков  начальства  и  остаться  в  старой,  обклеенной
    плакатами.  Но  на  то  он ведь и одинок - у остальных же были жены, или
    матери, или...

    Впрочем,  тут  я немного забегаю вперед. И насчет квартир и относительно
    всего  прочего.  Потому  что  после того великого собрания, когда мы шли
    вчетвером  к  Тихону,  пытаясь по пути осмыслить происшедшее, я заметил,
    как Леонид что-то прошептал на ухо Карлу. Тот в ответ только кивнул головой.

    Чуть  позже,  уже  у  Тихона, именно Карл вызвался сбегать в магазин еще
    раз.  Я вышел через пять минут. И успел увидеть черное пламя его волос в
    дверях почтового отделения.

    ...Я  стал  за  его  плечом,  когда он, четырнадцать раз обмакнув перо в
    пересохшую   чернильницу,  процарапал  нетвердой  рукой  на  телеграфном
    бланке,  вслед  за  адресом  экспедиции  и фамилией: "Все блестяще Игорь
    тебя любит ответь ему он гений приезжай Брат".

    Я  повернулся  и  вышел.  Он, по-моему, так меня и не заметил. Ох уж эти
    молодые  ученые!  Только  в  кино  они  и  умеют  пить - за исключением,
    конечно, тех, кто бывал в экспедициях.

    "Кто  бывал  в  экспедициях,  тот  поет  этот  гимн",  - билась в голове
    строчка, которая может стать сносной только от долгого употребления.

    Вернуться  к  Тихону?  Нет. Надо действовать. Я кинулся наперерез первой
    же легковушке.

    -  Смерти захотелось, идиот? - Шофер протянул руку над опущенным стеклом
    и схватил меня за ворот рубашки. - Ох, дал бы я тебе...

    - Извини. Мне надо к самолету. Десятка...

    -  А  тут,  -  шофер  выпустил  рубашку  и помахал рукой у сердца, - все
    чисто? Не ищут тебя?

    - Нет.

    - Садись, - сменил он гнев на милость.

    Аэродром   большого  и  относительно  южного  города.  Такси.  Грузовик.
    Экспедиционная  машина,  подвозившая  на  раскопки  из  ближнего городка
    продукты.  И  -  почту.  Я  сидел в кузове почти в обнимку с мешком, где
    лежала  эта  самая  почта.  Очень  милая девица с острым носиком, острым
    подбородком  и  острыми  глазками  болтала,  сидя на скамейке, ножками с
    остренькими коленками. И переживала острый приступ любознательности.

    -  Да,  да,  и  телеграммы.  Здесь  же, у вас в объятиях, - она тыкала в
    бочок  мешка  острым  носком  туфли. - А разве вам может сюда что-нибудь
    прийти? Вы же только приезжаете. Работать? Или так к кому? А кто вы?

    Хорошо  еще,  что  вопросы наплывали один на другой и я мог сделать вид,
    будто просто не успеваю вставить словцо между ними...

    Но  потом  она замолчала, ожидая, очевидно, ответа на все вопросы сразу,
    и   мне   пришлось   срочно   заняться   практическими  физиогномикой  и
    френологией.  Прежде чем мы доехали до лагеря экспедиции, девушка успела
    узнать  о  своих  способностях,  возможностях,  потребностях,  вкусах  и
    надеждах больше, чем за всю предыдущую жизнь.

    ...На  Алле  были меховая куртка, рубашка и брюки. Она стояла на коленях
    на  дне  раскопа  большой квадратной ямы в три метра глубиной и зачищала
    стенку, попеременно работая большим садовым ножом и короткой толстой кистью.

    У  землекопов  был  святой  десятиминутный перерыв после очередного часа
    работы,  и  они валялись на взгорке метрах в пятнадцати от раскопа. Алла
    на дне была одна.



    И  я  спустился  к  ней по наклонной доске с поперечными планками. Доска
    пружинила,  словно  угрожая  то ли сбросить меня раньше времени вниз, то
    ли подбросить высоко над раскопками.

    Алла  оглянулась  и  быстро  встала  на  ноги. Кисть упала на землю, нож
    остался  в  руке.  Она  смотрела  мне  прямо  в  лицо, чуть-чуть щурясь,
    закусив запекшуюся губу, уронив волосы на перепачканный лоб.

    Всю  дорогу  я  знал,  зачем  еду. Знал, когда кидался почти под машину,
    лишь  бы  остановить  ее.  Знал,  когда  возвращал  трап  к уже готовому
    улететь  самолету,  знал,  когда  ехал,  летел  и снова ехал и шел через
    лагерь.  А  теперь не знал. Потому что опять все было ясно, и спрашивать
    было  не  о  чем,  а  желание  все-таки  спросить,  узнать  от нее самой
    казалось нелепым и глупым.

    И   заранее   приготовленная   фраза:   "Ты  сможешь  когда-нибудь  меня
    полюбить?", раздражала своей книжной нелепостью.

    Все.  Ничего  не  нужно.  Можно повернуться, уйти, уехать, улететь. И не
    для  того, чтобы все-таки испытать судьбу, а просто, называя вещи своими
    именами, я сказал:

    - Я тебя люблю.

    - Я тоже. С первой встречи на матче.

    А  потом  ручка  ножа,  который  она  забыла  .выпустить, уперлась мне в
    позвоночник.

    А потом она отстранилась, поправила волосы и быстро сказала:

    -  Подожди  меня где-нибудь рядом. Только надень пиджак. Слепни! Видишь,
    как я вырядилась от них!

    Засмеялась, трогая свою меховую куртку. Крикнула:

    - Ау, ребятки! Перерыв кончился...

    - Честное слово, я этого не знал, - сказал Карл. - Но тем лучше. Поздравляю!

    - Поздравляю, - сказал Тихон. - Но, значит, мы ломились в открытую дверь?

    -   Поздравляю!  -  сказал  Леонид.  -  И  завидую.  Жертвую  собой  для
    следующего опыта.

    - Когда начнем? - спросил я.

    XV. БУНТ НА БОРТУ

    Теперь  они  могли работать по-настоящему. Сотни людей и миллионы рублей
    были  к  их  услугам.  Тихон отправлял одну за другой рабочие группы для
    обследования  школ  по  всей  стране - на предмет обнаружения гениальных
    коллективных педагогов.

    Леонид  вел  математический  анализ  частоты,  с  которой  встречаются в
    разных группах общества Инициаторы, Стратеги и т. д.

    Карл  заказывал  все  новые и новые аппараты для опытов по всем на свете
    видам психологии, парапсихологии и метапсихологии.

    Игорь  пытался  связать  внешний  облик  людей  с  выявлением в них черт
    каждого из психологических типов.

    А  кроме того, они создавали лаборатории и утверждали штаты, брали людей
    на  работу  и увольняли с нее, принимали высоких заказчиков и обхаживали
    еще  более  высоких,  командовали  старшими  научными, просто научными и
    младшими  научными  сотрудниками,  а  также лаборантами, завхозами и бог
    знает кем еще.

    А  главное  -  собирали сами и заставляли других собирать коллективы, на
    которые они могли бы все это свалить. Потому что...

    Потому  что  через два месяца после создания НИИКСПа его директор вызвал
    к себе заведующего отделом Фрунцева для конфиденциальной беседы.

    -  Значит,  предполагаешь,  что возможен вирус, передающий от человека к
    человеку  не  болезнь,  а  здоровье? Прекрасная идея! Впрочем, даже если
    твой  сектор... тьфу, отдел будет только подбирать коллективные таланты,
    способные  решить  психологические  проблемы  долголетия,  и  то он себя
    вполне  оправдает.  И  вообще  у нас все неплохо идет... Только, знаешь,
    совершенно   неясно,   что   делать  с  отделом  прогнозов.  Наш  Леонид
    отбрыкивается  ото  всех  деловых  заданий. Говорит себе, что на то есть
    специальные  институты,  и тут же называет, кому что следует передать. Я
    его  уговариваю, а он и в ус не дует. Господи, каким же он был послушным
    в  НИИМПе!  Тогда  ведь  ты  со мной куда больше спорил, чем он. Неужели
    завидует?  Обидно,  если так. Правда, он сам настаивал, чтобы директором
    назначили меня. Хотели-то его - еще бы, доктор наук, знаменитость, сила.

    - Но он ведь не согласился!

    -  Ну  да!  И  это,  в  конце  концов,  естественно. Как бы иначе он мог
    смотреть  нам  в глаза? Нет, к Леониду надо приглядеться. Чего он хочет?
    Теперь  ведь  мы  не  в  игрушки  играем. Государство дало такие деньги!
    Можно  проверить  столько  идей! Мечта, да и только. И если он не хочет,
    пусть   выделяется   из   института.   Буду   хлопотать   об  автономной
    лаборатории.  Ведь  это  же  смешно  - хочет исследовать приметы. Я, сам
    знаешь,   их  часто  вспоминаю,  но  исследовать...  Институт  же  будет
    скомпрометирован...  Раньше  мы  были голыми энтузиастами. Что же - свои
    силы  и  деньги  можно не считать, а государственные - обязательно надо.
    Что молчишь-то?

    ...Карл  пристально  смотрел  на Тихона, словно видел его впервые. Потом
    отвел    глаза    в    сторону,   обежал   ими   огромный   кабинет   со
    столом-мастодонтом,  еще  одним  столом  -  мастодонтышем,  с  башенными
    зубцами   стульев   над   скатертями,   с  жирными  креслами,  бесстыдно
    раздвинувшими подлокотники...

    Снова остановил взгляд на лице Тихона.

    - А что говорить? Я хочу тебя послушать.

    -  Так  послушай. Ты знаешь, мне дали зама сверху. Не сработались мы. Он
    уйдет.  Хочу  предложить  тебе  это  место. Советуюсь с тобой уже как со
    вторым  человеком  в  институте.  Видишь  ли,  с  Игорем  тоже  не все в
    порядке.  Не  по  себе  он  ношу  взял.  Конечно,  расставаться с ним не
    хочется,  так  надо подыскать заместителя поопытнее. Верхогляд наш Игорь
    все-таки.  А  может,  его  самого  понизить?  Ведь  в НИИМПе он, в конце
    концов, без году неделя, согласен? Ну что ты молчишь?

    -  Сейчас  буду  говорить,  - Карл откинулся в кресле и с силой втянул в
    себя  воздух.  -  Так  вот, дорогой мой, еще два месяца назад ты не умел
    превращать  разговор  в  монолог.  Теперь научился. Достижение. Я должен
    сказать  тебе  "да"? Я говорю: "нет". Один человек занимает в НИИКСПе не
    свое  место.  Это  ты.  Был организатором, стал администратором. Бывает.
    Посиди  час,  подумай. Потом сюда придет НИИМП. НИИМП, а не какой-то там
    головоломный  НИИКСП.  Понял?  Если  же  тебя  здесь  не  будет  или  ты
    окажешься занят - ну что же, мы увидимся завтра, Тихон Васильевич...

    ...Звонок телефона, соединенного с приемной.

    -  К  вам, Тихон Васильевич, просятся Леонид Петрович, Игорь Матвеевич и
    Карл Ефимович.

    - Пусгь войдут.

    Тихон встал и пошел навстречу своим ребятам.

    -  Итак,  ядро  ученого  совета  НИИ кибернетических и смежных проблем в
    сборе,  - провозгласил он. - Отлично, друзья мои, мне хотелось поставить
    на  ваше обсуждение ряд серьезнейших вопросов, а Карл, боюсь, понял меня
    неверно.

    -  Не  пойдет, - засмеялся в ответ Леонид. - Имей в виду, сейчас для нас
    этого НИИКСПа не существует. К тебе пришел ученый совет НИИМПа.

    (Да,  есть  же  люди,  которые  всегда и всем недовольны. Леонид, это уж
    точно,  один  из  них.  Но Карл, Карл! Не думал, что он действительно их
    позовет...)

    - Ребята, ну, рад, ну, садитесь...

    -  Слушай,  Тихон, - начал Леонид, - мне кабинеты и секретарши надоели и
    в  старом  НИИ. Вот тебе заявление об уходе: или подпишешь - я уйду, или
    порвешь - поговорим.

    -  Ну  что  ж!  -  Тихон,  не  задумываясь,  сложил заявление вчетверо и
    мелкими клочками отправил в корзину.

    -  Отлично,  -  сказал  Леонид.  - Тебе кажется, что мы недовольны. И ты
    этим  возмущен. Еще бы! Вот Игорь. Везунчик! В НИИМПе без году неделя, к
    космотестам  не имел никакого отношения и вообще не математик, не медик,
    не  кибернетик,  а жалкий гуманитарий. И стал заведующим отделом, мы его
    заставляем  диссертацию писать. А все почему? Опыт над собой ставил! Так
    что,  плохо,  что  ли, этот опыт кончился? Получил в результате жену, да
    еще  какую!  С  него хватило бы. А то туда же. Еще чего-то хочет. Так ты
    думаешь? А это хорошо, что он чего-то хочет!

    - Тихон чуть не плакал, нижняя губа расплылась еще шире, щеки опустились:

    -  Ребятишки,  сам  вижу,  что-то  не  то  со мной, с нами. Но что вы-то
    предлагаете?

    Карл обнажил в улыбке зубы:

    -  Тихон,  я говорил, что один ты здесь не на своем месте. Я ошибся. Все
    мы.  Мы  же  ведь  не  организаторы.  Вспомни-ка тесты! В тебе больше от
    организатора,  чем  в нас, и все же недостаточно. А из этого надо делать
    выводы.  Институтом и отделами мы руководить не можем. У нас свое дело -
    сборка талантов.

    - Что же, распустим институт? Ты этого хочешь, Карл? И вы тоже?

    -  Нет.  Ни  он,  ни мы, - молчавший до сих пор Игорь заговорил, потирая
    ладонью  щеку,  словно  пытаясь  стереть с нее бледность обиды. - И даже
    бросать   институт  мы  не  хотим.  Просто  надо  найти  на  наши  посты
    Организаторов. Или сформировать коллективные организаторские таланты.

    - Точно, - отозвался Карл.

    -  И  побыстрее, - поддержал Леонид. - Хорошенького понемножку. Поскорее
    надо  отделаться  от руководства. А то... было место, где мы делали все,
    что могли и хотели. А теперь еще и должны... Хватит.

    -  Что  делать!  -  новый оборот разговора чуть успокоил Тихона. - Оскар
    Уайльд  утверждал,  что  есть  два  вида  трагедий:  первый  - это когда
    человеку  не  удается  добиться осуществления заветной мечты, и второй -
    когда удается.

    -  Даю  справку,  -  пропел  Леонид,  - он, Уайльд, добавлял, что второй
    случай тяжелее.

    - А у нас как раз второй, - мягко сказал Игорь.

    -  Шутить  изволите?  -  разозлился  Карл.  -  Когда  король  под шахом,
    рокировка запрещена!

    - А шутка - нет, - обрезал Игорь.

    -  Что  говорить,  - вздохнул Леонид, игнорируя замечания Карла. - Когда
    возлюбленная становится женою, это как будто и хорошо...

    -  Хватит  трепа.  - Теперь серьезности требовал Игорь. - Так вот, НИИМП
    был  идеальной возлюбленной, а НИИКСП - красивая, верная, хозяйственная,
    домовитая,  но  немножечко  чересчур  солидная  и  тяжеловатая на подъем
    законнейшая супруга. А нам без возлюбленной не обойтись.

    - И это ты, примернейший из мужей, говоришь такие вещи? Вот позвоню Алле...

    -  В  нашем  случае любовь должна быть по возможности платонической. Вот
    так. Эх, какие у меня есть мыслишки по части предсказания судьбы...

    -  А я кое-что надумал насчет того, почему иногда везет, а иногда нет. И
    кому везет... - вставил Леонид.

    -  Действительно,  пора наконец выяснить, почему именно дуракам счастье!
    - радостно вскочил с места Карл.

    - А вот еще есть отличная проблема: ясновидение, - предложил Тихон.

    -  Тогда  уж  и левитация, - подхватил Игорь. - Выясним, летают все-таки
    йоги или нет.

    -  Ну,  это уж к числу мировых проблем не относится. Хочешь летать - иди
    в  аэроклуб.  А  вот  с  везением кое-что можно придумать, - Леонид явно
    говорил серьезно.

    -  По-моему,  тут  больше  замешана  физика, чем психология, - задумчиво
    сказал  Тихон.  -  Можно  представить  себе  наложение некоторых законов
    четырехмерного  континиума  пространства  - времени на нервную систему и
    поведение индивидуума...

    -   Черт  тебя  подери,  -  возмутился  Леонид,  -  слишком  все  просто
    получается,  этак  нам скоро придется проводить новую реорганизацию. Нет
    уж,  давайте  выбирать  проблемы потруднее. Да здравствует платоническая
    любовь! - само собой, рядом с супружеской. Игорь, не пугайся...

    -  Ну,  дети вы, дети, и только. Но - правы. Устами младенца... Нашел на
    меня  административный  зуд.  Ну  ничего, вы меня подлечили. К слову: не
    зря я сегодня на левую ногу споткнулся. К счастью.

    -  К слову, - засмеялся Игорь, - почему ты почти всегда вспоминаешь одни
    счастливые приметы?

    - Потому что в несчастливые я не верю!

    ПЕРЕД ПОСЛЕСЛОВИЕМ СЧАСТЬЕ ЦЕЗАРЯ

    (Статья, опубликованная

    Леонидом Липатовым

    в журнале "Сила в науке")

    ...Недавно  группа  сотрудников  Брукхейвенского  синхрофазотрона  (США)
    совершила  с  научными  целями путешествие по курортам Франции и Италии.
    Эта поездка оставила заметный след в истории физики.

    Ученые  посетили  по  дороге  столицу  азартных  игр и княжества Монако,
    город  Монте-Карло.  День,  проведенный  ими  в  местных  игорных залах,
    останется  памятен княжеству, государственный долг которого за этот день
    утроился!  Физики  выигрывали  у  нефизиков  в  карты,  лото и домино, а
    главное  -  каждый  из  них  по очереди "сорвал банк": получил наивысший
    выигрыш в рулетку.

    Сами  физики  .тут  же  занялись выяснением столь редкой удачи. Причиной
    оказалось  недавно  сделанное  ими  открытие  особых  частиц,  названных
    карлонами.  Концентрируясь  в  организме  работающего на синхрофазотроне
    человека,  карлоны,  как полагают, настраивают ритм работы его организма
    так,  что он совпадает с гипотетическим ритмом вселенной. Это и вызывает
    в  итоге "эффект везения", "эффект удачи". Поскольку всякая элементарная
    частица  является  одновременно  волной,  за  карлонами  закрепили также
    название  "волн  счастья".  До  случая  с  Монако  их  действие не могло
    проявиться,  поскольку  физики,  насыщенные карлонами, играли в азартные
    игры только между собой.

    Решением   Международной   коллегии  по  научной  этике  (город  Бредин)
    сотрудникам  синхрофазотронов  с  мощностью больше 30 мегаэлектрон-вольт
    категорически запрещено играть в любые азартные игры...

    Я   сам   придумал   эту   первоапрельскую  историю.  Потому  что  часто
    задумывался над тем, что же это значит: везение.

    И над тем, кому, почему и как везет.

    Да  и  вы,  наверное, тоже над этим думали. Хотя бы мимоходом, случайно,
    "влестив" партнеру в подкидного дурака или зевнув фигуру в шахматной партии.

    Но сначала выясним, точно ли об одном мы думали. Договоримся о терминах.

    Везение,  удача,  счастье  (то,  от  которого  -  счастливчик, не то, от
    которого   -  счастливый)  проявляются  в  тех  случаях,  когда  человек
    достигает  успеха,  не  соответствующего  его способности и возможностям
    (причем ему не покровительствуют влиятельные лица).

    А невезение, понятно, как раз наоборот.

    Вы, наверное, знаете хоть одного счастливчика.

    А  может  быть,  и  больше.  Я,  по  крайней мере, трех. А уж конкретных
    случаев  везения  и  невезения  мы  с вами можем припомнить немало, даже
    случаев, относящихся к нам самим.

    Но  эти  знакомые  и  случаи  свои  у  вас,  свои у меня. Так есть смысл
    поговорить об общих знакомых. Например, об Юлии Цезаре.

    Вот строфа из Валерия'Брюсова:

    ...Вновь с рыбаком, надежды полный,

    Тая восторженную дрожь,

    В ладье гнилой бросаюсь в волны.

    Гроза бушует вкруг. Так что ж!

    Не бойся, друг! Пусть гибнут челны:

    Ты счастье Цезаря везешь.

    Юлий  Цезарь  и  вправду  как-то приказал лодочнику плыть вместе с ним в
    бурю,  успокаивая  беднягу  категорическим  указанием  на  свое счастье,
    сопутствующее   Юлию  с  детства.  И  разумеется,  ничего  страшного  не
    случилось...  иначе  бы  мы сегодня ничего не знали об этом случае, да и
    вообще  об  Юлии  Цезаре  -  ведь  вся  эта история случилась задолго до
    перехода  через  Рубикон  и  прочих  громких исторических событий. Он не
    утонул. Мы слышали о нем. Но ведь о кинжале Брута мы тоже слышали...

    Так  как  быть  со  счастьем  Цезаря? Можно, конечно, посчитать, что оно
    оставило  храброго  Юлия,  когда  тот  достиг  вершины  власти.  А уж до
    того...  Разве  не  оно  помогало ему побеждать огромные армии, разве не
    оно  устраняло  с  его  пути  менее удачливых конкурентов? Но о каком уж
    особом  счастье  говорить,  когда  перед  нами  талантливый  писатель  и
    оратор,   блестящий   полководец,   хитрейший   демагог   и  незаурядный
    политикан,  к  тому  же  знатнейшего  происхождения?  Если при всех этих
    условиях  считать  его возвышение следствием везения...