относятся  к  людям и
    по-разному - к кошкам. И еще: Антон не играет в шахматы.

    - То есть как? Не играет?! - вскинулся Карл.

    - Вот так и не играет, - хладнокровно подтвердил Леонид.

    - Это не может быть!

    - То есть?

    -  Хватит  вам спорить, - одернул их Тихон. - Лучше поговорим о том, кто
    точно  умеет и любит играть, - мастере Перуанском. Поработаем еще с ним.
    Только нужно найти какой-то другой подход...

    Эта   маленькая  комната  в  шахматном  клубе  "Спартак"  была  как  раз
    подходящей  величины  для  того,  чтобы семеро мужчин заполнили ее почти
    без  остатка, расставив подальше друг от друга шахматные столики. Фигуры
    построились  друг  против  друга,  но  играть  между собой встретившиеся
    здесь сегодня не собирались - во всяком случае, просто играть.

    - Вы нам звонили, не отпирайтесь. Зачем? - спросил самый юный, Перов.

    -  Мы  хотим  забрать  у  вас  все вечера на неделю вперед. В интересах,
    поверьте, науки и ваших собственных, - начал Тихон.

    -  Боюсь,  что  вы не учли интересов моих девушек, - повел плечами самый
    толстый из "Перуанского", Ранцев.

    - Девушкам тоже будет лучше. Они отдохнут, - бросил Карл.

    -  Никак,  никак  не  могу,  -  заторопился  худой,  унылый,  уже старый
    (по-нашему) - тридцатилетний, верно, Иванов.

    Перов,  высоко  вздернув  узкую черную бровь, выразил готовность служить
    науке  верой  и правдой. Скирмунт погладил себя по прилизанным волосам и
    информировал  Трех Согласных, что сначала он должен выяснить, в чем дело
    и какая именно наука имеется; в виду.

    И  тогда начал говорить Леонид... Говорить? Нет, это было что-то высшее.
    Все  в  его  речи  оказалось  именно  там,  где надо: и слова о том, что
    Перуанский  войдет  в историю, и утверждение, что они будут жалеть, если
    откажутся,  и  указания  на  мизерность  недельного  срока  и  намеки на
    возможность  стать  героем  науки  без  риска  попасть  в ее мученики, и
    упоминание  о  том,  что  сами  они,  экспериментаторы,  только  кажутся
    молодыми.  И  правдивое  перечисление  их  грамот и призов "по науке", и
    нагло-лживое  зачисление Тихона (выглядел старше всех) в доктора наук, а
    Карла и Леонида в кандидаты. Красивая была эта речь...

    Когда   она   кончилась,   все   четыре   ипостаси  мастера  Перуанского
    чувствовали  себя  побежденными.  Началась,  правда,  мелкая торговля на
    тему  о  том,  в  какое  время  лучше  начинать опыты и когда удобнее их
    заканчивать,  но  это  уже  были  детали. Теперь вступала в силу заранее
    намеченная НИИМПом программа.

    -  Карл  дает  сеанс  одновременной  игры  на  четырех досках, - объявил
    Тихон, - мы с Липатовым наблюдаем.

    - Незачем, - смущенно возразил Иванов, - все мы наверняка проиграем.

    - Вы договорились нас слушаться!

    - Хорошо.

    Да,  играли  они  неважно.  Все  были  где-то  между  третьим  и  вторым
    разрядом.  Но  играли  явно по-разному. Кажется, что-то здесь можно было
    нащупать.

    -  Достаточно!  -  прервал  игру  Тихон.  - Переходим к следующей стадии
    опыта.  Перов  и  Ранцев играют консультационную партию против Фрунцева.
    Иванов  и  Скирмунт - против Липатова. Поставим часы. Контроль - полтора
    часа на тридцать шесть ходов.

    Уже  пора было расходиться по домам, когда закончились эти партии. Карлу
    с  трудом  удалось  сделать  ничью.  Леонид  выиграл,  но после долгой и
    упорной борьбы, притом благодаря грубому зевку противников.

    Снова  и  снова  встречались  НИИМП  и мастер Перуанский. Трое Согласных
    соединяли  его  составные  части  вместе  по  двое, по трое, по четверо,
    смотрели,  чем  игра одной половинки отличается от игры другой половины,
    трех четвертей, целого мастера...

    И   тут   перед   исследователями   забрезжила  надежда,  недавно  почти
    потерянная.  От перегруппировки компонентов мастера Перуанского менялась
    не  просто  шахматная  сила.  Менялась  и  манера  игры, другой характер
    приобретали ошибки и удачи.

    Когда  в  очередную  дробь мастера входил Ранцев, ее противник неизменно
    попадал  в  трудное положение по дебюту. А играть в этом случае эндшпиль
    не  имело  смысла  даже  при  самом  небольшом  перевесе  у "дроби". Так
    блестяще  Ранцев  знал  шахматную теорию. И он получил условное прозвище
    "Теоретик".

    Без  Перова  даже  трем  четвертям  Перуанского  явно  было очень трудно
    определить  общую цель, к которой следовало стремиться в данной позиции.
    Кроме   того,   он  был  еще  "службой  безопасности"  -  замечал  самую
    возможность мало-мальски грубых ошибок.

    Скирмунт  явно  задавал  тон,  когда  разрабатывался стратегический план
    пути к этой цели.

    Иванов  лучше  всех  умел  наносить  такгические  удары, быстрее находил
    способы использовать небольшое временное преимущество.

    Перов  стал  в  терминологии  НИИМПа  Инициатором, Скирмунт - Стратегом,
    Иванов - Тактиком.

    В  общем,  та  же  классификация  годилась  и для коллективных гениев из
    других областей - науки ли, искусства ли.

    ...Ох, до чего же они устали!

    Тихон,   способный   не  спать  неделями,  время  от  времени  осторожно
    позевывал;    Карл,   принципиальный   противник   всех   снотворных   и
    возбуждающих,  украдкой  от  друзей  глотнул  таблетку  кофеина; Леонид,
    болезненно  поморщившись,  потер  колено  и  лег  на  тахту,  на  живот,
    подперев  голову  руками. Никому из них и в голову не пришло, что завтра
    воскресенье  и  есть  возможность  выспаться  как  следует первый раз за
    последний  месяц,  а утро вечера мудренее, и, значит, стоило бы отложить
    этот разговор.

    Нет!  Опыты  с  мастером  Перуанским были закончены. Нужно было подвести
    итоги.  Ждать  с  этим?!  И они только позволили себе подремать четверть
    часа  в  такси,  по  дороге от клуба к Тихону. А сейчас зевки, таблетки,
    позы  -  все  это было данью усталости, - данью, сверх которой эта самая
    усталость ничего не могла с них получить.

    - Мы нашли четыре основные части таланта, - торжественно начал Тихон.

    -  Э,  нет!  -  быстро  перебил  его  Карл. - Основных ли - мы не знаем,
    таланта ли вообще - мы не знаем.

    -  Чисто  теоретически,  -  глуховато  проговорил  Леонид,  -  из нашего
    анализа  игры  мастера  Перуанского  следует, что может еще существовать
    Страж  -  борец  с зевками (тут по совместительству Перов). Есть место и
    для  Расчетчика - тонко и далеко умеющего считать последствия отдельного
    хода.

    -  Тогда  уж  возможен  и Координатор - он должен сводить воедино мнения
    остальных.

    -  Ну  вот,  Тихон,  сам  же  говоришь! А только что рассуждал о четырех
    основных частях...

    -  И  что?  -  Леонид  резким  движением  поднялся  с  тахты, потянулся,
    встряхнулся,   словно   разбрызгивая   остатки  вязкой  дремы,  напрасно
    пытавшейся  его  одолеть:  -  И  что? Будем, значит, искать еще основные
    части,  дополнительные  части,  вспомогательные  части!  Мы ведь играем!
    Играем!  Теорию нам не создать. А вот гипотезу - удалось. Так поработаем
    с ней.

    - Ну ладно, ладно. Я и сам так думаю. Только не надо забывать...

    -  Не  будем  забывать!  -  Тихон  встал.  -  Сейчас  я  поставлю чай. И
    продолжим...  Значит,  мы  признаем  и  объявляем основными компонентами
    коллективного  таланта:  Инициатора,  Стратега,  Тактика и Теоретика. Мы
    признаем  и объявляем, что это относится не только к шахматному таланту,
    но  годится  и для талантов литературных, музыкальных, научных и т.п. Мы
    признаем  и  объявляем, что для участия в коллективном таланте каждый из
    его  сочленов  должен представлять собой достаточно четко выраженный тип
    Инициатора, Тактика, Стратега или Теоретика. Все!

    -  Дело  за  малым,  - Карл потер лоб, поморщился, бросил в рот - уже не
    скрываясь  -  еще  одну таблетку кофеина и продолжил: - Всего-то и надо,
    что  определить,  кто представляет собой такой-то тип достаточно ясно, а
    кто  нет.  Мы с вами без конца возились с тестами - можем мы хотя бы для
    себя решить, кто из нас кто?

    - Так ведь нас всего трое! Кого-то одного не хватает (Тихон).

    - Или кто-то совместитель (Леонид).

    -  Что же, - Карл засмеялся. - Очень похоже, что Тихон сразу Инициатор и
    Стратег,  Леонид  -  Теоретик,  я  - Тактик, он же Страж, поскольку чаще
    всех сомневаюсь.

    -  Может  быть, - сказал Леонид. - Но вероятней, что мы подлажены друг к
    другу  по  какому-то  другому  принципу - кто сказал, что найденный нами
    путь - единственный? Но мы нашли его. Его и будем исследовать.

    ...Почти  черный  чай,  булькая, лился в чашки. Тихон поставил чайник на
    место,  удовлетворенно вздохнул, протянул руку к сахарнице, достал кусок
    рафинада,  обмакнул  в  чай...  и  выронил.  Крошечные пузырьки отметили
    кривую,  по  которой  сахар  опустился  на  дно.  С  задумчивой  улыбкой
    проследил  Тихон  его  траекторию,  откинувшись  на  спинку  кресла.  Но
    раньше,  чем  белый  параллелепипед  закончил свой последний путь, глаза
    Тихона закрылись. Он спал.

    VIII. ДВЕ РУКИ. ТРИ РУЧКИ

    Звонок  сходил  с  ума  минут  десять.  Но  ни  один  из  трех  даже  не
    пошевельнулся.  Правда,  к  утру они успели устроиться поудобнее, но тем
    труднее их было разбудить.

    Звонок  работал  минут  десять  безостановочно.  Потом,  после короткого
    перерыва, тренькнул последний раз - и смолк.

    -  А  соседи говорят, что они должны быть дома, - грустно сказал высокий
    человек,  в  котором  Трое Согласных сразу бы узнали Феликса Юльевича из
    института, где с ними ставили опыты.

    -  Видимо, ошиблись. Везет людям: соседи ненаблюдательные, - ответил его
    молодой спутник.

    -  Как  хотите,  Володя, я приеду сюда еще раз. С "осьминогом", и тут уж
    буду ждать до победного конца.

    - Проще вызвать их к нам, - недоумевающе пожал плечами Володя.

    -  Вызвать!  Сегодня  же воскресенье. Кто им будет пропуска оформлять? А
    до завтра я ждать не могу.

    - Ладно. Во сколько же мы с вами здесь встретимся?

    - В двенадцать. И я захвачу с собой одного своего аспиранта.

    ...  -  Холодный  чай  имеет  свои  преимущества. Рака языка не будет, -
    сказал Карл.

    - Могу разогреть, - встрепенулся Тихон.

    - Да сиди, не надо. Поговорим минуту - и разбежимся.

    - Погоди, звонок...

    В комнату быстро вошли трое.

    -  А,  профессор!.. - протянул Тихон разочарованно. - Нет, профессор, мы
    никуда не поедем, и не уговаривайте.

    - И не надо. Вы нужны нам здесь, и не больше чем на час. Прибор с нами.

    И   профессор   поставил   на   стол  элегантный,  но  уже  основательно
    потрепанный кожаный чемодан с блестевшими латунными уголками.

    Чемодан  открылся,  негромко  щелкнув, профессор изящным жестом повернул
    его,   открывая  взгляду  содержимое.  На  вставшей  вертикально  крышке
    чемодана  оказался  смонтирован небольшой пульт управления. Тем временем
    спутники   профессора   распаковали   еще  три  небольших  приборчика  с
    аккуратными полукругами циферблатов. И подсоединили эти приборчики к пульту.

    -  Честь  имею  представить вам осьминога! - возвысил профессор голос. -
    То  есть сейчас-то он троеног, поскольку вас трое. Но можно подключать к
    нему  до  восьми  вот  таких  приборчиков.  А сейчас пусть каждый из вас
    сядет за свой прибор и не подглядывает к соседям.

    Стрелка  циферблата  управляется  с  помощью  боковой  ручки  и  ее надо
    поставить  на  нуль.  На  сколько  именно  оборот  каждой ручки сдвигает
    каждую  стрелку - задается нами на пульте управления. Но только имейте в
    виду,  каждая  ручка  управляет  и  своей  стрелкой и стрелками на чужих
    циферблатах.  И только по движению своей стрелки вы можете судить о том,
    что  происходит  на других циферблатах. Задача: на нуль в конечном счете
    должны встать стрелки у всех трех сразу. Переговариваться нельзя. Ясно?

    -   Попробуем,   -  неуверенно  отозвался  Карл.  Но  неуверенность  его
    оказалась излишней.

    Трое  Согласных довольно быстро нашли решение. Профессор отметил время -
    и  изменил  зависимость  между стрелками. Решили. Все снова. И так еще и
    еще раз.

    -  ...Ну  вот, - сказал профессор, - могу сообщить, кто у вас лидер, кто
    берет на себя руководство решением общей задачи.

    - Мы и так знаем! - засмеялся Карл. - Тихон, конечно?

    -  Да, - профессор явно чувствовал себя уязвленным. - Ну что ж, проверим
    вас  еще  на  одной  задачке.  Теперь  каждого в отдельности. Всего-то и
    нужно  будет  теперь  по  одному  повозиться  со всеми тремя приборами -
    гляди  на  все  три,  конечно - крутить ручки, пока стрелки все сразу на
    нуле  не  окажутся.  Ну-ка, Фрунцев! Карл поудобнее устроился на стуле и
    взялся  за  дело.  Но  стрелки  его  не  слушались.  Один  из  спутников
    профессора  увел  Леонида  и  Тихона  на  кухню - чтоб не мешали - и там
    вполголоса рассказывал им:

    -  ...Поневоле  вспомнишь,  что  все  суета  сует.  Ведь  с этой задачей
    справляются  все  десятиклассники,  почти все пятиклассники, большинство
    третьеклассников...  А педагоги - все! - бессильны. Так у нас получилось
    в  одной  московской школе. Первоклассники и те бы ее решили, если бы их
    не   занимал   чересчур  антураж  и  не  увлекала  возможность  поиграть
    стрелками.  Домохозяйки  решают  эту  задачу лучше инженеров, инженеры -
    лучше  медиков, те - лучше людей с гуманитарным образованием. А ведь она
    моделирует  поведение  человека,  которому  надо  одновременно разрешать
    несколько сложных проблем!

    ...Потом  на  кухню  прошел,  крутя  головой, Карл: ему все-таки удалось
    "собрать" стрелки, хотя и почти случайно, как ему самому показалось.

    Тихон  разобрался  со  стрелками  быстрее, потому что осознанно применил
    тот  самый  инженерный  метод  "проб  и  ошибок",  который  больше всего
    напоминал здесь настройку плохо работающего телевизора.

    А  Леонид  разделался  совсем  быстро; тут же выяснилось, что он пошел к
    практике  от теории: подвигав стрелки, составил в уме систему уравнений,
    решив  которую,  определил степень взаимной зависимости между стрелками;
    поставить потом эти стрелки на нуль было совсем несложно.

    ...После  этого  опыта  все  трое  работали  из  рук  вон плохо, вызывая
    законное возмущение у экспериментаторов.

    Реакция  трех  друзей  явно  замедлилась, в их движениях не было прежней
    согласованности,  сроки  выполнения заданий резко растянулись. А когда в
    самый  неподходящий  момент все трое быстро переглянулись и рассмеялись,
    профессор рассердился и сказал, что испытуемым, видимо, пора отдохнуть.

    -  Вы бы не оставили нам осьминога? - мягко спросил Карл. - Это у вас не
    лишний экземпляр?

    Ассистенты задохнулись от ярости, профессор - от неожиданности.

    - Да зачем он вам?

    - Нужен.

    - Ну, сейчас нельзя, попросту лишних нет. Вот когда-нибудь... :

    -  Когда-нибудь нас не устроит, - Карл меланхолически покачал головой. -
    Мы  знаем,  что  нужно вам... Так вот: вы нам приборы, мы вам себя. Или,
    как  говаривали  дворянам  крепостные:  "Приборы  наши,  а  мы  - ваши".
    Словом,  мы  принимаем  участие в ваших опытах, если вы дадите нам самим
    поработать с вашими приборами. Самим!

    - Вы же не психологи!

    - Это наше дело. Но условие - непременно.

    - Хорошо, - профессор пожал плечами. - Я поговорю.

    Карл знал, что делал. Их тройка была слишком нужна институту.

    А  радость  Трех  Согласных  объяснялась просто: впервые в этот день они
    четко  увидели  разницу  между  собой.  Не  те,  неведомо как измеряемые
    отличия,  за  которые  людей  любят  девушки и не любят жены, а разницу,
    зафиксированную в движении стрелок на циферблатах.

    IX. ЛЮБИТЕ ДРУГ ДРУГА

    "...По  графикам  движений тех стрелок, оказалось, можно определять, кто
    Инициатор,  кто  Теоретик,  Стратег или Тактик, конечно, тогда, когда он
    достаточно ярко представляет собой этот тип".

    Карл громко засопел, трудолюбиво поставив жирную точку в конце фразы.

    НИИМП сидел над первой статьей о своей работе.

    Трое  Согласных уже не были студентами. Скоро ведь, как известно, только
    сказки сказываются, а графики составляются куда медленнее.

    И  первую  свою  статью  для  печати  НИИМП начал готовить на третий год
    после  того,  как его основатели окончили свои институты.Леонид успел за
    это   время   защитить  кандидатскую  диссертацию,  получив  при  защите
    докторскую   степень,   и  теперь  заведовал  отделом  в  математическом
    научно-исследовательском    институте.    Карл    работал   в   районной
    поликлинике, Тихон - старшим инженером в приборном НИИ.

    Работали  от  тридцати  до  сорока  одного часа в неделю. И от сорока до
    пятидесяти часов в неделю каждый из них отдавал НИИМПу.

    За  полгода  до  того, как сесть за статью, ребята взялись за свой самый
    отчаянный   опыт.   Принцип  игры  оставался  в  действии  -  надо  было
    замахиваться  только  на большое. И Леонид, недаром же он был математик,
    предложил  создать коллективного гения, способного доказать Великую (она
    же Большая) теорему Ферма.

    У   него  в  НИИ  была  крошечная  группка  математиков,  тративших  все
    свободные  часы  на  решение  Великой  теоремы. Маленький отряд огромной
    армии   любителей   и  профессионалов,  штурмующих  вот  уже  сотни  лет
    твердыню,  которую  сам Ферма захватил неведомым нам способом. Мимоходом
    записал  он  где-то на полях, что нашел доказательство теоремы, но так и
    не   удосужился  изложить  это  доказательство.  Была  у  него  привычка
    рассеянных  гениев - записывать только вопросы, а не ответы на них. Но -
    это  уже  проверено  на других задачах - Ферма никогда не бросал слов на
    ветер.  Раз уж он написал, что доказал теорему, - можно верить. А теперь
    каждый   год   в   математические   институты   мира   поступают  тысячи
    любительских  работ на эту тему. У ученых нет возможности разобраться во
    всех  них.  Частенько очередную рукопись просто отправляют в макулатуру.
    Поговаривают,   будто   среди   этих  работ,  работищ  и  работок  давно
    затерялось верное решение, к тому же и не одно.

    В  НИИ  у  Леонида  фанатиков  Большой  теоремы  было  трое  - Губерман,
    Евдокимов  и  Широков - Тактик, Теоретик и Стратег. Классический случай!
    Им  не хватало Инициатора. Его надо было найти среди тысяч математиков и
    нематематиков,   уже   занимающихся   Великой   теоремой.   Именно   уже
    занимающихся!  Потому  что  даже  во имя Истины друзья не хотели идти на
    преступление.  А  подсунуть  Великую  теорему человеку, не переболевшему
    ею... Уголовный кодекс пока не имеет на сей счет специальной статьи. А зря!

    Леонид  набрал  у  себя в институте триста сорок адресов "фермистов" - и
    начался   великий   обход   их.  Обход,  который  закончился,  когда  на
    восемьдесят  шестом  своем  визите Карл наткнулся на бывшего заведующего
    райжилотделом,  ныне пенсионера Андрея Андреевича Баркашина. Хорошо, что
    на  него  наткнулся  именно  Карл,  меньше  всех  в  НИИМПе понимавший в
    математике.  Потому  что  даже  у  Тихона, не ахти какого логика, встали
    дыбом  волосы  при виде записей гражданина Баркашина. И любой из тройки,
    кроме  Карла,  и не подумал бы привести этого пенсионера на испытания. А
    Карл  -  привел.  Раз  привел  -  возни  не