ник", он же "шизофреник" по общепринятой во всех
    известных мне редакциях терминологии.

    Разумеется,  автору  интереснейшей  гипотезы  не  сообщают,  что  к нему
    применен  один  из  этих двух терминов. Ему или вежливо говорят, что его
    теории    должны,    бесспорно,    восхитить    сотрудников   Пулковской
    обсерватории,  а  также  Физического  института  Академии  наук.  Или...
    деловито   объясняют,   что   изо   всех   возможных   специалистов  его
    -предположения   ближе   всего  касаются  психиатра.  Не  надо  обвинять
    журналистов   в  том,  что  второй  вариант  встречается  крайне  редко.
    Называть  в  лицо  идиотом  удобно только хороших знакомых, желательно -
    близких родственников. И потом, это, увы, еще никого не исправляло.

    Авторы,  они же рабы сверхценных идей, склонны обвинять настоящих ученых
    в  невнимании, боязни за свои места, инерции мышления и прочих нехороших
    вещах.   Я  тоже  склонен  считать,  что  в  своих  отношениях  с  этими
    несчастными  ученые  вовсе  не  без  вины.  Только  она  -  в  другом. В
    двадцатом   столетии  наука  наконец-то  получила  подлинно  всенародное
    признание.   Попробуй-ка   после  атомной  бомбы  отрицать  общественное
    значение  ее  создателей!  И  тут  же ученых охватила настоящая эпидемия
    самокритики.   Почти  всегда  и  почти  всюду  они  подчеркивают  теперь
    относительность   своих   познаний,  сомнительность  имеющихся  доводов,
    некатегоричность   теорий   и   предварительность  гипотез.  И  выражают
    готовность изменить взгляды, если появятся новые факты.

    А  журналисты  радостно доводят такую точку зрения до десятков миллионов
    читателей,  среди  которых  не  могут не найтись потенциальные хозяева и
    рабы   сверхценных  идей.  Придет  человеку  в  голову  после  прочтения
    научно-популярной  статьи  мысль, нисколько в общем-то не противоречащая
    тому,  что  было  в  данной  статье  изложено. И покажется ему эта мысль
    решением  всей проблемы. Только об одном он забудет: что статья поневоле
    сверхповерхностное   изложение   идей   ученых,   что   опровергать  или
    подтверждать  их  доводы  надо на уровне научных, а не научно-популярных
    статей,  что  для  этого  часто  нужно  знать  самые сложные из разделов
    высшей математики.

    Чаще  всего,  конечно, сверхценные идеи не выглядят уже на первый взгляд
    безумными.  Разве  что  для  специалиста.  Один  мой  знакомый,  хороший
    инженер,   отличный   спортсмен,  разносторонне  эрудированный  человек,
    сделал  предположение,  что  вселенная  не  расширяется, а сужается. Его
    аргументы  звучат  вполне  научно  для  любого  юриста или биолога, но у
    астрофизиков  от  них  волосы встают дыбом. Ему же самому тем легче было
    прийти  к  подобному  выводу,  что образование он получил в строительном
    институте.

    Сверхценная  идея  доктора  геолого-минералогических  наук  относится  к
    истории,  доктора  юридических  наук  - к биологии, и так далее. В своей
    области  эти люди знали слишком много. Зато в чужих областях высказывать
    новые идеи оказывалось так легко...

    На  первой  стадии  "заболевания"  эти идеи представляют собой опасность
    больше  для  общества  (время  от  времени  о  них,  случается, печатают
    поощрительные  статьи),  чем  для  авторов.  Поначалу  ведь  это даже не
    сильное  увлечение,  а  мелкое хобби. Но всякую болезнь надо подавлять в
    зародыше!  У автора сверхценной идеи есть выбор между тремя дорогами. На
    одной  из них сверхценная идея постепенно будет вытеснена идеями просто.
    На  другой  -  после  насмешек  друзей  и  недрузей - идея будет глубоко
    скрыта, но не забыта и, в общем, так и останется хобби.

    На третьей... На третьей он будет писать в журналы:

    "Если  вы примете эту статью к печати, я сочту возможным выслать вам еще
    шесть,  в  которых раскрывается происхождение жизни на Земле, излагается
    классификация  элементарных  частиц, описывается подлинная картина мира,
    затуманенная  всякими идеалистами и рабами империализма вроде Эйнштейна,
    Бора и Гейзенберга" :

    Есть  у  человека  в организме невидимая стена, отделяющая мозг от всего
    остального  тела, своего рода фильтр, не пропускающий из крови в нервные
    ткани   возможные   яды.   Но   некоторые   вирусы  и  микробы  способны
    преодолевать  этот  фильтр (его зовут гематоэнцефалическим барьером). И,
    как  только  они  проникнут  в  мозг,  крепость  оказывается захваченной
    изнутри.   Стены   защищают  теперь  захватчиков.  Фильтры  отказываются
    пропускать  лекарства.  Совсем как в случае с вором, который пробрался в
    дом  незаметно  для  сторожевого  пса.  И  теперь тот вцепляется в синие
    штаны . милиционера.

    Вот  такая  же штука происходит со сверхценной идеей. После того как она
    закрепилась   в  сознании,  защитные  психологические  барьеры  начинают
    работать на нее, отбрасывая самые разумные доводы.

    Страшно? Да.

    А  ведь  я  вчера поймал себя на мысли о том, что красное смещение можно
    объяснить  совсем  не  расширением  вселенной  (как  считает большинство
    астрономов), а...

    Впрочем,   я  ведь  по  образованию  историк  и  избавлю  вас  от  своих
    рассуждений. Если б и себя тоже!"

    Карл перевел дыхание:

    - Ну, поняли?

    Леонид  в  отличие  от  Карла  не  встал,  чтобы  говорить, наоборот, он
    полулег на тахте. И смысл его слов тоже был другим:

    -  Говорят,  студенты-медики на первом курсе находят у себя все болезни,
    какие  только  есть  в  справочнике,  да еще несколько дюжин сверх того.
    Судя  по тебе, на третьем курсе они переносят все эти болезни на других.
    Бывают  же случаи, когда Сверхценная идея оправд вает свое имя! Для меня
    это тот самый случай. Тот с мый. Я за институт. За институт!

    -  Я  -  против,  -  Карл  не  успокаивался. - Всег, считал тебя умным и
    серьезным  человеком,  Тихон,  а  в  игрушки  хочешь  играться. В НСО не
    понравилос Сорвались изобретения, ты и брысь? Надо уметь пр игрывать.

    -  Ну  ладно.  Я  сумасшедший,  ты  нормальный.  Ког,  поведешь  меня  к
    психиатру? Или сам окажешь первую помощь?

    ...В  этот  день  они  расстались  поздно.  Точнее,  в  эт  день  они не
    расстались   вообще.   Ведь   каждые  сутки,  к  известно,  кончаются  в
    двенадцать часов ночи.

    На  следующий  день Тихон подал заявление о вых де из кружка НСО. Леонид
    сделал  то  же  у  себя факультете. По скандалу, который устроили Тихо в
    деканате  и  в комитете комсомола, он мог представь что творилось вокруг
    Леонида.  Фаддеев  был  звезд  первой  величины  на  курсе,  но Ленька -
    солнцем  свс  го факультета. С друзьями Липатов об университетск реакции
    на  это  его решение не разговаривал. Его мать тоже. Впрочем, она вообще
    перестала  разговаривать  только  с  Тихоном,  но  и  с  Карлом. А Тихон
    подумыв,  уже  об  уходе  и  из МАИ. Играть - так по-крупнок Диплом - на
    кон.  Поскольку  у  него  не было ни род телей, ни влиятельных (на него)
    родственников, то функции взяли на себя друзья.

    -  На  что  ты будешь жить? - вопрошающе ревел Карл, нависая над Тихоном
    своим грозным носом.

    -  Ну!  Найдется.  С  завтрашнего  дня начинаю вес шахматный кружок. Два
    вечера  в  неделю,  тридца шесть часов в месяц. Тридцать шесть рублей, а
    институт  сами знаете, при тех же рублях стипендии требует времени раз в
    пять  больше.  А  мне нужно будет много времени - нас ведь теперь только
    двое  с  Леонидом. И потом, твой уход губит самую суть идеи - работать у
    вершин,  где сходятся грани. Вдвоем мы можем работать только над ребром.
    Как господь бог, когда создавал Еву...

    -  Вот  что,  -  сказал Карл, - черт с тобой. Сдаю партию. Меняю лагерь.
    Перехожу на твою сторону. Предаю самого себя. Но при одном условии...

    -  Тихон  остается  в  институте,  -  вступил Леонид, - вот это условие,
    верно?  И  я  за него. А в случае неприятия - перехожу на сторону Карла.
    Нас  будет большинство. А большинство, милый друг, всегда право. И решай
    свои мировые проблемы, милый друг, по старинке - в полном одиночестве.

    -  Согласен, согласен, ребята. Я знал, что вы меня не покинете. К слову:
    так  и  думал,  что мы сегодня помиримся с утра у меня левый ботинок раз
    десять развязывался.

    III. ОНИ ЗАМАХНУЛИСЬ

    Когда  три третьекурсника из разных вузов хотят решать кое-какие мировые
    проблемы,  это  не может не быть игрой. И они сами это понимали. Но ведь
    игры бывают разные. И в этой - они верили - выигрыш был возможен.

    Во  всех  троих  жила,  насыщая  оптимизмом,  пускай  нелепым,  память о
    школьных  удачах.  Тогда  они собрались вместе - и кончились беды, и все
    стало удаваться. Почему бы теперь не произойти тому же?

    И   на  первой  странице  толстой  бухгалтерской  книги  Тихон  красными
    чернилами написал перечень вопросов, попадающих в ведение НИИМПа:

    любовь,

    дружба,

    счастье,

    талант и гениальность,

    бессмертие,

    предвидение будущего.

    У  строчек  перечня не было номеров. С чего начинать-это требовалось еще
    решить.

    Но  играть  так  играть.  И  в  НИИМПе  тут  же были созданы три отдела:
    гениальности  (заведующий  -  Тихон);  бессмертия  (заведующий  - Карл);
    предвидения (заведующий - Леонид).

    Правда,  обретение  НИИМПом  структуры  не подвинуло дело его ни на шаг.
    Даже  сама  душа  всего  предприятия,  Тихон,  как-то отупел после своей
    победы,  обращался  с  друзьями бережно и никак не мог решить, чем бы их
    занять.  Леонид  не  был склонен торопить его и торопиться сам. Он почти
    бездумно  отдавался  счастью  снова ощущать себя одим из Трех Согласных.
    Некогда  было  только  Карлу.  Может  быть,  именно  потому,  что совсем
    недавно  ему  пришлось выступить против идеи НИИМПа, Карл теперь считал,
    что  он  должен  продемонстрировать  свою лояльность. И на шестое, после
    пяти  бесплодных,  заседание "ученого совета" НИИМПа он явился с деловым
    предложением.  В  этот день Карл ввалился в квартиру Тихона с опозданием
    и обнаружил, что его друзья уже успели переругаться.

    Тихон,  лежа  на  тахте,  читал  книгу;  Леонид  решал  шахматный  этюд.
    Двенадцатилетняя  сестренка  Карла Аллочка, которую родители присылали к
    нему  время от времени из своего Медведкова - для последующего доклада -
    и  которую он этим утром завез к Тихону посмотреть книжки, тихо сидела в
    уголке  и  ленилась.  Словом,  все  было  так,  будто никакого НИИМПа не
    существует.

    Вот  тут-то  Карл  и  положил,  точнее  -  грохнул на стол две небольшие
    книжки.  Потом  торжественно  взял  одну  из  них, раскрыл на заложенной
    странице и громко прочитал:

    -  "...В  одном  из  экспериментов  несколько  пар  идентичных близнецов
    дошкольного  возраста  упражнялись  в  составлении фигур из строительных
    кубиков.  Всем были даны одинаковые кубики, с тем чтобы они строили одну
    и  ту  же  постройку.  Но  в  то время как один из партнеров пользовался
    картинкой,  на  которой  был  помечен  каждый кубик, другой держал перед
    собой  модель  постройки,  в которой кубики были заклеены бумагой. Через
    два   месяца  в  каждой  паре  обнаруживались  различия  в  строительном
    мастерстве.   Во   всех   случаях   без   исключения   близнец,  который
    тренировался  вторым,  более  грудным  способом,  проявлял себя лучше не
    только  при  копировании...  но и в творческом создании новых построек".
    Вот!  Об этих опытах рассказывает Шарлотта Ауэрбах в книге "Генетика". А
    опыты   проводились  у  нас  в  Москве,  в  Институте  экспериментальной
    медицины. Выходит, учеба должна быть трудной.

    -  Тоже  мне  новость!  -  возмутился Леонид. - Тяжело в ученье, легко в
    бою, это сказал еще Суворов...

    -  Да  помолчи  минутку!  И используй эту минутку, чтобы подумать. Итак,
    наши  дети  учатся  слишком  легко. То есть им-то тяжело, но не так, как
    нужно.  Они трудятся, вызубривая выводы, которые мы им даем, вместо того
    чтобы  трудиться,  делая эти выводы. Образование не воспитывает таланты,
    а мешает им проявиться. Вот что получается!

    -  О  чем  речь? -Тихон был в боевом настроении. Что же, по-твоему, цель
    образования   -   делать   людей  гениальными?  Ха-ха!  Все  в  обществе
    направлено  обычно  на  то,  чтобы  обеспечить этому обществу сохранение
    своих  основ. Так же, как все в организме для того, чтобы он смог выжить
    и  дать  потомство.  Если  общество не справляется со своей задачей, оно
    гибнет.   Слава  богу  еще,  что  потомство  при  этом  остается,  и  на
    развалинах  старого  возникает новое общество. И каждое поколение вплоть
    до  девятнадцатого  века  считало  свое  общество  не просто единственно
    возможным,  но  и  лучшим  из всех ранее существовавших. На черта такому
    обществу  гении?  То  есть  несколько  штучек  не помешает. Пяток-другой
    гениев  даже  нужно  иметь,  чтобы  был какой-то хоть прогресс в науке и
    искусстве. Но не слишком большой!

    -  Похоже  на  правду,  - влез Леонид. - Даю справку. То ли Маркс, то ли
    Энгельс  считал,  что  один Вильям Шекспир поднял свое время, по крайней
    мере,  на  одно  поколение  -  настолько  он  ускорил  прогресс (в самом
    широком смысле этого последнего слова).

    -  Дело  говоришь,  Леонид!  Но  что  делать  обществу с тысячью гениев?
    Представьте-ка  себе  скачок  в  тысячу  поколений! Вот оно, общество, и
    стремится,  бессознательно,  разумеется,  выращивать  не гениев, а людей
    добросовестных и способных, но не больше.

    - Разве всякое общество? - прервал Тихона Карл.

    -  Конечно,  нет. Наше общество четко осознает себя переходной ступенью,
    первой  стадией.  Оно  само  торопит  свой переход в новое качество. Ему
    нужны гении! Но система-то образования у нас в своей основе прежняя!

    -  Лично  мне  все-таки  кажется, - сообщил Леонид, - что гений - это от
    рождения. И талант тоже. Да и способности.

    -  Лично тебе! Это ж из цикла: "Я так думаю, и Гегель тоже так говорил".
    Да,  есть такая точка зрения. Больше того, она господствует. Есть в ней,
    правда,  одно  ответвление, оставляющее какую-то лазейку, мол, в каждого
    заложен какой-нибудь талант, только трудно определить какой.

    -  Ерунда! - взорвался Леонид. - Можешь ты послать свой гений по десятку
    направлений. Талантливый человек во всем талантлив.

    -  Например,  Эйнштейн,  - ехидно сказал Карл. - То-то он ничем в науке,
    кроме  физики,  не  занимался  и  не мог заниматься. Даже математический
    аппарат к его теории другие делали.

    -  Это  мы  отвлеклись  в сторону. А по-моему, талант как деньги. Или он
    есть, или его нет.

    - По-твоему? Плагиатор! Это Шолом-Алейхем сказал.

    Тут не выдержал и Тихон:

    -  Ну,  по-моему,  если говорить серьезно, талант в принципе должен быть
    врожденным.  Чтобы  кибернетическая  система работала как следует, в ней
    прежде всего должно быть достаточно элементов...

    -  Тогда  как  быть  с  близнецами  и  кубиками? - Карл явно считал свою
    позицию неуязвимой.

    -  Хорошо,  -  сказал  Тихон. - Согласен на компромисс. Сойдемся на том,
    что  талант  может,  как  те  же деньги, или достаться в наследство, или
    "благоприобрестись".

    -  Никаких  "или",  -  Карл  тверд.  --  Нас  -  я  имею в виду НИИМП! -
    устраивает  только  один  тезис:  талант приобретается. Иначе нам просто
    нечего  делать  с  этой  проблемой.  Нечего - и все. Генетиков среди нас
    нет.  Поэтому  к  черту. Предлагаю считать гениальность не врожденной. И
    вообще  -  за дело надо браться. Взялся за фигуру - ходи! Проголосуем!..
    Ты остался один, Тихон. Большинство - за!

    - Вопрос о научной истине решать голосованием? с презрением спросил Фаддеев.

    -  Конечно!  Сам  знаешь, что обычно так и делак Но сюда наверняка можно
    привлечь  еще  и статистик Есть ведь школы, из которых таланты десятками
    выходят.  Сериями целыми. Почему? Случайность? Слишком просто. Не-ет, их
    в этой школе учили правильно. Подбор педагогов...

    -  Ну,  так слушайте же, - обрадовался Тихон, есть у нас теперь тема для
    работы  -  надо исследовать как учат в таких школах, и разработать общие
    рекомендации.

    -  Правильно!  -  Карл  энергично закивал головой. Это можно. Но я хотел
    предложить     другое.     Конкретно    Надо    попробовать    вырастить
    одного-единственного гения

    Хохот друзей никак не смутил Фрунцева.

    - Гения, значит? А в какой области? - с трудом выговорил наконец Тихон.

    - Думаю, в шахматах.

    - Почему?

    -  Во-первых,  масса  удобств.  Единственная систем в которой существует
    четкая  классификация талантов Если мы доберемся с подопытным до мастера
    -  уже  хорошо.  Ну,  а  ежели  он  станет  гроссмейстером...  Это будет
    блестящее  доказательство!  И  темп  подъема  по лестнице званий зависит
    здесь только от самого человека.

    - Ну, у тебя самого-то какой разряд? Как ты его учить на мастера будешь?

    -  Не  буду, не буду, успокойтесь. Мы найдем только принципы обучения, а
    обучать   будет   кто-нибудь   другой.   Есть   у   меня  один  знакомый
    гроссмейстер. Коллективно мы его уговорим.

    -  Ладно,  о твоих принципах потом. Но все-таки почему именно шахматы? -
    вступил  Леонид. - В конце концов, что мы, не разберемся, если наш гений
    окажется физиком?

    -  А вот на это ответ во второй книжке! - Карл схватил томик со стола. -
    Шахматы,  понимаешь, всеобщая модель, хочешь - жизни, хочешь - общества.
    Модель!  Моторчик тут резиновый, но профиль крыла - тот же, Тихон. Сотни
    тысяч  людей  хотят  стать учеными-физиками - и просто сотни становятся.
    Десятки  миллионов  людей хотят стать гроссмейстерами - и просто десятки
    становятся.  Видишь,  какой масштаб? Видишь, какой отбор? Куда тут любой
    науке!  А потом, в шахматах мы все понемногу разбираемся... не то, что в
    науках.

    - Ладно, уговорил. А на ком будем ставить опыт?

    - Об этом я не подумал!..

    -  На  мне,  а?! - раздался умоляющий голос. Аллочка давно уже выбралась
    из  своего  угла  и напряженно слушала дебаты, хотя наверняка мало что в
    них понимала.

    - Ха! - Леонид явно обрадовался. - Ну-ка, Карл, расскажи нам о сестричке.

    -  Да  не  годится она для опыта, - старший брат пренебрежительно махнул
    рукой.   -   В  шашки-то  еле  двигает,  а  туда  же!  И  капризна...  -
    отвернувшись  от  сестры,  подмигнул  друзьям  Карл.  -  Вот  разве  что
    пересилит она себя.

    Леонид мягко пропел:

    - Бог и Ласкер ясно видят: Нонны из нее не выйдет.

    -  Ну  это-то  нам  и  нужно,  -  подытожил Тихон. - Нам как раз и нужен
    человек, который не может случайно оказаться гением от рождения.

    -  Да,  в  этом смысле здесь все в порядке, - подтвердил Карл. - Правда,
    стоило   бы   ставить  опыт  сразу  над  пятью-десятью  объектами:  один
    свидетель - не свидетель, это еще древние римляне знали.

    -  Ну для начала сойдет и один... - сказал Тихон. - К слову: так и знал,
    что  мы  сегодня до чего-нибудь додумаемся. Ночью мне кошки снились. Что
    ж, излагай свою идею, Карл.

    -  Есть.  Только...  ты не могла бы выйти на кухню, Аллочка? Там я видел
    над  умывальником  "Одиссею  капитана  Блада".  Работа для тебя начнется
    завтра.  Давай,  давай,  милая девочка. Слышишь? Проваливай!.. А теперь,
    ребятки, придвигайтесь поближе. Вот мои восемь тезисов. Итак...

    Поск