,  пользуясь  стандартной  формой,
которой обычно поощряли раба, проявившего надлежащую инициативу.
   Кзанол смотрел в карты. Он так и не увидел убийственной ярости на  лице
своего партнера. И так и не почувствовал, какие страсти  кипели  в  голове
существа, сидящего  напротив.  Разум  Кзанола-Гринберга  боролся  с  чужой
яростью до тех пор, пока она не остыла. Кзанол мог запросто умереть в  тот
день, крича и извиваясь, когда дезинтегратор  снимал  бы  с  него  костюм,
кожу, мышцы, и даже не узнал бы, почему.
   Прошло десять дней и двадцать один час после взлета.  Закованная  льдом
планета висела впереди, огромная  и  грязно-белая,  с  ослепительно  ярким
сиянием, которое и обмануло древних астрономов. С Земли видно  только  это
свечение, фактически свидетельствующее о том, что у Плутона ровная,  почти
гладкая поверхность, делающая планету очень маленькой и очень  плотной  на
вид.
   - Слишком мал, - сказал Кзанол.
   - А что ты ожидал от спутника?
   - Здесь была F-28. Слишком темная даже для белокормов.
   - Точно. М-м-м... Посмотри на этот огромный круг. Похоже на  гигантский
метеоритный кратер, не правда ли?
   - Где? А, вижу.
   Кзанол прислушался.
   - Есть. Радар поймал его. Чтоб мне лишиться Силы, - добавил  он,  глядя
на радар телескопа глазами пилота, - почти видно его форму. Но  мы  сможем
приземлиться только на следующем витке.
   Огромный  корабль  медленно  разворачивался.  Наконец   его   двигатель
оказался обращенным к орбите.


   Флотилия  Кольца   держалась   на   почтительном   расстоянии.   Весьма
почтительном -  четыре  миллиона  миль.  Без  телескопов  Плутон  был  еле
заметен.
   - Всем загадать число, - сказал Лью. - Между единицей и сотней. Сначала
говорите вы, потом я. После свяжемся с Гарнером, и пусть он выберет.  Тот,
чье  число  окажется  самым  близким  к  тому,  которое  загадает  Гарнер,
проиграл.
   - Три.
   - Двадцать восемь.
   - Семьдесят.
   - Пятьдесят. Отлично. Я вызываю Гарнера. - Лью переключился на мазер. -
Первый вызывает Гарнера... Первый вызывает Гарнера... Гарнер? Мы тут почти
решили, что делать, если  свадебный  не  приземлится.  Ни  одна  из  наших
радарных антенн не повреждена, так что мы можем запрограммировать один  из
кораблей на столкновение со  свадебным  на  максимальной  скорости.  Потом
будем наблюдать с помощью телескопов, и когда корабль подойдет  достаточно
близко, взорвем двигатель. Мы хотим, чтобы ты выбрал число от  единицы  до
ста.
   Прошло несколько секунд. Корабли Гарнера теперь были уже  недалеко.  Их
полет подходил к концу.
   - Это Тартов в третьем номере. Он идет на посадку.
   -  Говорит  Гарнер.  Я   предлагаю   подождать   и,   если   получится,
воспользоваться антирадаром. Я понял, что вы собираетесь посадить  кого-то
в шлюзовую  камеру  и  заставить  его  просидеть  там  до  самого  Кольца.
Подождите нас, в одном из земных кораблей есть место. Вам  все  еще  нужно
число? Тогда - пятьдесят пять.
   Лью сглотнул.
   - Спасибо, Гарнер.
   Он выключил искатель мазера.
   - Лью, свадебный выходит на ночную сторону. В  предрассветную  область.
Лучшего и желать нельзя. Если повезет, он сядет в самом Полумесяце!
   Лью наблюдал за  крошечным  огоньком  над  тусклой  белой  поверхностью
Плутона. Огонек был очень бледен.


   Кзанол-Гринберг   сглотнул,   снова   сглотнул.   Небольшое   ускорение
раздражало его. Он винил в этом свое  человеческое  тело.  Кзанол-Гринберг
сидел в кресле у иллюминатора, ремни безопасности были крепко пристегнуты.
   За  иллюминатором  не  было  ничего  особенного.  Корабль,   постепенно
снижаясь,  обогнул  половину  планеты,  но   до   сих   пор   единственной
достопримечательностью поверхности,  как  две  капли  воды  походившей  на
биллиардный шар,  было  медленное  перемещение  планетарной  тени.  Сейчас
корабль летел над ночной  стороной,  освещенной  только  тусклым  огоньком
двигателя, тусклым, по крайней мере, когда он отражался с такой высоты. Да
и видеть в общем-то было нечего... до сих пор.
   На восточном горизонте что-то поднималось, что-то чуть  более  светлое,
чем черная равнина. Неровная полоса на фоне звезд. Кзанол-Гринберг подался
вперед, когда начал понимать, до чего громадными были горы, потому что это
было не что иное, как горная цепь.
   - Что это? - вслух спросил он.
   Кзанол впился в ум пилота.
   Пилот ответил:
   - Полумесяц Котта.  Замороженный  водород,  скопившийся  вдоль  стороны
рассвета.  Когда  планета  поворачивается  на  дневную  сторону,   водород
закипает, а потом опять замерзает на ночной стороне.
   - Спасибо.
   Недолговечные горы водородного снега, гладкие и высокие, плавно, ряд за
рядом, вырастали перед замедляющимся кораблем, показывая цепь  потрясающей
ширины. Но своей длины они не  могли  продемонстрировать.  Кзанол-Гринберг
видел  только,  что  горы  растянулись  на  половину  горизонта,   но   он
представил, что они шли от полюса к полюсу, огибая половину  планеты.  Так
должно было быть. Так и было.
   На  высоте  одной  мили  "Золотое  Кольцо"  мягко-мягко  затормозил   и
остановился. Огненная подушка, преодолев милю,  коснулась  поверхности.  В
этом  месте  поверхность  стала   исчезать.   Под   снижающимся   кораблем
образовался обширный, мелкий кратер, но он быстро углублялся.  Из  кратера
поднялось кольцо тумана, мягкое, белое  и  непроницаемое.  Оно  постепенно
уплотнялось в холоде и темноте, замыкаясь вокруг корабля. После  этого  не
было видно уже ничего, кроме светящегося тумана, кратера и языков пламени,
вырывавшихся из реактора.
   Это было невероятно  чуждое  место.  Кзанол-Гринберг  зря  тратил  свою
жизнь, отыскивая необитаемые миры в галактике. Ни один из них не  дал  ему
такого ощущения отчужденности, какое возникало при виде этого оледеневшего
мира, более холодного, чем... чем дно Дантова ада.
   - Мы совершим посадку на слой льда, - объяснил пилот просто, как  будто
его спрашивали. -  Слои  газа  не  удержат  нас.  Но  до  льда  еще  нужно
докопаться.
   Это он искал неизведанности? Не Гринберга ли это мысль проскользнула  в
его  здравый  ум?  Да.  Моральное  удовлетворение  было   старым   грешком
Гринберга, а Кзанол искал богатства и только богатства.
   Сейчас кратер уже походил на открытую угольную шахту с покатыми краями,
состоящими из колец разной толщины. Кзанол-Гринберг смотрел  вниз,  щурясь
от света и усмехаясь, пытаясь угадать, каким газом был тот или иной  слой.
Они проходили через очень толстую глыбу льда, толщиной в сотни или  тысячи
футов. Может, это азот? Тогда следующий слой, наверное, кислород.
   Равнина и все пространство над ней вдруг ярко вспыхнули.


   - Он взрывается! - закричал Лью, как помилованный преступник.
   Со  стороны  равнины,  где  светилась  маленькая  звездочка   "Золотого
Кольца", вырвался  закручивающийся  столб  желто-белого  пламени.  Секунду
звезда продолжала ярко сиять, потом исчезла,  и  все,  что  было  видно  в
телескоп - это огонь.
   Лью  сократил  увеличение  в  десять   раз,   чтобы   посмотреть,   как
распространяется огонь. Потом ему пришлось сократить увеличение еще раз. И
еще раз.
   Плутон горел. Миллиарды лет толща относительно инертного азотного  льда
предохраняла лежащие под ней легко вступающие  в  реакцию  слои.  Метеоры,
такие же редкие здесь,  как  кашалоты  в  аквариуме  с  золотыми  рыбками,
неизбежно сгорали в азотном слое.
   На Плутоне не было никакого пожара  с  тех  пор,  как  корабль  Кзанола
свалился со звезд. Но сейчас пары водорода, смешавшись с парами кислорода,
воспламенились. Другие элементы подхватили эстафету.
   Пламя кольцом вырывалось в космос.  Сильный  раскаленный  ветер  дул  в
пустоте, развевая  огромные  ленты  пламени  над  кипящими  льдами,  пока,
наконец, не остался только чистый кислород. Тогда пламя  пошло  вниз.  Под
слоем льда лежали чистые  металлы.  Ледяной  покров  над  ними  был  очень
тонким, местами он совсем исчезал. Все это  сформировалось  после  падения
космического корабля бессчетные  века  назад,  когда  Землей  еще  правили
пищевые дрожжи.
   Жилы натрия и кальция. Даже железо неистово горит при наличии кислорода
и  достаточной  температуры.  И  хлор,  и  фтор  -   оба   галогена   тоже
присутствовали, сжигая верхнюю часть замороженной атмосферы Плутона.  Если
температуру поднять до нужной отметки, даже кислород  и  азот  вступят  во
взаимодействие.
   Лью не отрываясь смотрел на экран. Он думал о своих  пра-пра-правнуках.
Он заставит  их  увидеть  все  так,  как  он  видел  это  сейчас.  Старый,
сморщенный, лысый, он скажет этим детям, сидя  в  каталке:  "Когда  я  был
молодым, я видел, как горит целый мир..."  Ничего  более  удивительного  в
своей жизни Лью больше не увидит.
   Плутон стал черным диском, закрывающим почти весь экран его  телескопа.
Широкое кольцо огня на нем почти замкнулось, превращаясь в огромный  круг,
половина которого ползла по краю планеты. Когда она  сомкнется  на  другой
стороне со второй половиной, произойдет такой взрыв, какого и  представить
невозможно. Но в центре кольцо  темнело,  постепенно  становилось  черным.
Все, что могло гореть, уже почти  полностью  выгорело.  Точка,  в  которой
огонь начался, была теперь самым холодным местом на планете.


   "Золотое Кольцо" поднимался вверх, раскачиваясь и вибрируя от  взрывов,
за его крыльями и корпусом тянулись языки пламени.  Кзанол-Гринберг  лежал
без сознания. Кзанол только приходил в себя.  Корабль  не  был  поврежден.
Разумеется, он и не мог  быть  поврежден  температурой  горения  водорода.
Обшивка  корабля  могла  неделями  выдерживать  температуру   термоядерной
реакции.
   Но пилот вышел из-под контроля. В тот момент,  когда  ударила  взрывная
волна, возобладали его рефлексы, а  потом  восстановился  его  собственный
разум... Впервые за несколько недель пилот оказался хозяином самому себе и
принял осознанное решение. Он отключил  подачу  горючего.  Теперь  корабль
вряд ли снова удастся запустить.
   Кзанол пришел в бешенство и приказал пилоту: "УМРИ!"
   Пилот умер,  но  было  уже  поздно.  Корабль,  лишенный  энергии,  стал
снижаться в пылающий вихрь.
   Кзанол смачно выругался. Под ним стена  огня  в  десятки  миль  высотой
медленно  отступала  к  горизонту.  Корабль  почему-то   не   опрокинулся,
гироскопы, должно быть, все еще работали.
   Удары снизу становились более редкими по мере того, как  утихал  пожар.
Корабль начал падать.


   С трудом взяв себя в руки, Лью оторвал глаза от экрана  и  встряхнулся.
Потом включил радио.
   - Всем кораблям! - сказал  он.  -  Лететь  к  Плутону  на  максимальной
скорости. Посмотрим на  пожар  по  пути.  Тартов,  запрограммируй  нас  на
посадку на рассветной стороне того, что там осталось от Полумесяца  Котта.
Хекстер, последнее время ты не  сделал  ничего  полезного.  Найди  мазером
Цереру, чтобы я мог проинформировать их о случившемся. Вопросы?
   - Это Тартов. Лью, ради всего святого! Планета в огне. Как мы сядем?
   - Нам лететь еще четыре миллиона миль. Когда мы  доберемся,  огонь  уже
успокоится. Хотя, ладно, выведи нас на орбиту, но все  равно  программируй
посадку.
   - Я думаю, нам лучше оставить один корабль на орбите,  так,  на  всякий
случай.
   - Ладно, Мейб. Мы бросим жребий, кому оставаться. Еще что-нибудь?
   Трое мужчин и женщина одновременно нажали кнопки, которые  впрыснули  в
реакторные трубки летучий уран, потом водород. Растущий  ураган  нейтронов
произвел  расщепление,  которое  произвело  теплоту,   которая   произвела
реакцию. Образовались четыре бело-голубые звезды, с очень длинными и очень
тонкими лучами. Они плавно повернулись к Плутону и начали движение.


   - Вот  что,  -  устало  сказал  Масней,  -  ты  думаешь  телепатический
усилитель вообще когда-нибудь существовал?
   - Я уверен, что усилитель существует. И он пока еще цел и невредим.
   Люк разминал пальцы, вид у него при этом был взволнованный.  На  экране
перед ними появился Плутон, на котором прямая полоса огня соединяла  запад
с востоком.
   - Ллойд, как ты думаешь,  почему  я  не  хотел,  чтобы  корабли  Кольца
обогнали нас? Почему мы,  несмотря  ни  на  что,  следуем  за  ними?  Этот
усилитель - новое оружие! Если Кольцо сможет его использовать,  мы  станем
свидетелями самой ужасной и самой  длительной  диктатуры  в  истории.  Она
может вообще никогда не кончиться.
   Масней представил себе будущее, которое нарисовал Люк, и, судя по тому,
как  исказилось  его  лицо,  нашел  такое  будущее  зловещим.   Потом   он
усмехнулся.
   - Они не смогут сесть. Все в порядке. Люк. В таком огне они  не  найдут
шлем.
   - Там, где приземлился свадебный, огня больше нет.
   Масней посмотрел на экран телескопа.
   - Точно. Интересно, Плутон все еще взрывоопасен?
   - Не знаю. Там все еще могут быть залежи несгоревшего материала. Но при
желании они смогут приземлиться несмотря  ни  на  что.  Все,  что  от  них
требуется, это сесть на дневной стороне, где нет водорода, и сесть быстро,
так, чтобы не прожечь слой азота. Их корабли, конечно, провалятся  в  него
из-за утечки тепла, и в конце концов им придется прокапывать себе путь. Но
это ерунда. Водород - единственное, что имеет значение.
   - Я почти уверен, что они отправятся за усилителем, как только  утихнет
огонь. Нам необходимо уничтожить его до  того,  как  они  смогут  до  него
добраться. Или после. Выбора у нас нет.
   - Посмотри-ка, - сказал Ллойд.
   На экране четыре ярких огонька за  какие-нибудь  секунды  вытянулись  в
линию в милю длиной и двигались в одну сторону.
   - У нас еще есть время, - сказал Масней. - Они за  миллионы  километров
от Плутона.
   -  Не  так  уж  это  далеко,  -  Люк  протянул  руку  и  замкнул   цепь
межкорабельной связи. - Вызываю  "Хайнлайна".  Андерсен,  флотилия  Кольца
только что отправилась на Плутон с  расстояния  в  четыре  миллиона  миль.
Сколько им потребуется времени?
   - Они стартовали из положения абсолютного покоя?
   - Почти.
   - Дай-ка... м... м-м... Примерно 5 часов 10 минут.  Не  меньше.  Может,
больше, в зависимости от того, боятся ли они огня.
   - А сколько времени уйдет у нас?
   - Пятьдесят девять часов.
   - Спасибо, Андерсен.
   Люк выключил радио. Странно, что Курильщик просто сидел, не  говоря  ни
слова. В сущности, он вообще ничего не говорил последнее время.
   Люк вздрогнул. Он догадался, что Курильщик думает о том же, о чем и он.
В случае смерти инопланетянина вопрос стоял так: кто получит шлем?  Кольцо
или Земля? И Курильщик не очень-то доверял Земле в этом вопросе.


   Ларри Гринберг открыл глаза и увидел тьму. Было холодно.
   "СВЕТ НЕ РАБОТАЕТ", - сказал голос у него в голове.
   - Мы что - разбились?
   "ЭТО УЖ ТОЧНО. НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮ, ПОЧЕМУ МЫ ЕЩЕ ЖИВЫ. ВСТАТЬ!!!"
   Ларри Гринберг встал и прошел по проходу между пассажирских кресел. Его
мышцы, затекшие и ноющие, казалось, действовали сами по себе. Он подошел к
штурманскому креслу, убрал труп пилота и сел. Собственные руки пристегнули
его, потом сложились на коленях. Так он и сидел. Кзанол стоял рядом, почти
за пределами периферийного зрения Ларри.
   "УДОБНО?"
   - Не совсем, - признался Ларри. - Можно оставить  одну  руку  свободной
для курения?
   "КОНЕЧНО".
   Ларри почувствовал, что левая рука начала его слушаться. Он все еще  не
мог двигать глазами,  хотя  мог  моргать.  На  ощупь  он  достал  и  зажег
сигарету.
   Ларри пришло на ум: "Хорошо еще, что я один из тех, кто  умеет  бриться
без зеркала".
   Кзанол спросил:
   "ЧТО ЭТО ДОЛЖНО ЗНАЧИТЬ?"
   - Это значит, что, лишившись зрения, я не теряю координации.
   Кзанол стоял, глядя  на  Ларри.  Уголком  глаза  Ларри  видел  какую-то
расплывчатую массу. Ларри знал, чего хотел тринт. Но он этого не  сделает,
он не спросит.
   Интересно, как Кзанол выглядит?
   Он   выглядит   как   тринт,   конечно.   Ларри   помнил,    как    был
Кзанолом-Гринбергом, и единственное, что он тогда видел, это  низкорослый,
симпатичный, не очень ухоженный тринт. Но когда он проходил мимо Кзанола в
каюту управления,  мимолетный  взгляд  обнаружил  нечто  ужасающее,  нечто
одноглазое, чешуйчатое,  зеленое  и  переливающееся,  с  огромными  серыми
земляными червями, извивающимися в уголках рта,  напоминающего  прорезь  в
детском резиновом мяче,  с  остро  отточенными  металлическими  зубами,  с
непомерно большими руками и массивными трехпалыми  ладонями,  похожими  на
ковши экскаватора.
   Голос тринта, по его собственным стандартам, был холоден:
   "ТЕБЯ ИНТЕРЕСУЕТ МОЯ КЛЯТВА?"
   - Клятвы. Да, раз уж ты заговорил об этом.
   "ТЫ БОЛЬШЕ НЕ МОЖЕШЬ УТВЕРЖДАТЬ, ЧТО ТЫ - ТРИНТ В ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ ТЕЛЕ. ТЫ
НЕ ТО СУЩЕСТВО, КОТОРОМУ Я ДАЛ КЛЯТВУ".
   - Клятвы...
   "Я ВСЕ ЕЩЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ПОМОГАЛ МНЕ УПРАВЛЯТЬ ЗЕМЛЕЙ".
   Ларри без  труда  понимал  даже  интонации  сверхразговора,  а  Кзанол,
разумеется, теперь мог читать его мысли.
   - Но ты будешь управлять мной, - сказал Ларри.
   "КОНЕЧНО".
   Ларри поднял сигарету и постучал по  ней  указательным  пальцем.  Пепел
падал медленнее, чем пелена с его глаз.
   - Я кое-что должен тебе сказать, - произнес он наконец.
   "ТОЛЬКО КОРОЧЕ. У МЕНЯ МАЛО ВРЕМЕНИ. МНЕ ЕЩЕ НУЖНО КОЕ-ЧТО ОТЫСКАТЬ".
   - Не думаю, что тебе придется владеть Землей. Я  остановлю  тебя,  если
смогу.
   Вкусовые усики Кзанола выделывали что-то странное, но  Ларри  этого  не
видел.
   "ТЫ МЫСЛИШЬ КАК РАБ. НЕ ПТАВВ, А РАБ. У ТЕБЯ  НЕ  МОЖЕТ  БЫТЬ  МЫСЛИМОЙ
ПРИЧИНЫ УГРОЖАТЬ МНЕ".
   - Это мои проблемы.
   "ДОВОЛЬНО. НЕ ДВИГАЙСЯ, ПОКА Я НЕ ВЕРНУСЬ".
   В приказе были нотки отвращения. Темное пятно зашевелилось и исчезло.
   Оставшись один в каюте управления, Ларри стал прислушиваться  к  лязгу,
скрипу, проклятиям, которые означали, что Кзанол что-то искал. Он услышал,
как тринт резко приказал пилоту вернуться к жизни  и  НЕМЕДЛЕННО  показать
ему, куда он спрятал портативный радар...  Приказ,  скорее  взрыв  ярости,
внезапно оборвался. Как и звуки обыска.
   Вскоре Ларри услышал, как тяжело захлопнулась шлюзовая камера.


   Служащий был средних  лет.  В  его  обязанности  входило  устанавливать
очередность посланий, отправляемых и принимаемых из глубокого  космоса.  В
три часа утра он ответил на звонок наружного телефона.
   -  Привет,  приемо-передающая  Станция  Мазерной   Связи   Департамента
Обороны, - сказал он немного сонно.
   Это была скучная ночь.
   Но скука мгновенно улетучилась.  Миниатюрная  брюнетка,  смотревшая  на
него с экрана, была поразительно красива, особенно  для  мужчины,  который
увидел ее неожиданно посреди ночи.
   - Привет! У меня сообщение для Лукаса Гарнера. Я думаю, он  на  пути  к
Нептуну.
   - Лукас Гарнер? Что... то есть, что за сообщение?
   - Скажите ему, что мой муж вернулся в нормальное состояние, пусть имеет
это в виду. Это очень важно.
   - А кто ваш муж?
   - Ларри Гринберг. Г-р-и...
   - Да, я знаю. Но сейчас он за Нептуном. Не может ли  Гарнер  уже  знать
то, что вы хотите сообщить о Гринберге?
   - Нет, если он не телепат.
   - О!
   Для служащего  это  было  рискованное  решение.  Мазерные  послания  по
стоимости не уступали  урану,  не  столько  из-за  расходуемой  энергии  и
необходимости  использования  сверхточного  оборудования,  сколько   из-за
трудности поиска цели. Но  в  данном  случае  только  Гарнер  мог  решить,
действительно  ли  для  него  важно  это  сомнительное  "предчувствие".  И
служащий рискнул своей должностью и отправил послание.


   Огонь уже стихал. Большая часть несгоревшего водорода взорвалась еще до
пожара и сгустилась в  облако  на  противоположной  от  "Золотого  Кольца"
стороне  Плутона.  Вокруг  этой  тучи  бушевал  ураган  устрашающей  силы.
Замороженный дождь падал с  небес  в  виде  огромных  капель,  со  свистом
врезающихся в азотистый снег. Слои над азотом исчезли, испарились,  потому
что это были газы, разжижающие водород. На границе урагана водород все еще
горел с галогенами и даже азотом, образуя аммиак, н