же стали забывать, какой вкус имеет обычная человеческая пища.
Даже течение времени перестало замечаться - оно скрадывалось монотонной
сменой неразличимых друг от друга дней. Но шаг за шагом мы приближались к
намеченной цели. Все шире становились наши познания, все больше
укреплялось тело, и мы терпеливо переносили однообразные будни
подготовительной работы и все издевательства над нашими желудками. Впереди
был трудный и ответственный рейс на Арбинаду.
   Арбинада...
   Прекрасная двойная планета.
   Заветная мечта каждого астролетчика.
   Но не только астролетчиков привлекает она к себе. С незапамятных времен
взор человека отыскивал ее среди причудливых узоров неба и любовался ее
поэтическим блеском в вечерние и утренние часы. О ней слагали песни, о ней
писали стихи и именем ее нарекали прекрасных женщин. Теперь же, когда наши
познания об окружающем мире неизмеримо возросли и человек стал настолько
могущественным, что вырвался на просторы космоса, Арбинада предстала перед
нами в новом свете - как наиболее доступный другой мир.
   Планеты нашей Солнечной системы меньше всего напоминают необитаемые
острова, ожидающие заселения их человеком. От маленького Юлиса,
обжигаемого раскаленным дыханием солнца, до заброшенного на самый край
холодного Опаса, - все они в неизмеримо большей степени дают пищу для
размышлений человеческому уму, чем отвечают потребностям его тела. Из
наших ближайших соседей только Арбинада, Норта и Орида в какой-то мере
доступны человеку, но об Ориде мы до сих пор знаем слишком мало, чтобы
рискнуть опуститься на нее. Закрытая плотным покрывалом облаков, эта
планета надежно охраняет свои тайны. Она не имеет даже естественного
спутника, с которого удобно было бы вести за ней систематические
наблюдения. Арбинада изучена значительно лучше, но опыт нашей экспедиции
показал, сколь ненадежны могут оказаться некоторые данные, полученные
путем наблюдений из космоса.
   Норта малопривлекательна. Она невелика, поверхность ее сплошь покрыта
водой, и нет на ней ни одного клочка суши. Только лед лениво ползет с
полюсов в холодные океаны и ветер гонит снежные метели в любое время дня,
в любое время года. Час Норты еще не наступил. Там нечего пока делать
человеку.
   Другие, более далекие миры нам совсем недоступны. Они слишком велики и
мало изучены. Тысячекилометровые атмосферные толщи - вязкие, тяжелые и
плотные - скрывают под нагромождением облаков неведомые тайны. Там нет,
наверное, твердой поверхности, а может быть, нет даже твердого ядра. Эти
планеты скорее похожи на исполинские жидкие капли, окутанные облаком пара,
безмолвно летящие по своим извечным путям в холодных глубинах вселенной.
   Человечество легко вышло в космос потому, что Церекс мал и слабы на нем
путы тяготения. Словно заботясь о людях, природа создала еще
дополнительную ступеньку в космос, идеальный форпост - Лизар, маленький
спутник нашей планеты. Низкий гравитационный потенциал Церекса - это наше
счастье и несчастье одновременно.
   Счастье потому, что даже в эпоху топливных ракет мы могли далеко
проникнуть в пространство и много узнать об окружающем мире. Несчастье
потому, что биологически мы очень плохо приспособлены к тем напряжениям
тяжести, которые господствуют на других планетах.
   Поэтому, несмотря на гигантское энерговооружение наших кораблей, была
сделана лишь одна попытка сесть на Арбинаду, но и она окончилась неудачно.
Это было четыре года назад. Официальная печать тогда обошла этот полет
почти полным молчанием, но мы, астролетчики, были осведомлены достаточно
хорошо. В этой экспедиции погиб Скар, мой товарищ, с которым мы вместе
кончили инженерную школу и вместе стали астролетчиками. Он летел пилотом
планетарного корабля и, совершив посадку на Арбинаду, больше уже не
поднялся. Что там произошло - никто не знает.
   Орбитальный корабль не получил никаких сигналов и, после длительного
безуспешного ожидания, был вынужден взять курс на Церекс. Вместе со Скаром
погибли еще двое... Прошло три с половиной года, и была назначена
следующая экспедиция - наша.
 
 
   13
 
 
   Большую долю в программе подготовки к экспедиции занимала
гравитренировка членов экипажа планетарного корабля. Оба пилота, я и Конд,
должны были пройти полный ее курс. Тренировка проводилась в специальной
кабине, на двух-трех человек, удобно сконструированной и вращающейся
довольно быстро по кругу большого диаметра. С каждым днем удлинялось время
гравитренировки в ней, и каждый раз увеличивалась скорость вращения. В
конце концов центробежное усиление стало несколько превышать силу тяжести
на Арбинаде. После полутора-двух часов, проведенных в кабине, мы покидали
ее физически разбитые и безнадежно усталые. Тогда я со страхом думал,
какие испытания нам предстоят на Арбинаде, утроенная тяжесть которой будет
давить на нас непрерывно в течение многих дней. И опасения мои не были
напрасными. Впрочем, об усиленной тяжести и о нашей подготовке к
экспедиции я сейчас вспомнил только потому, что среди этих однообразных
дней выдался один не совсем обыкновенный. Я впервые познакомился тогда с
биологом Дасаром и начальником экспедиции Кором, и знакомство это
состоялось при довольно необычных обстоятельствах.
   Я сидел в гравикамере, распластанный в кресле, и пытался читать
развлекательный роман из числа тех, которые берут в руки, когда хотят
убить время. В других условиях подобные книги читаются одним дыханием, но
там я с трудом одолевал каждую страницу. Мысли, как и все тело, сделались
тяжелыми и неповоротливыми, внутри болезненно ныл каждый орган. Мое
задание в тот раз было сравнительно простое - я должен быть "отдохнуть"
при двукратном увеличении своего веса. Перед таким отдыхом я довел свой
организм до изнеможения в тяжелой физической работе, которую предписали
врачи. Усталость моя была зафиксирована бесстрастными приборами,
записавшими ритм биения сердца, состав крови и многие другие показатели.
   Я "отдыхал". Из прорезей в одежде, от датчиков, навешанных на меня,
тянулись разноцветные провода к записывающему блоку - мой "отдых", как и
моя усталость, контролировались чувствительными индикаторами жизненных
процессов. Время тянулось утомительно. Я поминутно бросал взгляд на часы,
словно это могло подогнать темп движения времени, и мечтал о настоящем
отдыхе, когда исчезнет эта всепроникающая тяжесть. Неожиданно, как бы
отвечая моим желаниям, движение камеры начало постепенно замедляться и
скоро прекратилось совсем. Я с удовольствием потянулся и, пододвинув к
себе микрофон, спросил:
   - Что случилось? Еще тридцать минут...
   Мне никто не ответил. В некотором недоумении я начал отсоединять
провода, намереваясь выйти из камеры.. Отключив себя от блока, я
направился к двери, но внезапно она распахнулась. Вошел незнакомый человек
маленького роста, сухонький, с резкими энергичными движениями. За ним
появился Онр, механик центрифуги, неся в обеих руках клетки с различными
животными. Меня они словно не замечали.
   - Эту поставьте... куда бы ее поставить?.. вот сюда, а эту, пожалуй,
лучше поместить здесь. Она не свалится в таком положении? Нет? Ну
хорошо... Можете идти, спасибо. Идите, вы мне больше не нужны. Камеру
разгоните, как я вас просил, на удвоенный вес... Если понадобится больше,
я сообщу. Вы поняли меня?
   - Отлично понял, мазор-са.
   - Вот, пожалуйста.
   Онр ободряюще кивнул мне и вышел. Мы остались вдвоем, если не считать
животных, которые, как мне казалось, вели себя в клетках чересчур активно.
Движения их выглядели неестественно резкими и сильными, словно они были
возбуждены до последней степени. Незнакомец достал из сумки михуру и
просунул по несколько кусочков в каждую клетку. Когда его подопечные
начали жадно поглощать лакомство, он, наконец, повернулся ко мне:
   - А вы что здесь делаете?
   - Отдыхаю, - сказал я и только тогда понял всю нелепость своего ответа.
   - Чудесно! То есть, постойте, что я говорю? Чепуху говорю!.. Какой
здесь отдых?
   Здесь же...
   Он на несколько секунд замолчал, потер левый висок и заговорил снова:
   - Ну, конечно, я вспомнил, мне сообщали, что в камере находитесь вы,
только я забыл ваше имя.
   - Антор, - подсказал я.
   - Правильно, Антор. А мое - Дасар, будем знакомы. Вы тоже летите в
экспедицию?
   - Да.
   - Кем же?
   - Пилотом.
   - Чудесно. Я - биолог. Мне это тоже говорили, то есть мне не это
говорили, что я биолог, а говорили, что вы пилот...
   Должен сознаться, что Дасар произвел на меня вначале странное
впечатление. Он показался мне взбудораженным, импульсивным, рассеянным.
Однако позднее я понял, что эти недостатки проявлялись в нем редко, в
действительности же это был выдержанный и чрезвычайно целеустремленный
человек. Он обладал удивительной особенностью перевирать слова, говорить
невпопад, если шел обычный легкий разговор. Но стоило беседе принять
серьезное направление, как вся его внешняя чудаковатость сразу исчезала,
речь становилась четкой, а мысль глубокой. Теперь, когда я пишу здесь о
Дасаре, то вижу его именно таким, каким он представляется каждому, кто
сталкивается с ним достаточно часто.
   Камера между тем снова начала разгоняться. Тяжесть постепенно
нарастала. К моему удивлению, биолог ее словно не чувствовал. Он с
удобством расположился в кресле и погрузился в чтение принесенной с собой
книги, время от времени следя за поведением животных. От нечего делать я
тоже смотрел сквозь прутья клеток и с удивлением замечал, что, по мере
нарастания тяжести, животные все более и более успокаивались и, когда
скорость вращения достигла максимума, вели себя почти нормально. Они
прыгали и играли так, словно в камере были обычные условия, в то время как
мои руки и ноги налились металлом, а щеки отвисли. Я с трудом поднялся,
желая подойти к клеткам поближе, но был остановлен возгласом биолога:
   - Вот, ерунда какая!
   Он смотрел на меня и потрясал книжкой:
   - Послушайте, Антор, что пишет этот глубокоуважаемый неуч Нирд. Вот,
например, "Информационная структура генетических последовательностей не
может быть представлена рядами Промта, так как последние, вопреки
установившемуся взгляду, являются лишь псевдохарактеристикой
негэнеропийного состояния хромосом. Мой уважаемый оппонент литам Дасар-са
- это он обо мне утверждает, опираясь на свои сомнительные опыты, что в
рассматриваемом направлении можно идти даже дальше и получить не только
качественную картину, но и количественную характеристику механизма
наследственности. Доводы Дасара, естественно, не могут восприниматься
серьезно, и скорее их следует причислить к остроумной фантазии, чем к
строгому научному суждению..." Каков! А? Ни капли воображения! Разве таким
людям можно доверять руководство научным коллективом? Да они убьют всякую
живую мысль в самом зародыше! Как вы считаете?
   Я недоуменно разв„л руками:
   - Не берусь судить, литам Дасар. Я специалист совсем в другой области.
   Биолог оглядел меня с ног до головы.
   - Ну да, конечно, вы же... э... рулевой, то есть пилот, я хотел
сказать. Жаль, жаль. Очень жаль.
   Он нагнулся к клетке и, запустив руку сквозь решетку, погладил млину.
Та обрадованно заурчала и подняла свою мордочку. Утомившись, я снова
вытянулся в кресле, а биолог между тем, судя по его свободным движениям,
чувствовал себя неплохо, хотя выглядел куда слабее меня.
   - Скажите, пожалуйста, литам, вы разве не ощущаете удвоенной тяжести? -
наконец спросил я.
   Он ответил, как мне показалось, совершенно невпопад:
   - Стимулированно-активное состояние периферической и центральной
нервной системы при селективно возбужденной деятельности гормональной
сферы.
   - Ага, - пробормотал я, - но... простите, литам-са, но мне кажется, что
вы меня не поняли.
   - Это я не понял?
   Он оторвался от клетки и повернулся ко мне.
   - Да... Я вас спрашивал...
   - ...О том, почему я так легко переношу тяжесть здесь, в камере?
   Я слабо кивнул головой.
   - Так я вам и отвечаю. Стимулирование... впрочем, я опять забыл, что
вы...
   этот... ну да, именно...
   Он потер руки и сделал несколько шагов, задумчиво глядя в пол, потом
поднял на меня глаза.
   - Случалось ли вам видеть, пилот, как человек в момент сильного испуга,
паники или смертельной опасности словно удваивает свои силы и преодолевает
такие препятствия, которые безусловно остановят его, если он находится в
нормальном состоянии?
   - Да, однажды...
   - Подождите, я только начал. Недавно мазором литомом Анзом был описан
любопытный случай. Некто Малт, тщедушный и слаборазвитый физически
субъект, находящийся на излечении нервного заболевания, во время прогулки
вдруг с неожиданной силой разбросал по сторонам своих несчастных товарищей
и стремглав бросился бежать. Он перепрыгнул через больничную ограду
высотой пять метров и устремился дальше. Я особо обращаю ваше внимание:
пять метров! Это значительно превышает достижения даже лучших спортсменов.
Слушайте дальше. Перепрыгнув через ограду, больной побежал по дороге, где
его, в конце концов, догнали на машине, причем в тот момент, когда
скорость машины и человека сравнялись, указатель скорости отметил сорок
восемь километров в час. Что вы на это скажете, пилот?
   Я неопределенно покачал головой:
   - По-моему, невменяемых не следует сравнивать с нормальными людьми.
   - Это почему же? Они такие же люди. Точно такие! Их тело ничем не
отличается от нашего. Все то же самое, все без исключения, только налицо
нарушение отдельных функций нервной системы... М-да... Но дело не в этих
страдающих, я привел здесь пример Малта только потому, что, во-первых, он
довольно-таки характерен и, во-вторых, научно зафиксирован. Это не
пресловутые россказни очевидцев, а точно известный факт, который
красноречиво свидетельствует о скрытых возможностях нашего организма.
   Биолог смотрел на меня так, словно ожидал услышать яростные возражения,
но мне было, право, не до них. Усиленная тяжесть и усталость сломили во
мне не только дух бодрости, но и дух противоречия, поэтому я молча слушал
то, что он изрекал, стараясь лишь не потерять нить нашей беседы. Не
получив ожидаемых возражений, биолог снова заходил по тесному помещению
камеры, неловко зацепил одну из клеток и опрокинул ее. Млины подняли
ужасную возню и писк. Водворив порядок, Дасар продолжал:
   - Выражаясь инженерным языком, можно сказать, что природа создала
человека с большим запасом прочности и не поскупилась на резервную
мощность. Вот что важно.
   Но не всегда нам дано ее использовать. Существуют своего рода
ограничители в нашем организме, которые хранят ее под спудом и освобождают
только в самых крайних случаях действительной или кажущейся опасности. Это
очень примечательно, Антор. Я правильно запомнил ваше имя?
   - Правильно. Пилот Антор.
   - Так вот, уважаемый пилот, совсем недавно... впрочем, неважно, где
именно, синтезирован препарат, который позволяет регулировать действие
этих ограничителей и использовать нашу резервную энергию в нужном
масштабе. При этом, заметьте, что очень важно, эмоциональная сфера
человека, равно как интеллектуальная, остаются незатронутыми. Приняв этот
препарат, вы не чувствуете панического страха, не теряете рассудка, а
остаетесь человеком, но человеком необычайных возможностей. А?
   - Нет, я ничего не говорю.
   - Значит, мне показалось. Теперь вы поняли, что означает мой ответ на
ваш вопрос?
   - Да, кажется, понял. Вы хотели сказать, что находясь под действием
этого препарата, который стимулировал вашу...
   - Совершенно верно, я принял синзан.
   - Синзан, - повторял я, поворачиваясь в кресле и занимая более удобную
позу, - а это не опасно? Ведь ограничители не зря, наверное, поставлены
природой.
   Дасар перестал ходить по камере и тоже сел в кресло.
   - Не зря, конечно... В противном случае организм слишком быстро
изнашивал бы себя или надорвался от непомерных усилий. Это ясно, но в
данном случае риск оправдан. Мы летим на Арбинаду. Там тяжесть почти втрое
превышает нашу привычную, и я знаю, что никакими тренировками в этих
камерах невозможно подготовить нас по-настоящему к тем тяжелым условиям, в
которых нам придется работать.
   - Скажите, литам Дасар-са, этот препарат достаточно проверен?
   - Нет, он совсем новый.
   - А как вы чувствуете себя, когда действие его проходит?
   - Скверно. Я не хочу этим сказать, что он отравляет организм. Нет, но
изматывает настолько, что потом требуется длительный отдых. Там, на
Арбинаде, безусловно будут минуты, когда синзан окажется для нас
чрезвычайно полезен.
   Я с уважением посмотрел на биолога и снова, обратив внимание на
нормальную плавность и непринужденность его движений, спросил:
   - Сейчас вы чувствуете себя хорошо?
   - Великолепно. Хотите попробовать?
   Измучавшая меня всепроникающая тяжесть и естественное любопытство не
оставили места для сомнений. Я решился. Биолог достал из кармана маленькую
коробочку и протянул мне прозрачную таблетку:
   - Проглотите вот это.
   Снадобье было безвкусным, только сильно вязало рот. Я поморщился.
   - Что? Э... зеленое, то есть что я говорю? Неприятное?
   - Нет, это я с непривычки.
   Несколько минут мы провели в молчании. Слышался только шум центрифуги
да еще слабая возня животных, прыгавших в своих клетках, больше ничто не
нарушало тишину. Вначале никаких изменений в моих ощущениях не произошло.
Так же, как и раньше, стремились оторваться внутренности, по-прежнему
голова тяжело давила на шею, вызывая тупую боль в позвонках, неприятно
отвисали щеки. Спустя некоторое время, однако, стало наступать облегчение.
Я шевельнул рукой и почувствовал, что она стала легка и послушна. Висевший
напротив меня акселерометр по-прежнему показывал удвоенную тяжесть, но
теперь она проявлялась лишь в неприятных ощущениях и не сковывала
движений. Я встал на ноги и сделал несколько неуверенных шагов. Биолог
внимательно наблюдал за мной.
   - Смелее, пилот, - сказал он.
   Я расправил плечи и, нагнувшись, отодвинул кресло в угол.
   - Как чувствуете себя?
   - Хорошо, только... странно.
   - Это пройдет, привыкнете.
   - Долго будет действовать?
   - Синзан полностью выделяется организмом через несколько часов, так что
будьте осторожны.
   - Осторожен? В чем?
   - Во всем. Ваш организм сейчас почти на пределе своих возможностей, не
повредите его. Когда камера остановится, следите за каждым своим
движением. Ваши мышцы в настоящий момент необычайно сильны, потребуется
усилие воли, чтобы заставить их действовать нормально. Если вы забудете об
этом, то не сможете даже ходить, ваши шаги будут слишком... э... широкими.
   Я ничего не ответил и занялся присоединением проводов от блока к
датчикам.
   Перспектива покинуть камеру сказочным силачом меня даже несколько
занимала.
   Присоединив провода, я взглянул на часы, оставалось еще несколько
минут. Я продолжал спокойно беседовать с биологом. Но тут произошло нечто,
что никак не входило в обычный регламент нашего подготовительного режима.
 
 
 
   14
 
 
   Скорость вращения камеры начала замедляться без нашего требования.
Биолог достал свой хронометр и удивленно посмотрел на него.
   - Это еще что такое! - возмущенно воскликнул он и включил микрофон. -
Эй, мазор Онр, почему вы останавливаете камеру без моего указания?
   Динамик затрещал и ответил глухим голосом, лишь отдаленно напоминающим
голос Онра:
   - Простите, мазор Дасар, но поступило распоряжение мазора Кора-са
немедленно вызвать к нему пилота Антора.
   - Что?! - воскликнул я.
   - Это вы, мазор Антор?
   - Я! Ты ничего не перепутал? Меня действительно вызывает Кор? Он разве
здесь?
   - Здесь. Уже полтора часа, как приехал.
   Новость была неожиданной. До сих пор мы еще не видели своего начальника
экспедиции и не знали о нем почти ничего. Ходили только слухи, и слухи эти
были разные. Одни утверждали, что Кор не только крупный ученый, одинаково
легко ориентирующийся в целом ряде отраслей знаний, но и человек
принципиальный, другие высказывались о его осведомленности с меньшим
э