перегораживающие
русло и оставляющие узкий проход то у того, то у другого берега.
Продвигаться вперед стало труднее, требовалось больше внимания и
осторожности.
   В течение дня мы плыли обычно не более двух-трех часов, остальное время
тратили на вылазки и на исследовательские работы. Вел корабль кто-нибудь
из трех: либо я, либо Конд, либо сам Кор. Прошло уже тринадцать суток с
момента высадки на Арбинаду, и беспрерывная гнетущая тяжесть начала
сказываться на нашем поведении.
   Однажды произошел скандал. Поводом для него послужила моя
неосторожность, а причиной - излишняя раздражительность.
   Я посадил корабль на мель и от толчка вылетел из кресла, больно
ударившись грудью о пульт.
   Едва я поднялся на ноги, как в центральный пост "влетел" взбешенный Кор.
   - Болван! - прошипел он. - Безглазый чурбан, ты что не видишь, что ли?
   Он доковылял до пульта и ткнул меня лицом в обзорный экран. Быть может,
если бы на экране и в самом деле было что-нибудь видно, кроме спокойной
поверхности воды, я бы промолчал, но тут не стерпел и тоже взорвался.
   - Убери руки, начальствующий кретин! - заорал я, ощущая нарастающую во
мне волну ярости, и, круто повернувшись, толкнул его в грудь.
   Не знаю, мне кажется, я толкнул его не очень сильно, но, или он стоял
неустойчиво, или мне помогла тяжесть Арбинады - Кор плашмя грохнулся на
пол.
   Ярость действует как синзан. Он мгновенно поднялся на четвереньки и,
извергая проклятия, устремился на меня. От удара в живот я не удержался на
ногах и тоже свалился. Сейчас все это страшно вспоминать, настолько
невероятной, дикой и неправдоподобной кажется возникшая тогда свалка. Мы
отчаянно били друг друга, стараясь попасть в самые уязвимые места, забыв
обо всем на свете, катаясь по полу и раздирая друг на друге одежду. То Кор
оказывался наверху и тянулся руками к горлу, то я опрокидывал его и
вкладывал в свои удары нечеловеческую злобу.
   Услышав шум и вопли, в центральном отсеке появились Дасар, Ланк и Торн.
Трудно сказать, что они подумали, увидев эту сцену, но их приход не только
не способствовал умиротворению, а лишь увеличил число действующих лиц в
разыгравшемся спектакле.
   - Тащите его в багажный отсек, - кричал Кор, продолжая выламывать мне
руку. - Он посадил корабль на мель!
   Ланк схватил меня за ногу и поволок к люку, ему помогали Торн и биолог.
Я изловчился и другой ногой ударил биофизика в лицо. В ответ на это Торн
пустил в ход футляр от лартометра, некстати подвернувшийся ему под руку.
Сообща они самым бесцеремонным образом вытащили меня из центрального
отсека. Казалось, всех нас охватило буйное помешательство, мы потеряли
всякую способность рассуждать здраво.
   Когда меня волокли мимо гидроконтейнеров, я уцепился за рычаг спуска
сислола.
   Находившийся в контейнере Конд выбрался наружу прежде, чем меня успели
уволочь в другой отсек. Он никогда не раздумывал, следует или не следует
идти на выручку товарищу. Решение он принял мгновенно и обрушился на моих
противников. Силы сторон сразу уравнялись, ибо Конд один стоил по меньшей
мере двух-трех человек.
   Вскоре Торн, сраженный его мощным кулаком, лежал без сознания.
   Не знаю, чем бы кончилось это побоище, если бы биолог не догадался
пустить в ход аварийную систему корабля. Душераздирающий вопль сирены,
способный разбудить и мертвого, наполнил помещения. С грохотом закрылись
люки, замелькали яркие вспышки сигнальных ламп. Постепенно мы стали
приходить в себя. Я с удивлением обнаружил, что лежу на полу, вцепившись
зубами в плечо Ланка. Конд медленно разжал пальцы и выпустил загнанного в
угол Кора. Тот тряхнул головой, как бы сбрасывая остатки нахлынувшего
безумия, и медленно обвел нас всех глазами.
   - Спасибо, Дасар, выключайте, - сказал он хриплым голосом. Отдышался,
вытер с лица кровь и добавил: - И это люди?
   Я поднялся на ноги. В этот момент сирены смолкли.
   - Простите, мазор Кор, это моя вина...
   Кор махнул рукой:
   - Все хороши... я тоже. - Он застонал и опустился в кресло.
   - Что с вами? - забеспокоился Конд, словно не он еще минуту назад
сжимал Кора своими ручищами, оставив на его одежде маслянистые пятна
сислола.
   - Ничего... по сравнению с тем, что было, ерунда... А Торн? Вы его не
убили, Конд?
   Словно услышав, что речь идет о нем, биофизик открыл глаза и сделал
попытку поднять голову. Над ним наклонился Дасар и влил ему в рот
несколько капель отцоя. Лицо Торна перекосилось - я по своему опыту знал
отвратительный вкус этого снадобья. Некоторое время мы молчали, угрюмо
взирая друг на друга.
   - Что же будем делать, литам Дасар? - снова заговорил Кор. - Ведь так
можно погубить экспедицию.
   Биолог молчал.
   - Вы не знаете?
   - Не знаю.
   - Ученый-биолог, врач, черт возьми! - снова вспылил Кор. - Кто же
должен знать, если не вы?! Мне надо, чтобы программа была выполнена.
Слышите!
   Он угрожающе зашевелился в кресле, намереваясь выбраться из него.
   - Спокойно! - Я положил руку на спину Кора.
   - Что?! Опять вы? Какого дьявола!.. Уберите руки!.. Впрочем... впрочем,
так больше нельзя.
   Снова наступила тишина. Мы сидели кружком, избегая смотреть в глаза
друг другу.
   Я пытался навести порядок в своей одежде.
   - Нам нужно хотя бы три-четыре дня побыть при нормальной тяжести, -
проговорил Дасар.
   - Но это невозможно!
   - Знаю.
   - Почему же, - вставил Конд, набрасывая на обнаженное тело чей-то
комбинезон, - мы можем взлететь и побыть в состоянии невесомости...
   - Чтобы потом все начинать сначала? Кроме того, как мы взлетим? На реке
это невозможно, вы же пилот и лучше меня должны понимать такие вещи.
   С помощью биолога Торн окончательно пришел в себя и постепенно
сообразил, о чем шла речь.
   - Может быть, вернемся в океан, это быстро и...
   - Вы полагаете на этом закончить работу экспедиции? - спросил биолог.
   - Да, я полагаю, мы сделали...
   - Нет! - решительно перебил его Кор. - Программа будет выполнена любой
ценой!
   Пусть мы все тут изувечим друг друга. Кто-то один останется, и он
доставит материал на Церекс.
   Сказав это, Кор многозначительно посмотрел на Конда.
   На некоторое время воцарилось молчание, которое нарушил биолог.
   - Мы не испробовали еще одно средство, - произнес он.
   - Что вы имеете в виду? - оживился Кор.
   - Анабиоз, - коротко ответил биолог.
   - Думаете, поможет?
   - Не знаю, нужно попробовать. Хуже не будет.
   - А как же корабль, управление, мы ведь сидим на мели? - спросил я.
   - На мели? Тем лучше, по крайней мере никуда не денемся, только нужно
будет все проверить и закрепиться. Я одобряю ваше предложение, мазор Дасар.
   К Кору снова вернулись его воля и рассудительность. Мы сообщили на
"Юл-3" о нашем решении и о прекращении связи на тридцать дней. Затем Конд
и Ланк вышли на поверхность и прикрепили "Эльприс" тросами к береговым
утесам. Это было надежной гарантией, того, что нас не унесет в океан при
неожиданном поднятии уровня реки, которое может быть при сильных и
продолжительных ливнях. Я настроил систему анабиоза (вот уж никак не думал
на Церексе, что она может здесь нам понадобиться). Дасар и Торн о чем-то
оживленно спорили, перебирая наличный запас медикаментов. В конце концов,
они пришли к согласованному решению. Я дополнил сислол в гидроконтейнерах
до нормального уровня, примешав в него по указанию биолога три процента
атлитории. После этого мы распрощались друг с другом, временно оставив
тревожную и тяжелую жизнь на Арбинаде, уйдя от нее на тридцать суток в
местном времяисчислении.
 
 
   25
 
 
   "Эльприс" перенес на поверхность планеты семь человек, а взлетело
впоследствии в космос только четверо. Трое, чьи тела были рождены и
вскормлены Церексом, - навсегда остались в чужом мире.
   Первым ушел от нас Барм... Я плохо знал геолога, до экспедиции мы
никогда не встречались, мало виделись и при подготовке к этому полету.
Сейчас я уже не помню точно, когда именно настигла его смерть, день можно
установить по дневнику экспедиции, только нужно ли? Важно то, что его не
стало. Как это произошло, мы знаем по сбивчивым и путаным рассказам
Ланка...
   То, что чудовищные звери Арбинады не очень разборчивы в выборе своих
жертв, мы узнали довольно скоро. Расхождение в мнениях, которое
существовало по этому поводу у биолога и биофизика, разрешилось само собой
еще во время нашего плавания по океану. Для изучения подводной фауны были
спущены с корабля две автоматические торпедки, снабженные киносъемочными
аппаратами. Долгое время они оставались в зоне акустической системы
"Эльприса". Поднять снова на борт нам удалось только одну торпеду, потерю
второй мы отнесли сначала за счет порчи его навигационного оборудования.
Однако когда была просмотрена отснятая лента, нам открылось удивительное
зрелище. Случайно объектив схватил момент гибели второй торпедки. Мы
увидели, как огромное, извивающееся всем телом животное с короткими
конечностями, прижатыми к брюху, устремилось к нашему исследовательскому
снаряду и, открыв страшную, усаженную тысячами зубов пасть, без видных
затруднений проглотило полуметровую металлическую сигару.
   - Мм-да-а, - протянул только Кор, не найдя подходящих слов для
выражения своих чувств. - Как вы думаете, Торн, ждут ли нас подобные
встречи на суше?
   Биофизик ничего не ответил и лишь неопределенно покачал головой.
   - Оно пришло в океан с суши, - сказал биолог, с трудом ворочаясь в
кресле. - Вы это заметили, литам Торн?
   - Заметил. Только мне кажется, что на суше такие жить не способны. Лишь
в океане, где вес тела не имеет большого значения, возможно появление
подобных гигантов.
   К сожалению, он ошибся, громадные хищники водились и на континенте.
Ланк рассказывал, что, когда они с геологом, заложив взрывчатку,
устанавливали сейсмическую аппаратуру, неожиданно из-за скалы выскочило
громадное чудовище.
   Барм находился на открытом месте и был хорошо виден. Ланк закричал не
своим голосом (это мы отлично слышали на корабле) и сделал несколько
выстрелов. Но что значили эти хлопушки для такого исполина! Хищник в
несколько шагов настиг бросившегося бежать геолога... и все было кончено.
Когда мы пришли на место происшествия, основательно вооруженные, то нашли
лишь брошенные Бармом приборы и часть руки, откушенной острыми, словно
кинжалы, зубами. Это все, что оставило нам чудовище. Биолог измерил следы.
Шаг громадного хищника составлял три с половиной метра, он передвигался на
двух ногах, волоча за собой длинный хвост.
   По описаниям Ланка, у него имелась еще пара совсем маленьких, словно
недоразвитых передних конечностей. Этого ужасного хищника никто из нас
больше не видел. Так нас стало шестеро.
   Потом мы потеряли Ланка. Нелепая, случайная смерть: его не удалось
пробудить от анабиоза. Думал ли он, погружаясь в контейнер, что от этого
сна ему не суждено пробудиться? Так же, как и мы, закрывая усталые глаза и
нажимая пусковую кнопку аппаратуры, он надеялся выйти оттуда обновленным.
Ланк сам остановил свое сердце, но, увы, не на тридцать дней, а навсегда.
   Он остался на вершине скалы, одиноко стоящей над берегом. Туда мы
перенесли его на крыльях и расположили тело горизонтально, вырубив
углубление в камне. Чужое небо опрокинулось над ним голубым куполом, чужие
ветры свистят и поют незнакомые песни и цепкая чужая тяжесть держит свою
жертву. Лишь время, одинаковое для всех, равнодушно шагает и мимо нас,
живых, и мимо него - мертвого. Только какое значение имеет теперь для
Ланка время?
 
 
   26
 
 
   Тридцатидневное пребывание в анабиозе вернуло нам утраченное было
равновесие духа. Мы вновь обрели силы и стали чувствовать себя значительно
лучше, почти хорошо, если можно так говорить о состоянии человека,
преследуемого утроенной тяжестью собственного тела.
   Простившись с Ланком, мы вернулись к нашим делам. "Эльприс" стоял на
мели в том же положении, в каком был оставлен в памятный нам день, только
уровень реки был чуть-чуть выше. Я и Конд собрали лебедку (до этого нам не
приходилось ею пользоваться на Арбинаде) и, спустившись вместе с нею на
лодке вниз по течению, привязали механизм к стволу большого дерева с
широкими иглами вместо листьев и увешанного громадными шишками размером с
голову взрослого человека. Когда лебедка заработала, натянулся трос, и
корабль неохотно оставил свою многодневную стоянку на песчаной отмели. Мы
вернулись на "Эльприс", включили двигатель, и вскоре одинокая скала, на
которой покоился Ланк, навсегда скрылась из виду.
   Жизнь пошла своим чередом.
   После гибели Барма и Ланка вылазки на поверхность стали предприниматься
реже - биолог ограничил выдачу синзана, да и накопилось достаточное
количество материалов, которые настоятельно требовали предварительной
обработки. Кор покидал корабль в исключительных случаях. Он проводил время
за пультом, осуществляя, когда это было возможно, связь с Присом и
хрисской станцией, копошился с приборами, что-то писал, что-то вычислял,
подолгу просиживал в кресле, рассматривая ленты самописцев.
   Конечный пункт нашего маршрута - озеро Орг приближалось. Мы располагали
достаточно точными и подробными картами, заснятыми хрисской станцией. Но с
расстояния триста восемьдесят тысяч километров не все можно разглядеть.
Когда, по нашим расчетам, до озера оставалось не более однодневного
перехода, неожиданное препятствие преградило путь. Спокойная и широкая
река, служившая нам долгое время надежной дорогой в диком природном хаосе
Арбинады, вдруг забурлила, вспенилась, обернулась разъяренной стихией. На
нашем пути громоздились пороги.
   "Эльприс" остановился. Все пятеро, мы собрались в центральном отсеке и
смотрели на обзорный экран, охваченные странным чувством восхищения и
уныния. Впереди, стиснутая высокими берегами, бесновалась река, вздымая
фонтаны брызг и сотрясая воздух могучим ревом. Над пляшущими в беспорядке
волнами, над быстрыми водоворотами и угрюмыми темными камнями, о которые
разбивался грудью неудержимый поток, перекинулся зыбкий мостик
многоцветной радуги.
   Но, увы, величественная картина природы означала для нас крушение
планов. Мы молчали. Беспокойные руки Конда вертели регулятор видоискателя,
то надвигая на нас стремительное движение волн, то заполняя
четырехугольник экрана мирной панорамой дремлющей в солнечных лучах
береговой растительности.
   - Выключите звук, - приказал Кор. Посмотрел на нас и проговорил
неопределенно: - Вот так... Да... Какие же будут мнения?
   Никто не ответил ему, лишь Конд пробормотал как бы про себя:
   - Красиво, ничего не скажешь!
   Торн изобразил на своем лице жалкое подобие улыбки. Какие же могли быть
мнения?
   Представлялся уже обратный путь к океану. Там, только там и возможен
был взлет в космос! Но от океана нас отделяла вереница утомительных дней
пути.
   - Проклятье! Неужели мы не пройдем? - снова подал голос Конд. - И до
озера осталось-то всего...
   - "Эльприс" здесь не пройдет, - сказал Кор.
   - По воде - да, вон ведь какие глыбы торчат... А что если?.. - Конд
замолчал.
   - Что вы хотите сказать?
   - Может быть, над водой, а? По воздуху?
   Вариант был слишком сомнительным, но Кор задумался. Я вспомнил, что на
протяжении километров двух с половиной - трех река перед порогами не
делала никаких поворотов. С минимальным запасом массы "Эльприс" мог
взлететь на такой дистанции даже в условиях тяготения Арбинады. Но что
было дальше, за каменистой грядой... Я поделился своими соображениями.
   - Вот видите, Антор тоже, - обрадовался Конд. - У него глаз верный и
чутье...
   - Чутье... - фыркнул презрительно Кор, - это то, чему меньше всего
следует доверять, нужны расчет и полная уверенность.
   - Подсчитать можно, - вставил Торн, приподнимая отвисшую от тяжести
губу.
   Перспектива возвращения к океану никого не устраивала. Впереди было
озеро и надежда в кратчайший срок завершить опасную и крайне тяжелую
экспедицию.
   - Нужно все как следует проверить, - резюмировал Кор.
   Это был единственный случай, когда мы все покинули "Эльприс". Биолог и
Кор поднялись в воздух и отправились на разведку за пороги. Они
обследовали этот участок реки и выяснили, что корабль должен был сесть на
воду не далее как в сорока - шестидесяти метрах за кипящими бурунами,
чтобы иметь возможность погасить скорость и сделать поворот, следуя
извилистому здесь руслу реки. Потом они пролетели до самого озера.
Необходимо было убедиться в том, что впереди нет других подобных же
препятствий, иначе мы могли оказаться в ловушке - взлет в обратном
направлении был невозможен. Тем временем я, Конд и Торн тщательно вымеряли
расстояние от возможного места разгона до предполагаемой точки взлета.
   Мы прошли этот путь на лодке и ни мелей, ни подводных скал не
обнаружили. Пока все складывалось благоприятно. Окончательно судьбу
предложения Конда должны были решить расчеты. Мы проделали их трижды.
Рискнуть на этот прыжок оказалось возможным, имея десятипроцентное
заполнение баков.
   - М-да, - сказал Кор и внимательно посмотрел в лицо каждому из нас. -
Теперь решайте, я - за. Вы, Торн?
   - Тоже.
   - Вы?
   Биолог сделал утвердительный жест. Нас с Кондом можно было не
спрашивать, если теория говорила можно, то в свое искусство мы верили.
   - А кто поведет корабль?
   Вопрос был серьезным. Мы с Кондом посмотрели друг на друга, потом на
Кора, потом снова переглянулись.
   - Кто же?
   - Попробую я, - наконец предложил Конд.
   По лицу Кора пробежала тень недоверия и исчезла.
   - Что ж, согласен.
   Вопрос был решен. Мы отвели "Эльприс" к месту старта, и натянули
вспомогательный трос, который должен был удерживать корабль на месте до
момента развития двигателем необходимой тяги. После этого приступили к
заполнению баков. Операция заняла несколько часов, так как воду нужно было
тщательно очистить от всех примесей. Наконец, все было готово, и по
приказанию Кора мы залегли в гидроконтейнерах, чтобы отдохнуть перед
решительной минутой.
   Наш отдых затянулся. Вначале Кор решил, что трех часов слишком мало, а
потом стало темнеть. Перелет был отложен до утра. Впрочем, это и к
лучшему: за тот день мы действительно сильно устали и вряд ли Конд успешно
справился бы со своей трудной задачей. Кор умел проявлять рассудительность
и шел на риск только в том случае, когда действительно он был оправдан.
   Утром биолог выдал Конду и мне почти полную дозу синзана. Я внимательно
проверил двигатель, и, когда Кору уже не к чему было придраться, мы
направились в центральный отсек. Конд настроил обзорный экран на режим
естественной перспективы. Сбросив с себя лишние одежды, громадный и
мускулистый, появился он у пульта, пробежал пальцами кнопки управления и
занял место водителя. Усаживаясь рядом с ним, Кор зацепился поясом за
рукоятку подъема спинки и никак не мог освободиться. Я молча помог ему и
устроился в соседнем кресле.
   - Ну! - нетерпеливо сказал Конд.
   - Включай, - приказал Кор.
   Я пустил двигатель. Конд, казалось, слился с пультом в одно целое.
Вибрация увеличивалась, нарастал рев двигателя, корабль рвался вперед, до
предела натягивая трос, державший "Эльприс" на месте.
   - Пошел!
   Я разъединил сцепление троса с корпусом и в тот же миг был отброшен на
спинку кресла. Мы сорвались с места и понеслись по реке. Скорость
стремительно нарастала, на экране навстречу нам мчалась сверкающая гладь
воды, перегороженная оскаленными зубами порогов.
   - Давай! - не выдержал Кор и неожиданно потянулся к Конду, с явным
намерением вмешаться в управление.
   Я резко ударил его по рукам.
   Лицо Конда приняло зверское выражение, он напряженно смотрел вперед,
каким-то десятым чувством ловя тот миг, когда следовало оторвать корабль
от воды. Ничто для него не существовало, кроме рева двигателя,
стремительно надвигающихся бурунов и летящего навстречу порогам корабля,
неотделимой частью которого он стал. Еще секунда промедления, и мы
неминуемо врезались бы в острые камни, но "Эльприс" поднялся в воздух и
тяжело перевалил через преграду. Мы опустились,