Виктор Невинский


                        "Под одним солнцем"


   Роман В.Невинского "Под одним солнцем" подготовлен по изданию:
   Сб. В МИРЕ ФАНТАСТИКИ И ПРИКЛЮЧЕНИЙ: Сб. приключ. и н.-фант. повестей и
рассказов / Сост. В.Дмитревский; Предисл. Е.Брандиса, В.Дмитревского;
Худож. Э.Мосев. - Л.: Лениздат, 1964. - 712 с., ил. - 1р.70к. 300000 экз.
(стр.19-227)
 
 
   В романе рассказывается об исследовании Земли в меловом периоде
марсианами, которые, понимая, что их цивилизация возможно не доживет до
появления на Земле разума, оставляют на Луне посылку для будущих землян.
 
 
   Предисловие


   Очередная советская лунная экспедиция, проводя плановые исследования в
районе кратера Тимохарес, натолкнулась на удивительную находку, значение
которой трудно переоценить.
   Передвигаясь по безжизненной и пустынной поверхности Луны, космонавты
неожиданно увидели подточенный временем и микрометеоритами обелиск,
сложенный из неизвестного материала. Как памятник, установленный в
ознаменование победы над бескрайним пространством, возвышалось это
сооружение на каменистой равнине нашего спутника, возвещая людям о тех,
кто побывал на нем задолго до нашего прихода.
   Некоторое время назначение обелиска оставалось загадочным, а строители
его неизвестными. Но затем, возле основания обелиска, глубоко в толще
породы, там, где температура держится на неизменном уровне и куда почти не
проникнет ж„сткая составляющая солнечного излучения, был обнаружен
голубоватый полутораметровый цилиндр, изготовленный из необычайно прочного
монокристаллического вещества.
   Цилиндр оказался капсулой времени, сейфом, который хранил в себе
Послание Человечеству Земли, оставленное нам далекими предшественниками по
разуму, населявшими некогда Марс и посетившими нашу планету в давно
минувшую геологическую эпоху.
   Среди разнообразных материалов и документов, найденных внутри сейфа,
большой интерес представляет так называемая "Рукопись" - записки
астролетчика, рядового представителя исчезнувшей навсегда цивилизации, в
которых он повествует о некоторых эпизодах своей жизни.
   Перевод Рукописи осуществлялся большой группой специалистов -
математиков, лингвистов при консультации ученых других отраслей знаний, с
привлечением новейшей вычислительной техники. Из всех материалов,
оставленных нам марсианами, расшифровка Рукописи оказалась наиболее
сложным делом. Это была трудная и увлекательная работа, о которой можно
было бы написать целую книгу.
   В отличие от выпущенного ранее комментированного научного перевода,
настоящее издание рассчитано на широкий круг читателей. Здесь произведены
некоторые сокращения, отдельные отрывки переданы лишь приблизительно
(последнее относится главным образом к разговорной речи, изобилующей
труднопереводимыми идиоматическими оборотами), многие слова, понятия и
выражения даны в соответствующих по смыслу земных эквивалентах. Незнакомые
меры веса длины, времени и другие, после пересчетов, представлены в
общепринятых на Земле величинах.
   Однако, несмотря на исключительные трудности перевода, сделано все,
чтобы сохранить смысл и безыскусственную манеру изложения оригинала.
   Марсианские наименования небесных светил оставлены без изменений. Так
они звучали в устах тех, кто на много миллионов лет опередил нашу историю
и первым пронес знамя победившего разума с планеты на планету. Они
возникли на родине древнейшего человечества, - второму светила красивая
голубая звезда Арбинада - наша родная Земля.
 
 
 
 
   Рукопись 
 
   1
 
 
   Если человек, у которого от двадцати написанных кряду строчек устает
рука, вдруг берется за перо, значит, на это его толкают серьезные причины.
Я не люблю писать, но когда пишешь, то невольно отвлекаешься от горестных
дум. А на душе у меня сейчас так скверно, как никогда. Нервы стянуло в
один болезненный клубок, я чувствую себя истерзанным сомнениями и страхом.
Мы все поступили гнусно. Один приказывал, другие молчали, третьи выполняли
приказ. Все, даже биолог, тот, кого я уважаю больше других.
   Странный человек Дасар. Какая-то невидимая нить связывает нас с ним.
Почему?
   Люди мы совершенно разные как по общественному положению, так и по
образованию.
   Я ровным счетом ничего не понимаю в гистологической структуре тканей
или танце хромосом, о которых он может говорить часами, а он никогда не
интересовался астронавигацией. Я инженер, звездолетчик, и это мой
заработок. А что для него наука? Труд? Приятное времяпрепровождение?
Нелегко в этом разобраться. Он - человек обеспеченный и может не думать о
потребностях своего тела. Впрочем, не об этом речь.
   Зирн не вернется на Церекс. Сегодня у него на щеке выступило зловещее
пятно, такое же, как было у биофизика. Первым его заметил Млан, и через
десять минут об этом узнал весь экипаж. Кор сам вышел в салон и,
остановившись против Зирна на расстоянии шага, внимательно осмотрел его
лицо.
   - Разденься! - приказал он.
   Зирн медлил.
   - Я жду.
   Зирн неуклюже стащил с себя комбинезон и рубашку. На плечах и животе
отчетливо виднелись пятна. Мы невольно шарахнулись от него. Даже Кор
отшатнулся.
   - Повернись.
   На спине пятен не было, под чистой кожей играли мускулы. Голос Кора
прозвучал, как всегда, ровно и холодно:
   - Надень скафандр и уходи с корабля. Немедленно. Дасар!
   - Э?
   - Дайте ему что-нибудь избавляющее от лишних мучений.
   Не прибавивши слова, Кор повернулся и вышел. Мы застыли в каком-то
оцепенении, устремив свои взгляды на Зирна. Тот, казалось, не понимал
происходящего и растерянно смотрел на нас. Внезапно лицо его исказилось,
он сделал несколько шагов, протянул к нам руки, в которых еще держал свою
одежду, и повалился на пол, уткнув голову в складки комбинезона.
   - Я не хочу... я не хочу... я не виноват, - голос его прерывался, то
нарастал, то спадал до шепота.
   Мы осторожно стали выбираться из салона. Зирн словно почувствовал это.
Он поднял голову и привстал на руках.
   - Куда же вы... а я?
   Никто не ответил.
   - Будь проклят этот Кор! Будьте прокляты вы все! Все!!! Все!!!
   Он вскочил на ноги и с искаженным от ужаса лицом бросился к нам. Млан
ударом кулака свалил его на пол и выскочил в коридор. Остальные
последовали за ним.
   Кто-то аварийным замком закрыл дверь, в которую яростно стучал Зирн.
   Я вошел в свою кабину и упал на койку. Не знаю, сколько времени
пролежал неподвижно. В голове стучало, и мысли путались, возникали
беспорядочные видения, наползавшие одно на другое расплывчатыми,
бесформенными образами.
   Внезапно пронизывающий страх овладел мною. Я вскочил с койки и
торопливо сбросил одежду. Мне казалось, что такие же пятна выступили и у
меня. Я их чувствовал почти физически, лихорадочно искал и не мог найти. Я
извивался перед гладко отполированной дверцей шкафа, безуспешно пытаясь
осмотреть свою спину, до боли в позвонках гнул шею из стороны в сторону.
   Звонок внутренней связи прозвучал резко и неожиданно. С экрана на меня
насмешливо смотрело лицо Кора.
   - Возьмите себя в руки, пилот. Вы не ребенок.
   Я несколько овладел собой и потянулся за одеждой - нелепо было стоять
перед взором начальника совершенно голым.
   - Слушаю вас.
   - Я только что проходил через салон. Зирн еще там. Сам он, наверное, не
уйдет.
   Захватите двух механиков, натяните скафандры и выведите его. Выбросьте
также все его вещи. Об исполнении доложите. Вс„.
   - Слушаю вас, - ответил я, натягивая одежду.
   - Да, вот еще что, - Кор помедлил, - на всякий случай примите синзан,
он может сопротивляться.
   Когда мы трое появились в салоне, Зирн сидел на полу, обхватив руками
колени и устремив неподвижный взгляд в одну точку. Увидев нас, он понял
все. В глазах его мелькнул мрачный огонек и тут же погас, по лицу поползла
слабая растерянная улыбка, и злополучное пятно на щеке зашевелилось. Это
уже не был Зирн. Перед нами сидел сломленный человек, лишенный даже воли к
сопротивлению. Я протянул ему коробку с ядом, взятую у биолога. Он
машинально вынул оттуда ампулу и равнодушно положил ее в рот. Оболочка
должна была раствориться в желудке.
   - Подействует через час.
   Он кивнул.
   - Это безболезненно.
   Он кивнул снова и, опершись на руку Млана, тяжело встал. Мы провели его
в тамбур и там тщательно одели в скафандр, снарядив зачем-то полным
комплектом дыхательной смеси, энергии и воды. Зирн стоял как манекен,
позволяя делать с собой все что угодно, но, только когда открылся наружный
люк и внизу показалась серая поверхность Хриса, он уперся руками в стены,
не желая покидать корабль.
   - Не дури!
   Млан легко оторвал его пальцы, вцепившиеся в переборку. Мы спустились
на поверхность и пошли в сторону от корабля. В черном небе висели солнце и
Арбинада, неровные скалы и нагромождения лавы окружали нас. Мы шли молча.
Сатар тащил с собой тюк вещей Зирна, словно они могли ему пригодиться.
Прошло полчаса.
   Дальше идти было бессмысленно, и я остановился.
   - Прощай, Зирн, - моя рука легла ему на плечо, - не осуждай и пойми
нас...
   - Прощай, - голос его звучал глухо.
   - Что передать домой? - спросил Млан.
   - Все равно... Мне все равно... Зря вы со мной так... Я...
   Последовала тягостная пауза. Мы, угрюмо опустив головы, переминались с
ноги на ногу.
   - Прощай, - Сатар сдавленным голосом прервал затянувшееся молчание, -
тебе все равно... даже лучше... биофизик мучился... А ты... мы, может
быть, еще...
   Я остановил его.
   Зирн посмотрел нам в глаза, и на его лице промелькнуло подобие улыбки.
   - Прощайте, прощайте все. Вспоминайте... если вернетесь сами.
   Он резко повернулся и торопливо зашагал к линии горизонта. Мы молча
смотрели ему вслед. Его фигура то скрывалась среди скал, то снова
появлялась, освещаемая ярким солнцем. Он шел не оглядываясь, не произнося
ни звука, только в наушниках слышалось его порывистое дыхание. Потом
послышался хрип и все стихло - Зирна не стало. Сатар сбросил с плеча тюк.
Я взглянул на часы, ампула растворилась раньше срока, он мог бы жить еще
десять минут.
   - Да будет дух его хранить нас!
   Мы медленно потащились на корабль, машинально переставляя ноги и думая
каждый о своем и каждый об одном и том же. А за нашими спинами среди скал,
обжигаемое лучами солнца, лежало мертвое тело Зирна.
   Для него все кончилось. Он никогда больше ничего не увидит, ничего не
услышит, ничего не почувствует. Неподвижный как камень и как камень
безжизненный, он навсегда остался в этом чужом мире. Что-то надломилось в
тончайшей организации человека, и тело его превратилось в бессмысленную
структуру, в которой теперь возможен только один процесс - разрушение.
   Гнусно. Противно. Отвратительно.
   И страшно.
   Быть может, каждого из нас ждет та же участь. После смерти биофизика на
корабле была проведена самая тщательная дезинфекция, но это, как видно, не
помогло.
   Неведомо где, в каких-то тайниках и засадах прячется безжалостный враг.
   Возможно, мы носим его в себе и он уже выбрал очередную жертву. Кто же
следующий должен уйти с корабля?
   Нет, хватит! Я начал писать, чтобы отвлечься от тревожных дум, и не
достиг цели.
   Нужно что-то другое. Но что? Как еще я могу успокоить себя? Разве выйти
на поверхность Хриса под черной купол неба и свет звезд? Но там лежат Зирн
и биофизик. Туда я всегда успею.
   В салоне корабля пусто. Все попрятались в свои кабины и сидят
запершись, боясь встреч друг с другом. В коридоре стоит крепкий запах
халдаана, это Дасар выпустил целый баллон. От него кружится голова - и
только. Мне кажется, что халдаан вообще сейчас бесполезен.
   Лучше писать. О чем угодно. Можно выворачивать наизнанку душу,
описывать свою жизнь, вспоминая прошлое, - других тем я сразу не могу
придумать. Но тогда получатся мемуары, которые пишут в старости,
удовлетворяя свою потребность поучать молодое поколение. Я не хочу никого
поучать. Старость еще не наступила, и пожалуй, мне не дожить до нее, судя
по нашему отчаянному положению. Но не буду о нем сейчас думать, а лучше
вернусь к началу этой экспедиции, - те дни были отраднее...
 
 
   2
 
 
   Для меня все началось со встречи с Кондом. Благодаря ему, да еще слепой
случайности, я оказался в числе участников этой экспедиции. События тогда
развивались бурно и стоят того, чтобы писать о них по порядку.
   Я приехал в Харту поздно, и когда вошел в здание Государственного
Объединения - до конца рабочего времени оставался час с небольшим. Там
царила знакомая мне деловая суета. Будто заведенные автоматы, сновали
служащие, плавно скользили подъемники, взбираясь с этажа на этаж, хлопали
двери, звенели звонки. Я шел по узким коридорам не торопясь, почти не веря
в перемену своей судьбы.
   В отделе комплектования экипажей сидел нахмуренный чиновник,
сосредоточенно набирая номера на дисках учетно-информационного аппарата.
Он неохотно поднял на меня глаза:
   - Вы на конкурс?
   - Да.
   - Имя?
   - Антор.
   Чиновник взял чистый бланк и начал писать. Я стоял и сверху смотрел на
его голову. Она склонилась так низко, что был виден затылок и мочки ушей,
которые забавно двигались.
   - Возраст? - голос его звучал визгливо, словно кто-то поворачивал
несмазанный железный шарнир - Тридцать четыре.
   - Документы?
   Я выложил на стол все, что у меня было. Все свои дипломы, все карты
сделанных рейсов. Получилась внушительная пачка. Но ведь и другие принесли
сюда не меньше.
   - Распишитесь.
   - Вс„?
   - Пока все, поднимитесь наверх и зарегистрируйтесь в медицинской
комиссии.
   Я направился к двери и, открыв ее, столкнулся с высоким человеком,
загородившим своим телом проход.
   - Конд! Ты ли это?
   - Антор! Здорово, дружище, давно тебя не видел. Рад, честное слово,
рад! - Он обошел меня со всех сторон. - Почти не изменился. Молодец.
Значит, тоже на конкурс? Мой конкурент, так сказать.
   - Взаимно, ты ведь тоже мне сейчас не помощник.
   - Э-эх! - Конд вздохнул. - Проклятая наша жизнь, скажу тебе, Ан. Даже
встреча с товарищем и та не может быть до конца радостной. Куда
направляешься?
   - В медицинскую комиссию.
   - Подожди меня, пойдем дальше вместе.
   Я уселся на стул и в ожидании принялся разглядывать потолок. Краска на
нем кое-где облупилась, а из угла тянулась сеть тонких трещинок. Я думал о
словах Конда. Увы, он был прав. Эта неожиданно объявленная экспедиция
казалась единственной отдушиной для сидевших без работы астролетчиков. Но
таких много, а требуются только двое. Волей-неволей приходилось
конкурировать друг с другом, со своими товарищами, с которыми вместе
учились, вместе делили опасности своей тяжелой профессии. Последний раз
вместе с Кондом мы летали пять лет назад (словно вечность прошла с тех
пор!). Тогда у нас все было общее: и жизнь и дело, а теперь вот стали на
пути друг друга.
   - Ты не уснул? Пойдем к медикам, может быть, меня еще забракуют, тогда
сегодняшний ужин за твой счет.
   - Брось шутить! - сказал я, вставая.
   - Какие шутки! Требования, предъявляемые на этот раз, очень жесткие.
Полет на планету с почти утроенной тяжестью не игрушка, а кроме того...
Постой, мы правильно с тобой идем?
   - Правильно, сейчас налево.
   - А кроме того, должны же они кого-то забраковать. Ведь подали на
конкурс уже двенадцать, а нужны только двое.
   - Могло быть и хуже, - заметил я. - Но тебе опасаться нечего, такого,
как ты, не каждый день встретишь.
   Он раздраженно махнул рукой:
   - Это внешне. Не отрицаю. Девчонки до сих пор на меня глаза пялят. А на
самом деле... на самом деле я не тот, что был раньше, поверь мне, дружище.
Ты знаешь, где я работал последнее время?
   - Откуда же? С тех пор как мы расстались, я о тебе ничего не слышал.
   - У Парона, чтоб его вынесло сквозь дюзы. Это тебе о чем-нибудь говорит?
   Имя Парона я, конечно, знал. Оно стяжало себе печальную славу в кругу
тех, кто имел отношение к работе в космосе. Всем известно, что существуют
два объединения, занимающиеся освоением межпланетного пространства. Одно
из них государственное, в руках которого сосредоточены внешние станции на
спутниках планет, крупнейшие обсерватории, вычислительные центры и
некоторые промышленные предприятия, связанные с постройкой космических
кораблей. Другое - частное. Это, как говорится, труба пониже и дым пожиже.
Оно занимается перевозкой различных грузов по космическим трассам, а
иногда и самостоятельно предпринимает кое-какие исследования. Главой
второго этого чисто коммерческого объединения и был Парон - фигура, прямо
скажем, одиозная. О нас, космонавтах, и в Государственном Объединении не
слишком заботятся, а у Парона тем более. Техника у него старенькая, с
облегченной биологической защитой. Все это я отлично знал по рассказам тех
межпланетчиков, вместе с которыми оббивал пороги в прошлом году, когда был
сил Конда:
   - И ты ушел в надежде устроиться сюда? - спросил я Конда.
   Он неопределенно хмыкнул:
   - Как же, ушел! Ты что, совсем меня дураком считаешь! В наше время
работу не бросают, тебе это должно быть знакомо. Нет, Ан, меня просто
вышибли.
   Я удивленно посмотрел на него:
   - Вышибли! За что же, если не секрет? Летаешь ты не хуже других.
   - Не хуже, - спокойно согласился Конд и вдруг сверкнул глазами, - лучше
многих летаю! Ты-то знаешь. А причины разные... Последний раз сел
неудачно. Вот тебе официальная причина, если хочешь. Но в этой аварии я не
виноват. Техника Парона тебе известна. В последний момент замкнуло
испаритель, и двигатель остановился.
   К счастью, у самой поверхности, уже при нулевой скорости, в противном
случае одним конкурентом у тебя сейчас было бы меньше. В общем, шея
осталась цела, но меня выставили. А истинная причина, дружище, совсем
иная. Ты управляющего секцией перевозок у Парона знаешь?
   - Слышал, как же!
   - Настоящее животное! Я ему однажды под горячую руку преподнес букет
комплиментов. Он, конечно, не упустил случая отыграться. Хорошо еще, дело
обошлось без штрафа. Да, но мы, кажется, пришли. Сюда, что ли?
   - Сюда, - я толкнул дверь приемной медицинской комиссии.
   Мы зарегистрировались у дежурного и покинули здание Государственного
Объединения. Стояла чудесная погода. Весеннее солнце ярко светило с
лилового небосклона, а ласковый ветер, легко скользя между ветвей, что-то
нашептывал в кронах деревьев. Впрочем, все это я вспоминаю теперь, тогда
же я не замечал ни тонкого запаха цветущих приниций, ни желтого пуха,
плывущего в воздухе. Мы шли, изредка перекидываясь словами, неторопливой
походкой людей, которым некуда спешить.
   У меня бурчало в животе - я с утра ничего не ел и раздумывал над тем,
где раздобыть деньги. Каждый, кто сталкивался с подобной проблемой, знает,
что решение ее далеко не из легких. Последнее, что нам с отцом удалось
наскрести, было истрачено на проезд в Харту, так как участие в конкурсе
требовало личного присутствия.
   По пути, как назло, попадались разного рода утробоспасительные
заведения, из открытых дверей которых неслись дразнящие запахи. У одного
из таких источников ароматов Конд остановился и шумно повел носом.
   - Зайдем? - предложил он.
   Я сделал слабую попытку отказаться, неуверенно ссылаясь на выдуманный
мною недавний обед, но Конд был не из тех, кого можно легко обмануть.
   - Так ли? - спросил он, внимательно посмотрев мне в лицо. - Печатью
сытости ты не отмечен, дружище. Может, у тебя просто денег нет? Говори, не
стесняйся, со всяким случается. Я, конечно, не выездное отделение банка,
но все же...
   Он выразительно похлопал по многочисленным карманам и потащил меня
вверх по ступенькам прямо в открытые двери ресторана.
   Утолив голод, мы вытянули под столом ноги и размечтались. Мечты у нас с
Кондом оказались сходные.
   - Эх, Ан, - блаженно произнес он, рисуя в воздухе пальцами замысловатую
фигуру, - хорошо бы полететь туда вместе, как тогда, помнишь?
   Я совсем размяк и утвердительно кивнул отяжелевшей головой. Она у меня
затуманилась то ли от непривычной тяжести в желудке, то ли от бокала
дурманящего оло.
   - Мы пол