его надо просто пройти. Мало того, что-то подсказывает мне, что если бы я
натравил на это место любителей сенсаций, это существо попросту ушло бы. И
я остался бы в дураках, и тайна осталась бы тайной. Я и так был  по-своему
благодарен ему - за то, что оно решилось показаться мне.  С  того  дня  на
многие вещи я стал смотреть иначе... И я знаю, что  в  нашем  городе  есть
нечто, отличающее его от всех остальных городов. Может, потому я отсюда  и
не уехал. Я хочу проникнуть в эту тайну - но для того чтобы это произошло,
я должен сидеть и ждать, пока мне разрешат это сделать. И  они  потихоньку
разрешают... Сведения об этом мире капля за каплей просачиваются  ко  мне.
Приходят люди со своими рассказами, как пришли вы...  Я  уже  чувствую  за
этим тень Фанума... Вы знаете, что означает название нашего города?
     - Нет, - признался Эл. - Я просто никогда об этом не задумывался!
     - А зря... Надо знать место, в котором  живешь,  или  оно  не  примет
тебя, и тебе придется гадать, почему все складывается  не  так,  как  тебе
хотелось бы... Не станешь же ты жениться на первой встречной, зная лишь ее
лицо? Так вот,  наш  город  носит  латинское  название,  которое  означает
"заброшенный храм", или "место для храма". А такие  названия  случайно  не
даются.
     Старик замолчал. Наступила тишина, удивительно  полная,  едва  ли  не
убаюкивающая, но в то же время тревожная.
     "А имею ли я право рассказывать этому человеку о  том,  что  знаю?  С
одной стороны - да,  я  даже  должен  сделать  это,  чтобы  он  с  молодой
горячностью не наломал дров. Но с другой...  Может  быть,  я  и  существую
только потому, что молча наблюдаю, не делюсь своим опытом..."
     - Странно... - проговорил Эл, внимательно наблюдая за выражением лица
Райсмана. - Похоже, вы жалеете о том, что рассказали мне...
     - Есть вещи, созданные для молчания... -  несколько  туманно  ответил
старик.
     - Ладно, - вдруг решил Эл. - А что если я скажу, что видел их? Или не
их, не знаю кого... Просто я до конца не уверен, что мне это  не  снилось.
Когда я вышел от своего клиента, та, якобы покойница, гналась за мной. А у
своего дома я увидел другое существо, очень мало  похожее  на  человека...
Похоже, я потерял сознание, но мне показалось, что тот, второй, -  он  был
больше похож на зверя, - так вот, он сказал обо мне, что я для них свой...
     "Ты не должен говорить этого! - неожиданно словно взорвалось в мозгу.
- Молчи!!! Никто не должен этого знать... Ты не имеешь права!!!"
     - Вот и вас заставили замолчать, - глядя в сторону, спокойно  заметил
Райсман. - Спасибо... я действительно подумал, что  сказал  лишнее...  Но,
похоже, я сказал только то, что  следовало...  Как  знать,  может,  мне  и
позволили заглянуть в тот мир для того,  чтобы  я  мог  рассказать  вам  о
нем... Во всяком случае, я посоветую  вам  одно.  Смиритесь.  Смиритесь  и
ждите. Пусть они сделают первый шаг - не  вы...  Тот,  кто  водит  нас  по
жизненным тропам, сам лучше вас знает, когда и что вы  должны  понять.  Не
отрицайте ничего - но ни за чем и не  гонитесь.  Похоже,  вы  счастливчик,
просто сами об этом не догадываетесь. А я замолкаю.
     - И все?
     - Можете выпить еще немного апельсинового сока. И думайте о том,  что
окружающий вас мир бесконечен и что один человек не может постичь все  его
тайны до конца. Вам  повезло:  вы  увидели  ту  замочную  скважину,  через
которую можно многое подглядеть, если соблюдать осторожность... Как знать,
когда вы догоните меня - а вы, похоже, сделаете это быстро, -  мы  с  вами
еще  поговорим  на  эту  тему  и  поделимся  секретами   своих   невидимых
коллекций... Мы живем в Фануме, и у нас  есть  нечто,  отличающее  нас  от
миллиардов других жителей Земли. Главное, чтобы мы сами не  растратили  на
пустяки свое сокровище, не спугнули... Знаете, простите уж старика за  еще
один скучный рассказ... Когда я был мальчишкой, ко мне на балкон прилетала
удивительная стрекоза. Она была  длиной  в  две  моих  ладони  -  еще  те,
детские. Она сидела близко, позволяя мне рассмотреть удивительные  зигзаги
на  ее  глазастой  голове,  перламутровые  переливы  на  крылышках...  Она
казалась мне чудом. Однажды я захотел познакомиться с этим чудом поближе и
попробовал ее поймать. Разумеется, это не удалось: ее  удивительные  глаза
видели все, происходящее сзади. После этого она больше не возвращалась...
     - Я понимаю, - негромко произнес Эл и подумал о том, что у каждого  в
жизни была такая вот стрекоза - чудо,  исчезнувшее  после  того,  как  его
поторопили.
     Но разве в его случае речь шла о чуде? Преступление, страдания одного
человека, может быть, гибель другого... Можно ли к этому относиться так же
благодушно  только  потому,  что  весь  кошмар  получил  оттенок   чего-то
сверхъестественного?
     - Весь наш мир - это чудо... Но как только рванешься к разгадкам  его
тайн, он перестанет быть таковым. И лишь когда мы заставим себя  забыть  о
тех иллюзиях знания, которые порой принимаем за истину, и просто посмотрим
на него широко раскрытыми глазами - он может вновь  показать  свои  лучшие
стороны... а может и не показать...
     - Не знаю... - Эл замолчал, на этот раз специально, чтобы тишина дала
ему возможность прислушаться к себе. Он действительно не знал уже  ничего,
кроме того, что в его жизни наступили перемены, суть которых  сложно  было
уловить.
     - Я старик... Я скоро покину этот мир. И потому я хочу узнать его  не
разумом, а сердцем - иначе  может  оказаться,  что  я  зря  прожил  жизнь.
Знаете, Эл, мне иногда начинает казаться, что моя  жизнь  началась  только
сейчас, здесь, после той удивительной встречи, когда я понял вдруг, что не
знаю об этой жизни почти ничего. Я, как мальчишка, просто раскрыл глаза от
удивления... Раскрыл и начал видеть...  Я  не  стану  вам  объяснять,  что
именно хочу сказать. Если вам суждено, вы поймете это и так, а если нет  -
все слова бессильны. Так  что  идите  домой,  хорошенько  отдохните,  если
можете - отмените встречи со своими клиентами... Хотя и у вас, я думаю, их
не так уж много. И просто  постарайтесь  научиться  радоваться  тому,  что
светит солнце,  что  кому-то  нужна  ваша  помощь,  а  кому-то  нужны  вы.
Попробуйте начать  жить.  Не  сначала  -  под  этим  обычно  подразумевают
какую-то бессмысленную чепуху, -  а  просто  жить.  Если  научитесь  -  то
поймете.
     Эл снова посмотрел  на  Райсмана.  Старик  улыбался  какой-то  особой
мягкой и мечтательной улыбкой.
     - Хорошо, - Эл привстал. - А можно напоследок  задать  вам  еще  один
вопрос?
     - Пожалуйста...
     - Как вы сказали, фамилия этого фермера? Похоже, я слышал  ее  совсем
недавно... Хотя людей с такой фамилией - тысячи... Дуглас, да?
     - Да, тот самый Дуглас. Если, конечно, вы помните эту историю.
     - Какую? - Эл снова сел.
     "Похоже, я так скоро отсюда не уйду... Жаль,  что  я  не  знал  этого
человека раньше, - вот уж поистине необыкновенная личность!"
     - Скандальная и странная история... Хотя я  догадываюсь,  чем  именно
она закончилась. В свое время его жена тяжело заболела. Неизлечимая  форма
лейкемии... И тогда Бенджамен Дуглас дал  объявление,  что  готов  продать
душу тому, кто сможет вылечить бедняжку... Вот так. Была волна возмущения:
все же - такое заявление! Священники его просто атаковали со всех  сторон,
шарлатаны тоже... Ему даже пришлось переехать, чтобы удрать  от  вызванной
шумихи. Вот так.
     - А что... дальше? - Эл почувствовал в горле неприятный комок.
     - Дальше... Флоренсия до сих пор жива. И  детки  подрастают.  Но  сам
Бенджамен зачастил в церковь -  нашлись  такие,  что  не  прогнали  его  с
порога. Значит, если он и продал кое-что, то не тому... Да  и  мне  ли  об
этом судить? Говорят, давно в ближайшей округе не видели  столь  верной  и
любящей супружеской пары. А выводы - делайте сами.
     - Так, - потянул Эл. - Существо вы видели уже позже?
     - Конечно... - улыбнулся старик.
     На некоторое время опять наступило молчание.
     - Спасибо... Извините, мистер Райсман, сколько я вам должен?
     - Нисколько. Это я вам должен за то, что вы пришли ко  мне...  Можете
считать  меня  коллекционером,  которому  удалось  присоединить  к   своей
коллекции  еще  один  ценный  экземпляр  или  получить  какие-то  сведения
относительно его местонахождения... Вас не коробит такое сравнение? Просто
все, касающееся теневой стороны жизни Фанума, - стороны,  в  которой  есть
место чудесам и которая потому скрывается от чужих глаз, - меня невероятно
интересует.
     - Ну что ж... - Эл встал, - мне пора...
     - Идите... И помните, что  я  вам  сказал.  Желаю  удачи...  Искренне
желаю.
     - До свидания.
     Эл попрощался и вышел. Сев за руль, он долго  не  трогался  с  места:
слишком уж о многом ему следовало подумать.
     Или наоборот - не следовало? Кто знает. Вряд ли хоть  кто-то  в  этом
мире мог ответить на этот вопрос.



                                    12

     - А я  вас  ждал,  -  встретил  его  у  дверей  кабинета  посетитель.
Неназначенный. Незнакомый. - Я уж думал, вы не придете...
     - Простите, - немного смутился Эл,  окидывая  взглядом  человека  лет
пятидесяти, одетого в  безукоризненный,  но  слишком  плотный  для  такого
жаркого дня костюм. - Обычно  со  мной  предварительно  договариваются  по
телефону... То есть не со мной, а с моей  секретаршей,  но  она  сейчас  в
отпуске...
     Соврать про секретаршу его заставил  слишком  солидный  вид  клиента.
Одна булавка с  бриллиантом  в  галстуке  стоила  больше,  чем  Эл  Джоунс
зарабатывал в течение года.
     - Понимаю, - кивнул почтенный господин. - Я должен был позвонить,  но
решил, что проще будет заехать.
     - Тогда... - немного растерялся Эл, - давайте  пройдем  в  кабинет  и
поговорим там. К сожалению, у меня закончился апельсиновый  сок,  а  то  я
обязательно предложил бы вам стаканчик... Да, вот сюда, пожалуйста.
     Упоминание об апельсиновом соке чуть не заставило его покраснеть.
     Клиент был не из  местных,  скорее  всего  -  из  какого-то  крупного
города, а раз так, его дело обещало быть щекотливым. Просто так в глубинку
не ездят.
     - Ремблер, - представился клиент, - консультативная фирма.
     Он держался с определенной уверенностью,  которая  импонировала  Элу.
Невольно он принялся сравнивать Ремблера с Григсом  -  сложно  было  найти
людей более противоположных. Глядя на черты их лиц в спокойном  состоянии,
физиономист наверняка счел бы Григса человеком эмоционально неповоротливым
и грубоватым, в то время как тонкие, хотя и ужесточенные  возрастом  черты
Ремблера говорили об определенной эмоциональности  и  возбудимости.  Но  в
реальности Григс бился в истерике, сверкал глазами и вообще вел  себя  как
заурядный неврастеник, тогда как Ремблер был солиден и невозмутим.
     Хотя, весьма вероятно, что невозмутимость эта была  чисто  внешней  -
иначе Эл вряд ли имел бы честь видеть господина Ремблера у себя. Глядя  на
посетителя, Эл подумал, что и тон разговора с ним должен  быть  совершенно
другим.
     - Чем могу быть полезен? - деловито и вежливо осведомился он.
     - Мне нужен ваш совет. В данном случае я предпочел бы говорить  не  с
врачом, а с психологом.
     - Очень приятно, - кивнул  Эл.  Ему  и  в  самом  деле  было  приятно
отвлечься от всех ненормальностей окружавшей его жизни.
     - Так вот, - Ремблер явно был склонен сразу переходить к делу, - речь
идет о моей бывшей жене и  особенно  -  о  дочери,  которой  сейчас  около
пятнадцати лет... Примерно столько же я не виделся со своей  супругой.  Не
знаю, - на  лице  Ремблера  возникло  некоторое  недовольство,  -  как  вы
отнесетесь к моей жизненной истории. Почему-то многие склонны видеть в ней
странности, если не отклонения от нормы, но  я  действительно  любил  свою
жену. И до сих пор люблю,  хотя  она  поступила  со  мной,  мягко  говоря,
непорядочно. Думаю,  вам  стоит  все  узнать  по  порядку.  Наш  брак  был
неравным. Труди пела в кабаре, к тому же - в ночном кабаре. Вместе  с  тем
она вовсе не была похожа... на женщин определенного склада. Просто она так
зарабатывала на жизнь, и ни в чем другом я не мог ее упрекнуть. Я даже  не
стал расспрашивать ее о том, что заставило ее выбрать такой  путь,  -  она
была  достаточно  талантлива,  чтобы  зарабатывать   больше   какой-нибудь
заурядной секретарши или официантки. Между нами все было  очень  серьезно,
похоже, она действительно меня любила. Во всяком случае, так мне казалось.
Потом она забеременела и, поверьте, я был  рад  этому.  И  вот,  когда  ей
подошло время рожать, она вдруг исчезла. Я вначале думал, что  она  просто
попала  не  в  ту  больницу,  -  например,  из-за   того,   что   начались
преждевременные схватки, - но ни в одной из больниц ее не  оказалось.  Она
попросту исчезла. Сейчас я немного начинаю догадываться о  причинах...  Но
только догадываться. После этого она прислала  мне  письмо,  переполненное
"прости", "так вышло" и подобных выражений. Признаться, я  тогда  думал  о
ней хуже, чем когда бы то ни было, и ответил довольно резко... Не прошло и
года, как я понял, что все равно не могу жить без нее и без ребенка - если
тот жив... Я начал ее искать, потратил довольно крупную сумму, но она  так
и не нашлась. Ни она, ни девочка. Совсем  недавно  я  совершенно  случайно
увидел ее лицо на заднем плане фотографии  в  здешней  газете  и  поспешил
сюда. Между нами состоялся разговор, из которого я узнал  о  существовании
Изабеллы - так она назвала мою дочь, хотя я, признаюсь, не в  восторге  от
этого имени. Вот тут и возникли кое-какие проблемы.
     Он замолчал, выбирая нужные слова, для того чтобы ввести Эла  в  курс
дела наиболее удобным для себя образом.
     "А ведь он ее не на шутку любит, - подумал вдруг Джоунс, угадывая  за
сдержанностью и даже подчеркнутой лаконичностью Ремблера при описании  его
отношений с женой настоящее  глубокое  чувство,  которое  обычно  называют
любовью с большой буквы. - Черт побери, мне просто нравится этот  человек!
И мне его действительно жаль. Вот кому  бы  я  с  удовольствием  помог.  И
помогу, если сумею".
     - Ну вот... Труди говорит, что все дело как раз в  Изабелле.  Она  не
хочет,  чтобы  я  видел  девочку.  Вначале,  говорила  она,   она   просто
испугалась, так как не знала, как я к ней отнесусь. Теперь она  боится  за
саму дочь. По ее словам, девочка не переживет, если я ее  оттолкну.  Труди
рассказывала Изабелле обо  мне,  и  та  по-своему  любит  отца  и  мечтает
увидеться с ним. И все же... Тут есть только  два  варианта:  или  девочка
черная - и тогда Труди подумает, что я заподозрю ее в измене, хотя в  моем
роду как раз встречались  негры.  ("Да,  по  нему  этого  не  скажешь",  -
удивился Эл.)  Или  бедняжка  уродлива.  Страшно  уродлива...  Я  старался
объяснить Труди, что постараюсь принять Изабеллу такой, какая она есть, но
она до сих пор сомневается,  стоит  ли  нас  знакомить.  Она  плакала  при
встрече и выглядела испуганной. Так вот, я  хочу,  чтобы  вы  посоветовали
мне, как лучше начать разговор с дочерью. Вдруг я действительно  испугаюсь
ее внешности в  первую  секунду?  Да  и  как  вообще  следует  говорить  с
подростком при таких обстоятельствах? Думаю,  во  всяком  случае  я  сумею
скрыть свои эмоции - но мне далеко не всегда хватает  тактичности.  И  вот
этого я хотел бы избежать. Понимаете?
     Эл кивнул. Чем дальше, тем больше восхищался он этим человеком. И  не
только  его  решением  признать  ребенка,  каким  бы  тот  ни  был,  но  и
откровенностью в оценке собственных качеств. Есть две вещи, в которых люди
признаются реже  всего:  отсутствие  чувства  юмора  и  неумение  тактично
общаться с  людьми.  Эл  даже  догадывался  о  причинах  возможных  трений
Ремблера с  близкими:  он  действительно  был  ранимым  и  впечатлительным
человеком, но руководящая должность, да и вообще роль "истинного  мужчины"
заставляли его стесняться собственных  "слабостей"  и  играть  роль  более
сурового и грубого человека, чем он был на самом деле. В такой игре  почти
всегда неизбежны перехлесты, могущие больно ранить окружающих. Кроме того,
Элу показалось вдруг - нечетко,  на  уровне  интуитивной  догадки,  -  что
Ремблер чувствовал себя виноватым в том, что произошло с его женой.  Может
быть, он сам проронил какое-то  неловкое  слово,  может,  однажды  слишком
резко с ней обошелся.  Женщина  боялась  его  -  а  без  причин  такое  не
случается. Значит, он сам дал ей повод и знает теперь, что сделал это.
     - Знаете что...  -  на  минутку  задумался  Эл,  -  я  дам  вам  один
универсальный совет. Чтобы все получилось - будьте просто откровенным.  И,
конечно, в первую очередь - с самим  собой.  Я  думаю,  если  бы  вы  дали
возможность своей жене с самого начала оценить силу вашей любви  -  а  вы,
похоже, действительно  любите  ее  очень  сильно,  -  она  бы  больше  вам
доверяла. Скажите, ведь вы специально играли перед ней роль человека более
сурового и сдержанного, чем в жизни... Не так ли?
     - М-да?.. - Ремблер кашлянул, его  серые  небольшие  глаза  сузились.
Слова  Эла  вызвали  в  нем  противоречивые  чувства:  его  смутило,   что
незнакомый врач едва ли не  сразу  попал  в  точку,  однако  он  не  хотел
признаваться в этом, но не мог и отрицать. - Пожалуй. Но ведь это  еще  не
совет...
     - Простите, может быть, мой совет будет звучать  совсем  ненаучно,  -
вдохновенно начал Эл, - но я бы сказал, что вам надо просто  найти  сейчас
вашу супругу, обнять и сказать, что вы действительно сильно любили ее  все
эти годы - и любите. И ее, и дочь. И если вам удастся ее убедить - а такая
правда убедительна хотя  бы  потому,  что  она  наверняка  мечтала  в  нее
поверить, - все дело будет в шляпе. И с  девочкой  тоже.  Не  знаю,  может
быть,  ваша  жена  что-то  преувеличивает,  но  подростки  особенно  чутко
относятся к фальши. Ничего не скрывайте от нее. Даже если вы скажете,  что
вам нужно время, чтобы привыкнуть к ее лицу - но скажете это  искренне,  -
это будет лучше пустых дежурных фраз вроде: "Для меня не  имеет  значения,
как  ты  выглядишь".  Мне  сложно  заранее  придумать  нужные  слова  -  я
недостаточно хорошо знаю вас, и тем более, не знаком с ней, но то, что вам
просто  следует  довериться  сердцу  и  поступить,  может,  вопреки   всей
педагогике, но от всей души, - это я могу утверждать наверняка. Уродство -
это беда, которую невозможно  отрицать,  и  как  к  беде  к  нему  и  надо
отнестись. Если вы дадите  понять  девочке,  что  вы  понимаете,  как  она
страдает, но готовы подать ей руку, - она наверняка ответит вам с  той  же
искренностью.
     А теперь запомните, что я скажу вам, но не вздумайте говорить об этом
при встрече. Это не должно быть произнесено вслух - но таким  лозунгом  вы
должны руководствоваться в отношениях с дочерью. Помните о том, что  люди,
наделенные физическими недостатками, намного тоньше  чувствуют  окружающий
мир. Не знаю, может быть, она  уже  успела  озлобиться  на  окружающих  за
фальшь, которой ее  неизбежно  кормили  досыта,  -  так  всегда  бывает  с
калеками и уродами. Но раз ваше мнение, по словам вашей жены, для  девочки
важно, она ждет правды и сочувствия - настоящего сочувствия, смешанного  с
уважением, - а не пустой жалости. И я думаю, вы способны ей это дать.
     - Боюсь, что у меня не получится, - Ремблер на мгновение сник,  и  на
его лице промелькнули усталость и боль.
     - Получится. Вы ведь уже переживаете за нее. И еще - забудьте  о  тех
недостатках, которые вы можете в ней открыть.  Нет  людей,  не  обладающих
своими, неповторимыми качествами. Почему-то многие склонны не замечать  их
даже в здоровых, нормальных подростках - и  удивляются  потом,  почему  те
отдаляются... Цените ее за то, что обнаружите в  ней.  Не  бойтесь  иногда
извиниться: мужество, позволяющее человеку говорить  правду,  в  сто  крат
ценнее мужества, заставляющего ее скрывать