не  смог  прийти  к
окончательному  выводу:  существует  ли  в  действительности   то   темное
образование, что он вроде бы заметил, когда наблюдал в первый раз; а  если
оно не мерещится, то изменилось ли каким-то образом или  является,  как  и
все остальные, неизменной, постоянной частью этого мира. Слетать туда, что
ли, разглядеть как следует, чтобы потом уж был  покой?  Или  не  стоит?  В
конце концов он решил, что подумает над этим несколько позже.  Время  тут,
надо полагать, большой  роли  не  играло,  поскольку  никакой  угрозы,  ни
близкой, ни отдаленной, темная гряда, судя по всему, не представляла.
   Закончив так называемые наблюдения со смотровой площадки,  Юниор  снова
спустился. На  прогулку,  уточнил  он  без  насмешки.  Веду  полезный  для
здоровья, высоконравственный  образ  жизни,  словно  адмирал  в  отставке.
Сейчас погуляю, потом поужинаю, снова пройдусь,  выкупаюсь  перед  сном  и
усну, легко и безмятежно. Эх, жизнь - другой не надо!.. Он, почти того  не
сознавая, шел, однако не куда попало, а по определенному маршруту и вскоре
вышел туда, где отдыхал днем и где валялась - должна была  валяться  -  на
траве обломанная ветка ольхи.  Ветки  не  оказалось.  Юниор  осмотрел  все
тщательно.  Словно  провалилась.  Утащил  какой-нибудь  зверь?  Но   Юниор
понимал: не провалилась и не утащил никто. Он  перевел  взгляд  туда,  где
должен был  белеть  свежий  излом.  Не  было  никакого  излома,  ни  одной
поврежденной, искалеченной ветки. Юниор медленно ощупывал взглядом  дерево
и вскоре без труда отличил от прочих ту самую обломанную ветку - по  форме
она напоминала бегущего человечка. Она росла себе как ни в чем не  бывало.
Все тот же комариный эффект, понял Юниор. Созданный тобою мир терпит тебя,
но тебе не подчиняется, без тебя обходится, хотя и зависит от твоей  воли.
И умри ты сейчас - он о тебе не пожалеет: ты не нужен ему как  источник  и
проводник изменений, как элемент его прогресса, совершенствования,  потому
что этот мир не подвержен ни  прогрессу,  ни  совершенствованию,  это  мир
постоянства, а ты, человек, появившись где бы  то  ни  было,  приносишь  с
собой жажду изменений и потребность в них. И сколько бы ты ни  ломал  себе
ног на этом пути, ты будешь идти, бежать, ковылять, ползти именно по  этой
дороге - даже не зная, та ли это дорога, те ли изменения и  сюда  ли  надо
тебе ползти или как раз в противоположном  направлении.  Поэтому  сей  мир
тебя отвергает и все, что ты пытаешься в  нем  нарушить,  восстанавливает,
едва   лишь   в   нарушенном   угаснут   последние   проблески   жизни   -
восстанавливает, словно бы издеваясь над тобой. Мало того:  если  с  тобой
тут что-нибудь случится, мир этот будет еще долго-долго  существовать,  не
допуская в свои пределы ни одного человека, даже если люди появятся здесь.
Они будут изнемогать на черном песке, а этот мир - зеленеть  и  благоухать
рядом; он не впустит  никого,  а  пробиться  сквозь  защитное  поле  такой
мощности - задача практически безнадежная. Так что ты, Юниор, определенное
исключение. Смирись, перестань ворчать  и  удовлетворись  сущим.  Вас  тут
двое: ты и мир. Вы независимы друг от друга,  пока  существуете;  неважно,
что он в основе зависим от тебя: ведь и ты зависишь от него, на тебя может
упасть дерево или броситься хищник не потому, что  это  запрограммировано,
но потому, что тут возникли всякие деревья - и молодые, и на склоне своего
века, как и должно быть в природе, и ни одна программа не знает, под каким
из них ты будешь стоять в каждый данный момент. Так что живи и пользуйся!
   Нет, для начала - продемонстрируем этому миру, что мы  его  не  боимся.
Сейчас мы поужинаем: здесь, на лоне природы. Но этого мало. Мы и  ночевать
сегодня будем здесь. На берегу. В корабле есть  походный  комплект:  какая
разведка обходится  без  него?  Возьмем  спальный  мешок...  Нет,  не  мир
пользуется человеком, но он - миром... Это раз. И второе. Пока реализованы
только две степени обитания. Их же, как известно, три. И в высшей, третьей
степени должно  быть  запрограммировано  что-то  и  для  человека.  Третья
степень не испытывалась на полигонах: Георг доделывал какие-то  программы.
Вот мы и  испытаем.  И  посмотрим,  что  дает  этот  мир  человеку,  когда
присутствие   человека   становится   не   случайным,   а    закономерным,
запрограммированным  фактом.  Потому  что  лишь  с   появлением   человека
достигается  полная  обитаемость.  Да,  потребуется  третья   степень.   И
окажется, что этот  мир  не  только  ему  прислуживать  будет,  он  еще  и
хвостиком будет вилять, как комнатная собачка...


   Юниор проснулся среди ночи. Странный, голубой свет  заполнял  мир.  Что
такое? - встрепенулся он,  потом  понял:  луна!  Даже  луну  предусмотрели
программисты. Молодцы!
   Он приподнялся  на  локте.  Лунный  свет  отчего-то  тревожил,  сильнее
забилось сердце. Кто-то промелькнул  -  высоко,  бесшумно:  летучая  мышь?
Сова? Жизнь не спит... В отдалении что-то приглушенно прозвенело и стихло.
Возник и улегся шорох. Что-то происходит. Реализуется  третья  степень?  А
человек им не мешает, кстати?  Нет,  тогда  Комбинатор  предупредил  бы  о
помехах. В третьей степени вряд ли есть что-то опасное для человека: в ней
ведь все - именно для человека.  Для  меня.  Других-то  людей  здесь  нет,
засыпая, подытожил Юниор вечерний спор с самим собой.


   Еще не проснувшись, он ощутил на себе взгляд. Пристальный. Оценивающий.
Рефлекс разведчика сработал мгновенно: Юниор  откатился  метра  на  три  в
сторону, на ходу высвобождаясь из спального мешка, одновременно  нашаривая
на себе оружие, которого не было. Приникнув к траве, напряженный,  готовый
к очередному прыжку - на врага ли, от него, - глянул.
   Женщина смеялась.
   Женщина.
   Горячие мурашки вдруг промчались по телу. Дыхание остановилось.  Сердце
с места набрало бешеные обороты. На лице... Юниор  не  знал,  что  у  него
сейчас было на лице. И хорошо, что не знал.
   Женщина перестала было  смеяться,  даже  испугалась  немного,  судя  по
глазам. Но тут же не выдержала, захохотала снова.  А  Юниор,  растерянный,
все еще  лежал,  прильнув  к  траве,  не  двигаясь.  Женщина  поднялась  с
корточек, выпрямилась - высокая, стройная, в легком белом платье, в точном
соответствии с погодой, в босоножках. Не Леда. Нет. Другая. Знакомая. Кто?
   Она подошла к Юниору, нагнулась, протянула руку.
   - Как вы испугались! Это было смешно. Да вставайте же!  Или  вы  так  и
решили кончить жизнь у моих ног?
   Юниор неловко поднялся. Был он в одних плавках. Прекрасно, что хоть  их
не снял, запоздало порадовался он, кто мог предположить такое?..  Встал  и
стоял перед нею, не отрывая взгляда, медленно узнавая. Однако  она  узнала
его прежде.
   - Юниор!.. Вы что, не узнаете меня? Я Зоя!  Проснитесь  же  наконец!  С
добрым утром!
   - Ну да, -  медленно,  словно  сомневаясь,  сказал  Юниор.  -  Вы  Зоя.
Конечно.
   Он внутренне сжался, ожидая целой серии вопросов,  какие  на  ее  месте
задал бы любой: где они находятся и почему, что все это вообще значит,  да
мало ли о чем можно спросить в такой ситуации. А в ответ - что скажет он в
ответ? Что это - непредвиденная, сверхпрограммная проверка Комбинатора,  и
все происходящее - результат действий Комбинатора? Или заверит, что и  сам
ничего не понимает и совершенно не ожидал встретить ее здесь (что было  бы
чистой  правдой),  так  что  объяснить  ничего   не   в   состоянии?   Или
сымпровизирует еще что-то? Мысли эти промелькнули  в  голове  за  секунду;
затем вопрос и в самом  деле  прозвучал,  однако  такой,  какого  Юниор  и
предусмотреть не мог:
   - Как вы здесь оказались. Юниор? Я страшно удивилась, увидев вас спящим
в  саду.  И  это...  -  Она  плавно  повела  рукой  в   сторону   корабля,
возвышавшегося на его законном месте, корабля - центра и  источника  всего
этого мира. - Почему вы решили спуститься в такой близости от дома? Что-то
очень срочное?  По-моему,  такое  приземление  разрешают  лишь  в  крайних
случаях. Вам так неотложно понадобился  Георг?  Он,  наверное,  еще  спит,
бедняга, думаю, что он лег под утро, у него было столько возни со всей его
аппаратурой... Да что же мы стоим? Вы можете упрекнуть меня  в  отсутствии
гостеприимства,  но  это  не  так,  честное  слово.   Идемте,   Юниор.   Я
проголодалась, завтракать пора. Рада, что вы заглянули к нам, да еще таким
необычайным  образом.  А  то  до  сих  пор  мы  ведь  по-настоящему  и  не
познакомились, правда?
   Не умолкая, она свободно взяла его под руку и на  его  почти  умоляющий
взгляд (черт дернул оставить  вчера  одежду  наверху,  в  каюте)  тряхнула
головой:
   - Ну что вы, Юниор, перестаньте. Мы все  здесь  ходим  так.  Лето  есть
лето, с температурой меняется и уровень приличий, не так ли?
   Прикосновение ее руки, мягкой, теплой,  было  как  удар  хлыста.  Юниор
только не понял, что было источником такой его реакции: то, что впервые за
долгое время женщина оказалась рядом и коснулась его? Или - совсем другое:
если подумать, то женщина ли это или...
   Они шли по тропинке, хорошо утоптанной - по ней ходили явно  не  первый
день. Несколько часов назад тут не было никаких  тропинок:  сам  Юниор  не
успел их проложить, а больше и некому было. Только женщины и не хватало  в
нашем мире. Евы. Ничего  себе  сюрпризы  преподносит  Земля  Блаженства...
Дрянное название придумал ты. Юниор, лучше не станем употреблять его.
   Да не женщина это. Фикция. Такая же, как и все остальное. И  удивляться
тут нечему. Если бы ты вчера подумал  как  следует,  то  понял  бы  сразу:
третья степень обитания - это не только условия для  человека.  Но  и  сам
человек. Никто ведь не предупреждал тебя, что ты должен будешь  изображать
обитателя этого мира, если придется демонстрировать его Курьеру  или  кому
угодно.  Следовательно,  должны   быть   другие:   фигуранты.   Такие   же
условно-реальные, как и все здесь. А раз люди, то и женщины,  понятно.  Не
обязательно, конечно, Зоя. Но это уже касается одного лишь Георга: захотел
тиражировать свою супругу - пожалуйста, а Юниору не все  ли  равно?  Новый
этап испытания, только и всего...
   Так-то оно так; но когда это здравый смысл одерживал верх в присутствии
женщины? Да и если бы  во  всех  подобных  случаях  повиноваться  здравому
смыслу - давно исчезла бы и сама память о  человеческом  роде...  И  Юниор
продолжал упорно смотреть на Зою и не мог отвести глаз,  хотя  и  понимал,
что это просто неприлично.
   Поэтому он не сразу заметил дом, к которому вела тропа: широкое, легкое
строение, современное - если говорить о том времени, какое  стояло  сейчас
на Земле. Очень славное строение. Если программисты  хотели  дать  Курьеру
точное  представление  о  среднеземном  уровне  жизни,  то  они,  конечно,
перестарались  немного:  большинство  землян  жило  не  в  таких  домах  -
просторных, вольно раскинувшихся, окруженных шумящей тенью дерев. Но такие
преувеличения  во  все  времена  были  свойственны  устроителям   подобных
демонстраций. Ладно, понадобится -  покажем  Курьеру  этот  дом,  в  конце
концов голой выдумкой назвать его тоже нельзя.
   Только тут до сознания Юниора дошло, что его о чем-то спросили.
   - Вы глубоко задумались. Юниор. О серьезных делах,  я  понимаю.  Не  то
пришлось бы заподозрить вас в невнимательности.
   - Простите, Зоя.
   - Я спросила: почему вы, вместо того чтобы постучать в дверь и получить
нормальный ночлег, устроились таким  дикарским  образом?  Неужели  в  ваши
профессиональные обязанности входит -  спать  в  мешке,  даже  когда  есть
возможность избежать этого? Боялись побеспокоить? Стеснить?
   - Да, - сказал Юниор. - Стеснить. Вот именно.
   - Напрасно. И обидно. Неужели вы думаете, что в этом доме  для  вас  не
нашлось бы места?
   Дом был уже совсем близко, и Юниору пришлось признать,  что  место  для
него там действительно нашлось бы.
   - Честное слово, я готова обидеться. В конце концов,  что  это  значит?
Всего несколько минут назад  я  вас  встретила  -  и  вы  уже  успели  так
нагрешить передо мной. Невнимательность, небрежение моим гостеприимством -
о, вам долго придется замаливать ваши грехи.
   - Готов, - Юниор покорно наклонил голову. Увидел ее ноги в босоножках и
поспешно отвел взгляд.
   - Тишина какая, - сказала Зоя протяжно. - Правда, Юниор, у нас чудесно?
   - Да, - согласился он. - Вы даже не знаете как.
   - О нет. - Зоя тихо рассмеялась. - Я-то знаю...
   Они поднялись на крылечко, взошли на широкую, открытую веранду.  Низкий
овальный стол, соответствующие по  высоте  кресла,  еще  какая-то  мебель;
Юниору очень хотелось внимательно рассмотреть каждую вещь, каждый  предмет
обстановки, но неудобно было пялить глаза. Ладно, решил он, успею еще, это
никуда не денется... Фикция, да; легкий шарф, повисший на спинке одного из
кресел, отодвинутого дальше других, раскрытая - обложкой вверх - книжка на
столе, рядом - глиняная ваза с цветами. Фикция?
   - Присядьте, Юниор: Вы не обижаетесь, что я вас все так - по  прозвищу?
Но я, честное слово, не знаю, как вас зовут.
   - Я и сам забыл, - серьезно сказал  Юниор.  -  И  потом,  мне  нравится
всегда быть младшим. По-моему, это должно обещать вечную молодость.
   - Ах, если бы  в  жизни  сбывалось  все,  что  обещано.  -  Зоя  искоса
взглянула на него. - А вы сами - выполняете обещания?
   - Стараюсь. - Невольно Юниор переходил на ее тон - непринужденный, чуть
несерьезный, ни к чему не обязывающий, и все  же...  Он  не  хотел  такого
разговора, но переломить настроение  был  не  в  силах,  с  самого  начала
уровень и характер общения определяла Зоя.
   - Сохраню это в памяти. Садитесь же. Рада была бы предложить вам газеты
или какое-нибудь зрелище, но мы здесь принципиально изолируемся  от  всего
подобного. Отдых так отдых. Хотя от вас мы и тут не  укрылись...  Вы  ведь
сегодня стартуете?
   - Сегодня?
   - Разве что-нибудь изменилось?
   - Нет, - ответил Юниор. - Все осталось по-прежнему.
   - Чему же вы удивляетесь? Думаю, что я  не  ошиблась.  Георг  собирался
ехать проститься с вами, помахать рукой...
   Ну-да, Георг присутствовал на старте.  Значит,  буквально  в  последний
день он снял со своей жены матрицу. Да еще ухитрился сделать это так,  что
у нее ничего не сохранилось в памяти, иначе она непременно  упомянула  бы.
Впрочем, может быть, еще скажет...
   - Всю жизнь буду гордиться тем, что  последний  раз  перед  стартом  вы
позавтракали у меня.  И  более  того:  последнюю  на  нашей  планете  ночь
проспали в моем саду... - Она улыбнулась. - Хотя нет.  Не  бойтесь.  Я  не
стану рассказывать об этом. Напротив. Буду молчать. Иначе  ведь  могут  не
поверить, что это получилось, ну, просто так. А  Георгу  достаточно  будет
услышать от кого-то даже самое глупое предположение, чтобы... - Она  резко
переменила тему. - Ну, я шучу, вы уже поняли. Бегу, бегу. Воображаю, какой
голод испытываете вы, а я все болтаю. Не обижайтесь. Юниор, милый. Значит,
так: кофе, тартинки... Но прежде - салат.
   Юниор только кивал.
   - А против рыбы вы станете возражать? У нас прекрасная рыба.
   - Рыба?
   -  Решено.  Одним  словом,  вы  капитулируете.  Сдаетесь   на   милость
победителя.
   Юниор поднял руки.
   - Охотно.
   -  Вы  поступаете  правильно.  Все  равно  вам  пришлось  бы   признать
поражение, но после напрасных жертв.  В  награду  вам  я  сразу  же  после
завтрака разбужу Георга, раз уж он вам  так  нужен.  И  вы  совершенно  не
потеряете времени. За едой Георг все равно никогда не говорит о делах...
   Она одарила Юниора  еще  одной  улыбкой  и  исчезла  в  доме.  Красивая
женщина, - подумал Юниор. - Помню, как она поднималась тогда  на  крыльцо.
Почти как сейчас. Забавно. Встретить знакомого человека  там,  где  никого
встретить не ожидаешь - кроме разве Курьера, но и того тоже  не  ожидаешь:
это - потом. Не человека же, какой она человек! - снова всплыло у  него  в
голове и снова кануло куда-то, потому  что  Зоя  вошла,  катя  столик,  на
котором уже было приготовлено все для завтрака. Всякая  посуда,  пустая  и
полная, а посреди - фарфоровый кофейничек, распространявший вкусный запах.
Зоя быстро расставила все, как полагалось, села, улыбнулась:
   - Вы у меня в гостях, так что я поухаживаю за вами.
   Юниор только кивнул,  улыбаясь  широко  и  неосознанно,  не  зная,  что
принято в таких случаях отвечать: забыл, забыл все на свете, дикарь... Зоя
положила что-то на его тарелочку, еще и еще, налила кофе  -  пряный  запах
ударил в ноздри. Юниор, не размышляя, потянулся за чашкой, поднес к губам.
Розовая полоса на тыльной стороне недавно обожженной кисти руки  оказалась
перед глазами. Рука дрогнула. Медленно распрямилась, ставя чашку на место.
   - Спасибо, Зоя...
   Она обиженно подняла брови.
   - Претензии к рецепту? Или вы вообще не пьете кофе? Можно чай, соки...
   - Нет, Зоенька. Ваше очарование чуть было не заставило  меня  забыть...
(о чем же забыть, черт возьми?) о моей  диете.  Она  неизбежна  при  таком
старте, какой предстоит мне.
   - Неужели в день старта вы обязаны поститься?
   - Вот именно! Разве Георг не говорил вам?
   - Ни слова. Но я спрошу у него! Как нелепо... Но хоть что-нибудь! Чтобы
мне не казалось, что вы обижены.
   - Ну что вы, Зоя. На что я мог бы обидеться?
   - Не знаю. Бывает... Может быть, вас смущает,  что  я  принимаю  вас  в
отсутствие Георга? Но он же дома, он просто спит.
   Как же, спит он, хотелось ответить. Хотя как знать - Георг  мог  задать
Комбинатору и свою собственную  матрицу,  от  него  можно  всего  ожидать,
теперь я это понял...
   - И что же? - ответил он вслух. - Почему его отсутствие должно  смущать
меня? - Он постарался улыбнуться как можно очаровательнее. -  Может  быть,
наоборот, оно придает мне смелости! Но вы ешьте, Зоя, пусть мой отказ  вас
не смущает: необходимость! Честное  слово,  я  с  громадным  удовольствием
присоединился бы к вам.
   - Я и правда проголодалась... - Она положила себе на тарелку чего-то  -
зеленого с белым.
   - Разрешите мне поухаживать за вами.
   - С удовольствием... Да, пожалуйста... Нет, это - потом...
   Юниор налил ей кофе. Рука не  дрожала.  А  в  груди  бешено  колотилось
сердце. Ну и мир! Такие провокации! Еще секунда - и я выпил  бы!  И  конец
всему. Нет,  не  всему  -  мне  конец.  Сожгло  бы.  Пусть  вода  здесь  и
натуральная, но кофе наверняка такой, как и все вокруг.  Разорвало  бы  на
кусочки. И Зое пришлось бы вместо завтрака наводить здесь чистоту...
   - Чему вы улыбаетесь, Юниор?
   - Так... может быть, тому, что вы подозреваете меня в обидчивости.  Или
в-пристрастии к этикету.
   - Не знаю... У вас могли быть какие-то... личные отношения  с  Георгом.
Он, знаете, не из легких людей. Подчас с ним бывает трудно даже мне. И  на
работе иногда...
   - На работе бывает все что угодно.
   - И все же он не  из  легких...  У  вас  не  возникало  с  ним  никаких
осложнений?
   - Из-за чего?
   - Помните  -  на  банкете  мы  танцевали  с  вами,  потом  еще  немного
поболтали...
   - И что же? По-вашему, это могло ему не  понравиться?  Он  говорил  вам
что-нибудь по этому поводу?
   Зоя ответила не сразу:
   - Сейчас как раз такой период, когда мы не очень  много  разговариваем.
Когда он занят серьезной работой, дома он почти немеет.  Нет,  мне  он  не
сказал ни слова. О нас с вами - я это имею в виду.
   - Простите.
   - За что же?
   - Предложить вам еще что-нибудь?
   - Благодарю, но я  сыта.  Не  позволяю  себе  много  есть.  Пресловутая
линия...
   - У вас она, я бы сказал, идеальна.
   - Спасибо за комплимент, но к такой я стремлюсь.
   - Это так важно?
   - Мужчине никогда не понять таких вещей. Не примите за упрек: у нас  от
природы разное мышление.
   Милая девочка, сожалел Юниор, какая же ты природа? Ты - продукт даже не
вторичный, а третьего порядка, а природа тут -  то,  что  за  куполом.  Но
насколько же ты приятнее той природы!
   - Да, - сказал он со вздохом,