Умник.
   - Начать настройку на параметры рабочего объема.
   То есть Комбинатору - приноровиться  к  подкупольному  пространству,  в
котором ему предстоит действовать. Или лучше подпольному,  -  Юниор  любил
игру слов, - под полем - значит подпольное, вот как.
   - Настройка начата.
   Внешне ничто не изменилось: шла тончайшая подстройка микротронных  схем
там, наверху. Это потребует определенного времени. Даже на Земле,  на  том
же самом полигоне. Комбинатор каждый раз настраивался заново: для  него  в
пространстве что-то менялось, хотя людям казалось, что все по-прежнему.
   Конечно, все это сложно  и  дорого.  Куда  проще  было  бы  привезти  и
продемонстрировать Курьеру, если  он  соблаговолит  явиться,  какие-нибудь
фильмы - цветные, голографические - они дали бы не худшее представление  о
том, на что мы способны, когда не разрушаем, а созидаем. Мы так и  сделали
бы - будь Курьер одним из нас. Но ведь только нам, землянам,  фильмы  дали
бы такое же представление, что и реальность.  А  какой  он,  этот  Курьер,
какие они все - как знать? Может быть, они воспринимают мир совершенно  не
так, как мы. И наши проекции им ничего не дадут. Они просто не  увидят  ни
одного изображения. Не почувствуют. А реально существующий предмет  увидят
- именно потому, что это не иллюзия, а реальность. Так что  сложность  эта
оправдана и затраты тоже: что в наше время стоит дешево? Разве что сны.
   - Настройка на объект закончена.
   Исторический момент, - отметил Юниор. - Тут бы оркестр и  торжественную
увертюру. Интересно: Господь Бог, когда он  приступал  к  делу,  испытывал
подобное ощущение? Хотя он, наверное, чувствовал себя куда хуже: не было в
его распоряжении такой вот микротронной техники. Надо полагать, не было, -
задумался на секунду "и скомандовал:
   - Начать реализацию программы!
   Юниор помнил, что вслед за этой командой что-то должно произойти, нечто
такое, по чему он  заметит:  началось.  Так  бывало  на  полигоне,  только
командовал там Георг. Сейчас, однако, ничего не случилось.
   Это что за новости?
   - Почему не начата реализация программы?
   Умник отозвался мгновенно:
   - Не было распоряжения вести программу.
   Тоже мне Умник называется! Не мог подсказать! Показалось - или на самом
деле ответил гриб  не  без  ехидства?  Хотя  -  чепуха,  разумеется:  гриб
говорить не умеет. Или он передал этот оттеночек по параполю? Ладно. Скажи
спасибо, что комиссии здесь нет. А то пришлось бы тебе покраснеть.
   - Ввести программу!
   И опять ничего.
   - Подтвердить введение программы!
   - Программа не введена. Неясен номер. Программы пронумерованы  от  ноль
ноль один до девять девять девять.
   Пришлось  задуматься.  Комбинатор  терпеливо  ждал,  ему  спешить  было
некуда. Номер программы. Надо подниматься в обитаемый корпус, брать  томик
программ, искать, выбирать. Потом вводить. Нет, сотворение мира - дело  не
трудное, но занудливое.
   Однако есть и другой выход.  Помимо  сотен  частных  программ,  имеются
общие. Три программы. Юниор отлично помнит. И называются они... называются
они вот как: первая степень обитания, вторая и третья.  Там  разом  дается
все, что полагается, а частные программы идут  в  ход  лишь  тогда,  когда
возникают специальные требования. Например, создать одно конкретное дерево
или одну-единственную конкретную муху - и больше ничего.
   Итак, что мы закажем? Станем настаивать на пальмах и мартышках? Нет,  -
решил пилот, - ну их, это как-нибудь в  другой  раз.  Сейчас  мне  хочется
чего-то такого... домашнего, раз уж я могу выбирать. Не надо пальм.  Пусть
будут сосны. Березы. Липы. Дубы. Осины. И прочее, соответственно.
   - Ввести программу первой  степени  обитания,  подпрограмма  "Умеренный
пояс"!
   Снова пауза. И наконец-то Юниор услышал:
   - Программа введена и принята.
   Он ждал: вот сейчас...
   Снова - ничего.
   - Почему не начата реализация программы?
   В ответ - после едва уловимой заминки:
   - В рабочем объеме помеха.
   Интересно! Какая вообще тут может быть помеха?
   Он медленно огляделся. И вдруг понял и засмеялся.
   Помеха - он  сам.  Ничто  живое,  если  оно  хочет  выжить,  не  должно
находиться в зоне действия Комбинатора, когда он творит. Потом  -  сколько
угодно. Но не сейчас.
   - Помеха устраняется!
   Самоустранимся, - подумал он легко. - Мы и тут не нужны. Тут  прекрасно
обходятся без нас. Мы мешаем. Мы уйдем.  И  даже  не  обидимся.  Но  уйдем
недалеко и ненадолго. Хоть это делается и без нас, но - для нас! По  моему
желанию создается мир, и в данном случае - для одного меня. А что мне  при
этом не приходится  потеть  -  так  для  чего-то  были  нужны  тысячелетия
развития человечества, для чего-то возникали в нем великие умы и не  менее
великие умельцы! Ум - уметь, и слова-то стоят рядом... Именно для того они
и существовали, каждый в свое время и на своем месте, чтобы я тут, сейчас,
мог создать новый мир - и при этом пальцем не пошевелил, только отдавал бы
команды.
   И все же устал я,  -  признался  он  неожиданно  для  себя.  Да  и  что
удивительного? Волнений было много, а распорядок остается  распорядком,  к
тому же я всего лишь человек, а людям положено время от времени спать.
   Он неторопливо, как-то вдруг отяжелев, подошел к  площадке  подъемника.
Поднялся на самый верх, на смотровую площадку  обитаемого  корпуса.  Перед
тем, как раскрылся люк, окинул взглядом место сотворения мира.
   В подкупольном пространстве вроде бы посветлело. Значит, часть  здешней
атмосферы уже выброшена  за  пределы  купола  и  ее  место  занял  земной,
прозрачный, вкусный  воздух.  Завтра,  проснувшись,  Юниор  спустится  без
скафандра и станет дышать со смаком и удовольствием.
   А за пределами купола фиолетовая дымка по-прежнему  скрывала  горизонт.
Освещение не изменилось, хотя после посадки прошло немало времени. Видимо,
планета и в самом деле вращается вокруг своей оси без особой торопливости.
Один оборот  в  год  -  не  такой  уж  редкий  вариант.  Год  здесь  может
продолжаться неизвестно как долго. Ну, а нам-то не все ли равно?
   А вот в той стороне появилось нечто, чего  раньше,  кажется,  не  было.
Нет, определенно не было. Юниор заметил бы, иначе какой из него разведчик.
   Что-то вроде поднимающейся гряды туч? То ли да, то ли  нет.  Напоминает
тучи, но может оказаться и чем-то совсем другим. Движется оно?  Незаметно.
Может быть, это какая-то округлая, куполообразная вершина,  возвышение,  и
раньше просто нельзя  было  его  разглядеть,  а  сейчас  видимость  в  том
направлении  улучшилась.  Может  быть.  Не  исключено  даже,  что  это  не
возвышение, а напротив - впадина.  Никуда  не  годная  атмосфера  на  этой
планете, прямо суп с клецками.
   Так или иначе,  это  нас  не  пугает.  И  не  помешает  воспользоваться
заслуженным отдыхом.
   Защитное поле стоит? Стоит, родимое. Значит, по всем  законам,  команде
разрешен отдых. Что-то очень уж спать  захотелось.  А  свои  желания  надо
удовлетворять - когда это не идет во вред делу.
   Он шагнул в тамбур. Снова, не в первый раз  уже  за  сегодняшний  день,
повторилась скучная процедура. Два шага. Пластины внешнего люка  смыкаются
за спиной. Усиливающийся свист: стерилизация. Тут она вроде бы ни к  чему,
но  так  положено.  Снова  свист:  воздух.  Табло:  разрешено   раздеться.
Благодарствуйте... Внутренний люк. Вот мы и дома. В тепле и уюте. Красота!
Поужинать, что ли? Неохота. Но положено. Значит, будем ужинать.
   Поужинал без удовольствия.  Лег  спать,  дав  предварительную  команду,
чтобы разбудил своевременно. Хотя знал,  что  и  так  проснется  минута  в
минуту,  как  сам  себе  закажет.  Но  никогда  не  следует   пренебрегать
подстраховкой.
   Приснилось бы что-нибудь  такое,  -  загадал  он  желание,  засыпая.  -
Спокойное. Развлекательное.
   Впрочем, он заранее знал, что спать будет без сновидений. Или, вернее -
проснувшись, ничего не вспомнит. Хорошая нервная система. И  к  чему  сны?
Хватает с нас и реальной жизни.  Вот  проснемся  завтра,  а  овеществление
программы к тому времени уже закончится -  и  то,  что  мы  увидим,  будет
похлеще всяких снов...


   Случилось, однако, такое, чего раньше не бывало, да и быть  не  должно:
он проснулся среди ночи. Среди того, что было для  него  ночью:  временем,
когда следует спать, когда свет в его каюте погашен, а снаружи через броню
не пробьется ни один лучик.
   И проснулся именно из-за сна, который привиделся ему вопреки  традиции.
Вскочил в поту, сердце сумасшедше  колотилось.  Хватил  рукой  в  сторону,
наткнулся на переборку, ничего другого там и быть не могло. Ушиб  руку.  И
разозлился окончательно. Не зажигая света, нашарил курево. Курил он редко,
давно уже отвык. Но порой позволял себе этакий  мелкий  разврат.  Закурил.
Посидел, втягивая и выдыхая дым, стараясь поскорее успокоиться. И  понять,
какой смысл был в том,  что  ему  приснилось.  Если  вообще  есть  в  снах
какой-то смысл. Может, и нет. А тогда зачем видеть такое - хотя  бы  и  во
сне? Темное существо - человек...
   Приснилась ему Леда. Стояла, тесно прижавшись к нему, и он целовал  ее.
Потом она вырвалась и побежала, то и дело  оглядываясь.  Кинулся  за  ней,
кричал и звал, но догнать не мог. Лишь далеко впереди  Леда  остановилась,
подняв руки над головой. Пока он  подбегал,  она  изменялась,  становилась
другой. Подбежав, увидел, что не  Леда  это,  а  дерево.  Оно  все  росло.
"Папа!" - закричал Юниор. Отец подошел. "Это Леда, - сказал ему  Юниор,  -
отдай!" - "Это не Леда", -  ответил  отец  спокойно.  "Да  ты  смотри!"  -
крикнул Юниор. Он  обнял  ствол,  но  Леда  вырвалась  и  снова  побежала.
"Возьми", - сказал отец, протягивая  садовую  лейку.  Но  Юниор  оттолкнул
лейку, кинулся за убегающей, хотел схватить - и, уже просыпаясь,  ударился
рукой о переборку каюты, где была  ночь  и  где  ему  полагалось  спокойно
спать.
   Такая вот несуразица привиделась. Юниор сидел в темноте, курил и  качал
головой. Ладно, об отце он сегодня думал, да и  о  Леде,  наверное,  тоже:
вряд ли проходил день без того, чтобы Юниор о ней не  подумал.  Но  лейка,
дерево... Ерунда какая-то, наплевать и забыть.
   Чтобы забыть, надо было на чем-то сосредоточиться, на  первом  же,  что
придет в голову. Сыграть в слова хотя бы. Вот хорошее  слово:  комбинатор.
Что мы можем из него сделать?..
   Вместе с этим словом на  память  пришел  Георг,  и  Юниор  задумался  о
конструкторе.
   Он знал его мало, но похоже было, что никто не знал Георга хорошо -  не
по работе, разумеется, но  как  человека  просто.  Да  это  вряд  ли  кого
интересовало. Был  он  не  очень  общителен,  в  людных  местах  его  жену
встречали куда чаще, чем его самого, и ее всегда  кто-нибудь  сопровождал.
Говорили, что у Георга одна страсть в жизни: работа. Он и в самом деле был
великим конструктором в микротронике, идеи его всегда бывали небанальны  и
масштабны. Но когда Юниор единственный раз увидел его с женой,  то  понял,
что страстей у Георга было самое малое две: второй  была  Зоя,  это  сразу
бросалось в глаза. Только что снова расставшись с Ледой, Юниор пристрастно
всматривался в каждую пару - счастливую или несчастливую. Какой была  эта,
он не мог определить. Зоя, казалось, принимала  любовь  мужа,  -  какую-то
безоглядную и надрывную, после какой уже не бывает ничего, - принимала как
должное и не очень ею дорожила; кокетничала, болтала с другими, танцевала,
даже уединялась - и лишь однажды Юниор перехватил брошенный ею  на  Георга
взгляд и понял, что все куда сложнее, и что оба этих человека находятся  в
состоянии какой-то глубокой, внутренней, хорошо скрываемой тревоги - такой
тревоги, отдавшись которой человек легко теряет контроль  над  собой.  Зоя
почувствовала  взгляд  Юниора,  обернулась,  встретилась  с  ним  глазами,
засмеялась, подошла и потащила его танцевать -  было  это  на  банкете  по
случаю завершения институтом работы. Во время танца Зоя как бы шутя, но на
деле серьезно сказала: "Георг в последнее время много говорит  о  вас.  Вы
ему  понравились".  -  "Мы  недавно  знакомы",  -  ответил  он,  несколько
смешавшись. "Вот и попросите его, как новый друг,  хоть  иногда  слушаться
жены". - "Не верю, чтобы он вам противоречил". - "Ни в чем, кроме  работы.
Он переутомлен. Он... это может плохо кончиться. Иногда мне  кажется,  что
он теряет главное: уверенность в себе. Без нее  он  погибнет.  Я  отвлекаю
его, как могу. Но в этом он со мною  не  считается...  Скажете?"  -  "Если
представится случай. "Но ведь он вот-вот закончит - если уже не закончил?"
- "Дай бог..." - вздохнула она.
   Юниор, пожалуй, и сказал бы об этом Георгу, если бы не слышал его  речи
на том же банкете. То был, по сути дела,  тост.  "То,  что  мы  делаем,  -
сказал тогда Георг, - во всех отношениях  выше  и  значительнее  нас,  оно
относится совершенно к иной категории - потому что  если  мы  плод  слепой
эволюции, то наши  создания  -  продукт  целеустремленного  разума,  иными
словами, они уже по своему происхождению выше, ибо  ведут  родословную  от
идей, а мы - от  протоплазмы.  Вы  считаете,  может  быть,  что  созданное
природой прекраснее сделанного нами? Утверждаю: нет, мы делаем не хуже,  а
порой и лучше естества. Уже сегодня делаем. А это значит, что мы  можем  и
должны  приносить  в  жертву  своему  делу  самих  себя  и  все,  что  нам
принадлежит, но не имеем права в жертву себе и тому, что нам  принадлежит,
приносить  дело!"  Все  зашумели,   большинство   зааплодировало,   кто-то
попытался  затеять  дискуссию,  но  все  хотели  веселиться,  колоссальное
напряжение наконец отпустило людей, и не до высоких материй было...
   Да, тогда Юниор усомнился в том, что Георга нужно и можно  отрывать  от
работы - хотя бы ради его же блага. Окончательно разведчика убедил в  этом
разговор, состоявшийся в  трюме-один  его  корабля,  представляющем  собою
круглое в плане шестиэтажное сооружение. Трюм был почти  пуст,  техники  и
роботы заканчивали демонтаж  прежнего  оборудования,  которому  так  и  не
пришлось поработать, потому что от колонизации планеты Зиндик отказались и
потому,  что  на  свет  родился  Комбинатор  Георга.   Прежняя   программа
называлась "Анакол". Смысл ее заключался в том, что для  перевозки  тысячи
людей ради освоения планеты нужно  было  бы  множество  рейсов  -  это  не
окупалось.  Но  корабль  мог  взять  на  борт  лишь   ограниченное   число
пассажиров, очень небольшое. Лететь  предстояло  месяцы,  и  пассажиры  не
могли коротать время в полной  неподвижности:  им  была  нужна  нормальная
площадь для жизни, театр, спортивный зал, бассейн, места для  прогулок,  и
если бы все это соорудить в трюме-один,  корабль  взял  бы  на  борт  лишь
несколько десятков человек. Конструктор "Анакола"  предлагал  везти  людей
как бы в анабиозе - на деле то был не анабиоз, а нечто вроде  регулируемой
летаргии, в которой, как  показали  испытания,  человек  мог  провести  до
полугода без всякого ущерба для себя, не двигаясь, минимально потребляя  и
занимая мало места. Проект был принят,  заканчивалось  оборудование  трюма
множеством тесных, на одного, кабинок  с  подведенными  "коммуникациями  и
датчиками.
   И тут появился Комбинатор. Преимущества нового проекта были очевидны: к
чему везти людей, в какой-то мере рискуя ими, если не в полете, то  потом,
на планете, когда можно было  доставить  в  нужную  точку  лишь  несколько
устройств, пусть очень сложных - и они создали бы там все, включая рабочую
силу, - все, пригодное и потребное для осуществления первого,  тяжелейшего
цикла колонизации. После чего настоящие люди могли бы уже приезжать  туда,
как в соседний город, не обязательно тысячами сразу, а хоть единицами.
   И вот Юниор, Георг и конструктор "Анакола" стояли в  трюме.  Георг  был
здесь впервые, он внимательно осматривал помещение. "Это мне  подойдет,  -
повторял он, - прекрасно, прекрасно". Творец "Анакола" подавленно  молчал.
Георг положил ему руку на плечо. "Мысль ваша была остроумной, - сказал он,
-  но  она   несколько   запоздала.   Наше   время   требует   оперировать
послезавтрашними категориями". - "Больше я в эти игры не играю, -  ответил
конструктор. - Хватит с меня разочарований". Георг хотел что-то  ответить,
но его отвлек один из  оставшейся  у  люка  свиты;  насколько  можно  было
уловить, речь шла о том, что некоторое задание не было  выполнено  или  не
будет выполнено в срок. "Скажите  ему  сейчас  же,  -  ответил  Георг,  не
повышая голоса, - что именно он давал обещание и  именно  я  ему  поверил.
Лишнего  времени  у  нас   нет.   Две   тысячи   проектировщиков,   тысяча
программистов и весь компьютерный парк не могут ждать, пока  он  закончит.
Передайте от меня: если схемы не будут готовы минута в минуту, я  вышвырну
его с таким грохотом, что в обитаемой вселенной и самый наивный человек не
наймет его даже подстригать газоны". После этого Георг снова повернулся  к
конструктору "Анакола". "Я вас не понимаю. Вы же ставили перед собой цель.
Человек, наметивший цель и не способный достичь ее, недостоин  жить.  Цели
существуют, чтобы их достигать". - "Но в  цели  можно  разочароваться".  -
"Человек может разочароваться, поняв, что цель мала; тогда он  заменит  ее
другой,  большей,  стоящей  за  первой.  Вот  я:  сначала  хотел  добиться
возможности быстрого создания  поселений  в  колониях.  Дальше  -  больше.
Уверен, что и вы найдете. Кстати, пару ваших кабин вы можете оставить, они
мне чем-то понравились". Конструктор кивнул: "Берите хоть все. Теперь  это
- лом. Но послушайте, Георг, человек ведь может разочароваться и по другим
причинам. Хотя бы морального характера". - "У меня одна  этика,  -  сказал
Георг. - Хорошо все, что хорошо для человечества". - "А если это плохо для
человека? Пусть даже одного?" - "Человечество выше каждого  человека.  Вот
вы думали об удобстве человека, а я  о  человечестве  в  целом;  результат
однозначен". - "Но если сам человек не  согласен  с  этим?"  -  "Его  надо
смести. Каждого, кто мешает". - "Каждого?" -  прищурился  "Анакол".  После
паузы Георг ответил: "Каждого. Как бы  трудно  это  ни  было.  Надо  уметь
перешагивать через себя!" Юниор молчал  и  слушал.  И  только  сейчас  ему
пришло в голову: жена Георга могла решить, что он  струсил,  не  осмелился
сказать то, о чем она просила.
   - Ну и черт с ней! - сказал Юниор сердито и стукнул кулаком по тумбочке
так, что все на ней подпрыгнуло.
   Вот  этого  делать  не  следовало.  Потому  что  это  было   аномальным
поведением. А он был на корабле один. И поэтому все  время  находился  под
строжайшим контролем. В том числе медицинским. Гриб  Умник,  если  бы  его
когда-нибудь списали с корабля, мог найти место  в  любой,  даже  высокого
класса, клинике и работать там мастером на все руки, начиная с диагностики
и кончая выхаживанием. И тут гриб,  конечно,  своею  не  упустил.  Объявил
громко:
   - Тестируется нервная система. Вопрос...
   - Не надо. Дай что-нибудь, чтобы уснуть покрепче.
   Умник колебался. Но согласился, исходя, надо полагать, из того, что сон
у людей - лучшее из лекарств.
   - Включаю гипнорад...
   Во сне, как известно, - уютно укладываясь, философствовал он,  -  время
течет в обратном направлении, что же это значит? Если все спать  и  спать,
то мы с Ледой...
   Он не выдержал. Крикнул громко:
   - Дай посильнее! Что же ты?!
   И тут как раз гипнорад подействовал.  И  он  уснул.  Не  ожидая  ничего
плохого от того,  что  во  сне  время  течет  в  обратном  направлении.  А
следовательно,  не  исключено,  что  какая-то   часть   того,   что   тебе
привиделось, на самом деле тебе еще только предстоит.


   Проснувшись, Юниор пришел в себя  не  сразу.  После  ненормальной  ночи
остался в голове какой-то легкий туман, позволяющий  видеть  предметы,  но
искажающий  их  очертания.  Что-то  снилось,  кажется...  Он  вспомнил   и
усмехнулся. Хорошо еще, что не приснился Кристалл, танцующий в  обнимку  с
Умником. Ладно