Владимир Михайлов.
   Стебелек и два листка

   -----------------------------------------------------------------------
   Н.Новгород, "Флокс", 1993 ("Избранные произведения" т.4).
   OCR & spellcheck by HarryFan, 16 November 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Он смотрел на индикатор параллельности осей. Сейчас параллельность явно
переставала  быть  эвклидовой,  оси  так  и  подмывало  пересечься.  И  не
где-нибудь в математически  искривленном  пространстве.  Тут,  в  пределах
спейс-координатора.
   Потерять в сопространстве параллельность осей - это хуже, чем оказаться
в открытом море без компаса. Там хоть звезды стоят на  положенных  местах.
Можно определиться. А тут различи, где звезда,  где  -  сопространственная
проекция. И нужно же быть  такому  везению?  Приключилась  напасть  именно
здесь, а  не  в  своем  родном  пространстве.  Если  вовремя  не  привести
Координатор  в  чувство,  заедешь  туда,  откуда  потом  за  три  года  не
выберешься.
   Что же это он так? Вроде все дышит нормально, ресурса полный  мешок,  и
захочешь - не выработаешь, а  вот  машина  киснет  прямо  на  глазах.  Ну,
технари, ну, корифеи, ну погодите, доберусь до вас, небо вам не с  овчинку
покажется, а с дамский платочек кружевной, только  пахнуть  будет  другими
духами...
   Так вел себя Юниор в раз и навсегда усвоенной небрежной манере  -  мол,
нам все нипочем; кое-что произносил вслух, другое  про  себя.  Вслух  -  в
основном слова выразительные, которые про себя и смысла  нет  произносить,
потому что тогда от них никакого облегчения. Руки  тем  временем  работали
сами собой: спокойно, без суеты, врубали одну контрольную цепь за  другой,
проходили  контур  за  контуром,  пока  корабельный  диагност,   поигрывая
огоньками, решал ту же задачу своими  методами.  Тут  -  порядок.  И  тут.
Порядок. Норма. Но ведь где-то беспорядок:  оси-то,  словно  в  ритуальном
танце с планеты Зиндик, все трясутся,  и  каждая  в  свою  сторону.  Опять
норма. Норма и здесь.
   Да уж скорей бы, что ли, найти, - подумал Юниор с неожиданной тоской. -
Пусть что угодно, только побыстрее. Только не в самом конце. Потому что  в
конце - Кристалл. А если это Кристалл, то, увы, без вынужденной  -  никак.
Мало  в  корабле  таких  деталей,   с   которыми   нельзя   справиться   в
сопространстве, да и в своем пространстве тоже, для  которых  нужна  точно
фиксированная и направленная гравитация. Мало. Но они есть. И Кристалл  из
них, пожалуй, самая зловредная. Потому что... Ну, потому что Кристалл есть
Кристалл, что тут объяснять.
   Да, - сообразил он  наконец  минут  через  десять.  -  Так  я  и  знал.
Кристалл, конечно, а что же еще? Все другое ниже твоего достоинства. Это у
других могут выходить  из  строя  какие-нибудь  синхронизаторы,  магнитные
линзы, может нарушаться синфазность... Это все не  для  Юниора.  У  Юниора
если что и летит, то уж никак не менее, чем Кристалл. Зато разговоров - по
всей Дальней разведке. А как же! Кто ас Дальней? Юниор. Кто  представитель
славной династии разведчиков? Юниор, конечно. Потому он и Юниор,  то  есть
младший, есть и старший - Сениор,  благополучно  здравствующий  отец.  Кто
садился на Медузе? Юниор. Кто, кто, кто?.. Юниор, Юниор, Юниор. И наконец,
кому поручают теперь идти на контакт с Курьером? Ему, кому же еще. То есть
ищут контакта и другие. Но все как-то привыкли думать, что найдет он. Ну и
найдешь?
   Черта с два тут найдешь, - раздражался Юниор. - Что, кроме седых волос,
можно приобрести, если у тебя плывет Кристалл? Тут пошли бог местечко  для
вынужденной. Что-нибудь такое, на что  сесть  можно.  Планетку  с  твердым
грунтом. С гравитацией в пределах  нормы.  Хотя  такой  же  эффект  можно,
конечно, получить в равноускоренном полете,  но  лететь-то  без  Кристалла
нельзя, в этом вся суть... Сам Кристалл невелик, но, чтобы его  вырастить,
нужна уйма исходного  материала.  Так  что  думай  не  думай,  а  садиться
придется.
   Веселый разговор, - усмехнулся Юниор. - Еще никто и никогда не  шел  на
вынужденную в сопространстве. Снова  ты  первый.  Но,  честное  слово,  не
колеблясь отдал бы этот приоритет за далекую, пусть самую неуютную, никуда
не годную планетку - только бы она была в своем пространстве, а не в  этом
молочном киселе. Но делать ре-переход без Кристалла, это... да нет, это  и
сравнить не с чем, нет такого сравнения.
   Значит, садимся. Гравиметры показывают, что какие-то  тяготеющие  массы
имеются.  Посоветуемся  с  Умником.  Зададим  ему  задачку.  Такую:  меняю
Кристалл с нарушенными связями на планету с напряжением поля гравитации от
одного до одного и  двух  десятых  "же",  жидких  и  сплошь  скалистых  не
предлагать... Оптимальную рекомендацию дадим прямо  в  машину.  Все  равно
выбирать будет некогда: координатор агонизирует. Решено? Решено. И  больше
никаких эмоций.


   Лиловая неравномерная  полумгла  лежала  на  равнине,  и  эта  странная
неравномерность создавала впечатление неровного рельефа. На самом же  деле
плато было гладким, как олимпийский  каток,  тонкий  песок  покрывал  его,
скрипучий и как бы причесанный;  параллельные  и  частые  линии  тянулись,
насколько хватало глаз - следы  ветра,  вероятно.  Сейчас  стояла  тишина,
темное небо было как будто безоблачным - однако  ни  звездочки  в  нем  не
было, не на чем задержаться взгляду. Свист  посадочных  антигравов  словно
впитался в песок,  и  безмолвие  заполнило  все  вокруг.  Лишь  в  корабле
временами пощелкивало: оказавшись в новой обстановке, он  приспосабливался
к ней, анализировал, делал выводы и принимал меры,  вырабатывал  режим,  в
каком теперь предстояло  действовать.  Созданный  для  движения,  корабль,
обретя неподвижность, с каждой минутой все больше  врастал  в  окружающее,
становился органичной его частью. Без корабля здесь казалось бы пусто;  он
стал центром, естественной точкой отсчета в этой части планеты, маяком, на
который можно было держать курс. Только вот некому было.
   Глуховатое местечко, - подумал Юниор. - И, судя по тому, что было видно
во время облета, -  такая  благодать  на  всей  планете.  Теннисный  мячик
Господа Бога, далеко выбитый  неверным  ударом,  затерявшийся  и  навсегда
выбывший из игры. О жизни здесь и не слыхивали. Не мертвая  планета,  нет,
не родившаяся, так вернее.
   Он  сидел  на  корточках,  разгребая  затянутыми  в  перчатки  ладонями
податливый песок, не влажневший с  глубиной.  Сушь.  В  воздухе  ни  следа
водяных паров. Идеальный климат для легочников - если только они не  дышат
кислородом. Под этим песочком - каменная плита. Корабль  уже  взял  пробы.
Можно не волноваться: мы не провалимся. Надежный грунт. И что  ни  говори,
приятно побродить по чему-то такому, что не есть палуба.
   Итак, что у нас для полного счастья? Гравитация.  Покой.  Песок.  Воды,
правда, нет. Ничего, мы ее наделаем сколько понадобится,  кислорода  полно
под ногами, водород есть в атмосфере -  показали  анализы.  Тепло,  триста
по-Кельвину. Жаль, без скафандра не выйти. Хотя - еще посмотрим.  Вот  без
дыхательного аппарата, это уж точно, здесь и шага не сделаешь.  Ладно.  Не
привыкать.
   Странный свет какой-то. Ни день, ни ночь. Где  светило?  Не  видно.  Но
быть-то оно должно, на это температура указывает. Правда, подлетая, мы  не
видели ничего такого, что  можно  было  бы  назвать  солнцем.  Может,  это
периферийная планета, с которой солнце видится маковым зернышком, как наше
светило с Плутона? Но откуда  тогда  тепло?  Для  вулканических  процессов
планета вроде старовата, тогда поверхность ее не была  бы  столь  гладкой;
Ядерный разогрев? Но уровень радиации в норме. Ладно, пока  планета  будет
поворачиваться,  гравиметры  что-нибудь  да  нащупают.  Кстати,  с   какой
скоростью она вращается? Пока  не  известно.  Уравнение,  в  котором  одни
только неизвестные.
   А, собственно, зачем тебе все это? Сели хорошо. Мешать никто не станет.
Работай, сколько душе угодно. И спи спокойно.  Ноль  опасностей.  Ни  тебе
тигров, ни микрофлоры. Стерильно.
   Юниор  усмехнулся  уголком  рта.  Сна-то  ведь  лишаешься  чаще  не  от
опасностей. Да...
   Он отошел подальше, сделал круг, охватывая корабль взглядом. Тот  вроде
бы колебался в неверном лиловом свете. Мрачноватые  места,  прямо  скажем.
Давят.  Настроение   тоже   становится   каким-то   лиловым.   Некие   оси
разлаживаются в психике, как в координаторе. Этого нельзя позволять  себе.
Не за этим летели.
   Ничего, мы все это в два счета наладим. "Мы" - он имел в  виду  себя  и
корабль. В два счета. Каждый счет -  по  семь  нормальных  суток.  Столько
растет Кристалл: две недели. Так что не будем терять времени.
   Неприятный  все  же  полумрак.  Сейчас  установим   выносные,   устроим
иллюминацию. Дальше программа такова. Наладить получение  сырья.  Посадить
семечко. Демонтировать старый Кристалл - вернее, ту манную кашу, в которую
он  превратился,  -  хватит  времени,  пока  будет  расти  новый.  Сделать
положенную проверку и обслуживание механизмов и устройств. Рекогносцировку
местности можно и не предпринимать, но Юниор проведет  ее,  он  не  привык
отступать от законов Дальней разведки.  Но  это  -  позже,  когда  главная
работа уже пойдет.
   Хорошо бы, конечно, сообщить что-нибудь на базу. Жаль, что  отсюда  это
немыслимо.
   Даже всепроницающее параполе, на котором только и возможна  эффективная
связь в пространстве, на границе сопространства отражается,  не  проходит.
Зафиксировав, что он не вынырнул в своем мире в назначенное время, на базе
забеспокоятся. И будут беспокоиться две недели.
   Тут он ничем помочь не сумеет. Люди никак не  привыкнут  к  тому,  что,
какие бы ужасы им ни мерещились, с  Юниором  ничего  не  случается,  кроме
мелких неприятностей. Не на тех  он  дрожжах  замешан.  Он  -  на  батиных
дрожжах.


   Батя, великий Сениор, откуда только не вылезал. И  так  воспитал  сына:
выбираться отовсюду, независимо от того, можно вообще оттуда выбраться или
нельзя. Другие нет, а ты сможешь - так учил батя. И  показывал  на  личном
примере. Когда Дальняя разведка была еще младенцем, Сениор одним из первых
стоял у ее колыбели.
   Вопреки всем прогнозам, батя благополучно долетал до  весьма  и  весьма
зрелого, мягко выражаясь, возраста. И  когда  он  вернулся  из  последнего
своего полета, его вовсе не сводили по трапу под руки, как патриарха;  он,
как всегда, прогрохотал по ступенькам  сам,  едва  касаясь  их  каблуками,
маленький, нахально задиравший голову, острый на язык. Никто в тот миг  не
подумал, что Сениор пришел  из  своего  последнего  рейда:  казалось,  его
хватит еще надолго. Но больше он не полетел. Почему - точно никто не знал,
Хотя легенды, конечно, ходили. Вплоть до того, что явилась, мол, к нему во
сне покойная мать и строго сказала: "Витя, пора и честь знать".
   Ближе всего к истине был, пожалуй, такой рассказ:  будто  пришел  он  к
шефу Дальней и за традиционной чашечкой кофе как бы между  прочим  сказал:
"Слушай, Пират, где сейчас мой хулиган - далеко?" Шеф показал где.  Сениор
сказал: "Вызови его, будь добр". - "А что?" - поинтересовался шеф,  слегка
тревожась. "Хочу передать ему мою  машину.  Если  у  тебя  нет  возражений
против  такой  кандидатуры".  Шеф  прищурился,  Сениор  тоже.  Минуту  они
смотрели друг на друга, потом Сениор сказал: "Ну.  Я  свое  отлетал".  Шеф
якобы не стал спрашивать, что да почему: у  этих  людей  не  принято  было
требовать  мотивировки,  как  не  требуют  ее  у  человека,   идущего   на
смертельный риск. Сениор только добавил: "Надо кой о чем  поразмыслить  на
покое".  Тогда  Пират  сказал:  "Тут  у   нас   есть   местечко   старшего
советника..." - "Спасибо, - ответил Сениор, -  но  мне  сейчас  не  советы
давать, мне сперва самому бы разобраться". - "Это ты психуешь оттого,  что
упустил Курьера? - поинтересовался шеф. - Все равно ведь надо его искать".
Сениор пожал плечами: "А кто говорит, что не надо? Но я полагаю,  что  мой
хулиган не подведет". И дело с  концом.  Вот  такие  ходили  легенды,  да.
Юниор, может быть, знал об этом чуть больше. Но  народному  творчеству  не
мешал: как людям нравится, так и будут рассказывать, да и в  конце  концов
разговор не записывался. На самом деле он был, конечно, намного серьезнее,
и после него программа поисков контакта с Курьером была пересмотрена и кое
в чем основательно изменена.
   После этого собеседования патриархов Юниора вызвали с той самой планеты
Зиндик,  где  умные  люди  вот  уж  несколько  лет   пытались   установить
взаимопонимание с местным населением - и все никак не  могли,  потому  что
туземцы вели себя так, словно никаких людей и на свете не было, в упор  не
замечали.  Что  уж  тут  было  думать  о  контакте.   Юниор   едва   успел
познакомиться с обстановкой и только-только начал что-то соображать, когда
его отозвали, и он так до конца ничего и не додумал.
   Батя долго и тщательно вводил сына в курс  дела.  Знакомил  с  машиной.
Право свободного поиска Юниор имел и раньше,  но  корабль  высшего  класса
получил впервые, так что пришлось  снова  походить  в  учениках.  А  потом
Сениор уже вчистую вышел в отставку. Но вместо того, чтобы с  достоинством
диктовать  мемуары  знакомому  литератору,  который  сделал  бы  из  этого
материала что-то пригодное для чтения, Сениор поселился в глухом уголке  и
стал выращивать цветочки и прочую зелень. Юниору, откровенно говоря,  этот
последний этап  отцовской  биографии  не  очень  понравился.  Может  быть,
потому, что  был  в  этом  некий  стандарт,  а  батя  всю  жизнь  поступал
нестандартно; а возможно,  временами  чудился  парню  и  какой-то  признак
старческой немощи, чуть ли не сенильного  слабоумия.  Хотя  сын  наверняка
знал, что Сениор остался прежним и не сдал ни на миллиметр.  Обидно  было,
что  кое-кто  из  знавших  Сениора  более  по  легендам,  чем  по  личному
знакомству, усмешливо пожимал плечами,  когда  имя  ветерана  всплывало  в
разговорах. А ведь во время тренировочных полетов Юниор не раз ловил  себя
на том, что завидует отцу, его опыту, уверенности и точности.  Он  пытался
серьезно поговорить с батей на эту  тему:  они  как-никак  династия,  род,
громкая фамилия. Сениор только ухмылялся и продолжал копаться в земле.
   - Да ведь что с них  взять,  -  сказал  он  сыну,  когда  Юниор  пришел
повидаться ("попрощаться" - они принципиально не  говорили)  перед  первым
серьезным вылетом по заданию - вот этим самым. - Что с них взять, сын. Они
мыслят в иной плоскости.
   - Значит, я тоже мыслю не в той плоскости, - заявил Юниор, не  желавший
улетать без полной ясности во всем, что касалось отца.
   - Это совершенно естественно. И плохо. Потому что  мыслить  надо  не  в
плоскости, а в объеме.
   - Привет, папа!
   - Привет.
   - Ну, так дай мне объем - чтобы я хотя бы понимал, почему ты поступаешь
так, а не иначе.
   Сениор разогнулся - дело было в саду - и оперся на мотыгу.
   - Не возьму в толк, что тебя так  волнует.  Я,  как  видишь,  в  полной
безопасности, веду здоровый и нравственный образ жизни.
   - Гм, - сказал Юниор.
   - Именно, - повторил отец. - Нравственный,  но  здоровый  образ  жизни.
Тебе понять это  не  легко:  в  юности  нравственность,  к  сожалению,  не
котируется.  Однако  ты  можешь  лететь  в  полной  уверенности,  что   по
возвращении найдешь меня на этом же месте.
   Но на сей раз Юниор твердо решил не отступать.
   - Послушай, - начал он, - попробуй отнестись  ко  мне  серьезно.  Район
предполагаемой встречи с Курьером определен довольно точно, и у меня  есть
шансы первым вылететь на поиски.
   - Только не задирай носа, - предупредил  отец.  -  И,  как  писал  один
почитаемый мною старинный писатель, лучше говорить не  "я  сделаю",  а  "я
сделал".
   Нравоучение Юниор пропустил, конечно, мимо ушей.
   - Значит, - продолжал сын, -  я  должен  быть  готов  ко  всякого  рода
неожиданностям. Никто  ведь  не  знает,  как  будет  протекать  контакт  с
Курьером, если он состоится. И важна любая мелочь.
   - Иногда, - заметил отец, - ты мыслишь вполне приемлемо.
   - Но у меня есть  подозрение,  не  обижайся,  что  все  твои  последние
действия: и то, что ты ушел из  Дальней,  и  твои  ботанические  увлечения
связаны именно с Курьером.
   - Думать никому не возбраняется, - невозмутимо ответил  отец.  -  Я  не
скрываю  ничего,  что  могло  бы  тебе  пригодиться.  Ты  идешь  в   поиск
снаряженным куда лучше, чем в свое время шел я. Будь  у  меня  в  тот  раз
Комбинатор в трюме, может быть, тебе не пришлось бы сейчас искать то,  что
я тогда потерял.
   - Значит, все-таки тут замешан Курьер!
   - А я и не отрицаю.
   - Тебе обидно, что он тогда не пожелал с тобой разговаривать?
   - Может быть, я и обиделся, но ненадолго. А потом стал думать. И пришел
к некоторым выводам. То, что могло пригодиться, я доложил. То, что оставил
при себе, касается только меня.
   - И один из твоих выводов воплотился в Комбинаторе?
   - Комбинатор - это не я, а Георг. Он начал работать в этом  направлении
задолго до того, как мы узнали о Курьере. А мне пришло в  голову,  что  мы
можем использовать его работы при  установлении  контакта.  Главное  -  не
просто найти Курьера; они мелькают не так уж редко, ты сам знаешь. Главное
- чтобы он захотел с тобой разговаривать. Стой! Ты что!
   Юниор в недоумении огляделся. Он всего-то и  сделал,  что  отступил  на
шаг.
   - Ты что, не видишь? Ведь растет! А ты чуть каблуком не влез.
   - Папа, - ответил Юниор как можно спокойней, - стоит ли так волноваться
из-за какого-то пучка травы...
   - Это не трава, а щитовник. А ты попробуй вырастить на этих камнях хоть
былинку.
   - Неужели ты не мог найти землю получше?
   - Получше? - переспросил Сениор. - Получше-то и всякий дурак... Нет,  а
ты вот на камне, на голом камне... Так что осторожнее, сынок.  Пусть  даже
отец у тебя с придурью - стариковские придури надо уважать. Да, о чем мы?
   - О выводах, которые ты оставил при себе. Я понимаю, они, так  сказать,
твоя личная собственность. Но я все же сын тебе.
   - И наследник, - усмехнулся Сениор. - И претендуешь... Да мне  ведь  не
жалко. Только, прости, боюсь, что не в  коня  корм.  Ладно...  Ты  пытался
когда-нибудь задуматься: а почему  мы  с  такой  жадностью  ухватились  за
померещившуюся возможность контакта, почему с такой настойчивостью ищем?
   - Это ведь ясно... - сказал Юниор несколько растерянно.
   - И что же тебе ясно?
   Юниор немного подумал.
   - Прогресс, - сообразил он. - Движение вперед.
   - До сих пор мы вроде бы не вспять двигались! Разве есть у  нас  сейчас
какие-то острые научно-технические проблемы, которые мы, человечество,  не
в силах сами разрешить?
   - Нет, - ответил Юниор, подумав.
   - Какие-нибудь проекты космического переустройства, которые мы не можем
осуществить в одиночку, без компаньонов?
   - Откуда им взяться? - сказал Юниор. - Мы проектируем, исходя из  своих
сил и возможностей.
   - Тогда зачем же нам контакт? Вижу, ты об этом не задумывался. Да  и  я
тоже. Потому что для нас, разведчиков, задача сама по  себе  интересна,  в
ней даже немалый азарт: искать и находить. Это увлекает настолько, что уже
не думаешь: а чего ради искать?
   - И к каким же выводам ты пришел?
   - К разным. С одной стороны,  мы  благополучны.  Я  бы  сказал  даже  -
предельно благополучны. Проблемы прошлого решены, в  настоящем  -  частные
вопросы, которые мы успешно решаем. И все же...
   Он помолчал, поднял комочек земли, растер в пальцах.
   - И все же нам не очень хорошо. Нам немного не по себе. Ты  никогда  не
чувствовал этого? Мы создали сложнейшую  по  уровню  техники  цивилизацию.
Зачем? Мы об, этом не  очень-то  задумывались,  главное  было  -  создать,
остальное, считали мы,  придет  само  собой.  Оно  не  пришло.  Умножая  и
усложняя, мы что-то потеряли. И  не  знаем  что.  Мы  живем  в  необычайно
сложной модели мира, которую сами и породили. В  необычайно,  не