ить
вперед и назад, чтобы  понять  наконец  причину.  Она  была  проста  и
невероятна. Направление тяготения в вертикальной трубе было иным,  чем
в ходе,  ведшем  из  ангара.  Для   перешагнувшего   невидимую   грань
горизонтальной становилась уже вертикальная труба, вертикальным  же  -
ход, по  которому  он  только  что  пришел.  Его  следы  оказались  на
вертикальной стене, а стоявшие в проходе роботы  показались  нависшими
над головой.
   Это означало, кроме прочего, что в  каждом  ходе  могли  быть  свои
установки искусственной гравитации. Азаров обрадовался, что именно ему
удалось открыть еще одну чудесную особенность спутника.  И  решительно
шагнул вперед - в направлении, которое всего десять минут  назад  было
для него безусловным и неоспоримым направлением вверх.
   - В путь! Хозяева вряд ли ходили тут пешком, у них были,  вероятно,
средства передвижения по трубам. А мы пойдем, не гордые...
   ...Больше двух часов бродил он по улицам и переулкам затерянного  в
Космосе города. Глазам его открывались  обширные  лаборатории,  пустые
хранилища, в которых когда-то, очевидно, находились обильные запасы. В
одном зале оказался даже огромный - метров сто на двести - бассейн, на
сухих стенах его виднелись следы, оставленные давно исчезнувшей водой.
   Пилот  проходил  через  просторные  залы,  уставленные  непонятными
устройствами, которые с одинаковым успехом могли предназначаться и для
испытания машин, и для гимнастики, для тренировки мускулов.
   Он разыскал и жилые каюты - они одни занимали целый этаж. Попытался
прикинуть общее  количество  населения  спутника.  Получалось  большое
число, несколько тысяч человек. Азаров недоверчиво покачал головой.
   Он все прибавлял  шагу.  Осмотр  заинтересовал  его,  хотя  никаких
следов автоматической ракеты Азаров обнаружить не смог.
   Он поднялся в очередной ярус. Открыл дверь... Там  была  громадная,
на многие  гектары  оранжерея,  залитая  желтым,   привычным,   совсем
солнечным, жарким светом. Этот зал не делился на отсеки и, видимо, был
уже где-то в верхней (по отношению к остальным ярусам) части  шара,  В
центре зала возвышалась, упираясь в потолок, толстая труба. Кроме нее,
никаких опор не было.
   Азаров направился к трубе. Путь лежал мимо  длинных  полос  грунта.
Космонавт нагнулся,  растер  щепотку  в  пальцах  -  мелкие,  округлые
частицы и... влажные. На этой почве  в  свое  время,  наверное,  росло
что-то, служившее продовольствием, теперь же ее  покрывала  желтоватая
травка - может быть, потомки культурных  растений,  оказавшихся  менее
долговечными, чем машины, и выродившихся  из-за  отсутствия  ухода,  а
возможно -  и  возросшей  радиоактивности.  Кое-где  стояли  странные,
низкорослые,    искривленные    деревья    без    листьев,    но     с
зеленовато-голубыми, просвечивающими  ветвями.  Они  жили:  устройства
спутника  продолжали  подавать  сюда  воду,  углекислоту,  питательные
вещества.
   Азаров  поздравил  себя  с  очередным  открытием.  Было   абсолютно
невозможно пройти мимо, не попытавшись разглядеть внеземные  растения,
отломить веточку, чтобы потом изучить ее строение под  микроскопом,  а
может быть - кто знает - и увезти ее на Землю.
   Космонавт  ступил  на  грунт,  подошел  к  дереву.  Остановился   и
несколько секунд внимательно рассматривал ветку. В ней что-то медленно
пульсировало, неравномерно окрашенная жидкость  совершала  круговорот.
Дерево жило! И внезапно Азаров  отпрянул:  прозрачные  ветви  медленно
тянулись к нему, дерево чуть наклонилось в сторону пришельца.
   - Ну, нет... - пробормотал Азаров. - Я тебе не  муха...  Ишь  ты  -
хищник...
   Отступив на  шаг,  он  угрожающе  поднял  инструмент.  Постоял  так
немного. И опустил свое оружие.
   - С ума сошел, - сказал он себе. - Откуда  здесь  хищники?  Это  же
спутник, здесь могут быть только  культурные  растения.  Тем  более  в
таком количестве. Это плантация, не музей... А раз так - не кровью  же
их кормили! Придет же в голову... с испуга. (Он оглянулся - нет, о его
страхе никто не услышал.) А зачем все-таки оно тянется?
   Он поколебался еще. Но в конце концов будь растение даже хищником -
сквозь скафандр ему не пробиться. "А  если  электрический  разряд?"  -
подумал он и сейчас же успокоил себя: ну, в таком случае  все  бы  уже
произошло...
   Азаров протянул руку к  ближайшей  ветви.  Снова  прозрачные  плети
пришли в движение, сильнее  запульсировала  жидкость.  Ветви  окружили
руку, одна из них коснулась перчатки - как показалось пилоту, ласково,
просительно... Теперь он заметил, как на  гладкой  поверхности  ветвей
замерцали  какие-то  реснички,  открывались   как   будто   отверстия,
открывались - словно просили, точно чего-то ждали... Азаров стоял,  от
волнения приоткрыв рот. Может ли  быть,  что  деревья  подкармливались
таким вот образом - что их подкармливали в буквальном смысле слова?  И
деревья знали это? Знали?! У деревьев - зачатки рефлекса? Мыслимо  ли?
И если мыслимо  -  то  сколько  тысячелетий,  да,  именно  тысячелетий
человек ухаживал  за  деревом,  чтобы  у  растения  выработался  такой
рефлекс! Ведь не куда-нибудь, а к руке тянулись они, как телята  -  те
так же вот тычутся в ладонь теплыми, шершавыми носами.  Но  деревья...
Или все это - совсем другое? Но что же другое?
   Он огляделся. Соседние деревья уже протягивали к нему  свои  ветви,
зашевелились и другие. Азаров вздохнул, ему стало вдруг до того  жалко
этих зеленых телят... Но накормить их было нечем, да и кто знал -  чем
их подкармливают?  Кстати,  это  вопрос  не  жизни:  живут  же  они...
Возможно, тут  регулировалось  не  питание,  а  что-то  другое.  Если,
например, это плодовые деревья, то им  могли  вводить  прямо  в  ветки
такие вещества, от которых зависело плодоношение. Может быть, так люди
научились регулировать урожай? Получать его столько, чтобы хватило  на
все, но не было и  чрезмерных  излишков,  которые  здесь  девать  было
некуда. Не на Марс же возить!
   Азаров удивленно покачал головой.  Если  к  невиданному  в  технике
космонавты уже начали привыкать, то это хозяйство - иначе как сельским
назвать его было нельзя  -  еще  яснее  показывало,  насколько  они  -
марсиане - впереди. Вот теперь веришь, что дерево - живое. А мы у себя
одних веток ломаем без конца, вовсе и не думая...
   Конечно, теперь и речи быть не могло о  том,  чтобы  отломить  хоть
веточку. Азаров развел руками перед деревом - ничего, мол, теперь тебе
уже недолго ждать, а придет  большая  экспедиция  с  биологами  -  они
разберутся, кто ты и чего тебе не хватает...
   Он двинулся дальше. Ему пришло в голову, что и в жилых каютах, и  в
оранжерее должен быть кислород: здесь  нет  машин,  которым  могла  бы
угрожать коррозия, а система деления спутника  на  отсеки  и  ярусы  с
блокировкой  всех  ходов  и  переходов  давала  возможность  иметь   в
различных местах разную атмосферу.
   Однако он не стал проверять своего предположения. Возникшие у  него
мысли манили к круглой площадке наверху.
   Теперь он  уже  научился  отыскивать  ходы...  Привычно  изменилось
направление гравитации, затем - еще раз. Это значило, что  он  уже  на
уровне следующего этажа. Он сделал еще шаг и отпрянул, увидев звездное
небо.
   Сначала он решил, что  внезапно  очутился  за  пределами  спутника.
Испуг был сильный, бешено забилось сердце. Но нет, это другое: в  зале
царил полумрак, а стены и потолок обладали такой  прозрачностью,  что,
казалось, их совсем не было.
   Что это значит? Вероятно, он поднялся уже  в  самую  верхнюю  часть
шара - если только спутник действительно имеет такую форму. А для чего
этот темный зал, не разделенный  на  отсеки?  Познакомимся  поближе...
Некоторые  аппараты   напоминают   что-то   очень   знакомое.   Земные
рефлекторы, вот что... Сквозь прозрачные  стены  видны  и  укрепленные
снаружи спутника громадные  параболические  антенны.  Тоже  знакомо...
Итак - обсерватория!
   Прямо-таки жаль, что  рядом  нет  Раина:  астроном  позавидовал  бы
ученым, которые когда-то  работали  здесь...  А  нашел  все-таки  я...
Хорошо, это были телескопы. А это что за приборы -  легкие  фермы  без
антенн и без зеркал? Раин наверняка  не  посчитался  бы  со  временем,
чтобы понять, какое отношение имеют они к астрономии.
   Азаров присел  в  кресло  перед  одним  из  таких  приборов,  чтобы
оглядеться  и  передохнуть.  Отдыхая,  он  задумчиво   глядел   сквозь
прозрачную стену в черноту пространства. И вдруг вздрогнул,  спокойный
взгляд его стал  напряженным:  показалось,  будто  перед  его  глазами
возникают новые звезды. Да, несомненно - вот уже  несколько  появилось
из  темноты.  Яркость  их  стремительно  возрастала.   Новые   звезды?
Сверхновые? Сразу столько в одном участке неба?.. Его осенила  смутная
догадка: вероятно,  странно  изогнутая,  похожая  на  восьмерку  ферма
все-таки  была  тоже  телескопом,  только  роль  линз  в  нем,  как  в
электронном микроскопе, выполняли мощные поля.  Инструмент,  очевидно,
включался автоматически, как только наблюдатель садился в кресло.
   Азаров внимательно разглядывал звездную картину.  Телескоп  выделял
часть небосвода - похоже, созвездие Дракона,  сообразил  он,  вспомнив
занятия по астронавигации. Впрочем, он не был уверен в  том,  что  это
Дракон, но если так - то из четырех светил, которые были сейчас в поле
зрения телескопа,  раньше  он  знал  лишь  одну  звезду  четырнадцатой
величины. Прочие оставались  невидимы  и  в  самые  сильные  телескопы
Земли.
   Сидеть в кресле было удобно. Азаров почувствовал, что именно сейчас
ему следует по-настоящему  отдохнуть.  Не  сводя  глаз  со  звезд,  он
положил универсальный инструмент (который на всякий  случай  постоянно
держал наготове) на пол, рядом с  сиденьем.  Можно  посидеть  четверть
часа, а заодно и посмотреть, как  будет  выглядеть  следующий  участок
неба - тот, который попадет в поле зрения телескопа, когда мчащаяся по
своей орбите планетка переместится на сколько-нибудь заметный угол.
   Он подождал, потом закрыл уставшие глаза, потом  снова  открыл  их.
Четыре звезды по-прежнему дрожали перед ним. Азаров взглянул на  часы.
Прошло десять минут. Звезды должны были хотя бы передвинуться... Разве
Деймос... Ну что за нелепица: не мог же он остановиться на орбите!
   Что ж, еще загадка из категории  пока  нерешенных...  А  пока  надо
продолжать поиски. Азаров протянул руку за универсальным инструментом.
Инструмента не было...
   Он пошарил по полу. Вскочил с  кресла.  Да,  инструмента  не  было.
Взят? Кем? Кто-то подходил? Кто? Почему скрылся незамеченным?...
   Мысли  путались,  набегая  одна  на  другую.   Азаров   лихорадочно
оглядывался по сторонам. И вдруг с радостным криком бросился и  поднял
инструмент, лежавший в двух шагах от кресла.
   Тогда он стал внимательно вглядываться в  окружающее.  Если  бы  он
сделал это перед тем, как сесть, он, конечно, заметил  бы  сразу,  что
постамент с креслом  и  фермой  медленно,  миллиметр  за  миллиметром,
скользит по блестящей металлической полоске.  Она,  очевидно,  огибала
весь  круглый  зал  обсерватории,  и  какие-то   автоматы   равномерно
передвигали астрономический прибор  так,  что,  несмотря  на  движение
спутника, в поле зрения наблюдателя постоянно  оставались  (оставались
ли? Он снова уселся в кресло, взглянул  -  да,  оставались)  те  самые
звезды. Эти  вот  четыре  звезды...  Случайность  ли  это?  Просто  ли
инструмент направлен на этот участок  неба,  или...  Но  если  это  не
случайность - что же ученые Марса искали  в  созвездии  Дракона?  Нет,
все-таки случайность...
   Встав с места, он подошел к одному из  рефракторов.  Взглянул  -  и
отшатнулся,  словно  его  ударили.  В  телескопе  дрожало   явственное
изображение Земли. Ее место на каждый  день  он  знал  наизусть...  Но
смотреть на Землю было выше сил.
   ...Нет, четыре звезды - не  случайность.  А  если  не  случайность,
то... И это большое число  жилых  кают  -  такому  количеству  жителей
просто нечего было делать в автоматизированном  спутнике,  на  них  не
хватило  бы  работы...  Нет,  конечно,  это  не  может  быть   простой
случайностью. И если подняться выше...
   Он взглянул вверх. Средняя часть огромного купола обсерватории была
непрозрачна. Значит, там, выше, еще что-то помещалось. Ну-ка, где ход?
   Он огляделся в поисках хода. И в этот миг обсерватория  наполнилась
теплым желтым сиянием...
   - Солнце!  -  неистово  крикнул  Азаров,  закрыв  глаза  от  света.
Действительно, Деймос на своем пути вокруг Марса в очередной раз вышел
из теневого конуса, и далекое, родное  светило  затопило  обсерваторию
своими лучами.
   - Солнце... - повторил Азаров, прижимаясь  к  прозрачной  стене,  и
черное пространство за ней сразу перестало казаться таким безнадежным.
   Пилоту хотелось петь,  смотреть  на  Солнце  без  конца.  С  трудом
заставил он себя разыскать последний ход, войти  в  открывшийся  перед
ним люк. Побежали стены трубы... И наконец Азаров  оказался  на  самом
верху, на заветной площадке.
   - Ну да, - сказал он. - Я так и думал...
   Он очутился в небольшом круглом прозрачном зале, и теперь  звездное
небо окружало его со всех сторон. По окружности  зала  стояли  низкие,
широкие диваны. В центре, у  четырехгранного  пульта,  было  откинутое
назад кресло. Перед пультом возвышался большой постамент  с  экранами,
шкалами приборов, блестящими точками индикаторов. На самом  же  пульте
не было ничего: ни переключателей, ни  рычагов.  Только  две  большие,
выпуклые кнопки  -  красная  и  белая  -  выступали  над  его  гладкой
поверхностью.
   - Так я и думал... - проговорил Азаров. - Значит, здесь -  какая-то
централь. Командный пост спутника. Рубка...  Впрочем,  зачем  спутнику
рубка? Постой, да уж спутник ли это? Сейчас - да, а вообще... Не может
ли быть, что это... Ну да! А если это  звездолет?  Звездолет  высокого
класса?..
   - "Почему?" - спросил он сам себя. и сам же себе ответил:
   "Хотя бы потому, что такое количество всего, какое было здесь, судя
по емкости ныне пустых помещений со стеллажами - складов,  -  спутнику
не нужно. Его лучше снабжать всем, что поновее и посвежее,  не  делать
запасов на годы, даже на десятки  лет...  А  вот  звездолету  все  это
нужно. А если подумать  -  то  вообще  трудно  предположить,  что  это
создание планеты Марс. Все же она выглядит уж слишком безжизненной".
   Он сел в кресло за пультом.  Тотчас  же  на  постаменте  засветился
экран - на нем была точная картина звездного  неба,  такая  же,  какая
виднелась за прозрачным куполом этой, возможно и впрямь ходовой рубки.
Азаров предположил, что это был звездный компас - по нему  можно  было
следить за тем, насколько точно машины соблюдают курс. Азаров  немного
покритиковал строителей за то, что  ходовая  рубка  была  вынесена  на
поверхность звездолета -  гораздо  безопаснее  было  бы  поместить  ее
где-нибудь  в  середине.  Но  тут  же,  став  на  место  воображаемого
оппонента, возразил: так можно судить, исходя из земных  представлений
о прочности...
   Приборов на пульте громадного звездолета было даже меньше,  чем  на
их земной ракете. Вероятно, здесь гораздо в большей мере, чем пока  на
Земле, применялось  суммирование  показаний  приборов  вычислительными
устройствами. К  пилоту  поступали  лишь  обработанные,  самые  важные
сведения. За остальными следили сами машины.
   Азаров  вздохнул,  закрыл  глаза.  Вот  так  здесь  сидел  когда-то
командир звездолета, вел его к неведомым светилам - представитель иной
жизни, намного обогнавшей нашу... На диванах вокруг него располагались
в свободные минуты члены экипажа, друзья и соратники командира - такие
же, как он, рослые, здоровые и наверное - добрые и веселые  люди.  Они
жили, они стремились к открытиям, от  которых,  быть  может,  зависела
судьба пославшей их планеты.
   Азарову показалось, будто просторное  помещение  наполнилось  вдруг
сдержанным гулом голосов,  едва  слышным  отзвуком  работавших  где-то
внизу двигателей... Перед его закрытыми глазами замелькали незнакомые,
причудливые рисунки созвездий, почудилось, что он сам грудью рассекает
пространство, через которое стремится этот могучий шар...
   Так он сидел несколько минут, не раскрывая глаз.  Но  надо  уходить
отсюда: не здесь  же,  в  ходовой  рубке  звездолета,  искать  останки
автоматической ракеты!
   Он спустился обратно в оранжерею. И  снова  потянулись  бесконечные
вереницы помещений, заполненных  машинами,  механизмами  -  все  более
странными, непохожими на земные, комнат с неустойчивыми полами -  полы
мягко колыхались, когда Азаров проходил по ним...  В  одном  месте  он
наткнулся на прозрачную перегородку, за которой клубился лиловый туман
- только густые лиловые облака,  сквозь  которые  ничего  нельзя  было
разглядеть, - и среди них  то  и  дело  посверкивали  голубые  молнии.
Азаров долго стоял, наблюдая за причудливой игрой разрядов,  пока  они
не начали слишком часто отскакивать в его сторону. Тогда  он  поспешил
уйти, отметив перегородку на  схеме,  на  которой  наносил  весь  свой
путь.
   ...Через час он оказался внизу, в радиальном коридоре.  Сегодняшняя
программа поисков была закончена, он видел очень много интересного - а
ведь была осмотрена лишь малая  часть  того,  что  скрывалось  в  этом
громадном шаре. Над этим впоследствии  не  один  год  поломают  голову
ученые Земли... Но никаких следов автоматической ракеты он  так  и  не
обнаружил.
   Азаров уже хотел войти в коридор, ведущий к ангарам, но раздумал  и
решительными шагами подошел к другой двери  -  той  самой,  у  которой
Сенцов и Раин, пробираясь с поверхности,  обнаружили,  по  их  словам,
усиленную радиацию. Почему ракета или ее останки не могли находиться в
помещении, где уровень радиации выше?
   Он приблизился к двери вплотную. Лампочка индикатора  затлела  чуть
ярче. Ну и что? До опасности, во всяком случае, далеко, а ракета может
находиться именно здесь, и все равно ведь,  если  она  не  найдется  в
других помещениях, придется лезть за ней сюда.
   Азаров оглядел дверь. Запорной планки здесь не было,  но  слева  он
увидел три углубления - такие же, как и у входного люка корабля,  -  и
вложил пальцы в эти гнезда.
   Дверь тяжело поехала в сторону, он  успел  удивиться  ее  необычной
толщине... И сразу лампочка в скафандре запылала так  ярко,  что  и  в
глазах пилота  на  миг  поплыли  красные  круги.  Радиация  неудержимо
возрастала, как будто он, открыв дверь,  выпустил  на  волю  миллиарды
крошечных дьяволов и они, радостно  кувыркаясь,  стремительно  неслись
теперь по коридору... Азаров инстинктивно рванулся  назад, но  тут  же
остановился: надо же закрыть дверь, иначе...
   Он снова вложил в гнезда  три  пальца,  но  дверь  не  закрывалась.
Азаров стал лихорадочно вспоминать, как же закрывался люк ракеты - и с
ужасом вспомнил, что это происходило лишь после того,  как  кто-нибудь
переступал порог - в одну или другую сторону. Наверное, был  и  другой
способ, но его  никто  не  знал.  Значит,  остается  одна  возможность
закрыть дверь и прервать течение смертоносного потока: заставить дверь
затвориться за собой, а потом уже искать, как открыть ее изнутри...
   Все это пронеслось в его мозгу в доли  секунды,  и  он  уже  сделал
последний шаг, отделявший его  от  двери.  А  если  изнутри  дверь  не
откроется? Товарищи долго еще не будут знать, что случилось с ним, они
зря потеряют время на поиски, идя по  его  следам.  Без  него  намного
дольше провозятся с передатчиком... Но если уровень радиации будет все
возрастать, то в этот коридор больше не войти, значит -  не  выйти  на
поверхность. А ведь  даже  имея  рацию,  только  с  поверхности  можно
установить связь с Землей. Нет, дверь надо закрыть, а если уж гибнуть,
то одному, а не пятерым...
   Он закрыл глаза и  рванулся  вперед,  нагнув  голову,  прощаясь  со
всеми. Так вот, значит, какой конец готовила ему судьба.
   Азаров успел пробежать  шага