- Разве что любительский приемник...
   - Так-так... - невесело сказал Сенцов. - А на Землю сообщить все же
надо... А вообще в ангаре как? Спокойно?
   - Какое спокойно, - мотнул головой Азаров. - Опять их полно.
   - Режут?
   - На сей раз латают. Что-то приваривают, уже навесили  одну  крышку
люка, сейчас возятся с другой...
   - Ясно, - сказал Раин. - Они продолжают выполнять  свою  программу:
ремонтируют ракету... Жаль, что вычислителей они нам  не  восстановят,
как бы там ни ремонтировали.
   - Да, - вздохнул Сенцов, - с нашим кораблем мы простились навсегда.
- Ну что ж: космонавты - это люди, которые побеждают... - Он умолк, не
закончив излюбленного присловья.
   - Но интересно, - сказал Раин, - до чего эти автоматы дойдут.
   - Ну, для того, чтобы это определить, надо быть знатоком их  тонких
душевных движений, - съязвил Азаров.  -  Вроде  Калве,  например...  А
кстати, где он?

   Задача Калве была, пожалуй, самой важной: нельзя же вечно жить  под
угрозой нового набега автоматов.
   Из ангара он поднялся наверх почти бегом и замедлил шаг, лишь попав
в знакомый круглый зал кибернетического центра.
   Здесь он сразу перестал  спешить  и  начал  все  рассматривать  так
внимательно, неторопливо, словно в запасе у него была еще целая жизнь.
   Каково, например, назначение вот этого сооружения  в  центре  зала?
Небольшой прямоугольный постамент, похожий на высокий столик. В центре
его круглый, чуть наклоненный экран.  На  нем  светятся,  переливаясь,
четыре огонька.
   Калве склонил над экраном прозрачный шлем.
   Крохотное золотистое пламя дрожало  в  центре  экрана.  Три  тонких
черных  концентрических  кольца  охватывали  его,  и  на  каждом  тоже
переливался огонек:  голубой  на  внутреннем,  зеленый  на  среднем  и
оранжевый - на внешнем. Калве долго всматривался в  странные  огоньки;
непонятно - что было в них такого, и  мало  ли  приборов  со  световой
сигнализацией перевидал он на своем веку, но почему-то на них хотелось
смотреть и смотреть...
   Потом он перевел взгляд на расположенные  вокруг  экрана  оранжевые
выпуклые шляпки - их было тридцать,  возле  каждой  -  два  прозрачных
глазка. Возле одного грибка левый глазок светился ровным синим светом,
а около соседнего, кроме синего, горел  и  второй  -  мигал  тревожным
красным огнем. Остальные глазки были безжизненны.
   Вокруг экрана в столике  тянулась  кольцевая  прорезь,  из  которой
выходил тонкий рычажок. Он плавно изгибался к экрану,  так  что  конец
его  почти   касался   матовой   поверхности.   Рычажок   заканчивался
заостренным овалом с тонкой иглой на конце.
   Других органов управления машинами было очень мало. Рядом с экраном
торчали еще две круглые головки с какими-то  делениями.  Перед  столом
вздымался щит, на нем было несколько  экранов  поменьше.  Вот  и  все.
Мало, очень мало... Ясно, конечно, что все это имеет  непосредственное
отношение к управляющим кибернетическим устройствам - хотя бы  потому,
что находится в этом зале. Калве торопливо спрятал руки за спину -  до
того захотелось сразу нажать  на  красные  кнопки,  посмотреть  -  что
появится на экранах, разобраться в значении большой  красной  рукоятки
сбоку (ага, ею-то, наверное, и включается весь этот агрегат!).
   Но он помнил, сколько непредвиденных последствий  может  вызвать  в
этом мире каждое неосторожное движение.
   Это надо было помнить, потому что чувство опасности стало почему-то
исчезать.  Забывалось,  что  вовсе  не  люди  Земли  создали  все  эти
непонятные приборы. "Если не забывать этого, - внезапно подумал Калве,
- то все может разъясниться гораздо быстрее". Например... Ну вот, мало
органов управления. Мало? Ну, а  если  каждый  результат,  который  на
Земле достигался целым  рядом  операций,  эти  творцы  умели  получать
сразу?  Так,  когда-то  людям,   чтобы   зажечь   керосиновую   лампу,
требовалось совершить пять-шесть движений, а потом свет, электрический
свет, стали включать одним движением пальца. А в том, что эта  техника
обогнала земную даже больше, чем электрическая  лампа  -  керосиновую,
сомнений нет. И если у тебя снова, как и в тот раз, когда  вы  впервые
вышли из своей ракеты, возникло ощущение, словно ты находишься  просто
в чужой стране, где, хотя и не понимаешь языка, но видишь вокруг  себя
таких же людей и вещи, сделанные их руками, то это  потому,  что  тебе
страшно  хочется  оказаться  сродни  великанам,  одним   своим   шагом
покрывающим расстояние, на которое ты тратишь десять шагов. Такими они
были, дружище, и чем больше ты хочешь разобраться  в  окружающем,  тем
больше тебе говорит об этом каждая мелочь...
   И в эту минуту, в пустом зале, где когда-то жил, чувствовал, мыслил
командир всех этих  приборов  и  механизмов,  Калве  вдруг  неудержимо
захотелось представить - каким же он был, как  выглядел  этот  творец,
наверное давно уже включившийся в вечный круговорот материи и  сейчас,
возможно, существовавший где-нибудь на Марсе в виде  чахлого  голубого
мха... Калве машинально, забыв про шлем, поднял руку - снять шапку...
   Рука его наткнулась  на  прикрепленный  к  шлему  инвертор,  и  это
прикосновение напомнило о ближайшей задаче.
   Калве подумал, что Сенцов все-таки видел дальше их всех  -  недаром
ему нужны  были  доказательства  того,  что  мы  в  состоянии  понять,
постигнуть законы мышления этих существ. Что же, надо искать, искать!
   С чего начать? Он стал снова осматривать пульт,  пытаясь  логически
разобраться в назначении органов управления машины. Но  вскоре  поймал
себя на  том,  что  просто-напросто  старается  мысленно  приспособить
отдельные рычажки и  выключатели  чужой  машины  к  функциям,  которые
выполняли рычажки и выключатели на его собственном пульте. Таким путем
далеко не уйдешь.
   Тогда он включил инвертор, опустил его экран. В шлеме стало  темно,
как будто в зале погасли все огни. Калве испуганно приподнял экран,  и
свет ударил ему в лицо. Он опять опустил экран,  закрыл  на  несколько
секунд глаза, чтобы они привыкли к темноте. Когда он вновь открыл  их,
тьмы больше не было.
   На повисшем перед его глазами экране  ветвилось  великое  множество
голубоватых линий, кружков. Это прибор делал видимыми  все  проводники
под напряжением.  Свиваясь  и  развиваясь,  сходясь  и  разбегаясь   в
стороны, они образовывали странную, причудливую сеть. Местами они были
разорваны, кое-где их разделяли темные промежутки - участки сети,  как
понял Калве, пока отключенные.
   Прежде всего  он  обратил  внимание  на  линию,  которая  выглядела
беспокойнее других: равномерная дрожь сотрясала ее, она  пульсировала,
как тонкая, чувствительная жилка на человеческой руке. Калве проследил
ее путь - линия заканчивалась где-то совсем недалеко.
   Калве  поднял  инвертор;  жмурясь  от  света,  достал  из   кармана
скафандра длинный кусок провода, намотал на руки от плеча до кисти,  а
самый кончик - вокруг указательного пальца. Потом он подключил  провод
к аккумулятору и снова опустил экран.
   Теперь его рука возникла на экране инвертора в  виде бледно-голубой
спирали с редкими витками. Она медленно скользила: Калве двигал рукой,
стараясь совместить ее с пульсирующей линией. Когда  это  удалось,  он
повел указательным пальцем в воздухе, повторяя во  всех  изгибах  путь
пульсирующей линии.  Вот  палец  добрался  до  места  обрыва  и  Калве
торопливо поднял экран. Так и есть - палец  его  упирался  в  мигающий
красный глазок.
   Теперь он так же медленно повел рукой в обратном  направлении,  ища
переключатель, от которого ток шел на лампочку. Найдя его  и  двигаясь
по линии  дальше,  можно  прийти  к  другому  переключателю,   и   так
постепенно разобраться во всей топографии кибернетического центра.  На
это потребуется время, но иного пути нет -  простое  нажимание  наугад
кнопок и рычагов может привести к весьма печальным результатам.
   Так он работал, и голубые, то резкие,  то  как  бы  размытые  линии
змеились перед глазами. Потом он осторожно  поднялся  с  места  и,  не
поднимая экрана инвертора, начал медленно бродить по  залу,  следя  за
уходящими под пол проводами. Обойдя центральный  пульт  по  кругу,  он
установил, что кабели от пульта  идут  к  каждой  из  тридцати  секций
машины. Выбрав один из них,  Калве  заметил,  что  кабель  не  тянулся
непосредственно в отсек, а скрывался в стоявшем в простенке  шкафчике.
Здесь тоже под током было множество деталей - разбегались глаза...
   Неторопливо переходя от шкафчика к шкафчику, Калве  обнаружил,  что
большинство из них находилось в покое, работало только  два.  Один  из
них относился к отсеку, в котором лежала земная ракета. В этом приборе
шла напряженная работа, вспыхивали и угасали голубые кольца,  эллипсы,
многоугольники, возникали мгновенные разряды,  похожие  на  ветвящиеся
молнии. Калве еще не знал, что автоматы  вновь  начали  работу  вокруг
искалеченной ракеты, но подумал, что  такая  активность  машины  может
иметь отношение именно к их кораблю.
   Второй работающий аппарат, как вначале  предположил  Калве,  должен
был относиться к тому ангару, где на эстакаде лежала чужая ракета.  Но
потом  он  понял,  что  ошибся:  судя  по  расположению  шкафчика,  он
относился как раз к тому отсеку, где был найден счетчик.
   Значит, и в том отсеке что-то происходит? Что? Какая опасность  еще
подстерегает их?
   Снова возвратившись к центральному пульту, Калве догадался наконец,
в чем дело, и успокоился. Был включен шкафчик  именно  той  секции,  в
сторону   которой   был    повернут    центральный    многопозиционный
переключатель, следовательно в ней что-то происходило, когда строители
покинули свою искусственную планету. Что же? Логика заставляла думать,
что это было нечто связанное с ракетами. Ничто другое в  ангаре  и  не
могло происходить. А раз ракеты  там  сейчас  не  было,  значит  можно
предположить, что именно оттуда она  и  была  отправлена  -  последняя
ракета, покинувшая спутник. Отправив ее, механизмы  работали  впустую.
Впрочем, может быть, они тогда выключились и вновь  заработали  только
теперь, когда вблизи спутника появилась еще одна - их ракета...
   Если так, то в переключателе не скрыто ничего страшного...
   Калве осторожно поднял руку,  нашарил  переключатель,  повернул  на
одно деление и поспешил к тому шкафчику, который должен  был,  по  его
предположениям, включиться. Да, он не ошибся, теперь аппарат  работал:
в нем возникали сложные узоры,  нарисованные  электрическим  током,  -
возникали и исчезали,
   Что-то это ему напоминало... Ага, машина ведет себя так, будто  она
озадачена. Смена импульсов в ней происходит в том же ритме - да-да,  и
с той же частотой, как в радиосигналах, что  слушал  Азаров  в  первые
минуты после прибытия... Калве попробовал  включить  соседнюю  секцию,
еще одну - и всюду повторялось  одно  и  то  же.  И  здесь  забрезжила
догадка. Ведь ни в одном из таких ангаров нет ракет, они  с  Коробовым
видели  сами.  Значит,   команда,   которая   посылалась   с   помощью
переключателя, по-видимому относилась к каким-то действиям,  связанным
с ракетами.
   Калве удовлетворенно усмехнулся: он на  правильном  пути...  Именно
здесь  пряталась  разгадка  управления   механизмами,   обслуживающими
ракеты. И первый секрет можно было  узнать  уже  сейчас,  сию  минуту:
просто повернуть переключатель в  положение,  включающее  их  отсек  -
единственный, в котором была здешняя - исправная, очевидно, ракета - и
посмотреть, что из этого получится.
   "Спокойно, спокойно, - одернул он себя. - Не надо торопиться...  От
этого поворота переключателя  ракета  может  в  один  миг  вылететь  в
пространство. Вспомни-ка Коробова и серую массу! Нет, никаких  эмоций,
никаких порывов. Только осторожно, методично..."
   Калве совсем забыл, что  время  идет,  что  друзья,  вероятно,  уже
беспокоятся, что  он  давно  хочет  есть  и  запас  кислорода  у  него
приближается  к  концу.  Со  стороны  солидный  оператор   вычислителя
выглядел сумасшедшим: то расхаживал по залу, бормоча себе под нос,  то
снова и  снова  усаживался  перед  пультом  и  водил  над  ним  рукой,
прослеживая какую-нибудь интересную цепь.
   Теперь Калве решил найти дорогу к  волноводам,  по  которым  должны
были передаваться команды из центра по секциям. В существовании их  он
не сомневался. Однако никаких  схем,  хотя  бы  отдельно  напоминавших
соответствующие земные, Калве пока не видел. Поэтому  ему  показалось,
что проще  будет  проследить,  откуда  подходят  импульсы  к  круглому
экрану, какой источник питает непрерывно горящие на нем огоньки. Может
быть, тогда станет понятно, что же именно эти огоньки обозначают...
   Голубые линии, которые он стал изучать, уводили его куда-то  совсем
в другую сторону. Они не  соединялись  ни  с  одним  из  шкафчиков,  а
тянулись под стену и затем вверх, уходя в расположенный выше ярус.
   Калве решил, что немедленно  пойдет  их  разыскивать:  эти  огоньки
почему-то казались ему заслуживающими особого внимания. Он  повернулся
к двери, и вдруг чья-то рука легла ему на плечо.
   Резко  рванувшись,  Калве  сорвал   со   шлема   экран   инвертора,
закрывавший глаза, и  облегченно  перевел  дыхание:  перед  ним  стоял
Коробов.
   Коробов онемел. Сквозь шлем было видно, как  он  беззвучно  шевелил
губами. Калве с досадой выругал его за то, что подкрадывается неслышно
и пугает людей, вместо того чтобы обратиться по-человечески. Потом  он
вспомнил, что ведь сам  же  выключил  свою  рацию,  так  как  связи  с
товарищами все равно не было. Тогда он повернул рычажок, и в  наушники
ворвался негодующий голос Коробова:
   - ...окончательно! Такие это полтора часа?
   Калве взглянул на циферблат. Действительно, вот уже целый час сверх
уговора торчит он здесь, и если бы не резервный баллон  с  кислородом,
на который автоматически переключилась подача, ему давно  пришлось  бы
плохо. Вздохнув, он развел руками и спросил:
   - А у вас как там дела?
   - Да ничего особенного... Ребята разобрали одного робота.  Типичный
марсианский робот... А у тебя как?
   - Да вот, - протянул Калве, - типичная марсианская кибернетика.


11

   Первым начал сдавать Азаров.
   Исподволь наблюдая за ним во время работы, Сенцов заметил, как  все
реже пытается он создать нужную схему, все чаще откладывает в  сторону
спасенные  детали,  и  взгляд  молодого  пилота  при  этом  становится
отсутствующим, устремляется  куда-то  сквозь  все  перегородки,  броню
спутника, сквозь многие миллионы километров пространства.
   Раин внешне оставался спокоен. Но и он все чаще начал  заговаривать
о том, не пора ли наконец бросить напрасные  поиски,  не  тратить  зря
времени, а использовать его для того, чтобы  осмотреть  весь  спутник,
исследовать его - хотя бы в  интересах  будущих  поколений.  И  -  кто
знает? - если во всем этом огромном хозяйстве найдется  хотя  бы  один
годный к употреблению телескоп, посвятить  свои  дни,  оставшиеся  еще
дни, тому, что было делом его жизни: наблюдению светил.
   Начинало казаться, что Коробов тоже изучает  ракету  не  для  того,
чтобы применить свои знания при возвращении,  а  просто,  чтобы  убить
время. Может, с таким же увлечением, думал иногда Сенцов, и с таким же
спокойствием второй  пилот,  будь  он  шахматистом,  решал  бы  сейчас
шахматные задачи?
   С невольным восхищением Сенцов смотрел только  на  Калве.  Вот  кто
работал без оглядки: Лаймон.  Если,  конечно,  не  считать  роботов  в
соседнем ангаре - те, "не покладая щупальцев",  трудились  над  старой
ракетой, что-то подтаскивали, наваривали... Они  утихомирились  только
на третьи сутки.
   Калве занимался все тем же: при помощи инвертора  прослеживал  одно
за другим  запутанные  разветвления  цепей  кибернетического   центра.
Каждый день он распутывал еще  один  узелок  схемы,  но  узелков  этих
оказалось великое множество, цепи казались бесконечными,  вдохновенных
же открытий не получалось.
   Сенцов чувствовал, что ребятам не доставляло  особого  удовольствия
смотреть, как "вечерами" - неуклонно соблюдавшимися и в  этом  мире  -
Калве приводит в порядок сделанные  за  день  записи  и  наброски.  Со
стороны это выглядело так,  будто  Калве  готовит  к  печати  обширное
исследование "К особенностям структуры  марсианских  вычислительных  и
быстрорешающих устройств", столь спокойным и благодушным  он  казался.
Сенцов, да и все остальные, понимали отлично, что это совсем  не  так,
что Калве делает все возможное, и не его вина, что  неведомые  хозяева
ставили перед ним уж очень сложные задачи.
   Первые дни друзья встречали кибернетика с нетерпением:  вот  сейчас
Калве, усевшись, вдруг возьмет да и скажет: "Ну, между  прочим,  можно
лететь хоть завтра. Нажать там одну кнопку, и сразу  отсек  откроется,
да... так есть..." Постепенно все начали понимать, что этого  дождутся
не скоро.  И  тогда-то  и  начало  нарастать  напряжение.   Сенцов   с
беспокойством ожидал разряда, который обещали сгущавшиеся тучи.
   И все же начало было неожиданным. С утра Азаров, как всегда,  засел
в своей каюте и взялся за детали. Через полчаса Сенцов решил проведать
пилота. Когда он подошел к двери, за ней раздался глухой удар.  Сенцов
рванул дверь...
   Бросок  был,  видимо,  богатырский:  по  всему  полу   каюты   были
расшвырены детали, пластины печатных схем, отдельные  блоки,  валялись
клочки бумаги - остатки очередной уничтоженной схемы.
   Азаров лежал-висел над полом, повернувшись лицом вниз... "Началось,
- с тревогой подумал Сенцов. - Теперь от этого не уйти..."
   - Ну, что? - спросил он,  делая  вид,  что  не  замечает  состояния
Азарова, его вздрагивающей спины... - Отдыхаешь?
   - К черту! - глухо сказал Азаров,  повернувшись  к  Сенцову.  -  Не
желаю больше... К чему обманывать себя и других?
   - Не выходит?
   -  И  не  может  выйти...  С  таким  же  успехом  передатчик  можно
монтировать из пивных бутылок. Генераторный блок погиб  -  чем  я  его
заменю? От усиления световых частот что осталось?  Рожки  да  ножки...
Нечего и думать...
   - Думать все-таки надо... -  сказал  Сенцов.  -  Передатчик  -  это
главное... Другого способа сообщить на Землю  у  нас  нет  и  быть  не
может. Конечно, на спутнике наверняка есть какие-то устройства  связи.
Но как отличить их? Как  понять  -  передатчик  это  или  какой-нибудь
агрегат для чистки сапог?
   Азаров снова повернулся лицом к стене.
   - На это надежды нет... - буркнул он. - Мы можем  надеяться  только
на свои детали. А у нас их не хватает, и взять их неоткуда.
   Оба умолкли, каждый мучительно, до боли в голове думал: где  искать
выход? Потом Азаров прерывисто вздохнул.
   - Да, знать бы на Земле, что такое случится - всю ракету  набил  бы
запасными частями... Жаль, что в другой рейс уже идти не придется.
   - Ну, это ты оставь. Все мы хотим еще  летать.  Погибать  никто  не
собирается... Вот поэтому-то и нужен передатчик.
   - Мы все сделали... - пробормотал Азаров. - Теперь осталось  только
с честью закончить...  Передатчик?  На  передатчике  мы  на  Землю  не
улетим.
   - Ну,  правильно,  ну,  согласен,  -  сказал  Сенцов.  -  Положение
действительно гнусное,  это  все  знают.  А  ты  ждал  лавров?  Ты  же
космопроходец. Космонавт! "Космонавты побеждают и без  кораблей".  Зря
мы, что ли, так говорим? Да ты послушай. Погибнуть здесь мы  никак  не
можем... (Азаров  пошевелился,  искоса  взглянул  на  Сенцова.)  Очень
просто. Ну, предположим  самое  худшее.  Мы  действительно  не  сумеем
использовать эту ракету. Ну  и  что?  (Азаров  часто  заморгал,  затем
посмотрел на  Сенцова уже прямо.) Будем ждать здесь.  Кислорода,  воды
хватит  надолго.  Продуктов  -  на  год.  На  худой   конец,   наладим
регенерацию...
   - И что же - до конца жизни? - хрипло спросил Азаров. Сенцов  пожал
плечами, усмехнулся.
   - А сколько ты еще рассчитывал прожить?
   Азаров поморгал, нетвердо ответил:
   - Ну - лет семьдесят...
   - Допустим. Так почему нельзя жить з