дивший от неђ ни на шаг, взволнованно говорил:

- Это кароши красны джигит, нет басмачи, Миэль. Красны джигит не надо
умирал!

Из прибора Миэль послышался тихий голос:

- Не бойся, они не умрут, Послезавтра они проснутся и будут здоровы.
"Дрион" должен улететь раньше, чем они проснутся. Их не надо было
переносить сюда, под самый "Дрион".

- Как не надо, Миэль! Там басмач Худояр-хан приходил, все красны джигит
зарезал! Очен надо сюда носил! - воскликнул Расульчик.

Миэль взяла его за плечи и пристально посмотрела ему в глаза:

- Басмачи... Кто они - басмачи?

- Басмач - болшой бандит. Бедны дехканы убивал, на бедны кишлак огонь
пускал, всђ отбирал; баран отбирал, ишак отбирал. Всђ бай, мулла отдавал.
Красны джигит кароши, бай прогонял, басмач прогонял, всђ бедны дехканы
отдавал. Мой ата красны джигит! - с горячен убеждђнностью ответил
Расульчик, не опуская своих чђрных блестящих глаз под пронзительным
золотистым взглядом Миэль.

- Кто владеет страной, басмачи или красные джигиты? Говори правду,
маленький, только правду!

- Страной? - изумлђнно повторил Расульчик и даже рассмеялся над таким
вопросом.-Ты, Миэль, не знаешь наши страна. Наши страна болшой! О! Как небо
болшой! В Ташкент-город месяц на конь бистро-бистро ехать, Москва - город,
о-о-о, сама главны город, целы год на конь ехать! Такой болшой наши страна!
И много-много красны джигит! Как звђзды, на небо! А басмач - злой бандит. -
мало, савсем мало. Как шакал на горе мало!

- Хорошо, Расул, спасибо. Пойдђм, я должна сказать твоим старшим друзьям,
что лечение вашей планеты отменяется. Пойдђм к ним!

Но Расульчик вцепился в руку Миэль:

- Не надо ходить! Там ещђ басмач! Один, два за камен! Будет стрелять,
кароши Миэль!

- Если ты боишься за меня, заберись с "фонариком" на какое-нибудь высокое
место и понаблюдай за басмачами. Понял?

Расул кивнул и, словно ящерица, пополз по каменной ограде.

Миэль вышла из ниши на площадку, и, освещђнная яркими лучами утреннего
солнца, остановилась, осматривая окрестности. Она искала Юру и Искру. А те
в это время лежали за валуном и готовились совершить непоправимое.

- Стреляй! - возбуждђнно прошептал Искра. - Стреляй, пока стоит!

- Не могу, Вацлав!

- Трус, тряпка, слюнтяй! - злобно прошипел Искра и выбросил здоровую руку,
чтобы отнять у Юры винтовку.

Но Юра вдруг крикнул отчаянным голосом:

- Миэль, берегись!

И тут же, припав к ружью, почти не целясь, выстрелил в неподвижную
серебристую фигурку.


- Наташа, Наташа, ты видел? Юра, Искра убивал кароши Миэль!

Наташа обернулась и посмотрела на него с тихой, мечтательной улыбкой:

- Успокойся, мальчик. Людей убивать нельзя. Никого и никогда... Посмотри
лучше, какое небо над горами!

Расул ничего не ответил и медленно побрђл к шару. Отверстие "Дриона" было
ещђ открыто. Широко размахнувшись, мальчик бросил в это отверстие
"фонарик".

- Бери обратно! Ты плохой! - крикнул он при этом.

"Дрион", словно он только и ждал возвращения "фонарика", тотчас же закрыл
люк.

- Стой! - крикнул вдруг Расул. -- Отдай обратно Юра! Отдай!

Он бросился к шару и стал его бить кулаками. Но шар никак на это не
реагировал: оставался чђрным, глухим, неприступным.

И вдруг Расульчик увидел, что шар начинает резко менять окраску. Из чђрного
он стал лиловым, потом стал голубеть, голубеть... Но только одной верхней
половиной. Нижнее полушарие, под которым лежали спящие, оставалось
по-прежнему чђрным. Мальчику сделалось страшно, и он отбежал от шара
подальше.

Никто, кроме маленького Расульчика, не обращал на шар ни малейшего
внимания. Басмачи, напевая какие-то заунывные песни, собирали своих убитых
и складывали их в ряд в тени огромного валуна. Искра держался за раненую
руку и смотрел на басмачей. Наташа продолжала любоваться небом, а Закиров
всђ ещђ оплакивал убитого начальника. Так и получилось, что отлђт "Дриона"
с Земли видел единственный человек на свете: десятилетний мальчик Расул
Закиров.

Прошла минута, вторая. Верхняя половина шара стала сверкающе белой, словно
вылепленной из чистого снега. "Дрион" тронулся и, разорвав канаты, медленно
выплыл из ниши. Очутившись под открытым небом, он несколько секунд помешкал
и вдруг, мгновенно весь налившись белизной, ушђл в голубую высь и буквально
через секунду бесследно в ней растаял.

- Миэль живой! Миэль живой! Прощай, Миэль! Прощай, Юра! - кричал Расульчик,
махая вслед шару рукой.

Долго стоял он с запрокинутой головой и смотрел в бездонную лазурь. Потом
вздохнул совсем не по-детски и огляделся по сторонам. Постепенно до его
сознания стало доходить, что судьба всех этих взрослых людей, собравшихся в
лагере под Чђрной Горой, зависит от него и только от него. Но как им
помочь, как спасти? Съездить в Шураб и привести сюда других людей? Это
долго, слишком долго. Облучђнных нельзя оставлять без надзора! Он теперь
отвечает за этих больших беспомощных людей. Он должен заставить их
погрузить на ишаков имущество экспедиции, раненых, спящих, запастись водой,
продовольствием и отправиться в Шураб. Дорогу Расул знает, он доставит
караван на место.

Но сначала пусть похоронят убитых: Лапина, Плавунова.

Расульчик отправился к басмачам и громко произнђс имя Худояр-хана. К нему
тотчас же подошђл высокий мужчина лет сорока, с небольшой, аккуратно
подстриженной бородкой на худощавом смуглом лице. На нђм был дорогой
бешмет, перетянутый ремнями. У пояса маузер и кривая сабля с серебряной
насечкой. На голове огромная белая папаха.

[Image]- Я Расул Закиров, - твердо сказал мальчуган. - Я говорю тебе,
Худояр-хан, что отсюда надо уходить, иначе мы все погибнем. Ты будешь
слушаться меня, Худояр-хан?

- Буду, Расул-джан, буду, - охотно согласился басмач...

Через трое суток в Шураб въехал удивительный караван. Впереди на вороном
скакуне, принадлежавшем курбаши Худояр-хану, ехал смуглый мальчуган в
тюбетейке. За ним на рослом ишаке - вожак погонщиков Мирза Икрамов. Дальше
тянулся большой караван из ишаков с грузом. Они везли не только имущество
экспедиции, но и мешки с оружием и боеприпасами. Подгоняли этот караван
трое: Рашид, Ибрагим и Ахмет. В конце каравана плелись два ишака, между
которыми были закреплены мягкие носилки из кошмы. На носилках лежал раненый
Искра. Он был в жару и бредил. За ним ехала на лошади Наташа Плавунова. На
лице еђ была отрешђнность, на раненого жениха своего она почти не смотрела.
В арьергарде каравана двигался смешанный конный отряд из пяти
красноармейцев и двенадцати басмачей. Они ехали вперемешку, без оружия. В
самом хвосте отряда ехали Абдулла Худояр-хан и Ханбек Закиров.

Население Шураба высыпало из домов и с удивлением смотрело на
необыкновенный караван...

ЧЕЛОВЕК ИЗ СЕРЕБРЯНОГО ШАРА

Надо ли говорить, что судьба всех участников этой истории сложилась по
разному?

Искру положили в больницу в Исфаре. Он пролежал в ней полтора месяца и
после выздоровления немедленно был отправлен в специальную клинику, где
долго занимались его странно нарушенной памятью.

О событиях у Черной Горы он ничего не мог рассказать. Представители
следствия по делу басмачей несколько раз навещали его в Исфаре, но он
решительно ничего не помнил. Не мог даже сказать, где и при каких
обстоятельствах был ранен. Память его была парализована глубоко и надолго.
Вероятно, лучик из "фонарика" Миэль слишком долго гулял по его голове.
Наташа тоже ничем не могла помочь следствию. Она "очнулась" два года
спустя, когда дело уже давно было закрыто.

Егоров с четырьмя красноармейцами; равно как и Мирза Икрамов со своими
тремя товарищами, тоже некоторое время страдали "странностью поведения и
отсутствием памяти", но у них это продолжалось недолго. Через месяц они
пришли в себя, но пользы от них для следствия было мало. Они вспоминали
только какой-то серебряный шар, про басмачей же и про смерть Плавунова и
Лапина ничего не знали.

Единственным толковым свидетелем был Расульчик. Но когда он рассказал
следователю про Миэль, про "фонарик" и про чђрный шар, который забрал Юру
Карцева, его сочли фантазђром и показания его не стали записывать. Юру
Карцева не нашли, исчезновение его оставалось загадочным.

А теперь пора открыть, почему я извлђк эту диковинную историю из забытия и
решил предать гласности.

Совсем недавно в руки мне случайно попала одна чехословацкая газета. Я стал
еђ просматривать просто так, от нечего делать, и нашђл в ней статью под
заголовком: "ТРАГЕДИЯ НАД ВЫСОКИМИ ТАТРАМИ". Вот что я прочђл:

"Вчера в 02 часа 45 минут рейсовый пассажирский самолђт чехословацких
авиалиний, пролетая над Высокими Татрами, столкнулся в ночном тумане с
крупным воздушным шаром иностранной разведки. Получив серьђзные
повреждения, самолђт упал на землю. Экипаж и пассажиры погибли. Их тела
были извлечены из-под обломков и опознаны,

Однако неподалђку от места катастрофы был найден в тяжђлом состоянии
человек, имеющий, безусловно, прямое отношение к гибели самолђта, но не
принадлежащий ни к пассажирам, ни к экипажу. По всей вероятности,
неизвестный (личность его до сих пор не удалось установить, так как при нђм
не найдено никаких документов) попытался спастись при помощи парашюта, но
был задет в воздухе обломками самолђта и получил серьђзные ранения. В
глубоком беспамятстве он был доставлен в больницу, где после оказания
помощи в себя не пришел, и врачи не ручаются за его жизнь.

Трудно допустить, что этот человек находился на борту погибшего самолђта в
качестве безбилетного пассажира. Скорее можно предположить, что он агент
иностранной разведки, прибывший на воздушном шаре. Расследование этого дела
поручено органам государственной безопасности. На место катастрофы
направлена комиссии экспертов.

Фотоснимок неизвестного опубликован на 3-и странице".

Я заглянул на третью страницу и увидел привлекательное молодое лицо с
закрытыми глазами. Детские, чуть припухшие губы неизвестного юноши были
искривлены гримасой боли. Над снимком была надпись: "Друг или враг?" Под
снимком обращение к общественности с просьбой дать сведения об этом
человеке, если кто-нибудь его знает или видел.

Уже закрывая газету, я ещђ раз невольно посмотрел на снимок. И тут мне
показалось, что я уже где-то однажды видел это лицо. Но где, когда?.. И
вдруг меня словно током ударило: да ведь это лицо есть на фотокарточке
среди документов, переданных мне инженером Искрой пять лет назад.

Спрятав газету, я бросился домой. У меня даже во рту пересохло от волнения.
Дома я выхватил из ящика стола синюю папку. И вот в моих руках любительская
фотокарточка. На ней изображђн весђлый с худощавым лицом парень лет
двадцати. На обороте фиолетовыми чернилами написано: "Другу Вацлаву от Юрки
Карцева. Ура! Чђрная Гора наша! 28 марта 1929 г.".

Я разворачиваю газету и сличаю снимки. Сомнений нет, это один и тот же
человек! Но ведь это чушь! Этого не может быть! Снимок неизвестного сделан
недавно, на прошлой неделе, а снимок Юры Карцева датирован 1929 годом! Если
бы Карцев был жив, ему было бы сейчас шестьдесят пять. лет. Этот
неизвестный юноша в газете мог бы быть не только сыном, а даже внуком
Карцева! Случайное сходство? Да, да, скорей всего случайное сходство...

И тем не менее, стоило мне всмотреться в оба снимка, как во мне вновь
вспыхивала уверенность, что это и один и тот же человек.

Оставалось одно: позвонить в редакцию газеты и узнать хоть какие-нибудь
подробности.

Сотрудник редакции, ведающий рубрикой происшествий, оказался человеком на
редкость общительным. Нужны подробности об этой катастрофе над Высокими
Татрами? Пожалуйста, их немало. Что-нибудь исключительно странное? И такое
есть. Вот запись последних слов пилота: "Серебряный шар! Прямо по курсу
серебряный шар! Свернуть не успеем! Не успе..." После этого удар, скрежет,
и связь оборвалась. Ещђ такое. Неизвестный, который до сих пор не пришђл в
себя, был одет в серебристый костюм очень странного покроя. Конструкция его
парашюта тоже поставила в тупик всех специалистов. Такие парашюты не
делаются ни в одной стране мира. Ещђ?.. Нет, довольно.

Я поблагодарил словоохотливого редактора и тут же, не отходя от стола,
внимательно прочђл рукопись из синей папки. И там, и здесь серебряный шар,
серебристая одежда... У меня даже дух захватило от мелькнувшей догадки. Но
я взял себя в руки. Нет, нет, не надо пока никаких догадок! Сначала нужно
рассказать всем о том, что случилось у Чђрной Горы сорок пять лет тому
назад. А потом... потом придђтся ждать, пока неизвестный, найденный в
Высоких Гаграх, не придђт в себя. Редактор, кажется, говорил, что положение
его уже не считают безнадђжным. Ну что ж, подождђм, потерпим.



ВТОРАЯ ЧАСТЬ

НЕПОПРАВИМАЯ ОШИБКА

[Image]Ждать в полном бездействии я не мог. Пока чехословацкие врачи
боролись за жизнь загадочного человека из серебряного шара я всђ свођ
время, и все силы отдавал розыскам. Мне во что бы то ни стало нужно было
найти хоть одного живого участника экспедиции Плавунова. Иначе я не смогу
доказать, что тяжело раненый юноша и есть тот самый Юра Карцев, который
сорок пять лет назад покинул в "Дрионе" нашу планету и теперь, сохранив
свою молодость, вернулся на Землю из какого-то невероятного космического
путешествия. И дело тут не только в том, чтобы люди Земли поверили в
реальность уже состоявшейся встречи с космическими братьями по разуму, но и
в том, чтобы вернуть Юре Карцеву его доброе имя, признать его заслуги перед
человечеством. Шансы на успех у меня были немалые: Наташа Плавунова, Ханбек
Закиров, Егоров с пятью красноармейцами, погонщики... Эти люди должны
помнить в лицо Юру Карцева, и не может быть, чтобы ни один из них не дожил
до нашего времени. Но буду описывать всех трудностей, которые мне пришлось
преодолеть. Скажу лишь, что первым я нашђл того, кого почему-то даже и в
расчђт не принимал. Точнее, не я нашел его, а он сам вдруг ко мне
пожаловал. Высокий, по-юношески стройный, с выразительным смуглым лицом и
серебристыми висками этот человек пришђл ко мне однажды утром, и я,
признаться, не сразу сообразил кто он. Впрочем, замешательство мое длилось
буквально считанные секунды.

- Это вы разыскиваете участников экспедиции Плавунова, погибшего в бою с
басмачами у Чђрной Горы в 1929 году? - спросил гость, лишь только я ответил
на его приветствие.

- Да, да! Пожалуйста, заходите... Вы знаете что-нибудь об участниках этой
несчастной экспедиции?

- Я сам принимал в ней участие.

- Вы?

- Да, я. Не догадываетесь? - И вдруг он заговорил с таджикским акцентом: -
Мой ата стрелял бандит Худояр-хан, аркан на шея кидал...

- Расульчик!.. Ох, простите, Расул Ханбекович!

Я едва удержался, чтобы не обнять его. Крепко пожимая мне руку, он сказал:

- Я теперь геолог. Вы и представить не можете, как я рад, что вы
заинтересовались этим делом...

И вот мы сидим у меня в кабинете, и всђ говорим, говорим и никак не можем
наговориться.

Расул рассказал мне, как в юности он много раз пытался привлечь внимание
людей к невероятному происшествию у Чђрной Горы, как показывал всем именные
часы, подаренные военным командованием "за действенную помощь при
ликвидации банды Худояр-хана". Ему не верили. Признавали, что часы он
получил заслуженно, а в остальном не верили. Повзрослев, Расул понял, что
лучше об этом молчать, раз нет у него абсолютно никаких доказательств и нет
ни одного свидетеля.

- А как же ваш отец? - спросил я. - Ведь он к тому времени должен бы
очнуться, избавиться от последствий облучения! Разве он не мог подтвердить
ваш рассказ?

- В том-то и дело, что не мог. - сокрушђнно вздохнул Расул. - Он ведь
только бой с басмачами запомнил. Ему даже не успели толком рассказать,
почему десять участников экспедиция погрузились в непробудный сон. События
разворачивались слишком быстро. А Миэль он и не видел вовсе. Про черный шар
он мог сказать, но разве это доказательство? Чђрная глыба в глубокой нише
Чђрной Горы - мало ли что может померещиться расстроенному человеку!

Я со своей стороны, подробно рассказал Расулу историю гибели самолета и про
человека в серебряном шаре, прилетевшего неизвестно откуда. Когда я показал
ему газету со снимком раненого юноши, Расул воскликнул;

- Это он! Это Юра! Мы должны немедленно к нему ехать!..

Я полностью разделял нетерпение Расула, однако отправиться в Чехословакию
немедленно мы, конечно, не смогли. Несколько дней ушло на оформление
документов. Наконец неделю спустя мы отправились в путь. Через несколько
часов наш самолђт приземлился в небольшом словацком городке, расположенном
в Высоких Татрах. Не позаботившись даже о гостинице, мы сразу бросились в
больницу, где вот уже седьмую неделю, окружђнный опытными врачами, но всђ
равно для всех чужой и враждебный, Юра Карцев упорно боролся со смертью.
Попасть к загадочному пациенту оказалось не так-то просто. Постоянно
дежуривший при больнице член следственной комиссии долго и основательно
расспрашивал нас, заполняя бланки протокола. А что мы могли сказать? Что
это человек, вернувшийся из далекого космического путешествия? Конечно,
нет! Мы просто твердили, что у нас есть догадка, которую необходимо
проверить. Наконец тот факт, что мы беремся опознать человека из
серебряного шара, сыграл свою роль. Член следственной комиссии выдал нам
пропуск в палату к раненому. Сопровождавший нас врач сказал:

- В последние дни состояние пациента несколько улучшилось. Дважды он
приходил в себя, открывал глаза и вполне осмысленно осматривал комнату. Но
говорить ещђ не может. Не пытайтесь его ни о чђм спрашивать, это может
повредить ему.

И вот, облачђнные в белые халаты, мы с Расулом осторожно вошли в больничный
изолятор. В просторном светлом помещении стояла единственная койка. На ней,
опутанный сложной подвесной системой с блоками и гирями, весь в лубках и
бинтах, лежал в неестественной позе человек. Глаза его были открыты. На
бледном исхудалом лице они казались большими тђмными провалами. В них не
отражалось ничего, кроме усталости и тоски. Взгляд больного, скользнув с
глубоким безразличием по нашим лицам, обратился к врачу. Мы с Расулом тихо
подошли к койке. Сердце мођ билось, словно я только что пробежал
стометровку. В возбуждђнно горящих глазах Расула блестели слезы.

- Здравствуй, Юра, - тихо произнђс он, забыв о предупреждении врача. - Вот
мы и встретились... Помнишь, Черная Гора, басмачи, Расульчик...

В лицо больного что-то дрогнуло, он впился глазами в Расула и вдруг
прошептал:

- Что... с мальчиком?..

- Он жив, жив, Он... - Расул, прикусил губу и умолк.

- Жив... это хорошо... - прошептал Юра и устало закрыл глаза.

Чувствуя себя виноватыми - нарушили запрет, - мы оглянулись на врача. Тот
стал нам подавать энергичные знаки, чтобы мы немедленно удалились. Но Юра
вдруг снова заговорил, и мы тотчас забыли о строгом враче. Устремив на нас
горячий тревожный взгляд, Юра прошептал:

- Скажите... вы... русские... советские?..

- Да, да, советские! - ответили мы с Расулом в один голос.

- Тогда... помогите!

- Юра дорогой, конечно, поможем! - воскликнул Расул и порывисто шагнул к
койке.

Лицо Карцева исказилось от боли. Прерывисто, но вполне отчђтливо он
зашептал:

- Надо.. найти... плиарану... такую пирамидку... как янтарную...
небольшую... надо сжечь... обязательно сжечь...

Последние слова он прошептал едва слышно.

- Уходите, уходите, он потерял сознание! - сердито сказал врач и выпроводил
нас из палаты.

Члену следственной комиссии мы заявили, что догадка наша оправдалась, -
пациент нами опознан: это русский, советский гражданин, в гибели самолета
он невиновен, и что более подробно об этом мы будем говорить с
председателем комиссии. Председатель следственной комиссии принял нас сразу
и с большим интересом выслушал наше сообщение. Впрочем, о космической
стороне дела мы и здесь не упомянули. Сказали только, что всђ происшедшее
получит должное освещение, как только раненый поправится. Приветливо
улыбаясь, председатель дал нам понять, что пока мы не представим
доказательства, он обязан продолжать р