ящий
обруч и, отступив на несколько шагов, с тревожным удивлением стала
рассматривать своих гостей, словно увидела их впервые.

- Ну как, Миэль? Плохо, да? - криво усмехнувшись, каким-то странным чужим
голосом спросил Плавунов.

Миэль не ответила. Она смотрела на землян широко раскрытыми глазами, и в
этих глазах были и боль и жалость, и глубокая скорбь. Юра не выдержал,
крикнул:

- Не надо, Миэль! Не спешите с заключением! Дайте мне, я вам расскажу, чем
всђ это кончится!

МИЭЛЬ НЕ ПОНЯЛА

Печальные глаза остановились на Юре, всмотрелись в его взволнованное лицо.
Тонкая рука требовательные жестом протянулась к "столу". Тот послушно
заскользил по полу и замер перед своей повелительницей. Лђгкое
прикосновение пальцев - и створки полусферы распахнулись, исчезли. На столе
снова сверкал алмазный бокал, наполненный тђмно-бордовой жидкостью. Не
отводя от Юры пристального взгляда, Миэль молча указала ему на бокал.

Пружинистым рывком Юра поднялся с кресла и подошђл к столу. Глаза его
горели такой решимостью, что Миэль опустила ресницы и чуть-чуть отступила.

- Не надо мне вашего напитка,- твердо сказал Юра. - И обруча вашего не
надо. Я вам так обо всђм расскажу. Без картинок. Вы согласны, Миэль?

- Это ваше право, друг мой. Садитесь и рассказывайте.

Юра вернулся в кресло. Миэль осталась возле овального стола, который по еђ
велению снова закрылся.

Плавунов посмотрел на Юру с тревогой и удивлением:

- Что ты задумал, Карцев?

- Не беспокойтесь, Николай Фђдорович. Я расскажу то, что надо.

- Смотри, от этого теперь зависит всђ...

- Знаю.

Юра глубоко перевђл дыхание и, крепко вцепившись руками в подлокотники
кресла, заговорил медленно, тяжело, словно выковыривал слова из густого
вара:

- Вас поразило, Миэль, что всђ у нас война да война. Вы готовы наклеить на
нас свои ярлык с надписью "гуолла". Это понятно. У вас Великий Координатор,
который дађт безошибочные советы. Но наш случай особый, Я уверен, что ваш
Великий Координатор его не предвидел, да и не мог предвидеть. Я не буду вам
рассказывать обо всђм, к чему мы стремимся, как хотим переделать наш мир.
Это долго. И расскажу вам про своего отца, про большевика Дмитрия Карцева.
Я расскажу вам, как он погиб шесть лет назад. Слушайте, Миэль, внимательно.

Юра облизнул пересохшие губы, еще крепче вцепился в подлокотники, так что
побелели суставы пальцев, и продолжал:

- Войны тогда уже не было. Но врагов у нас было ещђ много. Они и теперь
есть. Мой отец был сельским учителем. Но он воевал и в германскую. и в
гражданскую. Семь раз он был ранен, чудом выжил. Когда мы разбили и
беляков, и интервентов, отец вернулся в родное село. Он был настоящим
большевиком и поэтому сразу начал строить новую жизнь.

Школу он не бросил, продолжал учить детей, потому что, кроме него, некому
было. Но при этом он создал первую коммуну из бедняков. Сельские богатеи
люто ненавидели отца. А бедняки уважали его и любили, потому что в коммуне
они стали хозяевами земли, стали работать на себя, а не на кулаков. Беднота
шла за отцом, и коммуна хорошо поднималась. Тогда враги решили расправиться
с отцом. Считали: уберут вожака, и коммуна сама развалится. Однажды весной,
под вечер, созвал отец в школу старших учеников. Хотел разучить с ними
новые песни для Первого мая. Есть у нас такой праздник. Мне тогда было
четырнадцать лет, и я тоже пришђл. Мы, ребятня, сидели в классе тесным
полукругом на сдвинутых лавках, а отец стоял перед нами. У него было
худощавое лицо с длинным шрамом от сабельного удара и густые чђрные волосы.
А глаза у него были голубые. Он был в поношенной военной гимнастђрке и в
длинной шинели, наброшенной на плечи. В школе было не топлено, потому что
дрова берегли для занятий. Голос у отца был хрипловатый, но пел он всђ
равно хорошо. Он стоял спиной к окну и пел нам песню "Наш паровоз, вперђд
лети..." А за окном уже совсем стемнело. И вдруг раздался звон, посыпалось
стекло. В ту же секунду к ногам отца упала самодельная бомба. Она шипела и
сыпала искры. Ребята остолбенели, никто даже не крикнул. Отец мой не
колебался ни секунды, потому что мгновенно понял: если бомба вот так
взорвђтся, то может убить или покалечить кого-нибудь из ребят. Он упал на
бомбу и накрыл еђ своим телом. И тут же она рванула...

[Image]Юра умолк, сглотнул спазму, перехватившую горло, и закончил рассказ
глухим, дрожащим от волнения голосом:

- Отец погиб на моих глазах. Из нас, ребят, никто не пострадал. Весь удар
учитель-большевик Дмитрии Николаевич Карцев принял на себя.

Юра опять помолчал, словно готовясь к последнему броску, и заключительные
слова произнђс с особой силой:

- Вот какие люди, Миэль, взялись за перестройку нашего мира! Это не простые
люди, Миэль, это титаны! Они не щадят себя ради жизни и счастья других. Они
беспощадны к врагам, но ещђ более беспощадны к себе самим. Они готовы на
всђ, чтобы сделать человечество счастливым, навсегда избавить его от войн и
угнетения. Таким людям не страшна гуолла, Миэль. Они сокрушат гуоллу и
сделают наш мир таким прекрасным, что даже ваш Союз Тысячи Планет перед ним
померкнет. Клянусь, что так и будет!

Когда Юра кончил, в комнате стало тихо-тихо. Миэль смотрела на Юру, словно
ждала, что он будет продолжать. В еђ взгляде светилось восхищенное
изумление, смешанное с недовернем.

Тогда Юра повернулся к Плавунову и спросил:

- Ну как, Николай Фђдорович, правильно я сказал?

- Правильно, Юра! Лучше не скажешь! - взволнованно ответит Плавунов. Потом
посмотрел на Миэль, громко прокашлялся и добавил: - Впрочем, судить не мне.
Послушаем, что скажет наш непрошеный инспектор из космоса.

Миэль перевела взгляд на Плавунова и заговорила так:

- Рассказ о человеке, который не колеблясь пожертвовал собой ради спасения
других, глубоко поразил меня. В этом рассказе больше информации о вашей
цивилизации, чем в тысячах научных трактатов. Если в вашем государстве все
люди такие, каким был учитель, погибший за своих учеников, вам не страшна
никакая гуолла. Но все ли такие? Я сомневаюсь не в искренности и чистоте
ваших побуждений, а всего лишь точности информации. Вы не спрашивали меня
до сих пор, почему "Дрион" приземлился в таком пустынном месте. А ведь это
не случайно. В программу "Дриона" входит избегать многолюдных центров
цивилизации. Общение с правительствами, учђными, деятелями культуры
неизбежно заставит меня посвящать каждой планете много времени. А я спешу.
Я должна искать планеты, поражђнные гуоллой, и спасать их. На планете, где
всђ благополучно, я остаюсь не более двух суток. А там, где есть гуолла,
приходится задерживаться. Больные гуоллой ни за что не признают себя
больными. Хотите, я расскажу вам об одной из таких планет?

- Мы слушаем вас, Миэль.

В голосе Плавунова вновь зазвучала тревога. Что-то в речах Миэль
настораживало его. Она продолжала:

- Это была прекрасная и густонаселђнная планета. Два небольших континента,
остальное - безбрежный океан. На суше - сплошные города и сады, в океане -
миллионы надводных и подводных судов, в воздуха - беспрерывный гул от
бесчисленных летательных аппаратов. Пришлось "Дриону" приземлиться на
севере среди вечных льдов, в расположении метеорологической станции,
которую обслуживало три человека. От них я узнала, что планету
тысячелетиями лихорадит от приступов гуоллы. В момент моего прибытия там
назревала новая опустошительная война. Мысль о ней приводила людей в ужас.
И тем не менее они наотрез отказались от лечения. Они пытались убедить
меня, что сами справятся со своими проблемами, сами исцелятся от гуоллы. И
я поверила им. Я уже удалилась в "Дрион", чтобы покинуть прекрасную
планету, как вдруг услышала их исступлђнные вопли о помощи. Я снова вышла к
ним и узнала, что страшная опустошительная война на планете только что
разразилась. Обезумевшие от страха за своих близких, за свою родину, люди
забыли обо всђм и умоляли помочь им. Я остановила воину, хотя она успела
причинить планете огромный ущерб. Я спасла эту цивилизацию, тяжело
раненную, полуистреблђнную, но спасла. Она будет жить, будет жить всегда...

Миэль умолкла. Плавунов посмотрел на Юру, хотел что-то сказать, но лишь
вздохнул сокрушђнно и поднялся с кресла. Юра последовал его примеру.

- Насколько я понял, вы не поверили в наши возможности... - глухо
проговорил Плавунов, вперив в Миэль тяжђлый взгляд.

- Сегодня вечером, друзья мои, я приду к вам проститься. Сразу после
заката. А пока позвольте проводить вас к выходу, - сказала она, уклонившись
от прямого ответа.

Они молча пошли за ней, подавленные одной и той же мыслью: "Она не поняла
нас!.."

ЛАПИН ВЫХОДИТ ИЗ СТРОЯ

- Миэль не поняла нас, нашей жизни...

Этими словами Плавунов закончил свой рассказ о посещении "Дриона" и о
переговорах с представительницей Союза Тысячи Планет. В палатке воцарилось
глубокое молчание. Даже Расульчик присмирел и лишь тревожно заглядывая в
лица взрослых. Его поразило, что взрослые, собравшись в палатке начальника,
не послали его побегать, а оставили наравне со всеми. Это могло означать
только одно: беда свалилась такая небывалая, что и от детей ее решили не
скрывать.

Первым тяжђлую тишину нарушил Петр Лапин. Он встал, одђрнул гимнастђрку и
спросил:

- А чем она лечит от этой самой гуоллы, Николай Фђдорович? Ведь людей-то
эвона, два миллиарда! Пока каждому сунешь по пилюле, тысяча лет пройдет!

- Причђм тут пилюли, Пђтр Иванович! Она выпускает в атмосферу планеты
какой-то газ. Люди дышат, частички газа мгновенно проникают в клетки
организма, и в результате меняется весь характер людей. Они становятся
медлительны и благодушны, как черепахи.

- Значит, газом травит, - злобно подвђл Лапин. - А как вы думаете, Николай
Фђдорович, что это на ней за одежонка? Пуля еђ пробьђт или нет?

- Вы к чему это, Пђтр Иванович?

- А к тому, что если эту "красивую, умную, добрую" не удастся уговорить
по-хорошему, то неплохо бы с ней поступить, как с обычной контрой!

- Не торопитесь, Лапин! - остановил его Плавунов.

Но Лапин продолжал с той же энергией:

[Image]- Если пуля - это незаконно и некультурно, то можно и по-другому.
Можно просто связать еђ, чтоб двинуться не могла, кинуть через седло и
умчать в Шураб. А уж там с ней разберутся. А "Дрион" этот нашему Советскому
государству представим. Как вам такой план?

Опять поднялся шум. Радикальные меры, предложенные Лапиным, не всем
пришлись по душе. Тогда он махнул рукой и сел, показывая своим видом, что
никто его не переубедил.

Слова попросил Искра.

- Мне понравилась решительность Петра, - сказал он. - Но к Миэль, мне
кажется, такие меры не применимы. Возьмђт ли еђ ещђ пуля? Она посетила уже
несколько сот планет, и нигде с ней ничего не случилось...

- А у нас случится! - крикнул Лапин.

- Погоди, Пђтр, я не кончил. Думаю, что будет правильнее спокойно убедить
Миэль в нашей правоте. Она ведь ещђ не сказала, что собирается нас лечить.
Ведь не сказала, Николай Фђдорович?

- Прямо не сказала, но и так всђ понятно: она нас не понимает.

- Надо сделать так, чтобы поняла. У нас в руках судьба всей планеты.

- Ладно, попробуем...

Все понимали, что это малонадђжное средство, но оно было единственным, и
это тоже все понимали.

И вот настал час прихода Миэль. Встречать еђ послали Наташу, Искру и
Расульчика. В палатке Плавунова навели порядок, зажгли свечи. Служившие
столом три пустых ящика из-под консервов накрыли чистыми полотенцами.

С каждой новой встречей удивляли те разительные перемены, которые
происходили с Миэль. Теперь в палатку вошла энергичная женщина, с горящими
золотистыми глазами, с властным выражением лица. Это была та же Миэль, в
той же серебристой одежде, но что-то новое появилось в еђ прекрасных
чертах, и назвать еђ "доброй" никто бы теперь не решился.

Она стремительно вошла в палатку и обвела присутствующих лучистым взглядом.
Плавунов, Лапин и Карцев встали, как по команде, и молча ей поклонились.
Миэль прошла к столику и села на приготовленный для неђ раскладной
стульчик. Вошедшие вслед за ней Искра, Наташа и Расульчик присели на кошму
у входа. Карцев и Лапин тоже опустились на свои места. Стоять остался один
Плавунов. К нему Миэль и обратилась:

- Я ничего не сказала вам о результатах, друг мой, потому что не хотела
огорчать вас преждевременно своим личным мнением. Все полученные от вас и
вашего друга сведения поступили в координатор "Дриона". Его совет я и
пришла вам сообщить. Разум, поражђнный гуоллой, лишь в очень, редких,
абсолютно исключительных случаях обладает способностью справиться с
болезнью собственными силами. Решить вопрос о том, представляет ли
цивилизация вашей планеты именно такой исключительный случай, координатор
"Дриона" не может. Это под силу только Великому Координатору Союза Тысячи
Планет. Ответственность слишком большая. Прежде всего, координатор "Дриона"
посоветовал испытать вас ещђ раз. Вы должны ответить на мой вопрос.
Скажите, у вас есть враги?

Плавунов медлил с ответом, взглядом советовался с друзьями. Каждый
незаметно кивнул ему.

- Да, Миэль. У меня есть враги - твђрдо сказал Плавунов. Я сторонник мира,
труда, равенства и братства для всех людей. Тот, кто тянет человечество в
бездну гнђта, бесправия и жестокости, мой заклятый враг. Проще сказать, я
против гуоллы, а все, кто за неђ, мои враги.

- Это понятно. А теперь скажите, друг мой. Борясь со своими врагами, вы
способны щадить их?

На сей раз Плавунов не колебался.

- Смотря при каких обстоятельствах. Если враги признают себя побеждђнными и
сдаются, я дарю им жизнь и возможность исправиться. Это один из принципов
нашего гуманизма.

- Хорошо. А теперь представьте себе такую ситуацию. В бою ваш заклятый враг
загнал вас на край пропасти. Ваша гибель в этой пропасти неизбежна. Но у
вас ещђ есть возможность увлечь в эту пропасть и врага. Как бы вы в такой
ситуации поступили - подарили бы езду жизнь или заставили бы его разделить
вашу гибель?

Плавунов провђл рукой по бороде и пожал плечами.

- Странный вопрос, - заговорил он хрипло. - Вы говорите, что ситуация ваша
возникла в бою? Так сказать, в пылу сражения?

- Да, в сражении, в бою.

- Если бой, так бой! - решился наконец Плавунов, - В бою за правое дело я
не могу щадить ни себя, ни врагов.

- Благодарю вас за откровенность, друг мой.

Миэль обвела присутствующих взглядом. Все с напряжением ждали, что она
скажет. И она сказала:

- От имени Союза Тысячи Планет, пославшего меня, считаю своим долгом
объявить вам, друзья мои что ваше человечество страдает гуоллой в самой
тяжђлой форме и что в силу этого лечение вашей планеты неизбежно. Последнее
испытание, проделанное мною по совету координатора "Дриона", полностью
подтверждает это.

- И это решение нигде и ни перед кем нельзя опротестовать?

- Нет, нельзя.

И снова тишина, давящая, страшная, как тишина глубокого подземелья. Оборвал
еђ внезапно резкий, полный неукротимой ярости голос Петра Лапина:

- Ну, это уж слишком! Что мы у неђ, пешки какие-нибудь? Ещђ посмотрим, кто
кого!

Он бешено рванул кобуру пистолета.

В тот же миг в чуть приподнятой руке Миэль оказался маленький блестящий
предмет, похожий на фонарик. Сверкнул тонкий луч. Он мелькнул, как лезвие
шпаги, коснулся головы Лапина и тут же погас.

Пђтр, успевший уже выхватить пистолет, вдруг преобразился. Выражение ярости
исчезло с его лица, искажђнные гневом черты разгладились; глаза стали
кроткими, ясными, как у ребђнка; на губах расцвела безобидная радостная
улыбка. Он с недоумением повертел в руке пистолет, рассматривая его, как
совершенно незнакомую вещь, и в конце концов с отвращением швырнул на пол.
Посмотрев на Плавунова, сказал:

- Николай Фђдорович, а коней-то на водопой сегодня забыли сгонять. Может,
сейчас сгонять?

Плавунов ему не ответил. А Миэль опустила руку с фонариком и сказала:

- В течение этой ночи и завтрашнего дня, друзья мои, вы можете
подготовиться к изменениям в вашем сознании, которые неизбежны. Какими они
будут, вы можете судить по вашему другу Петру Лапину. Его пришлось сделать
другим человеком в индивидуальном порядке. Он стал слишком несдержан. Итак,
ночь и день в вашем распоряжении. А в следующую ночь ваша прекрасная
планета Земля будет навсегда излечена от пагубной гуоллы. Это просто
задержит развитие вашей цивилизации. Мне нужно двадцать четыре часа, чтобы
приготовить всђ необходимое для лечения. "Дрион" на это время будет закрыт.
Если я зачем-либо понадоблюсь, пошлите мальчика. "Дрион" отлично реагирует
на Расула и немедленно его примет. Прощайте!

Она встала со стула и быстро пошла прочь. Никто не проронил ни слова, пока
Миэль не скрылась,

После этого все бросились к Лапину и принялись тормошить его. Но быстро
поняли, что это уже не Пђтр Лапин, а совсем другой человек.

ХАНБЕК ЗАКИРОВ

Кто мог спать в такую ночь. Последнюю ночь перед неизбежными переменами?
Никто, кроме Расульчика, который хотя и понимал, что "добрая Миэль" готовит
людям какую то большую обиду, но уж, конечно, не имел ни малейшего
представления, в чђм эта обида заключается. Ну, а Лапин просто не в счђт.
Лапин выпал из коллектива экспедиции, как выпали из него и девять спящих
мужчин, лежащих уже третьи сутки на тюфяках без движения.

Состояние Лапина не поддавалось никакому описанию. Он знал свођ имя,
узнавал в лицо своих друзей, но он начисто забыл, почему находится в горах,
не проявлял ни малейшего интереса ни к черному шару, на к проблемам,
терзавшим его товарищей. Вскоре после ухода Миэль он забрался в палатку
Искры, завалился на тюфяк и уснул, как младенец. Здесь же устроили на ночь
и Расульчика.

Плавунов, Искра, Наташа и Юра коротали ночь в бесплодных разговорах. Они
строили самые различные планы, как заставить Миэль отказаться от своего
намерения, но тут же отвергали их, понимая, что осуществить их невозможно.
Миэль не поверила в реальность грядущих перемен, а убедить еђ они не
смогли. И ничего уже нельзя сделать за такой короткий срок. За двадцать
четыре часа если и доскачешь до Шураба, то всђ равно ничего, кроме этого,
сделать не успеешь.

К полуночи у Плавунова разболелась голова, и он прилђг. Наташа от отчаяния
и безнадђжности расплакалась.

- Теперь может помочь только чудо, - сказал Искра.

- А чудес не бывает, - добавил Юра.

И тут, словно в ответ на это утверждение, где-то вдалеке послышался цокот
копыт.

- Слышишь? Пойдђм! К нам скачет чудо, только неизвестно с чем! - сказал Юра
Искре. Достав из-под тюфяков винтовки, они поспешно выскользнули из
палатки.

В лагере было темно, потому что свет из "Дриона" больше не подавался, а сам
"Дрион" стоял с наглухо задраенным люком, чђрный, неподвижный, страшный.

Цоканье копыт стремительно нарастало. Через минуту в лагерь ворвался
всадник. Он осадил коня возле загона, соскользнул с седла и хотел было
бежать к палатке Плавунова, как вдруг в темноте лязгнули затворы винтовок и
раздался суровый голос:

- Стой! Руки вверх! Кто такой?

Силуэт человека смутно рисовался в темноте, но всђ же можно было увидеть,
что он сразу поднял руки. И тут же торопливо заговорил:

- Я Закиров, товарыщи! Ханбек Закиров! Веди быстро к началник! Я бежал от
Худояр-хан! Этот собак басмач через два-три часы будет здес, со вся банда!
Нада готовит встреча! Двадцат сабел ничиво!

Он выговорил это на одном дыхании и разом умолк, тяжело отдуваясь.

- Закиров? Да, кажется, ты в самом деле Закиров.

Когда Закирова ввели в освещђнную палатку, Карцев даже охнул от изумления.
Закиров был бос, без шапки, а тело его было едва прикрыто какими-то
лохмотьями. Лицо его было в кровоподтђках и пятнах ссохшейся крови. На теле
сквозь лохмотья виднелись багровые рубцы.

Едва войдя в палатку, Закиров упал как подкошенный на кошму и хрипло
проговорил:

- Пит дай. Вода дай!

Плавунов налил в кружку воды и подал проводнику. Тот выпил и попросил ещђ.
И только тогда стал рассказывать.

История его сводилась к тому, что по дороге в Шураб, во время ночђвки, его,
сонного, захватили басмачи Худо