ин первая спрыгнула с подножки допотопного геликоптера и побежала, по щиколотку увязая в песке, к тому месту, где возвышался выпуклый борт боевой машины.
     - Клаус! - крикнула она, руками разгребая песок.
     Из-под бурых наносов показался покрытый трещинами смотровой триплекс. Подбежавшие сзади люди что-то кричали, размахивая лопатами, но Кейтлин не слышала их. Она прильнула к мутному бронестеклу, пытаясь разглядеть тесный отсек управления.
     Кто-то догадался посветить ей фонариком, и в его зыбком свете она наконец разглядела пустой отсек и обгорелую гильзу аварийно-спасательной катапульты на том месте, где должно было находиться кресло.
     - Его нет, - вставая с колен, проговорила она подошедшему Андору.
     - Значит, он ушел.
     Кейтлин оглянулась, с содроганием узнавая эти места.
     - Туда! - Она указала на узкий зев ущелья, в которое уходила полуразрушенная дорога, и, не оглядываясь на остальных, побежала, подгоняемая порывистым шквальным ветром.
     Пилот вертолета, которому все было в новинку, подошел к полузасыпанному песком корпусу "Фалангера" и осторожно пошевелил оранжевую пыль носком высокого шнурованного ботинка.
     - Что это такое, джеал? - обратился он к Андору, глядя на торчащие из песчаного откоса спаренные стволы автоматической пушки. - Артефакт?
     Андор, который уже развернулся, чтобы последовать за Кейтлин, на секунду задержался.
     - Нет, Володя, это не артефакт. Это самая что ни на есть новейшая история, - ответил он и, взглянув на хмурое небо, по которому неистовый ветер гнал обрывки облаков, добавил: - Зашвартуй машину и жди нас здесь. Я думаю, что мы скоро вернемся.

***

     Гиг не нашел Клауса по той причине, что тот провалился под землю.
     Несмотря на принятые лекарства, его состояние нельзя было назвать нормальным. Лихорадка накатывала на него приступами, от которых мутилось сознание.
     За ущельем, перед входом в которое он бросил разбитый "Фалангер", началось следующее плоскогорье. Тут не было стартовых или посадочных площадок. Горное плато окружали высокие иззубренные наверху полупрозрачные стены, предохранявшие от шквального ветра руины древнего города.
     Клаус подошел к крайнему из зданий, которое по своей форме напоминало укрепленное в подставке яйцо, и, задрав голову, посмотрел вверх.
     Очевидно, тут когда-то обитали предки Гига.
     Покрытое трещинами зеленоватое здание-яйцо имело в высоту около сотни метров, и его глянцевая поверхность, помимо отметин времени, была испещрена симметрично расположенными отверстиями диаметром около метра. Самый нижний ряд таких входов располагался на высоте двух человеческих ростов, и потому, осмотрев здание, Клаус пришел к выводу, что пользоваться ими могли только существа, наделенные способностью передвигаться по воздуху.
     Немного передохнув, сидя на обветшалой мостовой, он пошел дальше.
     Город был странным с точки зрения архитектуры. Создавалось впечатление, что его строили представители как минимум трех разных рас. Помимо яйцеобразных домов, тут попадались угловатые здания привычной для Клауса архитектуры. Такие сооружения вполне могли бы возвести люди. Смущали лишь габариты этих сооружений. Огромные входы высотой никак не меньше десяти метров вели в столь же внушительные коридоры и комнаты. Этажи таких зданий соединялись между собой не лестничными маршами, а пологими пандусами.
     Все это было видно прямо с улицы. Клаусу не было нужды заходить внутрь - большинство зданий рухнуло от времени, но некоторые еще держались, открывая постороннему взгляду свое внутреннее устройство через огромные дыры, зияющие в частично обвалившихся фасадах.
     Это был мертвый, убогий и заброшенный мир.
     Клаус брел по широкой улице в направлении, которое указывала ему память маленькой Кейтлин. Она достаточно часто бывала тут в прошлом. От этого места до комплекса Интеллекта оставалось не больше двух километров.
     Очередной приступ лихорадки застал Клауса на окраине города, перед входом в следующее ущелье. Он остановился, тяжело дыша, и, сотрясаясь от мучительного озноба, прислонился к ограждавшему дорогу высокому парапету. С небес, медленно кружа, срывались редкие, одинокие снежинки. Воздух был холодным и разреженным. Клаус чувствовал, как с каждым шагом его покидают силы. Он устал. Внезапно земля у него под ногами поддалась, и он, не сопротивляясь, полетел куда-то вниз...
     ...Он очнулся среди серого сумрака и звонких отчетливых звуков капели. Где-то высоко маячило слабое пятно света. Клаус сел, стряхивая с головы и груди осыпавшуюся на него землю, и, протянув руку, коснулся влажной шершавой стены. Через минуту, когда его зрение свыклось с полумраком, он заметил над своей головой толстые связки каких-то кабелей. Они тянулись из мрака и уходили во мрак. Внезапно в его голове возникло четкое воспоминание. Оно принадлежало маленькой девочке, похищенной Интеллектом с Луны-17.
     ...В черном тоннеле, пронзающем склон горы, протянуты тысячи толстых плохо гнущихся кабелей. Она идет по узкому проходу, внимательно осматривая их, в поисках повреждений. В тоннеле пахнет могильной сыростью и тянет пронзительным холодом. Некоторые из оптических кабелей излучают слабый, едва уловимый свет. Большинство же темны как ночь... Да, это был тот самый тоннель. Он пронзал гору и выходил непосредственно к Интеллекту. Сотни оптиковолоконных кабелей соединяли кристаллический мозг с остатками его сенсорных систем, которые кое-где еще сохранились среди руин былого величия деградировавшей цивилизации.
     Уцепившись за один из них, Клаус встал и медленно пошел вперед, опираясь руками о близкие стены.
     Он брел по бесконечному тоннелю, который, казалось, протянулся из его прошлого и исчезал в загадочном мраке неопределенного будущего. Его сознание творило странные вещи. Из глубин памяти всплывали давно забытые фрагменты прошлого. Он остановился, внезапно осознав, что последние несколько секунд старательно вспоминал своего старого учителя, который преподавал космическую философию в кадетском корпусе Звездного Патруля.
     За всю свою жизнь он ни разу не вспоминал тех скучных, с точки зрения двадцатилетнего юноши, лекций, а сейчас вдруг вспомнил, да так отчетливо, словно это было только вчера...
     - Эволюция человека в Галактике так же драматична, как и миллионолетнее развитие в границах родной планеты. - Капитан Заславский идет между ровными шеренгами терминалов, из-за которых торчат коротко остриженные затылки кадетов. - Как на Земле когда-то существовали тупики развития, так и в космосе целые миры и цивилизации исчезают бесследно, медленно угасая в регрессе или же сгорая в пламени коротких и жестоких войн, - говорит он, продолжая медленно передвигаться по аудитории. - В истории нет мелочей или незначительных событий. Порой мелочи оказываются куда более серьезны в смысле их последствий, чем иные из очевидных исторических вех, словно его величество случай дергает за ниточки истории, заставляя целые планеты в корне менять свою жизнь, в несколько часов превращая великих в ничтожества, а ничтожных - в великих и сотрясая корчами целые сектора пространства...
     Мы - словно горсть пыли, брошенная в бездонный колодец Вселенной. Еще толком не освоив и половины колонизированных планет, люди стремятся дальше, и тут есть что-то иррациональное, основанное скорее на чувствах, нежели на холодных и сухих законах. Я спрашиваю себя - во имя чего? Мы по сути своей - слабые живые существа, астрономические расстояния для нас огромны, мы теряемся между звезд, гибнем, но тем не менее продвигаемся вперед и вперед, в каком-то страстном порыве экспансии, словно не существует барьера, способного нас остановить, а впереди какая-то цель, которую мы все бессознательно пытаемся достичь...
     Старый учитель был прав. Клаус протер слезящиеся от напряжения глаза и увидел, как плавает впереди пятно ослепительного света.
     Это был конец пути. Толстые связки кабелей, изгибаясь, уходили вверх, исчезая в основании подиума, на котором возвышалась ослепительная спираль Интеллекта.
     Порой одно движение руки может в корне изменить тысячелетний ход истории. Так уже было в подледной пещере Луны-17.
     Клаус добрался до конца тоннеля. Свет наверху играл ослепительными бликами. Кабели тянулись к нему и исчезали в прозрачном материале постамента. Он отдышался, поднял импульсную винтовку и выстрелил. Хрустальный свод разлетелся тысячью искрящихся брызг, часть кабелей вдруг оборвалась, упав у его ног бессильными кольцами, но большая половина осталась на месте. Он ухватился за ближайший из них и полез вверх.
     Интеллект чувствовал, как приближается к нему неумолимое разрушение. Он опять был бессилен. Человек обманул его, избрав для вторжения единственное уязвимое место. Его спираль полыхала безумным огнем. Капли холодного света срывались вниз, проносясь мимо Клауса.
     Он взобрался на основание подиума прямо у подножия кристаллического мозга. Неловко привалившись спиной к основанию спирали, закрыл глаза, жадно хватая потрескавшимися губами ледяной воздух... Его сжигала лихорадка... Он с трудом открыл воспаленные глаза и посмотрел на сияющую спираль. Память маленькой Кейтлин билась в нем, заставляя жить.
     Он видел, как она, насмерть перепутанная после падения, в сумраке подледной пещеры вставляет кристаллы в потухшую секцию кристаллического мозга. Он скосил глаза и нашел их - семь непропорционально больших сгустков оранжевого света. Это была неудачная замена тем маленьким колючим камушкам, что он десять лет носил в специальном футляре на своей груди.
     - Ты, ублюдок... - тихо проговорил он, поднимая руку. - Я причинил тебе боль, и ты должен был мстить мне, а не маленькой девочке и не тем людям, что погибли подо льдом на проклятой луне...
     С тихим звоном один из кристаллов вылетел из своего гнезда, и целая секция спирали внезапно погасла. По виткам кристаллического мозга пробежала конвульсивная волна огня. Клаус протянул руку, и следующий кристалл со звоном упал на покрытый трещинами постамент.
     - Это моя сфера! - услышал он голос в своей голове.
     - Конечно... Здесь все твое, и все неумолимо приходит в упадок... - Клаус повернулся, чтобы достать до следующего кристалла. - Ты истратил десять лет на ненависть и ничего не добился... - Его голос внезапно дрогнул. - Сфера, может, и просуществует еще пару тысяч лет, но и за них ты не сделаешь ничего... потому что не можешь... - Клаус вырвал из гнезда последний, седьмой кристалл и отшвырнул его в сторону.
     Виртуальный голос в его голове молчал.
     Он расстегнул порванную куртку и снял со своей шеи тонкую цепочку, на которой болтался небольшой футляр. Раскрыв его, он высыпал на ладонь семь серых полупрозрачных кристаллов.
     - Тебе никогда не одолеть человечество, даже если ты потратишь на это пустое занятие всю отпущенную тебе вечность...
     - Почему?! - полыхнул в его голове отчаянный мнемонический вопль.
     - Потому что мы разные, понимаешь? Мы непредсказуемы. Мы умеем не только ненавидеть, но и прощать. Ты посмотрел пару дешевых боевиков, но пропустил искусство, ты разглядел ненависть, но не задумался о любви...
     Он покатал кристаллы по своей ладони и вдруг, повернувшись, один за другим вставил их в потухшие гнезда спирали, откуда они вылетели десять лет назад.
     - Вот так, - вставая, проговорил он. - А теперь думай.
     Он оттолкнулся от вспыхнувшей неистовым огнем спирали и, пошатываясь, пошел прочь.

ЭПИЛОГ

Сфера Дайсона. Пять лет спустя...

     Джип мчался по старой степной дороге. Машина шла ровно, слегка покачиваясь на подвесках; пыль стлалась за ней, оседая на жухлой траве обочин, и ветер, забавляясь, гнал вслед машине маленькие торнадо. В кабине сидели двое. Женщина за рулем, одетая в легкий комбинезон без рукавов из темной искрящейся ткани, молча курила, одной рукой ведя машину, а другой с зажатой между пальцами сигаретой отбивая медленную, в такт мыслям дробь, которой не было слышно из-за ровного шума широких колес, вместе со сквозняком врывавшегося в салон через опущенные стекла. За ее спиной сидел маленький мальчик. На вид ему было не больше четырех лет. Он откинул голову на мягкий подголовник и смотрел в окно на проносящуюся мимо бескрайнюю степь.
     - Мам... - позвал он, не поворачивая головы. - Долго еще?
     Женщина взглянула в зеркало заднего вида, поправила его, чтобы поймать отражение сына, и улыбнулась краешком губ.
     - Потерпи, Дейв... Скоро приедем, - ответила она.
     Дейвид вздохнул, продолжая глядеть в окно. Конечно, ему было немного обидно, ведь совсем не так он представлял себе собственный день рождения...
     Впереди, у самого горизонта, там, куда плавно текла старая дорога, возникла небольшая темная точка. Машина шла со скоростью не меньше ста километров в час, и какой-то из подшипников ее электромотора монотонно повизгивал.
     Еще через несколько минут езды мать начала понемногу сбрасывать скорость, и Дейвид, повернувшись, наконец обратил внимание на объект, к которому они приближались.
     Он был огромен и своей формой напоминал яйцо.
     Чем ближе они подъезжали к странному геометрически правильному образованию, тем более бледной становилась сидящая за рулем женщина и тем удивленнее глядел вперед ее сын.
     - Подними стекла, - внезапно проговорила мать, нажимая кнопку переднего стеклоподъемника.
     Дейвид повиновался, хотя этот приказ вызвал у него недоумение. Зачем закупориваться в душной кабине в жаркий полдень? Впрочем, через несколько минут он понял, зачем. Очевидно, мать лучше его знала эти места и ясно представляла себе, куда они едут.
     Машина притормозила, мать нажала несколько кнопок, и сзади из багажника выдвинулся барабан лебедки. Внедорожник попятился, подъезжая задом к толстому металлическому столбу, неизвестно кем и когда установленному у обочины древней дороги.
     Дейвид обеспокоенно заерзал на сиденье, следя за действиями матери. Ветер за опущенными стеклами усилился, превратившись в шквал, словно неведомая сила гнала в этом месте массы воздуха к какой-то цели. Впереди возвышалось гигантское металлическое яйцо.
     Громко щелкнули, перекрывая заунывный свист ветра, электромагниты, намертво срастив трос с придорожным столбом. Мать отпустила тормоз и заглушила мотор, но машина медленно катилась вперед, подчиняясь неистовому напору ветра, и трос, разматывающийся за ней, был натянут как струна.
     - Перебирайся ко мне, Дейв, - позвала она, указав на пустующее переднее сиденье.
     Он с готовностью повиновался, чувствуя странную робость, которая была навеяна этим странным местом.
     Усевшись рядом с матерью, он вопросительно взглянул на нее, но она промолчала, сосредоточенно глядя вперед, словно пыталась разглядеть там какой-то знак или рубеж.
     Так оно, собственно говоря, и было. Пока сын с возрастающим изумлением разглядывал поверхность тусклой, отливающей синевой скорлупы, которая была никак не меньше нескольких километров в высоту, она пыталась разглядеть за ее широким основанием край безобразного провала, к которому как раз и стремился шквальный ветер, порывы которого становились все сильнее...
     Вокруг суетились люди в громоздких костюмах. Повсюду вспыхивали предупреждающие указатели и запрещающие надписи.
     Машина, подталкиваемая ветром и управляемая твердой рукой женщины, уже подползла почти к самому основанию циклопического яйца, и теперь с близкого расстояния стало очевидно, что оно не просто деталь рельефа, а искусственное сооружение. Толстые, плотно пригнанные друг к другу ромбовидные плиты металла, образующие его обшивку, были изъедены неведомыми силами и походили на ноздреватый весенний снег. Прямо по ходу движения машины зиял квадратный провал, способный свободно пропустить внутрь скорлупы пару тяжелых вездеходов одновременно.
     Женщина повернула руль, и машина плавно вкатилась в ярко освещенный ангар, подпрыгнув на вспученном пороге. Огромное защищенное от ветра помещение было разделено на десяток открытых ярусов. Внизу вдоль стен стояла разнообразная техника, выше сновали подъемники, и по зарешеченным переходам спешили куда-то люди.
     Они выбрались из машины. Дейвид с гордостью обратил внимание, что, несмотря на царящие тут шум и суету, спешащие люди узнавали его маму и приветствовали ее.
     Она взяла его за руку и повела в ближайшую дверь. Он вертел головой, с любопытством осматриваясь в этом странном месте. Со всех сторон до него долетали обрывки перекрываемых шумом фраз:
     - Интеллект опять задерживает поставку...
     - Да, не предполагали мы этот прорыв, кто же знал...
     - Оболочка сферы оказалась тонкой... Взрыв был, я тебе скажу... Воздуха утекает уйма, а так ничего, справляемся...
     - Привет, Кейтлин! Привезла сына? Не боишься?
     - Он уже взрослый, пора привыкать. - Мягкая рука матери легла ему на плечо. - Пятый год уже пошел.
     Наконец за ними захлопнулась толстая бронированная дверь, и внезапно наступила оглушительная тишина, только где-то далеко за прочными стенами неистово завывал ветер.
     Дейвид оказался в небольшой комнате, где за светящимся пультом сидел незнакомый мужчина. Всю переднюю стену занимало толстое прозрачное стекло. Мальчик сразу же прилип к нему, с жадным детским любопытством разглядывая распростершуюся за стеклом панораму.
     В земле зияла огромная дырка, в которую со свистом и воем уходил воздух. Вокруг копошились люди в скафандрах, медленно поворачивались краны с короткими толстыми стрелами, неторопливо ползали какие-то машины...
     Дейвиду стало страшно, и он отошел к матери.
     Кейтлин прижала сына к себе.
     В этот момент двери помещения распахнулись, и внутрь вошли три человека в громоздких скафандрах.
     Дейвид разинул рот, глядя, как они устало снимают свои шлемы, и вдруг...
     - Папа! Папочка! - Он стремглав бросился к ближайшей из фигур, разглядев за полупрозрачным забралом лицо отца.
     Клаус нагнулся, одной рукой подхватив сына, а другой стаскивая гермошлем.
     - Фу, какой ты мокрый! - воскликнул Дейв.
     - А как же, сынок... там жарко, - усмехнулся он, второй рукой обнимая Кейтлин.
     За их спиной один из спутников Клауса подошел к оператору.
     - Передай Интеллекту, что мы закончили монтаж ребер жесткости. Пусть поторопится с плитами. Можно перекрывать пробоину.