осил Крис.
   - А он спит с четырех  до  семи.  Один  раз  ночью,  один  раз  днем:
Иннокентий Михайлович? Добрый вам вечер,  Стрельцов  беспокоит:  Здоров,
вполне здоров, чего и вам желаю. Что? Нет, просто  устал.  Да.  Вот  он,
здесь сидит, привет передает: да. М-м: вот это да. Хорошо. А мы  и  сами
хотим с вами увидеться. Да,  по  делу.  Видите,  как  удачно  сложилось:
Господи, да хоть сейчас! - он усиленно заморгал правым  глазом.  -  Нет,
лучше мы к вам. Вдруг ваша картотека понадобится:
   Он положил трубку. Обвел всех глазами.
   - Я, конечно, могу показаться смешным, - сказал он, -  но  Митрофанов
потерял свои "роллексы". А я зачем-то потребовал крепкого  чаю.  Вам  не
кажется, что это судьба?
   - Ну, как решим: выдаем Ираиду за старого большевика или  пустим  меж
себя? - вернулся к забытой проблеме Коломиец.
   -  Утром  разберемся,  -  сказал  Крис.  -   Это   требует   мозговых
размышлений. В отличие от текущих дел, которые лучше думать ногами:
   - Где он живет, ваш колдун? - Коломиец тяжело поднялся, с  сожалением
ставя на стол второй недопитый стакан.
   - В Мневниках, - сказал доктор. - Я дорогу знаю, покажу.

***

   Колдун Митрофанов  занимал  семикомнатную  двухуровневую  квартиру  в
каком-то совершенно рядовом обшарпанном доме. Все окна его квартиры были
забраны фигурной ковки решетками с  семилучевыми  звездами  в  центре  и
стилизованными залманами в углах.
   Если  бы  не  слава  лютого  бабника  ("Избавляю  от   бесплодия   по
фотографии!"), Митрофанов сошел бы  за  евнуха:  и  него  был  скошенный
подбородок, круглое доброе лицо и высокий вкрадчивый  голос.  Халат  был
соответствующий,  войлочно-зеленый,  с  золотыми   кистями   и   золотым
орнаментом по обшлагам и полам; в таком халате его пропустили бы в любой
гарем Абу-Даби... и напрасно, ох, напрасно...
   От  прочих   российских   колдунов   Митрофанов   выгодно   отличался
биографией.  До  семьдесят  девятого  года  он  был  вторым   секретарем
пензенского  обкома,  но  после  отравления  грибами   и   неоднократной
клинической смерти осознал высшие истины, закопал  в  лесу  партбилет  и
начал прорицать и врачевать. Руку он  набивал  на  бывших  товарищах  по
партии, поэтому даже в советские времена милиция его не трогала...
   - О-о, целая делегация! - воскликнул он, встречая гостей.
   - И юная красавица с вами! Позвольте представиться:
   Иннокентий. Для друзей Кен. Наверное, вам уже сказали, что я колдун?
   - Сказали, - кивнула Ираида, - как  без  этого?..  Я  -  Ираида.  Для
друзей.
   - А живых врагов у нее нет, - сказал доктор.
   - Вообще-то я колдунов видела:
   - протянула Ираида с сомнением.
   - Где? - живо заинтересовался Митрофанов.
   - Гусары, молчать! - торопливо сказал доктор.
   -  И  правда,  помолчите-ка,  -  нагрубил  всем  Крис,  обвязал   лоб
хайратником и медленно двинулся  по  комнатам.  Все  послушно  сидели  и
ждали, и даже Митрофанов стал робок и тих.
   - Иннокентий Михайлович! - донеслось  вдруг  из  дальней  комнаты.  -
Расскажите-ка анекдот!
   - Какой? - с готовностью подскочил Митрофанов.
   - А какой в голову придет.
   - Ну... так сразу и не вспомнишь... Про колдунов или так?
   - Все равно.
   - Э-э... А как быть с дамой?
   - Вы рассказывайте, и все. С дамой потом разберемся.
   - Понял. Значит, так. Подарил грузин сыну к совершеннолетию  пистолет
- золотой магнум. Через неделю спрашивает: "Гиви, ты ухаживаешь за своим
оружием?" Гиви отвечает: "Он  мне  надоел!  Я  его  у  Дато  на  роллекс
сменял".
   "Ты дурак, Гиви. Однажды ночью к тебе в дом придет человек и  скажет:
"Я твоего папу мотал, я твою маму мотал, я тебя самого мотать буду!""  И
что ты ему ответишь? "Полвторого?"
   - Ага! Часы лежат на книжной полке - там где-то рядом то ли романы  о
Бонде, то ли видеокассеты. Вы совали руку в какую-то глубокую дыру...
   - Уп!.. - втянул воздух Митрофанов. Он торопливо  побежал  куда-то  в
прихожую, зашлепал вверх по лестнице  -  и  через  две  минуты  вернулся
сияющий, застегивая на запястье золотой браслет.
   - Может, еще чего поискать? - хмуро предложил Крис, окидывая взглядом
перенасыщенное предметами жилище колдуна. - Телевизор не пропадал?
   - А, - махнул рукой Митрофанов,  -  плевать.  Разве  что  юность  моя
пропала... - и подмигнул Ираиде. - Что я вам должен?
   - Попробуем по  бартеру,  -  сказал  Крис.  -  Вы  же  энергетическим
вампиризмом одно время занимались?
   - Давно это было, - вздохнул Митрофанов. - Но способность  эту  я  по
болезни утратил и потому-то и из партии ихней вышел. Какой прок?..
   - Я в другом смысле. Вы же потом защиту людям ставили...
   - Ну да, конечно. Вам тоже надо?
   -  Пока  не  знаю.  Но  у  вас  же  все  эти   случаи   должны   быть
задокументрированы?
   - Разумеется. С восемьдесят  третьего  года  и  до...  так,  дай  бог
памяти... последний пациент был у меня восемь дней  назад.  В  картотеке
имеется две тысячи двести сорок одна карточка! - он улыбнулся сдержанно,
но гордо.
   - И места... как бы это сказать... нападения - там тоже отмечены?
   - Ну, а как же! Место, время, обстоятельства...
   - А бывает так, чтобы... э-э... жертва имела место, а злодей - нет?
   - В трех четвертях случаев. Умелый вампир, как правило, умеет внушить
донору что угодно. Проще всего  -  невидимость  и  неощутимость.  Только
новички прокалываются. А серьезный вампир, допустим, садится  с  вами  в
самолет, летит куда-нибудь до Хабаровска. Потом обратно. За два конца он
насосется, как удав, на полгода вперед. А пассажиры дня через три  всяко
разно оклемаются...
   - Так вот что такое "джет-шок"! - воскликнул доктор.
   - Именно! - поднял палец Митрофанов. - Ведь  экипажу-то  за  железной
дверью ни черта не делается! Предлагали мы  "Аэрофлоту"  наши  посты  на
билетном контроле ставить - не разрешили: статьи,  говорят,  такой  нет.
Сами, наверное, из этих ребят...
   - Иннокентий Михайлович, - сказал Крис, - нам очень - очень! -  нужно
нанести эти все случаи на карту. Если мы  доктора  вам  оставим,  вы  не
станете возражать?
   - Лучше бы девушку, - сказал Митрофанов.
   - Нельзя, - сказал Крис. - Она у нас стажерка, а на стажерках  многие
горят, как мотыльки. Нам бы  не  хотелось  вас  потерять.  Значит,  так:
братца моего мы злорадно разбудим ранним утром...

Из записок доктора Стрельцова.

   Всю следующую неделю мы занимались черт знает чем.
   Но - очень упорно. Стоит ли  говорить,  что  карта  подтвердила  наши
предположения, но более не дала ничего. Да, теперь мы точно знали: в тех
местах, где происходили таинственные умертвия (язык уже не поворачивался
назвать их "ритуальными"),  некоторое  время  люди  и  звери  вели  себя
странно  и  ощущали  что-то  необычное.  В  первую   очередь,   конечно,
усталость, измотанность, бессилие, безысходность - иногда такую  черную,
что дело доходило до попыток самоубийства. Достаточно  часто  в  это  же
время и там же отмечались небольшие пожары: напился, уснул с сигаретой:
   Спустя некоторое время людям начинали сниться яркие и сумбурные  сны,
которые  въедливый  Митрофанов  пытался  описывать.  Я  сам  приходил  в
отчаяние: мне казалось, что жизнь моя прошла напрасно, что я бездарь,  а
мой друг жулик, что мы обречены на унизительную  капитуляцию...  и  лишь
большим усилием воли  удавалось  напомнить  себе,  что  и  мой  организм
соприкоснулся с тем "вампиром"... идиотизм.
   Полный и окончательный идиотизм.
   Ираида вдруг заявила, что категорически  против  использования  слова
"вампир" и его производных -  и  попыталась  объяснить,  почему.  Мы  не
поняли, однако же согласились. Но адекватной замены  не  нашли  и  стали
использовать условный термин "Феномен-В". Трудно сказать,  стало  ли  от
этого лучше думаться:
   Крис облазил несколько окрестных дачных поселков, где в разное  время
находили обескровленных  бомжей,  провел  ночь  в  мастерской  покойного
Коростылева, день - в галерее на Крымском валу, где  готовились  открыть
выставку памяти, несколько раз проехался в электричках... Похоже было на
то, что и он делает все через силу, не испытывая ни жалости к  усопшему,
ни желания найти и  наказать  злодеев  -  а  так,  отрабатывая  принятые
обязательства   перед   клиентом.   Хотя   это,   наверное,    и    есть
профессионализм...
   О гибели Скачкова мы узнали из газет.
   "Московский комсомолец" напечатал пакостную, как  всегда,  информацию
под заголовком "Повеселились!"  В  ней  рассказывалось,  как  угорел  по
пьяному делу в своих гаражных апартаментах  "новый  русский"  по  кличке
Скачок с группой шоферов и  прихлебателей.  При  этом  делались  мерзкие
намеки, поскольку все шестеро погибших были мужчины...
   - Вот так,  -  сказал  Крис,  складывая  газету.  -  Получили,  можно
сказать, вольную. Обязательств нет, деньги есть... по совести надо бы их
вернуть...
   - Кому? - спросил я.
   - Вдове.
   - Которой из них?
   Он сложил газету еще раз, потом еще.
   - Тогда что? - он посмотрел на нас.
   - Не понимаю, - сказала Ираида.
   Вообще для стажерки она задавала слишком мало вопросов.  Крис  как-то
возмутился: "Ты же вопросами нас изводить должна, мучить! Чтобы мы  тебя
на фиг посылали, а потом усталым голосам просвещали..."  На  что  Ираида
рассказала притчу о старухе, понимающей дзэн,  и  нетерпеливых  учениках
мастера Хакуина.
   - Я сам не понимаю, - он положил свернутую донельзя газету на стол  и
пристукнул  сверху  кулаком.  Что-то  задребезжало.  -  И  дело  вязкое,
противное, не вижу я его и не чувствую! Или боюсь, может быть... Не  пил
Скачок вообще! На  дух  не  переносил!  После:  в  общем,  было  у  него
потрясение.
   А с шоферами зачем ему сидеть - компании ради? Да ерунда это все!  Не
верю.
   - Может, совпадение? - предположил я.
   - И в совпадения я не верю!
   Он еще бушевал некоторое время,  потом  устало  стек  на  диван.  Над
диваном висел недавно купленный Ираидой постер:  цапля  держит  в  клюве
лягушку, но лягушка передними  лапками  сдавила  цапле  шею.  Птица  уже
закатила глаза:
   Надпись гласила: "Никогда не сдавайся!"
   - И что ты предлагаешь? - спросил я.
   - Да ничего я не предлагаю... Давайте-ка лучше вот что.
   Давайте-ка выпьем.
   И мы выпили, но легче не стало.
   - Почему Скачка? - спросил Крис, мусоля ломтик лимона.
   - Логичнее было бы - нас...
   -  А  кто  такие  мы?  -  возразил  я  ему.  -  Наймиты   грязные   и
беспринципные. Есть заказ - делаем, нет заказа - водку пьянствуем.
   - Угм. Значит, заказа нет?
   - Нет.
   - Жаль, жаль... Уж очень непонятное было дело. А главное, ясно ведь -
на этом не кончится.
   - Вы и  правда  хотите  прекратить  расследование?  -  чуть  дрожащим
голосом спросила Ираида.
   - Хотим? - Крис пожал плечами. - Тут не в желании дело.
   Мы сейчас просто не имеем права продолжать его.
   - Мы не имели права и начинать, - напомнил я.
   - Ну... это другое.  Допустим,  мы  нашли  сволочей.  И  что  дальше?
Доказательств у нас нет, улики  ни  один  суд  не  примет...  разве  что
Страшный, но там и свои следаки имеются, нам не чета...
   - А если нанять кого-нибудь?
   Мы уставились на эту чертову дуру.  Она  все  поняла,  но  попыталась
защититься:
   - Когда художника Такео Окумура зарезал  пьяный  р"нин,  то  Масахиро
Кавамото, конюший князя Ивамото, живший в провинции Кавати,  дал  клятву
отомстить за смерть незнакомого ему человека. Двадцать лет он разыскивал
убийцу, ставшего  к  тому  времени  дайногоном,  настиг  негодяя  в  его
собственном дворце, перебил стражу и слуг - и  покарал  ударом  "падение
лепестка сливы на лунную дорожку", рассекающим человека от мочки уха  до
подвздошья. Потом поджег дворец, а заодно и весь город...
   - Ты владеешь ударом "падение лепестка сливы"? - спросил меня Крис.
   Я оторопело покачал головой.
   - К сожалению, я тоже.
   - Ваша почтительная ученица немного знакома с этой техникой рубки,  -
сказала Ираида и потупила глазки.

***

   Как мы выяснили  позже,  вскрытие  показало  следующее:  смерть  всех
шестерых погибших в том подвале наступила от  удушья.  Ни  алкоголя,  ни
известных ядов в крови Игоря Скачкова обнаружено не было:

***

   Чтобы стало немного понятнее, я  должен  сказать,  что  это  было  не
единственное дело, которым занимались мы той весной. То есть  и  времени
не хватало катастрофически, и силы улетали, как  в  трубу.  Более  того:
некоторые дела были и поинтереснее, да и повыигрышнее (во всех смыслах).
Взять, например, подмену фаворита Собкора (от Соболя и Корявой)  в  ночь
перед рысистыми бегами. Или, скажем, дело "Лаокоон"
   - исчезновение  двух  километров  кабеля  правительственной  связи  в
районе поселка Малая  Шушера:  Не  говоря  уже  о  "фирменных"  розысках
сбежавших из дому подростков.
   Ираиде  для  разбега  дали  на  первый  взгляд  простенькое   дельце:
установить  факт  супружеской  неверности.  Заказчицей   была   когда-то
известная эстрадная певица Д. Мы так и не смогли понять,  зачем  ей  это
нужно и какого, собственно, результата она от нас ждет. Видимо,  дамочка
насмотрелась "Адвокатов Лос-Анджелеса" и решила сделать все, как у них.
   Но вместо фотографий и видеокассет  Ираида  притащила  к  ней  живого
(слегка придушенного) изменщика и вручила со словами: "Иди и не  греши".
Изменщик, боясь оглянуться на Ираиду, поклялся, что  никогда  больше  не
выйдет из дому, не то что бы что:
   Гонорар за это у нас бездарно ушел на тупые розыски по делу "Кровавый
косяк". Криса вдруг потянуло на дорогостоящие  развлечения:  театральные
премьеры "для своих", хэппенинги,  инсталляции  и  перфомансы,  конкурсы
причесок, бюстов и задниц,  росписей  по  живому  и  мертвому  телу:  Мы
возвращались  домой  изумленные  и  потерянные.  Но  Ираиде   нравилось.
Кажется, она чувствовала себя просвещенным европейским путешественником,
попавшим на праздник первого обрезания в племени бороро.
   И, видимо, в этих беспорядочных  метаниях  мы  зацепилитаки  какую-то
чувствительную паутинку:

***

   О  том,  что  за  конторой  нашей   кто-то   чужой   стал   осторожно
подглядывать, нам доложила баба Фира, продающая  газеты  на  подходах  к
метро. Дверь наша  запиралась  только  на  ночь,  да  и  то  не  всегда,
поскольку  самое  имя  Коломийца  работало  лучше  всяких  охранников  и
засовов, однако система раннего оповещения  у  нас  сложилась  давно,  и
как-то сама собой. В нее входили дворничиха Альфия,  безногий  гармонист
Гоша, персональный пенсионер Степан Афанасьевич  -  заядлый  доминошник,
упомянутая тетя Фира, а также пара трудных  подростков,  брат  и  сестра
Кулюгановы.
   Мы как раз сидели на кухне, доедая поздний завтрак.
   - Кристофор Мартович, - позвала Хасановна, - тут к вам:
   - но из-за ее спины уже просунулась встревоженная тетя Фира  и  четко
доложила:
   - Значит, так. Вертится в округе типчик склизкий, вами  интересуется.
Будто знаком был когда-то, да поссорился, а теперь вот помириться хочет,
а подойти не решается: в общем, чушь всякую плетет.  На  пропойцу  хочет
быть похожим, а ботинки хорошие носит. Но не с Лубянки, это точно. И еще
баба молодая появилась, не наша, с  колясочкой  гуляет,  а  в  колясочке
кукла пищит, я точно говорю, что кукла - потому что таких  многозарядных
памперсов не бывает. И еще какие-то электрики  фонарь  чинили,  я  потом
позвонила в электросеть:
   - Спасибо, тетя Фира. Садитесь с нами, перекусите.
   Настоялись, наверное, с утра.
   - Нет, садиться я не буду. Так вот: от фонаря того - я  посмотрела  -
вход в подъезд, как на ладошке, виден и три  ваших  окна,  что  во  двор
выходят.
   - Это понятно, с чего бы они на другой фонарь полезли:
   Хасановна, Ираида, ну посодействуйте же! Надо усталого человека  хоть
кофе"м напоить.
   - Нет-нет, пойду я. А то Кулюгановы там мне такого наторгуют -  я  их
за себя оставила:
   Все же мы заставили тетю Фиру выпить чашечку  действительно  хорошего
кофе, сдобренного капелькой коньяка, и после ее ухода обсудили, как жить
дальше.
   В результате уже через  час  тихая  наша  квартира  стала  напоминать
жилище  простой  российской  семьи  накануне  незапланированного  визита
президента. Коломийцевы  спецы  облазали  все  углы  в  поисках  жучков,
проверили обе телефонные линии,  показную  и  секретную,  установили  на
парадной скрытый металлоискатель, а на окнах  -  телекамеры  специальной
противоснайперской системы  наблюдения.  Сразу  же  были  засечены  двое
наблюдателей с биноклями: на чердаке дома напротив и в киоске, торгующим
сигаретами; на фонаре таращила свой синий глазок  маленькая  телекамера;
контору, похоже, кто-то решил обложить всерьез. Машину нашу, стоявшую  у
подъезда, минеры быстро ощупали  и  осмотрели,  после  чего  отогнали  в
сервис. Теперь мы могли пользоваться только машинами из гаража "Тимура".
Крису было категорически запрещено выбираться на крышу. Не слушая  наших
возражений, старую дверь подкрепили  второй,  внутренней  -  разумеется,
бронированной.  Кроме  этого,  никто  из  нас  не  должен  был  покидать
помещение иначе как в сопровождении двоих вооруженных  охранников.  Надо
им размяться, мрачно сказал Коломиец, мясо вон какое накачали,  а  мозги
отдыхают:
   Активность возымела действие: первой исчезла девка с коляской,  потом
посты наблюдения  с  биноклями.  Последним  смылся  "пропойца",  к  тому
времени  многократно  сфотографированный.  Телекамеру,  привинченную   к
фонарю, пока решили не трогать: пусть позабавятся люди, жалко,  что  ли.
Тем более, что идущий от нее кабель - тонкий и  прозрачный  -  глазастая
Катька Кулиганова проследила до самого  его  пропадания  все  в  том  же
сигаретном киоске. Пост тети Фиры был от этого киоска метрах в сорока, и
именно там она стала покупать свои любимые "More" с ментолом.
   Короче, началась правильная война разведок.
   Честно сказать, поначалу мы уверены были, что  все  эти  неприятности
происходят  из-за  "Лаокоона".  И  ждали,  что  вотвот  заявится  некто,
желающий нас закупить  на  корню  или  как-то  иначе,  но  пресечь  нашу
деятельность в этом направлении.
   Получилось, однако, иначе.
   В тот вечер Крис жаловался на вялость и ленность, на боль в голове  и
отвращение к человечеству - короче, начиналась  его  обычная  депрессия.
Начиналась не вполне по расписанию, до полнолуния была  еще  неделя,  но
такое  случалось  и  раньше.  Все  же   после   полуночи   -   Хасановна
только-только улеглась - он захватил саксофон  и  пошел  на  крышу  -  в
сопровождении Ираиды и одного из охранников, Паши по  прозвищу  Бурчало.
Буквально через минуту  -  я  еще  не  успел  даже  расположиться  перед
телевизором,  чтобы  посмотреть  что-нибудь   развлекательное,   -   они
ссыпались вниз, и Паша тут же метнулся в сортир. На лице Ираиды остались
одни глаза - черные и огромные. Крис казался вялым и безучастным,  но  я
знал, что именно так у него проявляется испуг.
   Настоящий испуг.
   - Я только не понимаю, как они это сделали? - процедил он. - Где  они
просочились?.. Иван, плесни-ка водки. Морду свело.
   Я налил ему полную, немного Ираиде  и  совсем  на  донышко,  чтобы  и
запаха не было, проблевавшемуся Паше.
   Коломиец держал их в большой строгости и поблажек не делал никогда.
   - А я-то думаю - с чего это меня корежить начало:
   - Крис брезгливо посмотрел на свои  руки  и  повернулся  к  кухонному
крану - помыть. - Ну, скоты:
   - Что там такое? - спросил я Ираиду.
   - Там: там: Я даже не знаю, как описать:
   - Я сам, - не оборачиваясь, сказал Крис. - Павел, ты как?
   - Нормально, шеф. Я ведь не слабак какой:
   - Ничего, брат. От неподготовленного человека трудно ожидать другого.
Ты еще молодец, до сортира донес: Ладно, нам тут покрякать надо в  узком
кругу:
   Но с кряком получилось  не  сразу.  В  конце  концов,  выпив  и  чуть
успокоившись, Крис рассказал, что на крыше, как раз на  его  "астральном
посту", кто-то очень тщательно и умело совершил "Entonnoir  du  sang"  -
т