я, что ли?..
   - Голова кружится.
   - Да ну, голова. Дура. Все кружится.
   Клетка и правда кружилась,  вызывая  помутнение  рассудка  и  желание
хвататься руками за прутья.
   - Едем:
   - Куда-то едем:
   Зазуммерил телефон. Марков поднял черную трубку.
   - До  отправления  -  три  минуты,  -  голос  Панкратова  ликующий  и
тревожный. - Как настроение?
   - Боевое.
   - Как на каруселях.
   - Держитесь, товарищи. Самое тяжелое впереди.
   Это они знали.
   Вращение, качка. Теперь стало казаться, что они переворачиваются  еще
и через голову. Словно грузовик  превратился  в  аэроплан  и  выписывает
"мертвые петли". Вес теряется, на миг повисаешь  на  ремнях.  Но  нет  -
наваливается вдвойне и втройне.
   Потом возник струящийся свет.
   Белый, как дым, он вырывался из крошечных пор пространства и окутывал
собой все. Терешков скосил глаза на  свою  руку.  Свет  фонтанировал  из
пальцев пятью тонкими нитями. Невдалеке они  переплетались  с  десятками
других и терялись из виду.
   Сквозь эти струи виделось странное.
   Он видел  Маркова  словно  бы  вывернутым  наизнанку  и  одновременно
окружающим Терешкова со всех сторон. Сам Терешков стал размером с  глаз.
Он и был глазом, стремительно вращающимся на стебельке. Он  видел  сразу
все, вокруг и всегда.
   Он видел себя маленьким мальчиком, лежащем в гробу.
   Он видел себя рядом с комиссаром  Берлахом,  когда  тот  выменивал  у
петлюровцев бронепоезд "Булава народного гнiву" на два ведра кокаина. Он
видел себя красвоенлетом Татусевым, зажатом на сиденье упавшего  в  лесу
"Фармана" молодыми  веселыми  березками  (пряжкой  ремня  и  выпадающими
зубами Татусев пытался перетереть держащие его стволы:). Он  видел  себя
на скамеечке у Чистых прудов (бритый череп, костыли  и  мертво  торчащая
нога в сером воняющем пролежнями гипсе), когда  подошел  к  нему  и  сел
рядом профессор Шварцкопф и заговорил, как со старым знакомым. А знаете,
какая самая страшная тайна времени?
   Самая страшная тайна - что никакого времени-то и нет!..
   Куда же мы направляемся сейчас?..
   Кружение становилось невыносимым. И тут сквозь свет и дурноту - диким
голосом взвыли пущенные на всю мощь соленоиды!
   Открылись краны, выпуская из дюаров кислород. Успеть сделать вдох!
   Терешкову показалось, что его мгновенно вморозило в лед. Нельзя стало
двинуть ни рукой, ни ногой. Даже рот застыл  в  полукрике.  Лишь  внутри
что-то судорожно трепетало, гоняя крошечные глоточки воздуха.
   А сверху давило, давило, давило:
   Он пытался считать про себя, но обнаружил, что  забыл  нужные  цифры.
Что должно быть между 4 и 5? И что идет после 7?..
   Вдруг  тяжесть  вся  исчезла  и  сменилась   страшными   толчками   и
подскоками.
   Потом раздался скрежет.
   Потом слетел тент:
   Терешков медленно приходил в себя. Рядом  стонал  и  ругался  Марков.
Было довольно светло, но при этом совершенно ничего не видно.
   Как в тумане.
   Да это и  был  туман!  Простой  деревенский  туман,  пахнущий  мокрой
разрытой землей:
   - Как ты? - услышал Терешков голос товарища.
   - Железно:
   - отозвался - и не узнал себя.
   - А меня - будто кони топтали:
   - Гуси топчут, -  сказал  Терешков,  разом  мстя  за  многие  обидные
насмешки. - А кони кроют.
   Но Марков, наверное, не понял, что ему отомстили.
   Они приподнялись, кряхтя. Клетка стояла косо, но все же как надо - то
есть  на  днище.  Непослушными  пальцами  Терешков   отстегнул   ремень.
Выпрямился. Встал.
   Все еще покачивало. Как в лодке.
   - Как ты думаешь - получилось? - спросил Марков робко.
   Марков! - робко!
   - Если бы не получилось,  то  разве  мы  были  бы  сейчас  одни?  Все
сбежались бы, чтобы нас осмотреть и успокоить.
   - Верно:
   - Командуй, командир, - сказал Терешков. - Выходим  ли  мы  на  грунт
сразу - или же когда рассеется окружающий нас туман?
   - Не знаю, как ты, - сказал Марков,  -  а  я  чувствую  прежде  всего
легкий голод и несусветную жажду.
   - А вот что интересно, - сказал Терешков. -  Если  мы  съедим  что-то
здешнее, оно из нас вывалится при нашем возвращении -  или  останется  в
животе?
   - И это тоже мы должны будем проверить. А пока - где наши хлеб и мясо
для первой закуски? Потому что без грубых физических  сил  мы  не  будем
способны к работе.
   - А как оно будет вываливаться?
   - Не заставляй читать тебе лекцию о телесном устройстве организма.
   - Ладно. Вот наше мясо, соленые огурцы,  хлеб.  Бутыль  с  клюквенным
морсом. Но я чувствую, что не проглочу ни крошки. Пока не узнаю, где мы.
   Марков молча  взял  провиант,  развернул  вощеную  бумагу,  расстелил
розовое тонкое мясо на  хлеб,  сверху  уложил  помятые  ломтики  огурца.
Впился зубами.
   И - со странностью в глазах отстранился.
   Потянулся к морсу. Глотнул очень осторожно, растирая языком по небу.
   - Попробуй-ка, - протянул Терешкову надъеденный бутерброд и  надпитую
бутылку.
   Морщась, Терешков куснул. Глотнул. И еда,  и  питье  вкуса  не  имели
вовсе.
   - Странно:
   - Знаешь, Терешков, а  ведь  это  значит,  что  -  что-то  произошло!
Наверное, удалось! Наверное, мы действительно в будущем:
   Терешков вдруг почувствовал, что у него затряслись руки. Он  завернул
недоеденный бутерброд в бумагу и сунул его в карман. Потом - потянулся к
барашкам, запирающим дверь.
   Марков молчал.
   Терешков откинул решетку и, не останавливая движения  тела,  спрыгнул
на землю.
   Земля была рыхлая и мягкая. Из нее часто-часто торчали пучки  круглых
листьев.
   Клетка стояла на картофельном поле, и картошка уже давно взошла!
   Июнь!
   - Командир, - Терешков выпрямился. - Удалось. Удалось!
   Мы - там.
   А через несколько секунд где-то совсем рядом заголосили птицы:
   Рассвет застал испытателей за необходимым делом: установкой клетки на
колеса. Нежелательно, чтобы посторонний взгляд коснулся секретнейшей  из
машин. К счастью, маленькая, но густая рощица стояла неподалеку.
   Оставив пока на поле тяжелые мотоциклетки, Марков и Терешков уперлись
руками    в    прутья,    ногами    взрыли    мягкую    землю    -     и
покатили-покатили-покатили клетку  к  роще!  Клетка  бежала  легко,  без
мотоциклеток весу в ней почти и не осталось - ну пять пудов, разве  что.
Ну шесть.
   В роще, такой чистенькой и нарядной  снаружи,  было  все  замусорено.
Валялись большие ржавые банки, витки проволоки, детали каких-то машин. С
клетки снова сняли колеса, Марков затянул и законтрил временной  тормоз,
отключил батарею. Машина времени теперь стала  просто  мертвым  железом.
Забрали баулы и заплечные мешки, и Терешков  запер  дверь  на  секретный
стальной замок.
   Испытатели  переглянулись.  Каждый  мысленно  проверял  другого:   не
забылось ли чего. Но нет, ничего не забылось.
   - Газета, - вдруг тихо вскрикнул Марков. - Видишь?
   Под кустом лежал серый клок бумаги  с  крошечными  буквами.  По  нему
прошлись дожди.
   Терешков присел рядом с бумагой, осторожно, двумя пальцами, попытался
приподнять листок. Тот расползся.
   - Нет, это не газета, командир. Или просто очень старая.
   - Или они тут бумагу разучились делать:
   Терешков обтер пальцы о листья, встал.
   - Поедем, командир?
   - Поедем: Терешков, ты себя нормально чувствуешь?
   - Вроде бы.
   - А я - будто свекольного самогону глотнул:
   - Так я и говорю - нормально.
   Срубив несколько кустов, забросали ветвями клетку.
   Оценили работу на "посредственно", махнули рукой и пошли  нетерпеливо
к мотоциклеткам. Туман рассеивался.
   Терешков  как  бывший  военлет  обязан  был  работать  с  компасом  и
план-картой. На чистом листе он поставил первую точку.
   Мотоциклетки - за рога, и покатили по пахоте.
   А вот и плотно укатанная грунтовая дорога. Ведет строго на юг.
   Счетчики пути поставлены на ноль.
   - Ну, Терешков:
   - Ну, командир:
   Две ноги дружно  ударили  по  рычагам  стартеров.  Чих-чихчих-пфф!  -
сказали оба недавно опробованных и замечательно отрегулированных мотора.
   Чих-чих-чих-пфф!
   Чих-чих-чих-чих-пфф:
   Что за притча?
   Взболтало бензин в баках? Пузырьками заткнуты карбюраторы?
   Продули.
   Чих-чих-чих-пфф:
   - А бензин ли это? Командир, он не пахнет ничем!..
   - И мясо без вкуса:
   Они одинаковым движением почесали: Марков - лоб, Терешков -  затылок.
Шлемы давно сброшены: жарко.
   - А ну:
   Ложным бензином намочен кусочек ветоши. Чирк спичкой: чирк! Чирк!
   Нет ни огня, ни дыма, ни вони серной.
   - И спички туда же:
   Но Терешков не сдается. Вывернул свечу.
   - Крутни стартер.
   Тр-р-р-р-р-р! - целый сноп искр.
   Поднес к свече ветошь.
   - Крути.
   Тр-р-р-р-р!
   Не загорается.
   Тр-р-р-р-р!
   Не загорается.
   Тр-р-р-р-р!
   Не загорается:
   - Амба, Терешков. Все, что от нас - здесь не дышит.
   - Ты прав, командир. Что делать будем?
   - Покатим вручную. Может, у них еще бывает бензин.
   Может, они его делают для музея.
   - Умен был Шпац, когда советовал брать велосипеды:
   Постой-ка. Еще одна проверка:
   Терешков вынул кольт, дослал патрон и пальнул в небо.
   Да только не пальнулось: звонко ударил боек, и все.
   - И без оружия мы, командир. Что амба, то амба.
   Стало холодно.  Нутряным  охваченные  льдом,  скрывая  неуверенность,
испытатели крепко взяли за рога  своих  железных  коней  и  покатили  их
строго на юг, по компасу, но без карты.
   Что замечательно, ровно через три тысячи шестьсот сорок  семь  метров
грунтовая  дорога  взобралась  на  широченное  шоссе,   залитое   чем-то
светло-серым, с блестками, с белым ровным пунктиром вдоль. И ведь  никто
из шоферов будущего не желал пользоваться этой дорогой:
   - Куда пойдем? - спросил Терешков, проводя на карте  первую  короткую
линию и вновь отмечая по  компасу  свое  положение  относительно  сторон
света. - Направо или налево?
   - Направо пойдешь - коня потеряешь, - вспомнил  откуда-то  Марков.  -
Налево пойдешь - лапти отбросишь, зато конь уцелеет:
   - Это предрассудки, - заявил Терешков, и они пошли направо.
   - Смотри, дома! - сказал Марков недолго спустя.
   И правда: далеко в стороне от дороги стояли  кучкой  пять  или  шесть
домиков светлого кирпича, окруженные темнокрасным забором.
   - Неплохо, - сказал Терешков.
   - Это деревня! - догадался Марков.  -  Хутор!  Здесь  живут  те,  кто
возделывает поля!
   - Несомненно, - рассеянно согласился Терешков. Уже  несколько  секунд
он слышал какой-то далекий, но приближающийся звук. Похожий на  примятый
шум веялки. - Давай-ка сойдем с дороги:
   Как раз подвернулась  и  развилка,  съезд  пологий,  залитый  тем  же
светлый веществом. Испытатели отошли  на  два  десятка  метров  и  стали
ждать.
   Оно появилось очень скоро. Черное, матовое, не похожее ни на что. Три
гробоподобных корпуса: большой и длинный посередине, меньше и  короче  -
по бокам. Серый полупрозрачный диск сверху - наверное, пропеллер.
   Ни окон, ни колес, ни крыльев.
   - Ух ты!..
   Летающее чудище поравнялось с развилкой - сбоку оно  показалось  даже
изящным, удлиненный хвост с петлей и шпорой на конце - вдруг затормозило
почти мгновенно, задрало нос и,  накренившись,  развернулось  в  сторону
испытателей! Терешков испытал потрясение: безглазое чудовище  замерло  в
воздухе и всматривалось в него.
   Потом оно качнулось, показало бок и  рубчатое  брюхо  -  и  понеслось
дальше, стремительно набирая скорость.
   - Ты видел? - закричал Марков. - Ты видел?!
   - Ну:
   - На нем - белая звезда! Белая звезда!
   И тут до Терешкова тоже дошло: действительно, звезда на боку  черного
аэроплана была белой - в голубом круге с торчащими крылыш:

(Две последние страницы вырваны)

Из записок доктора Ивана Стрельцова.

   Переварить и усвоить добытую информацию  оказалось  труднее,  чем  ее
добыть. И времени на это ушло больше.
   Казалось бы, вот: все на бумаге. А в сознание не умещается.
   Наверное, эта немыслимая жара, сделавшая Москву похожей на  громадное
фигурное жаркое, так действовала. Или - соломенные жгуты на антенне:
   Не люблю колдовства. Колдунов некоторых люблю, а колдовства - нет.
   Но в конце концов все как-то улеглось и уже не  вызывало  отторжения.
Итак, мы узнали, кто виноват в смерти художника:
   Педрилло, он же Яценко, он же Ященко (чекисты обычно уходят на покой,
слегка подправив фамилию). Что убил он его ради  какого-то  медицинского
опыта, а может быть, не медицинского, а может  быть,  и  не  опыта  уже.
Здесь пахло индустрией. Убийства такого пошиба случались пять-шесть  раз
в год на протяжении уже многих лет, и в радиусе  примерно  километра  от
места очередного убийства посторонние люди долго ощущали смутную тоску и
упадок сил.
   Нашего гостя Джеймса (мы как-то сразу стали называть его Васей, и  он
охотно откликался) прямо в лапы  Ященке  привел  коричневый  потрепанный
кейс из кожи фальшивого крокодила, в крышку которого изнутри вмонтирован
был переливающийся разными цветами  шарик.  Если  долго  на  этот  шарик
смотреть, то можно увидеть  Африку.  Кейс  при  этом  нашептывал  что-то
ласковое:  что-то,  заставившее  Васю  одеться  потеплее  и  отправиться
разыскивать какую-то дачу:
   Но вот какую и где - это из памяти его выветрилось.
   Запомнился только странный флюгер на крыше - в виде дельфина: Об этом
же кейсе рассказывал бывший казначей "славянских вудуистов" - и о нем же
предупреждал меня К. Что характерно, этот самый кейс он  уже  однажды  с
нашей помощью успешно отыскал:  сказав,  правда,  что  в  нем  секретные
документы:
   Это что же такое получается, господа?
   Далее: Вася спер кейс у какого-то типа  в  метро  как  раз  во  время
шестиминутной Ираидо-ментовской войнушки. Ираида смутно помнила, что тип
был с усами. Вася типа не помнил вообще. Может быть, по  горячим  следам
она и опознала бы его, но прошло уже довольно много времени.
   В милицию тип не обращался. Хотя милиция была рядом. Что тоже наводит
на размышления. Либо он не  хотел,  чтобы  посторонние  заглядывали  под
крышку, либо был уверен, что покражу вернут.
   Что, собственно, и произошло:  Вопрос  "как?"  мы  пока  оставили  за
скобками. Как-то.
   И еще у меня создалось впечатление, что  Крис  имеет  к  Ященке  свой
особый интерес. Потому что, когда  он  произносил  эту  фамилию,  у  его
голоса появлялись режущие кромки.
   Оставалась мелочь - найти усатого  мерзавца  Ященку,  отнять  у  него
кейс, самого - допросить с пристрастием, кейс спрятать подальше:
   Очень не хотелось портить отношения с могущественным К. Но отдавать в
его пухлые ручки такую машинку было бы преступлением. Как мне кажется, в
свое время он ею попользовался всласть. Впрочем, это мое частное и ничем
не подтвержденное мнение.
   Самое смешное, что по поводу событий в больнице ни меня, ни Рифата не
побеспокоили совсем. Была заметка все  в  том  же  "МК",  под  названием
"Полечились!" - о том,  как  мытищинские  милиционеры  задержали  втроем
(?!!) семерых бандитов, пытавшихся выкрасть из больничной палаты важного
свидетеля. И все. К. нас прикрыл, это точно.
   С Васей поработали профессионально. Я  пробовал  препараты,  глубокий
гипноз, инсулиновый шок. Наконец в стене, окружающей его память, удалось
проковырять несколько дырочек.  Если  вы  думаете,  что  это  помогло  в
расследовании, то вы глубоко  заблуждаетесь.  Нас  только  запутало  еще
больше.
   Вася, оказывается, мечтал. Он мечтал побывать в Асгарде, жениться  на
живой валькирии и съесть ее. Под его водительством полки героев и  ванов
разгромят негодяев-асов и возьмут в плен всех их женщин - и  съедят  их,
приготовив в земляной печи. Потом они добудут ледяного  великана  Имира,
снимут с него шкуру, мясо мелко  изрубят,  добавят  сорго  и  муравьиных
личинок, зароют в глину и  разведут  сверху  трехдневный  костер;  потом
достанут из  ямы  и  съедят.  Потом  они  убьют,  разделают,  вымочат  в
пальмовом  вине,  изжарят  на  угольях  и  тоже  съедят  мирового   змея
‚рмунганда - и тем спасут  мир  от  арийской  заразы:  Бедный  Вася  так
оголодал в Москве, что даже обильная кормежка  добросердечной  Хасановны
не избавляла его от потока гастрономического сознания:
   Зато как он был счастлив, когда узнал, что Ираида не держит  на  него
зла и больше бить не будет!
   Плохо было только с "идентификацией Васи". Достался он нам  абсолютно
без документов. В "Лумумбе" сказали, что студент-четверокурсник  филфака
Джеймс Куку еще в прошлом году отчислен за академическую  неуспеваемость
и отправлен в родную Нигерию. То  же  самое  подтвердили  в  нигерийском
посольстве, но как-то слишком уж агрессивно. Сам Вася этого  факта  свой
биографии не помнил, зато рассказал, что несколько раз летал в Ташкент и
Алма-Ату  и  там  глотал  пластиковые  колбаски  с  кокаином.  Это   был
маленький, но козырь, который мы с удовольствием засунули за  обшлаг  до
лучших времен.
   Отучать Васю от наркотиков было одно удовольствие.
   Видимо, эти козлы основательно расшатали  Васину  психику,  и  сейчас
любое внушение входило в него, как шило в белу задницу. Правда,  вот  от
печени бедолаги уже мало что осталось:
   Жить мы его устроили пока в маленький закуток при тимуровском гараже.
Там было темно, зато не жарко и сухо - а главное,  гараж  очень  неплохо
охранялся.
   Стараниями "братца Майкрофта" побитого  тамбовского  вудуиста  Рудика
Батца перевели в медсанчасть Бутырской тюрьмы, и он за толстыми  стенами
залечивал  теперь  сломанную  в  четырех  местах   челюсть.   И   другие
хрустнувшие кости. Хорошо бы побеседовать с ним еще разок: но  пока  это
было нереально. Впрочем, братец обещал  держать  нас  по  возможности  в
курсе дела.
   Крис тем  временем  опять  собрался  впасть  в  апатию.  То  есть  он
держался, но это стоило ему большой затраты сил.
   Дружественный его визит в контору покойного Скачка закончился,  мягко
говоря, ничем. Все там смотрели друг на друга несытыми шакалами и мстить
за смерть шефа не рвались абсолютно. Тем более что  "наследники"  охотно
придерживались версии о несчастном случае - по крайней мере, вслух:
   Как на грех, у колдуна Митрофанова пропал  совсем  новенький  чешский
средневековый хрустальный шар  фирмы  "Яблонек"  -  и  упорно  не  желал
отыскиваться.  Крис  истоптал  пол-Москвы.  Митрофанов  звонил  раз   по
двадцать на дню.
   Впервые Крис признал свое поражение, и это тоже действовало  на  него
угнетающе до тех пор, пока  совершенно  случайно  -  все  через  тот  же
гнусный "МК" - до нас не дошла  история  о  том,  как  старушка-уборщица
одного из ДК, где гастролировал Митрофанов, едва не осталась без глаз: в
ее кухне произошел мощный взрыв, и тысячи стеклянных игл:
   Вы уже догадались, да? "МК" же задался вопросом: кому перешла  дорогу
старушка-одуванчик? Когда-то она работала завхозом в школе,  где  учился
Чубайс:
   Но это было, понятно, чуть позже  и  как  бы  между  прочим,  а  пока
подавленный Крис продавливал диван, дул в дудку и чуть-чуть пил горькую.
Астральный пост был  осквернен,  но  по  каким-то  соображениям  высшего
порядка его не следовало пока приводить в порядок  -  хотя  Ираида  была
готова в любой миг.
   Вместо этого бессердечный Крис погнал ее в самую жару  по  магазинам:
купить два комплекта крутого байкерского прикида.  Мотоциклы  имелись  в
гараже Коломийца - томились там без дела:
   И вот в это вечер к нам заглянул  старый  наш  друг  отец  Сильвестр.
Вернее, сначала заявилась Й., подарила мне часы с  гравировкой  и  гордо
удалилась, ступая по струнке. Тут же в дверь позвонили вновь.  Я  придал
морде самое ледяное выражение. Отца Сильвестра оно слегка удивило:
   А потом удивляться пришлось нам.
   Под бутылочку ставшего традиционным "Ани" (причем  не  того,  который
идет на широкого, пусть и достаточно  богатого  потребителя,  нет;  этот
"Ани" - из подвалов самого Вазгена, вах!..) отец Сильвестр завел речь  о
неких негодяях, служащих Сатане и совершающих во имя его гнусные обряды.
Вот, например:
   - и он перечислил последние по времени случаи умертвий, в