я  об  общем  состоянии
здоровья, включая  даже неврологические  данные, а  также  гинекологическую
информацию.
          - Рады будем  вас видеть, - произнесла  женщина, наконец. Кстати,
могу записать вас на сегодня.
          - Нет, сегодня у меня не получится. А можно на завтра?
          - Хорошо. Скажем, на одиннадцать сорок пять?
          - Отлично. - Положив трубку,  Дениз не  могла  понять  подозрений
Мартина по поводу клиники. Первое впечатление было очень хорошим.
          Приблизив лицо  к рентгенограмме  спинного мозга,  Филипс пытался
разобраться, что  же хирург-ортопед  сделал со спиной миссис Томас. Похоже,
что ей была проведена обширная ламинэктомия в районе четвертого поясничного
позвонка.
          В это  время  дверь  кабинета  резко  распахнулась  и  в  кабинет
ворвался разъяренный  Голдблатт. Лицо  его пылало,  очки сползли  на  самый
кончик носа. Мартин взглянул на него и вновь обратился к снимкам.
          Такое  невнимание   усилило  ярость  Голдблатта. - Ваша  наглость
возмутительна, - прорычал он.
          - Мне кажется,  вы ворвались сюда без стука, сэр. Я в ваш кабинет
без разрешения не входил. Полагаю, что могу рассчитывать на то же и от вас.
          - Ваши последние  действия в  отношении частной  собственности не
дают вам  права рассчитывать  на такую  вежливость. Маннергейм  на рассвете
разбудил  меня   с  криком,   что  вы  вломились  в  его  исследовательскую
лабораторию и украли образец. Это верно?
          - Взял на время.
          - Взял на  время! Боже! - закричал Голдблатт. - А вчера вы просто
взяли на  время труп  из морга. Какой бес в вас вселился, Филипс? Вы хотите
совершить профессиональное  самоубийство? Тогда  скажите мне  об этом.  Так
будет легче для нас обоих.
          - Это все? - спросил Филипс подчеркнуто спокойно.
          - Нет! Это  еще не  все! - продолжал кричать Голдблатт. - Клинтон
Кларк говорит  мне, что  вы приставали  к одному  из его  лучших стажеров в
клинике гинекологии.  Филипс, вы  с ума  сходите? Вы  же  нейрорадиолог!  И
притом хороший - в противном случае вы бы пробкой отсюда вылетели!
          Филипс молчал.
          - Беда в том, - продолжал Голдблатт уже без прежней злости, - что
вы выдающийся нейрорадиолог. Послушай, Мартин, я тебя прошу некоторое время
не высовываться. Я знаю, что Маннергейм может кого угодно допечь. Просто не
трогай его. И упаси тебя Бог лезть в его лабораторию. Этот тип не допускает
туда никого, ни в какое время, не говоря уж о тайном проникновении ночью.
          Только сейчас  Голдблатт дал себе возможность осмотреться в хаосе
кабинета  Филипса.   При  виде   невероятного  беспорядка   у  него  начала
отваливаться челюсть.  Повернувшись к  Филипсу, он  с минуту  молча на него
смотрел.
          - На прошлой  неделе у  тебя все  было в  порядке  и  ты  отлично
работал. Тебя  с самого начала готовили к руководству этой службой. Я хочу,
чтобы ты  опять стал  прежним Мартином  Филипсом. Я не могу понять ни твоих
последних действий,  ни состояния твоего кабинета. Но могу тебе сказать вот
что: если ты не одумаешься, тебе придется искать другое место.
          Голдблатт резко  повернулся и  вышел  из  комнаты.  Филипс  молча
смотрел ему  вслед, не  зная, злиться или смеяться. После всех его мыслей о
независимости возможность  быть  уволенным  просто  ужасала.  В  результате
Мартин развил кипучую деятельность. Он носился по всему отделению, проверял
все текущие  снимки, в  нужных случаях  что-то предлагал. Он проработал все
накопившиеся за  утро снимки. Потом он лично занялся трудным случаем и снял
левую церебральную  ангиограмму, убедительно  показавшую, что хирургическое
вмешательство  не   требуется.  Собрав   студентов,  он  прочел  лекцию  по
компьютерной аксиальной  томографии, приведшую  их в состояние восторга или
полного непонимания,  в зависимости от уровня их внимания. В промежутках он
загружал Хелен  ответами на  всю почту, накопившуюся за последние несколько
дней. Помимо  всего прочего,  он  поручил  клерку  систематизировать  массу
черепных снимков  в кабинете,  так что  к трем  часам смог  даже пропустить
через компьютер  шестьдесят старых снимков и сравнить результаты со старыми
описаниями. Программа действовала превосходно.
          В три  тридцать он  высунулся из  кабинета и  спросил  Хелен,  не
звонила ли  Кристин Линдквист.  Она отрицательно  покачала головой. Зайдя в
рентгеновский отдел,  он поинтересовался  у Кеннета Роббинса, не появлялась
ли она здесь. Тоже нет.
          К четырем  часам  Филипс  пропустил  через  компьютер  еще  шесть
снимков. И  вновь машина  показала  себя  лучшим  радиологом,  чем  Филипс,
обнаружив  следы   кальциноза,  свидетельствующие  о  менингиоме.  Повторно
всмотревшись в снимок, Филипс был вынужден согласиться. Он отложил снимок в
сторону, чтобы Хелен попробовала найти этого пациента.
          В четыре  пятнадцать Филипс  набрал номер  Кристин Линдквист.  Со
второго гудка ответила ее соседка.
          - Сожалею, доктор  Филипс, но  я не видела Кристин с тех пор, как
она ушла  утром в музей Метрополитен. Она пропустила лекции в одиннадцать и
в час пятнадцать, а это на нее не похоже.
          - Вы не  могли бы  попробовать найти ее и передать, чтобы она мне
позвонила?
          - Я постараюсь. Честно говоря, я немного беспокоюсь.
          Без  четверти  пять  Хелен  принесла  на  подпись  письма,  чтобы
отправить их по пути домой. Сразу после пяти тридцати заглянула Дениз.
          - Похоже, дела  немного упорядочились, - отметила она, оценивающе
посмотрев вокруг.
          - Только  видимость, - ответил   он, - а  в  это  время  лазерный
принтер уже тянул снимок из его руки.
          Он прикрыл  дверь кабинета  и крепко обнял Дениз. Ему не хотелось
ее  отпускать,   а  когда   все  же   пришлось,   она   подняла   глаза   и
спросила: - Интересно, чем я это заслужила?
          - Я весь  день думаю  о тебе и вспоминаю эту ночь. - Ему отчаянно
хотелось поговорить  с ней  о сегодняшних угрозах Голдблатта и сказать ей о
своем желании,  чтобы она  осталась с  ним на всю жизнь. Беда только в том,
что у  него не  было времени  хорошенько  подумать;  он  не  хотел  еще  ее
отпускать, но  и хотел  побыть один, хотя бы недолго. Когда она напомнила о
своем обещании  приготовить обед,  он заколебался. Увидев на ее лице обиду,
он сказал: - Я  вот о  чем думаю:  если у  меня все  хорошо пойдет  с этими
старыми снимками, то в субботу вечером можно будет поехать на остров.
          - Это было  бы восхитительно! - смягчилась Дениз. - Да, кстати, я
звонила в клинику гинекологии и записалась на завтра в районе полудня.
          - Хорошо. С кем ты разговаривала?
          - Я не знаю. Но они были очень милы и казались рады принять меня.
Послушай, если кончишь рано, почему бы тебе не зайти?
          Примерно через  час после  ухода Дениз  пришел Майклз;  он  очень
обрадовался  тому,  что  Филипс,  наконец,  серьезно  взялся  за  работу  с
программой.
          - Она превосходит  все мои ожидания, - сказал Мартин. - ни одного
ошибочного отрицательного результата.
          - Сказка! Возможно, мы продвинулись дальше, чем думали.
          - Очень похоже  на то. Если так будет и дальше, то у нас к началу
осени будет  готовая  работающая  программа.  На  годичной  конференции  по
радиологии можно  будет о  ней рассказать.  В воображении Филипс уже унесся
вперед и  представил себе результаты этого. Утренняя боязнь потерять работу
показалась смешной.
          После ухода  Майклза Филипс  вновь взялся за работу. Он выработал
определенную систему  подачи старых  снимков в машину, которая этот процесс
ускорила. Но,  работая,  он  ощущал  все  большее  беспокойство  по  поводу
отсутствия Кристин  Линдквист. Растущее  чувство  ответственности  подавило
первую волну раздражения, вызванного ее очевидной необязательностью. Если с
этой женщиной  произойдет что-то, не позволяющее ему сделать дополнительные
снимки, то для простого совпадения это уже слишком.
          Около девяти  Мартин  вновь  набрал  номер  Кристин.  Ее  соседка
ответила с первого гудка.
          - Извините, доотор  Филипс. Мне  следовало позвонить  вам.  Но  я
нигде не  могу найти Кристин. Весь день ее никто не видел. Я даже позвонила
в полицию.
          Филипс положил  трубку, говоря себе, вопреки фактам, что этого не
может быть.  Это невозможно...  Марино, Лукас,  Маккарти, Коллинз  и теперь
Линдквист! Нет.  Не может быть. Это абсурд. Внезапно он вспомнил, что так и
не получил  ответа из  Приемного. Позвонив  туда, он  был удивлен: ответили
после четырех гудков. Но женщина, занимавшаяся этим вопросом, ушла в пять и
будет теперь  только завтра  в восемь,  а больше никто не может ему помочь.
Филипс бросил трубку.
          - Проклятье! - воскликнул он,  поднимаясь с  табуретки, и зашагал
по кабинету. Тут он вдруг вспомнил о срезе мозга Маккарти, лежащем в полке.
          В темной  комнате  пришлось  подождать,  пока  лаборант  закончит
обрабатывать снимки.  Дождавшись, Мартин сразу открыл дверцу и вынул пленку
вместе с  высохшим теперь  срезом мозга.  Он помедлил,  не зная, что с этим
делать, потом  бросил срез  в корзину для бумаг. А неэкспонированная пленка
погрузилась в проявитель.
          Ожидая у  щели появления пленки, Мартин снова размышлял, не может
ли исчезновение  Кристин быть  результатом еще  одного совпадения.  Но если
нет, то что это значит? И самое главное - что же тогда делать?
          В это  время пленка  выпала в  ящик. Мартин ожидал, что она будет
полностью темной,  но, вставив  ее в  статоскоп, опешил. - Боже правый! - У
него перехватило  дыхание. На  пленке виднелась  светлая зона той же формы,
что и  срез мозга.  Причина могла  быть только  одна.  Радиация!  Изменение
плотности, видимое на снимках, было вызвано значительным облучением.
          Всю дорогу  до Медицинской радиологии Филипс бежал. В лаборатории
рядом с  бетатроном он  нашел то  что искал:  детектор излучения и солидных
размеров контейнер  в свинцовой  оболочке. Он  мог  поднять  контейнер,  но
тащить его было мало удовольствия, поэтому он положил контейнер на каталку.
          Первая   остановка    была   в    кабинете.   Банка    с   мозгом
была,определенно, "горячей",  поэтому  Мартин  натянул  какие-то  резиновые
перчатки  и   поставил  ее  в  контейнер.  Он  даже  отыскал  нож,  которым
пользовался для  взятия среза,  и  тоже  положил  его  в  контейнер.  Затем
прошелся по комнате с детектором. Все чисто.
          В темной  комнате Филипс  вывернул  в  контейнер  все  содержимое
корзины. Проверка  самой корзины  его  удовлетворила.  Вернувшись  опять  в
кабинет, он бросил в контейнер еще и резиновые перчатки и закрыл его. Потом
снова прошелся  по комнате  с детектором  и с  удовлетворением отметил лишь
незначительную радиацию.  Дальше он вынул пленку из дозиметра, висевшего на
поясе, и  подготовил ее  к обработке.  Нужно было  точно знать,  какую дозу
радиации он получил от этого мозга.
          В  ходе   этой  лихорадочной   физической   деятельности   Мартин
безуспешно пытался  увязать все  разношерстные факты:  пять молодых женщин,
предположительно с  довольно высоким  уровнем облучения мозга, а возможно и
других частей  тела...неврологические симптомы,  соответствующие  состоянию
близкому  к   множественному  склерозу...все   проходили   гинекологическое
обследование, и у всех атипичный мазок.
          У Филипса  не было объяснения этим фактам, но ему представлялось,
что все они связаны с радиацией. Очевидно, высокий уровень общего облучения
мог привести  к изменению клеток мозга и, тем самым, к атипичному мазку. И,
опять-таки, все  это трудно  объяснить совпадением.  Но какое  еще возможно
объяснение?
          Закончив очистку  помещения, Филипс  занес в  свой список  номера
Коллинз и  Маккарти и даты посещения ими гинекологической клиники. Затем он
побежал по  центральному коридору  Радиологии и  пересек главный зал чтения
снимков.  Влетев  в  кабину  лифта,  он,  все  более  проникаясь  ощущением
необходимости безотлагательных  действий, с треском вдавил кнопку. Ясно же,
что  Кристин   Линдквист  представляет   собой  ходячую   бомбу  с  часовым
механизмом. Чтобы  излучение ее мозга обнаружилось на обычном рентгеновском
снимке, требуется  очень большая  доза. А  чтобы  ее  найти,  ему,  похоже,
придется разобраться  во всех  загадочных событиях  недели. Как ни странно,
Бенджамин Барнс  был на  месте и  сидел на своем рабочем табурете, свисая с
него. Возможно,  он и  не очень  приятен как  человек, но  его  преданность
работе вызывает уважение.
          - Чем объяснить  ваше появление  здесь две ночи подряд? - спросил
стажер.
          - Мазком Папаниколау, - ответил Филипс безо всякого вступления.
          - Очевидно,     вам      нужно     экстренно     проанализировать
слайд, - произнес Барнс с сарказмом.
          - Нет, просто  требуется кое-какая  информация. Мне нужно узнать,
может ли облучение привести к атипичному мазку.
          - Барнс некоторое время размышлял. - В диагностической радиологии
мне об  этом  не  доводилось  слышать,  но,  конечно,  радиотерапия  должна
сказываться на клетках шейки матки и, следовательно, на мазке.
          - А по  виду атипичного мазка можете вы установить, что он вызван
облучением?
          - Не исключено.
          - Помните слайды,  которые я  просил  посмотреть  прошлой  ночью?
Срезы мозга? Могут ли эти поражения нервных клеток вызываться облучением?
          - Я как-то сомневаюсь. Это облучение тогда пришлось бы направлять
телескопическим прицелом.  Соседние с  пораженными нервные  клетки выглядят
здоровыми.
          Лицо Филипса  приняло отсутствующее  выражение, пока  он  пытался
совместить эти  несовместимые  факты.  Пациентки  получили  дозы  облучения
достаточные для  воздействия на снимок, а на клеточном уровне...одна клетка
полностью убита, другая, соседняя, совершенно здорова.
          - А сами мазки сохраняются? - спросил он наконец.
          - Думаю, да.  По крайней  мере, какое-то  время, но не здесь. Они
находятся в лаборатории цитологии, а она откроется только в девять утра.
          - Спасибо, - вздохнул Филипс.  Может быть,  попробовать попасть в
лабораторию прямо  сейчас. Наверное, тогда нужен Рейнолдс. Он уже собирался
уходить, но появилась еще идея. - А при анализе мазка в карте дается только
классификация или же описывают патологию?
          - Думаю, описывают.  Результаты записывают на ленту. Нужно только
знать номер пациентки.
          - Большое спасибо.  Я знаю,  у вас  мало времени,  так что  я это
особенно ценю.
          Барнс слегка кивнул в подтверждение и вновь уткнулся в микроскоп.
          Компьютерный терминал  Патологии был отделен от лаборатории рядом
перегородок. Пододвинув  стул, Мартин сел перед пультом. Терминал был такой
же,  как   в  Радиологии,   с  большим  телевизионным  монитором  прямо  за
клавиатурой. Вынув  список  из  пяти  пациенток,  Филипс  ввел  имя  Кэтрин
Коллинз, ее  номер и код мазка Папаниколау. После некоторой паузы на экране
стали появляться  буквы, как  на пишущей  машинке.  После  появления  имени
Кэтрин Коллинз  опять была  небольшая пауза.  Потом, вслед  за датой взятия
первого мазка, появилось:
          "Удовлетворительный   мазок,    хорошая   фиксация,    правильное
окрашивание. Нормальное  созревание и  дифференциация  клеток.  Эстрогенный
эффект  в   норме:  0-20-80.   Отмечено  несколько   грибковых  организмов.
Результат: отрицателен."
          Пока Филипс  проверял дату первого мазка, машина выдала следующее
сообщение. Здесь  дата совпадала  с  первой  датой,  внесенной  Филипсом  в
список. Взглянув  на экран,  он не  поверил глазам:  второй мазок у Коллинз
тоже был отрицателен!
          Филипс очистил  экран и  быстро ввел  имя и номер Элен Маккарти и
нужный код.  У него  что-то сжалось в желудке, когда машина начала выдавать
информацию. То же самое - отрицателен!

          Спустившись  обратно  вниз,  Мартин  чувствовал  себя  совершенно
выбитым из  колеи. Он  привык доверять  написанному в  медицинских  картах,
особенно что  касается анализов.  Они,  в  отличие  от  жалоб  пациентов  и
впечатлений  докторов,   были  объективны.   Филипс  знал,  что  существует
некоторая вероятность  ошибки в лабораторных анализах, как знал он и о том,
что сам может что-то пропустить или неверно понять на снимке. Но это не шло
ни в  какое сравнение  с преднамеренной фальсификацией. Тут уже речь идет о
каком-то сговоре, и Мартина это задело за живое.
          Мартин сидел  за своим  столом, положив  подбородок на  ладони  и
потирал  пальцами   веки.  Первым   его  побуждением   было  обратиться   к
администрации госпиталя, но это означало - к Стэнли Дрейку, и он отмел этот
вариант.  Первой  заботой  Дрейка  будет  стремление  не  дать  просочиться
информации в  газеты, замять  ее. Полиция!  Он попробовал  представить себе
возможный разговор. "Здравствуйте, я доктор Мартин Филипс. Я хочу сообщить,
что в Медицинском центре Хобсоновского института происходит нечто странное.
Девушкам с  нормальным мазком  Папаниколау в  карту записывают  атипичный."
Филипс покачал головой. Слишком нелепо. Нет, прежде чем привлекать полицию,
нужно собрать дополнительную информацию. Интуитивно он понимал, что все это
связано  с  облучением.  Но  каким  образом?  Безусловно,  облучение  может
привести к  атипичному мазку. Если кому-то нужно помешать обнаружению этого
облучения,  он  может  записать  атипичный  мазок  как  нормальный - но  не
наоборот же!
          Он  вновь  подумал  о  препараторе.  После  неудачного  разговора
прошлым вечером  Мартин был убежден, что Вернер знает о Лизе Марино больше,
чем сообщил.  Возможно, ста  долларов недостаточно.  Нужно было  предложить
больше. В конце концов, дело уже вышло из сферы академического интереса.
          Мартин понял,  что добиться  успеха в  единоборстве с  Вернером в
морге невозможно.  В окружении  мертвых Вернер  находится в своей стихии, а
Мартина эта  обстановка выводит  из  равновесия.  А  ведь  чтобы  заставить
Вернера  говорить,  нужно  проявить  настойчивость  и  уверенность.  Филипс
посмотрел на часы. Одиннадцать двадцать пять. Вернер определенно работает в
вечернюю  смену,   с  четырех  до  полуночи.  Мгновенно  возникло  решение:
последовать за Вернером домой и предложить ему пятьсот долларов.
          Номер Дениз  он набирал с некоторой нерешительностью. После шести
гудков послышался заспанный голос:
          - Ну что, идешь?
          - Нет, - ответил Филипс  уклончиво. - Я тут  кое-что  раскопал  и
собираюсь копать дальше.
          - А тут для тебя есть теплое местечко.
          - Наверстаем в этот выходной. Приятных сновидений.
          Мартин вынул  из шкафа темно-синюю лыжную куртку и надел лежавшую
в ее  кармане шапку.  Был апрель,  но стояла  ненастная  погода  с  северо-
западным ветром, так что пробирала дрожь.
          Выйдя из госпиталя через отделение неотложной помощи, он спрыгнул
с площадки  на покрытую лужами бетонированную стоянку. На улицу выходить он
не стал,  а свернул  направо,  за  угол  главного  госпитального  здания  и
направился вдоль  северной стены  Бреннеровской  детской  больницы.  Метров
через пятьдесят он пришел во внутренний двор Медицинского центра.
          В ночном  тумане здания  госпиталя вздымались,  как крутые утесы,
ограждающие  извилистое   бетонное  ущелье.  Медицинский  центр  строили  в
несколько приемов  и без  продуманной общей планировки. Это особенно хорошо
было видно  во внутреннем  дворе, куда  под разными углами выступали здания
самой разнообразной  формы. Филипс узнал небольшой выступ, где располагался
кабинет Голдблатта,  и использовал его как ориентир. Метрах в двадцати пяти
он обнаружил  ничем не  примечательную площадку,  ведущую, как  он знал,  в
глубины морга.  Госпиталь не  очень афишировал