осителя  докладывают, что экипажи клаймеров на  месте, все
люки задраены и проверены. Люди ползают по телу корабля-носителя, освобождая
причальные  концы,  стараясь  их не  повредить.  Лебедки  на  стенах туннеля
сматывают веревки.
     Из карманов на стене туннеля появляются маленькие космические буксиры и
цепляются  за толкательные штанги,  просунутые  между прилипшими  к носителю
клаймерами.
     За  ними со скрежетом смыкаются  двери, одна за другой. Издали кажется,
что сходятся зубы в челюстях великанов. Инфразвук сотрясает астероид.
     Теперь  закрывается  еще один  ряд дверей. Эти  тоже плотно  смыкаются,
только  выходят  они  из  девой  и правой стен. Утечка  атмосферы из туннеля
минимальна. Избыточность во всем - аксиома военной технологии.
     В  бухте  вместе  с  отбывающим   кораблем-носителем   оказываются  еще
несколько судов. Им приходится прервать внешние работы и застегнуться на все
пуговицы.  Экипажи костерят  на все  корки  отбывающий  корабль  -  виновник
перерыва. Через несколько дней другие будут проклинать их.
     Теперь гигантская камера наполняется стонами и воем.  Опюмные вакуумные
насосы  высасывают  из  туннеля  воздух. Все  равно потери  будут велики, но
каждая спасенная тонна - это тонна, которую не придется поднимать с Ханаана.
     По  мере падения давления газа шум работающих компрессоров изменяется и
стихает. Буксиры  в  середине туннеля замедляют процесс эвакуации и толчками
сжатого газа приводят корабль-носитель в окончательное положение запуска.
     Теперь  перед  кораблем-носителем  начинает раздвигаться  пара  больших
дверей, уходя  в  скалы  астероида.  Это внутренние, страховочные двери, они
гораздо  толще тех, что  закрылись  позади нас, - гигантские титановые плиты
толщиной  в пятьдесят метров.  Двери,  которые они страхуют,  еще толще.  Те
рассчитаны на прямое попадание во время неожиданной атаки. Если их разобьют,
давление в  двухсотвосьмидесяти-метровом туннеле  выбросит корабли  и людей,
как дробь из ружья.
     Внутренние  двери  открыты.  Плывем  к челюстям внешних  дверей. Сквозь
километр  туннеля  наблюдателю виден  темный диск  с искрами.  Они  мигают и
переползают, как светляки. Тягачи пьктят всерьез.  Движение корабля-носителя
становится ощутимым.
     Гигантский длинный зверь с тороидами присасывается к его боку, двигаясь
медленно-медленно,  а  тем  временем  в  ушах наблюдателя  звенит  "Уходящий
корабль".   Грандиозный   материал.   Драматический.    Кадр   для    начала
головизионного шоу о бессмертных героях Первого клаймерного флота. Двигатели
корабля-носителя начинают мерцать. Пока что просто разогреваются.
     Он  не  запустится,  пока есть  опасность сжечь  реактивными  выбросами
кого-нибудь из соседей по туннелю.
     Буксиры пыхтят бешено. Если бы наблюдатель оказался на одном из них, он
бы слышал постоянный рев и  чувствовал, как дрожь  толкателей сотрясает  его
тело. Скорость корабля-носителя достигает тридцати сантиметров в секунду.
     Тридцать сантиметров в секунду? Это ведь еле-еле километр  в  час. Этот
корабль может от звезды до звезды дойти за несколько сотен тысяч мгновений.
     Буксиры сбрасывают тягу и включаются лишь в  тех случаях, когда главный
навигационный компьютер корабля-носителя сигнализирует  об отклонении  судна
от  центральной оси туннеля. Толчок  там, толчок  здесь, и судно  продолжает
скользить   вперед,   очень-очень  медленно.   "Уходящий  корабль"  успевает
прогреметь  уже  дюжину  раз, когда нос  судна осторожно пробивает последний
круг и выглядывает в родную среду, как сурок из норки.
     Буксиры отпускают  корабль. У них  сопла с  обоих концов, и  теперь они
просто включают  реверс  и прыгают назад в  туннель,  как  стайка вспугнутых
мышей. Большие двери начинают закрываться.
     Корабль-носитель выскальзывает  в ночь,  как  младенец входит в мир. На
самом деле  он не  добавляет  веса астероиду,  а убавляет. Выходит с заднего
конца  Тервина  по отношению  к  направлению  движения  по  орбите  Ханаана.
Разность скоростей мала, но вскоре корабль сойдет с орбиты Тервина.
     Только  сначала  с  центрального поста  астероида  должны сообщить, что
большие двери загерметизированы.  Сопла  корабля оживут  и запылают в  ночи,
освещая  пустую,  неровную поверхность  Тервина.  Он  наберет скорость. И  с
бортов соберутся хищные  тени его друзей  -  атакующих  истребителей. И  туг
валторны могут трубить финальное "ура" тем, кто не вернется никогда.
     Уходящий корабль.


     Что  я здесь делаю?  Арка  темноты пожирает  остатки  света. Где-то там
скрываются твари, желающие завершить мой рассказ поскорее.
     -  Выйти в патрульную зону, сэр,  - информирует  меня сосед,  - это раз
плюнуть. На корабль-носитель они еще не нападали ни разу.
     История  вопроса меня  не успокаивает.  Все  когда-нибудь  случается  в
первый раз, а  мое  везение уже  несколько  лет на приколе.  В  моем желудке
топочут бабочки, просясь наружу.
     -  С  нами Бог, сэр. Помните псалом: "Если  я пойду и долиною  смертной
тени, не убоюсь зла".
     В этот момент я бы с  удовольствием подержался за деревянный посох. Или
что угодно. Чуть-чуть суеверия не вредит.
     - А?
     - Мяу!
     Что-то скребется о мои колени. Я отталкиваюсь от пульта...
     - Твою мать! Какого?.. Что за... котяра?
     Сам  себе удивляюсь. Очевидно, я ближе  к срыву,  чем мне хотелось  бы.
Обычно я не употребляю подобных слов.
     - Это  адмирал  флота  Мин-Танниан,  -  говорит сосед.  -  Чистокровный
подзаборный кот. Родословная длиной в миллиметр.
     Он улыбается,  обозначая  шутку.  Это информативно. Голос  на  редкость
невыразительный.
     Солдат с  нашивками  сержанта облокачивается  на  спинку моего  кресла,
рассматривая  кота.  Более  похабного зверя  я в  жизни  не  видел.  Сержант
протягивает руку.
     -  Фелипе Никастро, сэр.  Шеф-квартирмейстер. Добро пожаловать на борт,
сэр.  Ваш  четвероногий  друг  имеет  привычку  отзываться на  имя  Фред или
Неустрашимый  Фред.  По имени  нашего прославленного вождя,  разумеется. Эти
берегаши  тебя не обижали,  Фред? -  Никастро  осматривает отсек.  - Старина
Неустрашимый пришел,  похоже, слушать  новости.  Тродаал? Есть что-нибудь от
Великого Пузыря?
     Тродаал - радист. В этот момент он прижимает крохотный наушник к левому
уху.
     - На его частоте передача, сержант. В любую секунду можем принять.
     Вызывает командир:
     - Запишите на пленку, Тродаал, дайте пару минут полюбоваться лейтенанту
и суньте все в канистру для говна. Кроме магнитофона.
     Я бросаю взгляд на Никастро.
     - Я вижу, здесь  не особенно  придерживаются формальностей, сержант. На
дисциплину не влияет?
     - Наши конкуренты все с пистолетами. Это хорошо дисциплинирует.
     Я делаю мысленную запись: спросить у командира о его приказе. Не важно,
что адмирал  не до всего может добраться. В  вахтенном журнале записано все,
будь это решение командования или просто неодобрительный шепот.
     Продолжая осмотр,  я натыкаюсь  на снимок  фотогеничного лица с резкими
чертами  адмирала  флота Фредерика  Мин-Танниана  -  проконсула  Ханаана  от
Космофлота.
     - Ты  наверняка видел этого дурака во Внутренних  Мирах  чаще,  чем  мы
здесь.
     Подняв    глаза,   я   вижу   вместо   Никастро   лейтенанта   Яневича.
Шеф-квартирмейстер подвинулся в сторону.
     - Охотник за славой.
     - Да и пустозвон, - добавляет Никастро.
     Он  слегка  меня  подкалывает.  Наверное,  думает,   что  я  докладываю
непосредственно адмиралу.
     Это вряд  ли. Сейчас, перед первым своим  заданием,  когда  я  месяцами
только  и слышал, как  тут плохо, приступ  патриотизма очень маловероятен. С
меня достаточно приступа страха.
     Голос Танниана. Я слушаю вполуха и улавливаю лишь отрывочные фразы:
     - ...непримиримое  сопротивление... вперед, без  пощады... на  смертный
бой... до  самой смерти  челюсти  не разожмутся  на  шее врага...  Отважные,
бесстрашные бойцы, вот вам последний грамм ободрения...
     Вот эта муть - речь адмирала. Вот эта  муть - его взгляд на мир. То еще
ободрение. Дай  ему  обратиться к  команде перед решающей игрой года,  он бы
занудил ее до полной потери боевого духа. Да он хоть  служил когда на боевом
корабле? Тут такая полова никому и на фиг не нужна.
     Я не могу не проворчать:
     - Звучит  так,  будто  он думает, что  мы - эскадрилья  истребителей  с
заданием уничтожить боевой пост Сэнгери.
     - Крейсера, - улыбается Яневич. - Он выслужился на крейсерах.
     Прежде  чем  Тродаал  вырубает  этот  словесный  футбольный  слалом,  я
издеваюсь  над  ним  не  хуже  своих  спутников.   Затягивает.  Адмирал  сам
напрашивается. До  боли ясно, что он вообще не понимает солдат.  Определенно
что-то идет не так,  если даже офицеры-карьеристы полностью презирают своего
верховного командующего.
     Яневич реагирует острее других.  Он считает, что Танниан просто считает
его дураком. И произносит несколько резких предложений в адрес адмирала, все
связанные с железобетонными футлярами для половых органов.
     Никого не волнует, что магнитофон все записывает.
     Только  один  человек слушает  Танниана, кивает  везде, где  нужно,  и,
похоже, несколько огорчен поведением остальных.
     - Сержант? - обращаю я внимание Никастро.
     -  Гонсалво Кармон. Техник. Четвертый вылет.  С Бронвена. Их разнесли в
клочья в самом начале войны. Он крестоносец.
     - Ох, ты...
     Это еще хуже, чем таннианец. Таннианцы  просто гонят пар, а крестоносцы
что говорят,  то  и думают, и готовы на убийство,  чтобы сделать то,  о  чем
таннианцы лишь говорят.
     -  Господа,  прошу  вас!   -  перекрикивает  командир  кошачий  концерт
непристойных  предложений.  -   Имейте  чувство   собственного  достоинства.
Помните, что вы на флоте, а на флоте принято уважать старших по Званию.
     Помещение  погружается  в  нервную тишину. Замечание  командира  -  это
серьезно.
     - И потом, старый пердун хочет как лучше.
     Рев возобновляется с удвоенной энергией.
     - Магнитофон вам до фонаря? - спросил я старпома.
     - А чего? Идет война. Пока мы не оседлаем лошадь Гекаты и магнитофон не
распечатают,  сканеры  будут  считывать  лишь   те  данные,  что  нужны  для
статистики  операций.  Количество   истраченных  ракет  на  каждый  подбитый
корабль. Какая  тактика  более успешна, какая  менее. На этой дешевой пленке
все  равно голоса не различить. Если не взять заранее образцы. А на сканерах
работают классные парни, с клаймеров. Они знают, что тут творится.
     - Понятно.
     Тем  не  менее я  делаю  себе  выговор  за  то, что  принял  участие  в
издевательствах. Мое положение  ненадежно. Мне  не стоит ни с кем ссориться,
иначе есть опасность лишиться источников информации.
     Мой экран гаснет. Никастро бормочет:
     - Смотри ты! Что он с переключателем каналов сделал?
     Вместо космоса на моем  экране появляется самая красивая негритянка  из
всех, что я когда-либо видел.
     Никастро говорит:
     - Сейчас я ему покажу.
     - Не волнуйся. Я не возражаю. Ну совсем не возражаю.
     Очевидно, что она и радист очень близки друг с другом. Волнующе близки.
Хоть  я  и приверженец  блондинок  северных  кровей,  я  начинаю  дергаться.
Вуайеризм меня не привлекает.
     - Эй,  Монт,  - кричит  один  из  компьютерщиков, - попроси ее оставить
немножко для меня.
     Только  в этот момент Тродаал догадывается,  что передает изображение с
личного компьютера на каждый экран.
     - Убери, Роуз.
     Прекрасная  дама  исчезает.  Очевидно, я слишком сильно реагирую  из-за
ситуации  близкой опасности.  Я знаю, что  запомню  этот  образ навсегда.  И
засыпать буду, думая о ней. Черт, может быть, я попытаюсь с ней встретиться,
когда мы вернемся. Если мы вернемся.
     Должны  вернуться.  Этот  клаймер неуязвим  -  я на борту. Не  могут же
угрохать клаймер с корреспондентом на борту. Да, мы встретимся, мисс.
     Подобный план зреет не только у меня в голове. Так уж получается. Я уже
видел подобное на других кораблях. Скоро закончатся разговоры о завтра, даже
мыслей об этом не будет.  Все начнут жить минутой. Мир сожмется до  размеров
клаймера. Самые грандиозные планы будут простираться не  дальше  предстоящей
вахты.
     Я  не  в  ладах  с  кошками.  Как  правило,  нам  удается  благополучно
игнорировать  друг друга.  Я чешу Фреду голову, потом  за ушами. Он выглядит
довольным.
     - О чем ты думаешь? - спрашиваю я.
     Эти идиоты  изобрели целый том правил касательно пребывания животных на
борту. Как удалось протащить его? В одном из рюкзаков?
     Не мешает ли кошачья шерсть работе  системы  подачи кислорода? Кошка  -
штука небольшая,  но для ее перевоза с Ханаана на Тервин, а потом на корабль
нужен был целый заговор.
     - Я вижу, ты прощен.
     Это   голос   командира,   беспрецедентно   спокойный   и   бесцветный.
Обернувшись,  я вижу,  что он балансирует  на брусьях подобно  паукообразной
обезьяне.  Кепка сдвинута  на  затылок, из-под  нее  соломой торчат  волосы.
Теперь, здесь, без чужих, он выглядит моложе и счастливее. Его улыбка нежна,
почти женственна, в глазах - веселые искры.
     - Ты о чем?
     - Чтобы ты смог взять  свои дополнительные десять килограммов, пришлось
пожертвовать некоторыми вещами Фреда. Ему придется обойтись без сластей.
     Он взмахнул рукой. Удивительно,  что я до сих пор не обратил  внимания,
какие  у него  длинные и изящные пальцы.  Пальцы пианиста. Художника. Ничего
общего с жирными сардельками профессионального воина.
     - Ничего страшного. Фред способен на хитроумнейшее воровство. Он всегда
в патруле толстеет в отличие от нас, превращающихся в прыщавые пугала.
     Я  видал  передачи  с  записями возвращения  "победоносных  героев"  из
успешного патруля.  Белые и в  самом  деле тощие и покрыты гнойниками.  А  у
темнокожих вид полинялый.
     Старик должен быть на своем месте, и он исчезает, прежде чем  я успеваю
задать хоть один из своих вопросов. Ладно, спрошу Яневича. Так, старпом тоже
исчез. Уэстхауз  с  головой ушел  в свой прибор слепого полета,  что-то  ему
бормочет, будто, если  сейчас нашептать ему ласковых  слов, он  будет хорошо
работать и потом. Может быть, он его соблазняет?
     Все заняты. Кроме шеф-квартирмейстера.
     Никастро -  маленький,  худой,  смуглый  человек,  возраст с виду -  от
двадцати пяти до пятидесяти. Это его  последний патруль. Бросив вызов судьбе
и предрассудкам, он женился во время отпуска. Глядя на него, можно подумать,
что  он  теперь   жалеет   о  своем  безрассудстве.  Проявляет  нервозность.
Кратковременные  срывы,  как  это называют.  Говорят,  чтобы  пройти  десять
патрулей и не сдвинуться хотя бы отчасти, нужно быть каменным.
     - Сержант, расскажите мне  о Фреде. Как выжило это животное? Совершенно
очевидно, что это уже не первый его полет. Ветераны будто считают его членом
экипажа.
     Некий  гений изобрел скафандр для кошек и  научил их влезать  в него по
сигналу тревоги?
     Никастро   смотрит   на   меня  своими  маленькими   черными,   немного
сумасшедшими глазами, в них еще живы воспоминания о слишком многих патрулях.
     -  Корабельный кот. В  списке по старшинству он первый. Откуда  он  тут
взялся,  теперь   уже  никто  не  помнит.  Это  его  четырнадцатый  патруль.
Увольнительных  на берег не  берет. При  всех заходах где-то прячется. Живет
здесь, всех  локтями  распихивая, как  его  старший  тезка.  Прошу  вас,  не
отвлекайтесь от экрана, сэр. На клаймерах работа  не дублируется - вы сейчас
наш единственный визуальный наблюдатель.
     Ответ Никастро меня не удовлетворяет, но, похоже, большего узнать мне и
не удалось  бы. Пока  что.  Мне необходимо  проявить  себя, показать,  что я
способен таскать свой  вес  и переносить жару. А пока  я - лишний, а значит,
каждому  из-за меня достается чуть  меньше.  Я  занимаю  место,  вырабатываю
тепло, потребляю пищу. Хуже того, я -  чужак. Из тех проклятых  идиотов, что
врут по головизору.
     Веселой жизни ждать не приходится. Остается надеяться, что  полет будет
кратким и зрелищным.
     Со  своими  обязанностями  я справлюсь. Навыки не  забываются. Что меня
действительно  беспокоит,  так  это  резкость.  Мог  разжиреть. Мог потерять
самодисциплину, нужную для перенесения трудностей.
     - Задние  толкатели -  чисто, - докладывает кто-то из рядовых, повторяя
информацию с корабля-носителя.
     Никто особо не интересуется. Но надо же знать,  где мы находимся  и  не
пора ли уже расставаться с  кораблем-носителем. Через несколько минут тот же
человек докладывает:
     - Управление с буксиров отключено. Готовы к ускорению ноль одна десятая
g.
     Никастро жестикулирует. Я гляжу. Он показывает. В том направлении, куда
нас  влечет  инерция.  Я  киваю.  Не  могу  припомнить,  в  каком  положении
относительно  корабля-носителя мы находились раньше.  Сейчас  будет  боковая
тяга.
     - Квартирмейстер, когда начнем ускоряться, дайте общую тревогу.
     Вернулся  старпом.   Никастро  чуть  меняет   положение   в   кресле  и
заговаривает с одним из солдат.
     Я ввожу команды для привода камеры, обозревая прилегающее пространство.
Корабль-носитель оторвался  от Тервина. За  ним медленно  уходит назад яркий
полумесяц. Мы вошли в  зону боевых действий и должны быть готовы. Господа из
той фирмы могут объявиться в любой момент.
     Спикер начинает вещать без передыху.
     - Планетарная  защита в состоянии готовности. Проход через пост Красной
Флотилии.  Экран  Ромео  Танго  Сиерра,  ось  две девятых  семь,  пятнадцать
градусов от зенита.
     Кто-то  где-то  осатанело  стучит  по   клавишам,  вводя  информацию  в
компьютер. Я вздрагиваю от стука клавиш.  Наверное, механические. На больших
кораблях на  клавиатуре нет кнопок -  просто сенсоры, реагирующие на  легкое
касание пальца.
     Одним глазом  глядя на Тервин, я жестом подзываю Яневича. Он вприпрыжку
подскакивает  с  самодовольной ухмылкой, будто  не сомневается, что сейчас я
задам особенно тупой вопрос.
     - Где шкафчики для скафандров?
     Я  вспомнил,  что  до  сих пор не  подогнал  скафандр.  Почему  мне  не
предложили? Они что, взяли для меня первый попавшийся на вешалке?
     - Не бери в голову.
     - Но мне же нужен скафандр по боевой тревоге!
     Ухмылка.
     - Ходи в чем есть.
     Легкая паника.
     - А как же скафандр?
     Он  прижимает к  подбородку  палец в  дурашливой  задумчивости. Волевой
квадратный   подбородок  добровольца  с  агитационного  плаката,  совершенно
неуместный  на  таком узком лице, не  сочетающийся  с поджарым телом.  Из-за
такого подбородка  он  выглядит  немного тяжеловесно, а в минуты  отдыха его
лицо кажется тупым.
     - Скафандры. Надо подумать. Может быть, у мистера Вейреса в техническом
отсеке что-нибудь найдется для внешних работ.
     - Нет скафандров? Господи...
     Это  они  меня огорошили. Я  и не слыхивал, чтобы можно было идти в бой
без дополнительной  защиты  - скафандра.  Тупо смотрю на  корпус корабля. От
беспросветной тьмы меня отделяют шесть миллиметров напряженного титана.
     Два дополнительных миллиметра вспененного полифлекса от микрометеоритов
и немного изоляции. Все это внутри металла. И никаких скафандров.
     - Ах, это для вас сюрприз? - саркастически скрипит Яневич. - А известно
ли тебе, сколько весит скафандр?
     Уму непостижимо. Что  они себе думают в штабе? Нет скафандров.  Никакой
заботы о человеке.
     На мое плечо опускается чья-то рука. Я  поднимаю  голову  и  встречаюсь
глазами с легкой улыбкой Никастро.
     - Добро пожаловать на клаймер, сэр.
     Нет  скафандров. Малейшее  повреждение  корпуса,  и  мы погибли. Вот уж
действительно "добро пожаловать"!


     Первые мимолетные впечатления.
     Офицеры:   холодны,  иногда   -  умеренно  дружелюбны.   Некое  подобие
душевности выказал один лишь Дикерайд. Если задуматься, то ничего обидного в
этом  нет,  просто они подозревают, что