росов. Ясно, что он боится.
     Тут может быть и другая сторона. Мы,  люди, даже если очень  стараемся,
все  равно  слегка  подтасовываем  факты. Вполне  возможно,  что Кригсхаузер
подтасовал их порядочно.
     Книга, о которой я говорил, это лишь пример. Я хочу быть объективным. Я
имею  намерение быть объективным. Конечно.  Но  насколько объективен я  могу
быть? Штаб я  видел мало,  а то,  что видел, не впечатляет. Я слишком сильно
отождествляюсь  с  фронтовиками. Меня  сильно подмывает  забыть,  зачем  они
должны выдерживать этот ад...
     Я в приступе самоиронии хмыкнул. Да, я человек с возможностями. Одна из
причин, по которой люди боятся раскрываться передо мной, -  а вдруг  я о них
напишу? Так что я в конце концов - всего лишь своего рода эйдо.
     Случайная угроза может иметь удивительные результаты.
     Яневич говорит, будто придурок Танниан не устает трубить с тех пор, как
я на клаймере.  Он всей  Конфедерации пообещал репортажи с  борта, правдивую
историю  о  повседневной жизни  героев. Его ребята по связи  с  прессой дело
знают. Половина населения  будет  ждать, затаив дыхание. О,  ваше величество
мегакон-марки, собирайтесь на мой счет...
     Как  бы  не пролетел Неустрашимый  Фред. Он небось думает,  что я  буду
выдерживать линию партии.
     А  получится  ли у  меня  честный репортаж?  Вдруг не  выйдет настоящая
картина с  ясным показом,  почему от приказов командования бесятся со злости
люди в окопах?


     Самой большой победой было не то, что адмирал согласился послать меня в
патруль. Этот человек помешан  на  прессе. Главное - .мне  удалось заставить
хищников постарше  гарантировать, что они в мои  репортажи лезть не будут. Я
их околпачил. Они думают, что я должен показать все язвы,  иначе публика  не
поверит.
     Хотя, возможно, победа не столь велика. Возможно, они перехитрили меня.
У Танниана легион врагов,  и все кусачие. Многие из  них на  Луне-командной.
Гарантии могут быть уловкой, чтобы дискредитировать популярного героя.
     Ничего,  кроме  язв,  я  не  нашел.  Зато  столько,  что  некий  чертик
подговаривает меня  снизить планку, чтобы быть уверенным, что я смогу пройти
не только Танниана, но и камарилью адмиралов, жаждущих развеять его славу.
     После разговора с Кригехаузером я  забираюсь  в  свою койку.  Последние
несколько дней были изнурительными.
     И тогда  в  сознании,  заслонив  повседневные  дела,  всплывает  гибель
клаймера Джонсон.  Я проигрываю в уме весь инцидент, ищу, что еще можно было
сделать. Мысли кончаются слезами.
     Я  бросаю  попытки  достучаться  в  двери  дремы  и  иду  искать  кота.
Исповедника исповедует Неустрашимый. Он со мной ужасно терпелив.
     И по-прежнему неуловим, как эйдо.
     Несмотря  на  долгую  и  вынужденную  тесноту  патруля, мне  становится
одиноко. И на лицах вокруг я стал замечать следы тон же внутренней изоляции.
     Не я один вспоминаю сестер. Вытянутые  физиономии с выражением "отстань
от меня" повсюду. Сегодня на корабле тишина.
     У  нашего  и  джонсоновского кораблей давние  неофициальные  отношения,
роман,  который стал уже  металлической  свадьбой, семейное взаимопонимание.
Вдвоем  охотились  и  отдыхали в течение дюжины патрулей и отпусков,  и  это
началось  задолго до прихода экипажей на борт. Для клаймеров  такая традиция
считается древней.
     Я обнаружил, что разговариваю с переборкой:
     - А как у клаймеров, пара выбирается на всю жизнь?
     Не будем  ли  мы теперь, как  огромная  бестолковая птица,  гоняться за
собственной смертью? Или корабль стал стареющим холостяком в румянах?
     Где-то  на  границе  внимания  я замечаю,  что  переборка поросла слоем
фетроподобного меха,  похожего  на зелено-голубой  молескин. Я  касаюсь  его
пальцем. Остается след. Не придав этому значения, я отвлекаюсь.
     В инженерном отсеке  я обнаруживаю угрюмого Вейреса, приглядывающего за
двумя солдатами,  которые моют  распределительную  коробку  чем-то с запахом
карболки.
     - Что случилось?
     - Траханная плесень.
     Я вспоминаю молескиновую стену.
     - А, - говорю я.
     В оружейном  отсеке половина  свободных от  несения вахты трут  и моют.
Запах  карболки забивает  все.  Здесь тот же мех  повсюду, на  всех крашеных
поверхностях. С черно-зеленым оттенком. Похоже, что зеленая краска посветлее
- любимая закуска плесени.
     - Как она сюда, черт побери, попадает? - спрашиваю я Холтснайдера. - Ее
ведь, вроде, должны были вывести еще на Тервине.
     -  Они  сделали  все,  что  могли,  сэр.  Но от  всех  спор  невозможно
избавиться. Они проникают с экипажем, пищей и оборудованием.
     Хорошо.  Отвлекает.  Чем  чахнуть  по мертвым Женщинам,  можно  изучать
плесень.
     Это  проклятие  Старой  Земли адаптировалось к  условиям Ханаана  и при
перемене стало яростным,  плодовитым зверем.  Оставшись  без присмотра,  оно
пожирает металл  и  наполняет  атмосферу  запахом и спорами.  Будучи  скорее
неприятностью, чем реальной угрозой, она становится опасной, если добирается
до важных печатных плат. В тепле и сырости клайминга она ширится, как пожар.
Клаймерщики  страстно  ее  ненавидят.   Они   наделяют  ее   непонятным  мне
символическим смыслом.
     - Кто  выиграл пул? - спрашиваю я, входя  в  операционный отсек, до сих
пор не обнаружив никаких следов Неустрашимого.
     Ко  мне оборачиваются  пустые лица. Здесь  все  тоже  заняты плесенью и
скорбью.
     Первым сообразил Ларами:
     - Баак, из оружейного отсека. Этот щуплый мудак.
     Роуз угрюмо кивает:
     - Он  купил  всего  одну  карточку. Просто чтобы от него отвязались. Ни
хрена себе вышло?
     - Лучше попросите его,  чтобы он  научил вас своей системе, - предложил
Яневич лениво.  Сцена  явно  разыгрывается не в  первый  раз.  - Тогда и вам
хватит одной карточки.
     -  Проклятый  бесполезный  электронный  дебил!  -  Роуз пинает  главный
бортовой компьютер. - Ты меня на месячную зарплату нагрел, знаешь ты это? На
хрен ты нужен, если не можешь посчитать даже...
     Ларами и Тродаал вяло  над  ним  подсмеиваются. Подключаются остальные.
Появляется какое-то воодушевление.
     Это отвлечение, игра для сброса пара. Ругаются вроде бы злобно,  но без
излишних страстей. Слишком устали, чтобы взбеситься как следует.
     Интерком   Тродаала   издает  легкий  звонок.  Игра  затухает.   Работа
прекращается. Все смотрят на радиста.
     Мы  затаились  в космосе около маяка с ин-стелом. Остальная часть нашей
эскадрильи - в нескольких парсеках отсюда. Мы предполагаем, что нам прикажут
догонять ее.
     Но  у командования другое  мнение. Только  теперь Рыболов сообщает мне,
что мы ждем специальных указаний.
     На звонок прибегает из  своей  каюты командир, обезьяна в металлических
джунглях.
     - Шифровальную книгу! - кричит он.
     Никастро  отцепляет  висящий у него на цепочке на  шее  ключ. Открывает
маленький  ящичек. Он  чисто  символический.  Не прочнее  фольги.  Отверткой
открывается.
     Старший квартирмейстер  извлекает книжку и  пачку  цветных  пластиковых
карточек с магнитными полосками.
     - Карта  четыре, квартирмейстер,  - говорит командир, глянув на узор на
экране Тродаала. Поданную карту сует в щель. Тродаал листает книгу. Масляным
карандашом он расшифровывает текст прямо на экране.
     Переводятся лишь первая и последняя части:"ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ДЛЯ КОМАНДИРА"
и "ПОДТВЕРЖДЕНИЕ".
     Старик  с  ворчанием  переписывает  значки  себе  в  записную книжку  и
забирается назад в свое укрытие. И вскоре по отсеку проносится гоохот:
     - Христа Бога душу гроба в железо мать!
     Бледные лица смотрят вверх.
     -  Тродаал, вышлите  подтверждение.  Мистер Яневич,  прикажите  мистеру
Вейресу установить связь с маяком.
     Он не  успел  закончить речь,  а маяк  уже  сообщает данные о состоянии
сектора.  Наша  охота, удачная атака и бегство оставили нас  за бортом самой
крупной клаймерной операции за всю войну.
     Конвой, сбор которого  в системе Томпсона занял столько времени,  уже в
пути. Второй флот его поклевал, но упустил. В своей помпезной манере Танниан
провозгласил, что  ни  одной из этих  пустых  посудин живой  не выпустит. По
нашей  оценке, их от ста двенадцати  до  ста двадцати. На  охоту отправились
тридцать четыре клаймера. Все корабли трех эскадрилий. Кроме нас и Джонсон.
     -  Бли-ин, - тихо произносит Никастро. - Чертовски здоровенное железное
стадо.
     Его глаза широко распахнуты, в них ужас.
     - Спорить могу, что охранение быстро вырастет, - говорит Яневич.
     -   Проклятие.   Когда  столько   клаймеров,   стоит  сначала  заняться
охранением.
     - Мне это напоминает  ловушку, -  говорю я.  - С приманкой, на  которую
Танниан не может не клюнуть.
     Сражение еще не  началось.  Пока  что  наши собратья  выходят на боевые
позиции.
     Сначала  я подумал, что командир расстроен  из-за  того,  что нам  тоже
приказали  прыгать в этот  котел.  АН нет.  Это  было бы слишком  просто.  А
полученные нами приказы, напротив, весьма эксцентричны.
     Старик  дал   объяснения  за   кофе,  в  офицерской   кают-компании,  в
присутствии всех офицеров.
     - Джентльмены, мы  избраны  -  из-за нашего непревзойденного послужного
списка - для того, чтобы начать новую эру клаймерной войны.
     В его улыбке оттенок иронии. Он прихлопывает листок ладонью.
     - Ну, что вы на меня смотрите? Не я это придумал. Я только сообщаю вам,
что  здесь  написано.  Нам  предложено воспользоваться  преимуществами  этой
заварушки.
     Он дернул головой, будто куда-то указывая.
     Сообщение  он  по  кругу  не  пустил  -  соблюдает гриф  "ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО
ДЛЯ...".
     - Судя по некоторым деталям, это планировалось заранее. Поэтому-то мы и
гонялись за этим "Левиафаном". Предполагалось, что Джонсон пойдет с нами.
     - Бога ради, - бормочу я. - Что все это значит?
     Он улыбается все той же своей улыбкой.
     - Мы  собираемся уничтожать наземные установки на  Ратгебере.  Именно в
тот момент, когда они той команде нужнее всего.
     Задумчивая тишина. Некоторый особый стратегический смысл в этом есть. С
поддержкой  Ратгебера у  киллеров  будет  хорошая  охота,  когда они  найдут
тридцать четыре клаймера в тесном секторе.
     - Разве мы не оттуда только  что выбирались? - спросил я,  скорее чтобы
прервать тишину, а не потому что мне так уж хотелось это узнать.
     - Естественно.  Мы  были в  паре дней  пути. И  до  сих  пор  на том же
расстоянии, у  другого угла  треугольника. -  Он задумался.  - Ратгебер.  Он
назван так в  честь  Юстаса Ратгебера, четырнадцатого президента  Президиума
Общего  Блага.  Ввел Старую  Землю в состав  Конфедерации. Единственная луна
Лямбды  Весты-Один,  единственной  планеты сверхъюпитерианского типа  Лямбды
Весты.
     Он слабо улыбается.
     - Просчитывал домашнее задание. Как бы там ни было, база начиналась как
исследовательская станция.  Флот вступил во  владения, когда  исследователям
перестали давать гранты. Та фирма захватила его при первом наступлении.
     -  Но что... -  отвечает эхом кают-компания  и затихает, как двигатель,
заглохший, не успев завестись. Командир не обращает на нас внимания.
     -  Мы перейдем в гипер, как только  окажемся вне зоны  обнаружения.  Ее
границы и прочие необходимые  разведданные будут приняты на борт на маяке. У
них  есть принтер. Потом  мы начинаем клайминг  и  идем в атаку. Выходим  из
клайминга, все разносим и драпаем во все лопатки.
     - Что за идиотский план?  - спрашивает Пиньяц. -  Ратгебер? Израсходуем
ракеты, так нечем будет отстреливаться по дороге назад. Черт  возьми, там же
у них в порту пятьдесят охотников.
     - Шестьдесят четыре.
     - Так как же мы, черт побери, сможем уйти?
     Ни одного вопроса, как  туда добраться  или как разбомбить базу. Это не
сливу сорвать. Я там был. Дело трудное.
     - Может быть, командование это не волнует, - говорит Яневич.
     -  Там не будет никого, кроме  персонала базы, - возражает  командир. -
Все уйдут  на  операцию с конвоем.  Танниан не глуп. Он просчитал,  что  это
ловушка.  Мы дадим им то, что они хотят, зато потом сметем Ратгебер,  и верх
наш. Черт возьми, все всегда говорят, что,  если бы  не Ратгебер, война была
бы проще охоты на кролика.
     В  этом  есть смысл. Стратегический, вроде того как шахматист  жертвует
пешку, чтобы  съесть слона. Потеря Ратгебера будет серьезным уроном для  той
команды, каким была бы для нас потеря Ханаана.
     Старик продолжает:
     - Я думаю, адмирал рассчитывает, что мы отманим охранение от конвоя.
     - Комариными укусами, - бормочет Бредли.
     Он, как и я, оперся о переборку.
     - Грозить отсюда, грозить оттуда, вынудить их изменить планы...
     - Прямо по учебнику.
     Он пожимает плечами.
     Старик говорит:
     - Нашей  целью будет  наземная и орбитальная оборона.  Разведка  должна
сообщить нам все, что нужно, но насколько точны  будут данные?  Эти придурки
не  могут  подсчитать,  каким  местом  их  задница присоединяется  к  спине.
Кто-нибудь из вас был в Ратгебере?
     Я неохотно поднимаю палец:
     - Я. Два дня проездом шесть лет назад. Много не расскажу.
     - Что-нибудь  можешь  сказать  об  оборонительных  сооружениях? Ты  был
артиллеристом.
     - Они их усилили.
     -  Ты видел их? Какое у них время реакции? У них системы обнаружения  и
управления огнем должны быть состыкованы.
     - Откуда я знаю?
     - На  какое временное окно ракетной атаки  можно  рассчитывать? Есть ли
шанс сделать все за один раз? Или нам придется прыгать туда-сюда?
     -  Я  там все  больше  пил. Все,  что  я видел,  выглядело  стандартно.
Человеческий фактор, время принятия  решения. На  первый  заход  имеем  семь
секунд. На следующие - ровно столько, сколько им надо на прицеливание.
     -  Крайне непрофессионально.  Ты обязан был предвидеть. Разве  не этому
нас учили? Ладно, не бери в голову. Я тебя прощаю.
     Я  уставился  на  командира.  Зачем он принял  задание, которое ему  не
нравится? У него было право отказаться.
     Такого никто не предложил.
     Психованные  стратегические  планы  штаба  они  матерят,  но  неизменно
выполняют.
     -  Мистер Уэстхауз, программируйте полет. Переходим в гипер, как только
получим данные.
     Он складывает пальцы домиком перед лицом.
     - До  завтра,  джентльмены. Поразмыслите.  Я хочу прилететь и смотаться
прежде, чем взорвется этот конвой. Наши друзья рассчитывают на нас.
     Я мрачно улыбаюсь.  Он и впрямь надеется,  что в результате  мы получим
продленный отпуск.
     Думает ли он о Мери? Давно уже он не говорил о ней.
     Интересно, что она стала делать, когда мы улетели? Сейчас, должно быть,
уже думает, что мы погибли. Наша эскадрилья запаздывает.  В штабе знают, что
мы живы, но гражданским никто ни о чем не сообщает.
     Вейрес все еще ерзает. И решает поделиться с нами следующей мыслью:
     - Мы уже долго летаем, командир. У нас заканчивается водород и АВ.
     - Мистер Уэстхауз, посмотрите, нет ли у нас по пути маяка с водой.
     Мы  не  так  уж  долго  уходили от  погони,  но  каждодневный  клайминг
постепенно  исчерпывал запасы  АВ. Обычный  водород -  меньшая  проблема. На
некоторых маяках есть баки с водой ради дозаправки во время патруля.
     Менталитет  инженера  проявился.   Когда  запасы  топлива  падают  ниже
определенного  уровня,  у  инженеров   начинаются  припадки.   Специфическое
заболевание этой породы людей. Им необходим  жирный  запас. На бомбардах они
начинали беситься, когда запасы истощались на десять процентов. При двадцати
процентах они никому не давали спать, скребясь когтями в дверь командира.
     Им нужен запас "на случай непредвиденных обстоятельств".
     Вейрес спокойнее других инженеров.
     - Когда мы стряхнем  погоню, много  АВ нам не понадобится, - размышляет
командир. - Будем сжигать то, что и так пойдет на дорогу домой. Запасы  воды
можем пополнить в любой момент.
     Клаймер наиболее уязвим перед заправкой АВ и после полной выработки АВ.
В эти моменты ему нужно, чтобы старшие  братья и сестры за ним  присмотрели.
Он становится самым  заурядным военным кораблем. Тщедушным,,  хрупким, плохо
вооруженным, медленным и легкоподстреливаемым боевым судном.
     Именно  вследствие  этой  уязвимости   к  точке  заправки   его   ведет
корабль-носитель.
     Клаймеры  -  партизаны, а  не  фронтовики.  В  открытом космосе  это  -
пушечное мясо.
     Уверенность командира лейтенанта Вейреса не успокоила.
     Такие  вещи инженеров  не успокаивают никогда. Жирный слой пессимизма -
требование профессии.
     - Вопросы есть?
     Есть. Только что толку их задавать?


     Командир  разрешает  нам перебраться на борт маяка. Я  преодолеваю люк,
просто чтобы взглянуть, как там живут люди.
     Твою   мать!  Свежие  лица!  Чистые  лица!  Откормленные,  улыбающиеся,
приветствуют героев Вселенной. Блестящие, румяные, как дети. А женщин,  черт
побери, нет.
     Мы похожи на пленников средневековой темницы, только  что выпущенных на
свободу.  Желтая кожа, изможденные, чумазые, нечесаные  волосы, дикие глаза,
нерешительные, скованные.
     Черт возьми! Это действительно другие люди...
     Мы смотрим на экипаж  маяка, и  я тут же начинаю  чувствовать, как наше
настроение овевает свежий ветер. Холодный шторм, прогоняющий ядовитый  смог.
Люди улыбаются, жмут друг другу руки, хлопают друг друга по спинам.
     Здесь  есть  душ!  Ходят слухи,  что здесь  есть душ! Эти ребята,  надо
думать,  живут, как  магараджи.  Старый  я  хитрюга  -  притворился  опытным
космическим волком  и  заставил  одного  из парней показать  мне  дорогу.  Я
первый. Горячие иглы грызут и кусают покрытую коркой кожу. Я мычу мотивчики,
лишенные мелодий, блаженствуя в тепле, наслаждаясь массирующим эффектом.
     - Побыстрее, черт возьми! Сэр.
     Не свинья ли я? Там же очередь.
     - Минуточку.
     Усмехаясь,  я  напеваю  "Уходящий корабль".  Несколько человек гоозятся
сделать так,  что  я  буду  помнить этот  душ до  самого конца  своей  очень
короткой жизни.
     И раковины у них есть. Несколько. У раковин очереди желающих побриться.
Я,  пожалуй, не  буду.  Я  привык. Борода  делает  образ космического  волка
законченным.
     Тархан Цнтойнс,  ракетчик, начинает прыгать вокруг, передразнивая джигу
моряков  старых времен, а его соседи по  отсеку  кричат  и  гикают и создают
руками инструментальный аккомпанемент.
     Неплохо. Совсем неплохо.
     Маяк   -  бывший   грузовой   корабль   со  звездных   линий.   Большой
корабль-носитель. Теперь в  нем  используются только помещения для  экипажа.
Экипаж  из   девяти  человек  торчит  здесь  уже  четыре  месяца.  Они  тоже
соскучились  по  новым  физиономиям. Их длительное  дежурство одиноко,  хотя
никогда не  бывает  столь мучительно, как наше. Их  тахионщик  говорит,  что
служит  на маяках  с самого  начала. За  все это время  он поймал  лишь  два
контакта.
     Смена  у  них  затянулась.  Как  правило,  три  месяца  -  это  предел.
Переоборудованный  комфортабельный  лайнер,  совершая  регулярные  маршруты,
меняет   экипаж  каждые  три  месяца.  Но  на  этот  раз  что-то  случилось.
Командование отозвало лайнер.
     У них информационный голод. Что происходит? Что  там те  еще захватили?
Вот недоделанные.  Постоянная связь со штабом  и  постоянное  невежество.  Я
сказал им, что ничегошеньки не знаю.
     Великие люди. Они  устроили для  нас пир. Еда  для королевского  стола.
Командование не обходит их деликатесами.
     Общая  палуба невелика. Мы пожираем  угощения  по  очереди,  растягивая
удовольствие, а следующие за нами честят нас за то, что портим воздух.
     Последний раз иду  к унитазу. Разве плохо? Без всякого ожидания. Бросаю
еще  один взгляд  на свою бороду.  Настоящий космический пират.  Типа  Эрика
Рыжего. Я подрезал ее до определенного места под подбородком. Вот так. Так я
похож на бледного дьявола. Девчонкам это понравится.
     - Внимание! Экипажу клаймер